***
Пробуждение ощущалось как медленное восхождение из глубин мрачной затопленной пропасти. Но окутавшая со всех сторон темнота, как ни странно, наполняла непедаваемым ощущением спокойствия и умиротворения. Здесь хотелось остаться, отдаться успокаивающим объятиям тёмных глубин. Желательно — навсегда. И всё же настойчивый рывок дёрнул его куда-то с невиданной силой. Словно чей-то неумолимый зов пробился сквозь безмятежную дымку, окутавшую его разум. — Дыши, Цингэ, гуй тебя дери! Резкий вздох кольнул грудь изнутри. От раздражения брови Лю Цингэ сошлись на переносице. — Хвала богам, наконец-то, — знакомый голос наполнился облегчением. Чуть наклонив голову, Лю Цингэ с неохотой приоткрыл веки и встретился взглядом с обеспокоенными карими глазами Му Цинфана. — Откуда… ты? — эти хриплые звуки в самом деле издаёт его горло? Пересохшее горло так саднило, что лучше ему и вовсе помолчать. Но это такая мелочь по сравнению с радостью от осознания: Му Цинфан здесь, рядом с ним. Эта радость задевает что-то внутри, ложится на память и сердце царапинами. Он слышит, как Му Цинфан выдыхает, и видит, что в его напряжённых чертах проступает усталость, наполненная довольством и светом. И всё — как сон. Это не могло быть реальностью. Му Цинфан сейчас на Цанцюне, занятый своими заботами. Как он мог оказаться рядом с ним? Это всего лишь ещё одна иллюзия его тонущего в искажении разума, не иначе. — Ло Бинхэ поступил как очень ответственный балбес, — мягко проговорил Му Цинфан, наклоняясь чуть ближе. Его голос обволакивал не хуже тёплого одеяла. — Он не стал дожидаться, когда ты благополучно умрёшь от искажения, и пошёл за мной на Цанцюн. М-м, очень мило с его стороны. Лю Цингэ глубоко вздохнул, радуясь, что посмертие преподнесло ему такой замечательный подарок в виде хорошей компании. О чём ещё можно было мечтать? Веки снова закрылись, погружая Лю Цингэ обратно в темноту. Когда он приоткрыл глаза в следующий раз, Му Цинфан никуда не исчез, он стоял в стороне и толок что-то в ступке. В воздухе витал горьковатый аромат, напоминающий о лучших целебных порошках, бережно хранимых в цянькуне. Мерный звук обволакивал и успокаивал настолько, что Лю Цингэ снова почувствовал, как проваливается в сон. Проснулся он уже от мягкого поглаживания по плечу, когда Му Цинфан, побуждая его приподняться, поднёс к губам отвар. — Это кроветворное, пей. Лю Цингэ без лишних мыслей подчинился этому шелестящему голосу. Вкус и впрямь горьковатый и чуть вяжущий. Зачем только было переводить на эту гадость мёд? Впрочем, вкус оказался восхитительно-гадким до того, что Лю Цингэ поперхнулся. В глазах тут же скопилась влага, заныли от резкого движения мышцы. — Полегче, не торопись, — успокаивал Му Цинфан, — никто не отберёт. Затем мягко направил его, помогая опуститься на перины. Мышцы подчинялись неохотно, не желая шевелиться, и всё же рука Лю Цингэ сразу потянулась к вееру. Это был практически инстинкт: прошелестеть шёлком по коже, нащупать под подушкой медленно согревающееся древко. Обычный утренний ритуал. Но веера там не было. Лю Цингэ в панике дёрнулся, неуклюже попытался встать, — тело предало его, плеснув в наказание лишь искрами боли. Боли, которая прежде затаилась где-то, а сейчас коварно хлестнула судорогой. Раздалось надтреснутое шипение. Ноги. Вот где проблема. —Тише-тише, — запричитал Му Цинфан, укладывая его обратно на подушки, — без резких движений, ладно? Со сжавшимся сердцем целитель продолжал передавать свою расслабляющую ци и поглаживать его по спине, не зная, чем ещё может помочь. Кровь шумела в ушах Лю Цингэ, заглушая всё остальное, но он смог расслышать своё ответное мычание, что напоминало скорее хриплый стон. Тяжело дыша сквозь зубы, он зарылся носом подушку. Поглаживания по спине совсем не успокаивали. Он задыхался от тяжести в груди, от затопивших разом воспоминаний. Лю Цингэ ощущал обрывки агонии, отголоски искажения и разъедающую ноги кислоту, а что было потом? — то ли его схватили и рванули назад, то ли он ударился головой о камни при падении — всё смешалось, превратилось в… ничто. Абсолютное ничто. Даже воды жёлтой реки, которые должны были принести утешение, омыв своими водами его лицо, не подарили желаемого успокоения. В тишине учащенное дыхание отдавалось эхом, наполняя комнату. — Всё хорошо, твои мышцы восстанавливаются, — голос Му Цинфана прорвался сквозь туман, — было бы хуже, если бы ты вообще их не чувствовал. Зато скоро ты снова сможешь ходить. Только начать следует аккуратно, не спеша, и тогда через пару недель уже будешь летать быстрее прежнего. И твой поток ци поможет тебе восстановться быстрее, он сейчас тоже вполне стабилен. Ах да, кстати, заклинать