Отойдя от Гринготтса на небольшое расстояние, профессор МакГонагалл остановилась и с характерным для монет звоном достала из кармана мешочек.
— Мистер Поттер, самое время посвятить вас в волшебную экономику. Не волнуйтесь, она гораздо проще магловской, — ведьма высыпала на руку три монеты и второй рукой указала на самую маленькую из них. — Это — бронзовый кнат. Двадцать девять кнатов — это серебряный сикль. Семнадцать сиклей — это галлеон.
Гарри кивнул. Он, конечно, задался вопросом, почему именно семнадцать и двадцать девять были выбраны числами для перехода на следующий уровень монеты (а не, например, десять и сто), но решил выслушать МакГонагалл до конца.
— Эти константы надёжны и будут неизменны до тех пор, пока Гринготтс существует, — продолжила профессор. — Курс не колеблется, в отличие от магловских валют. Волшебники также не используют бумажных купюр — я слышала, даже маглы могут их подделывать, а мы — и подавно. Кстати, один галлеон приравнивается к пяти фунтам стерлингов.
Гарри ещё раз кивнул, на этот раз более озадаченно. Значит, лучший зачарованный меч в лавке Пранго стоил тридцать фунтов. У волшебников всё так дёшево?
— Фальшивомонетчики объявляются врагами гоблинов, — пояснила профессор. — Надеюсь, вы не желаете обхитрить систему, наколдовав галлеонов. Скорее всего, ваши деньги просто не примут, но в крайнем случае ждите армию на своём заднем дворе.
— У гоблинов есть палочки? — вмешался Гарри. После того, как он узнал об эльфах, он не мог не спросить об этом. Совесть обязывала его задать этот вопрос.
— Что?! Нет, конечно! — выпалила МакГонагалл.
— Но почему? — нахмурился Поттер. В его голове складывался пазл.
— Я же говорила, они устраивали восстания… Историю магии у вас будет вести профессор Биннс, он расскажет подробнее, — профессор не была уверена, что стоит напоминать впечатлительному ребёнку этот неприятный факт.
«Значит, вы лишаете магии целый разумный вид. Гоблины для вас лишь банкиры. Они ничем не отличаются от домовых эльфов, ваших рабов. Естественно, они будут устраивать восстания! Если бы у них было больше одного жизненного пути, если бы им разрешали заниматься разной деятельностью, как это делаете вы, волшебники, то они бы не восставали против вас! — Гарри негодовал, но не выпускал праведный гнев из-под контроля. — Гоблины ведь те же люди, только магические, так почему их нужно воспринимать по-другому? Волшебники, вам не обязательно быть нацистами!»
— Если бы вы дали им палочки и признали их равными себе, у вас бы появился могущественный союзник, и они бы не бросали этот ненавидящий взгляд каждый раз, когда видели волшебника, — процедил Гарри.
Возникла пауза.
— Да, — осторожно начала профессор. — Но ведь гоблины не люди, они гораздо агрессивнее и опаснее, тем более с магией. Забрав у них волшебство, мы остановили долгую войну и построили хрупкий мир. Они сами выбрали себе занятие — ковка помогает им остудить пыл, к тому же, они безмерно хороши в этом деле. Я понимаю, чем вызвано ваше негодование. Когда-то в магловском мире существовало несправедливое угнетение, и теперь модно это осуждать. Не так ли?
— В магловском мире действительно было такое, — прошептал Гарри.
— Я знаю, у меня было «Великолепно»… высшая оценка на ТРИТОНЕ по магловедению, — тихо произнесла ведьма. — Но поймите: дискриминация по цвету кожи или чистоте крови — это не одно и тоже с разделением на, как вы выразились, расы. К тому же, разве не вы пали жертвой стереотипов, назвав гоблинов «маленькими зелёными человечками, нападающими на авантюристов»?
Гарри подавленно промолчал.
— Хорошо, что вы интересуетесь такими темами, мистер Поттер. Но вы ещё ребёнок. Взрослые тоже думали над морально-этическим вопросом гоблинов, и, как видите, текущее положение вещей стабильно и надёжно. Вы не первый, кому приходил этот вопрос, в этом вы можете на нас положиться.
А тем временем они подошли к зданию из красного кирпича, на вывеске которого переливающимися буквами было написано: «Мантии мадам Малкин. Одежда на все случаи жизни». В витринах магазина стояли манекены, иногда зевающие или чешущие нос, наряженные в эти самые мантии — парадные, выходные, повседневные. До прибытия в Косой Переулок Гарри думал, что мантии должны носить только сильные волшебники, но, видимо, практичные и удобные штаны с курткой ещё не добрались до магической Британии. Да, мантии выглядели круто, но разве нельзя добиться похожего эффекта обычной одеждой?
Профессор размеренным шагом зашла в магазин и тут же выскочила, как будто обожглась, тихо фыркнув и прошептав: «Малфой. Мне не нужны неприятности». Гарри (ему тоже не нужны были неприятности) так же тихо переспросил:
— Малфой?
— Аристократический род, — с презрением чуть ли не выплюнула МакГонагалл. — Благородный и Древнейший Дом, один из списка «Священных Двадцати Восьми», богатые лицемеры, защитники теории чистоты крови и первые сторонники Сами-Знаете-Кого, — профессору было неприятно произносить все эти титулы. — Можешь поговорить с их единственным наследником, но учти: они, вероятнее всего, злодеи в этой пьесе. Я постою тут.
— Хорошо, — сказал Гарри и вошёл внутрь магазина.
В магазине было довольно уютно. В углу располагался камин, на стенах висели двигающиеся картины со счастливыми людьми, позирующими в разнообразных модных мантиях (реклама своей продукции). Из мебели тут была спиральная лестница, уходящая на второй этаж, и несколько высоких скамеек, на одной из которых стоял мальчик с белоснежными волосами, бледной кожей, тонкими чертами лица и в потрясающей первоклассной мантии шахматной расцветки (изумрудно-зелёный и серебряный), а вокруг него бегала молодая ведьма, в одной руке которой извивались маленькие кусочки ткани и мерные ленты, а в другой лежала короткая палочка. Ведьма тщательно осматривала мантию блондина и подгоняла в ткань в разных областях. Сам же мальчик выглядел как настоящий аристократ из фильмов, с таким же беспристрастным лицом и самодовольной улыбкой.
— Тебе нужна мантия для школы? — спросила приземистая пожилая женщина в лиловой мантии, видимо, сама мадам Малкин. Она спускалась со второго этажа по спиральной лестнице. До того, как Гарри успел хотя бы открыть рот, она мягко сказала: — Подходи к нашему другому посетителю. Не стесняйся.
Гарри послушно выполнил приказ.
— Привет, — добродушно сказал мальчик в шахматной мантии. — Тоже в Хогвартс?
— Именно, — ответил Гарри. — Мистер Малфой, если не ошибаюсь?