ты сможешь, как и раньше, только вот с этим придётся подождать подольше. Месяц, не меньше. А потом будешь как новенький! Никакой реакции. В абсолютном молчании было отчётливо слышно его тяжёлое учащённое дыхание. — Ты как? — встревожился Му Цинфан. — Нормально, — уронил тускло. Мягкие перины колыхнулись, когда целитель поднялся, снова уходя куда-то в сторону очага. Лю Цингэ стиснул зубы. Как жаль, что жизнь не научила его врать достаточно хорошо. Но вообще ему действительно следовало гореть желанием сравнять дворец Хуанхуа с землёй, вернуть наконец домой тело Шэнь Цинцю, но… он не чувствовал ничего. Словно от него остались лишь тлеющие угли. Может, так оно и было. А ведь он ощущал такое осязаемое умиротворение тогда, за миг перед прыжком. Но то был всего лишь миг — и он прошёл безвозвратно. — Лю-шисюн, — Му Цинфан с чем-то терпко пахнущим снова присел рядом, — выпей ещё вот этот отвар, тебе сразу же станет легче. Лю Цингэ вяло взглянул на посуду в протянутых руках. На подносе лежала какая-то пилюля и стояла чаша, исходившая струйкой пара. — Это болеутоляющее и успокоительное. — Не хочу. В конце концов, какой смысл притуплять чувства, которых нет? — Мои приказы как лекаря не подлежат обсуждению, — с этими словами Му Цинфан решительно шагнул вперёд, поставив поднос на прикроватный столик. Он приготовился парировать яростные возражения, но Лю Цингэ, не сменив позы и даже не поморщившись, уставился на клубящийся горячим паром напиток пустым взглядом. Вот это уже совсем нехорошо… Му Цинфана не зря называли выдающимся целителем. Он знал, как лечить практически любой недуг, как справиться с самыми сложными операциями так, чтобы от них потом остался едва заметный шрам. Но есть раны, от которых всегда остаются неизгладимые следы, — и даже лучший целитель Поднебесной не знал, как их лечить. Именно такую, не видимую глазу, но страшную рану, получил Лю Цингэ. Случалось, что Му Цинфану приходилось собирать его по кусочкам, и тем не менее неукротимый волевой темперамент не позволял Лю Цингэ опустить руки. Теперь же глаза цвета цепенящей ночной грозы, способные напугать воинственным блеском любого, кто заглянет в них, — потускнели. — Я никчёмный, — презрительно бросил Лю Цингэ. — Шисюн делает всё возможное, не стоит… — Это не так, — чуть хрипло выпалил он. — И ты это прекрасно знаешь. Я должен был быть нерушимым щитом для Шэнь Цинцю. Для тебя. Для Цанцюна. Но… Му Цинфан вздохнул и собрался с мыслями, подбирая верные слова для того, кого впервые видел сломленным. В такой деликатной операции нужно быть предельно аккуратным. Но что поможет Лю Цингэ? Слова утешения он, скорее всего, воспримет как жалость, — а этого Му Цинфану не надо. Скорее всего, эффективнее будет просто поговорить. Прямо и откровенно. — Бывают времена, когда меч полезнее щита. — Не тот меч, который действует импульсивно под влиянием собственных заблуждений. — Пожалуйста, послушай меня… — положив ладонь на плечо Лю Цингэ, начал он тихо, проникновенно. — Думаешь, твои интересы расходятся с интересами Цанцюна? Это не так. Глава Юэ прекрасно знает твои возможности, Цингэ, и потому не стал препятствовать, когда ты решил сражаться. К тому же, будем предельно честны, тебе было позволено действовать самостоятельно, чтобы набить морду этого белоглазого волка за шисюна Шэня от всех нас. И от самого Юэ Цинъюаня в первую очередь, поскольку глава позволить этого себе не может: агрессия нашей школы против Хуаньхуа будет расцениваться как объявление войны вообще всем боевым школам. А доказывать связь Ло Бинхэ с демонами мы не собираемся. В память о шисюне Шэне. Дождавшись сухого кивка Лю Цингэ — просто чтобы убедиться, что тот воспринимает слова, — Му Цинфан беззлобно усмехнулся: — И всё благодаря твоей репутации пустоголового вояки, который ежели вцепился в пятку, то не успокоится, пока до горла не долезет! — он посмеялся, явно забавляясь каким-то слухом, а Лю Цингэ заинтересованно склонил голову. — В общем, никто и не подозревает, что ты действуешь с молчаливого согласия Юэ Цинъюаня. Если не выполняешь его тайное желание. Лю Цингэ молчал, хмуро глядя в одну точку. Всё было не напрасно. Даже если просто иллюзия или если на самом деле он и вовсе мёртв. Это предстояло выяснить. Искра решительности вновь полыхнула в обсидиановых глазах. Пальцы крепче обхватили изящную чашу с золотой каймой, медленно поднесли к губам. Поморщившись от источавшего лекарственную горечь пара, Лю Цингэ зажмурился и залпом проглотил снадобье.***
— Ну что, — раздался в ушах голос Мэнмо, — так и будешь здесь околачиваться или уже подойдёшь к ним? Ло Бинхэ, притаившийся за порогом, поджал тонкие губы и отвернулся.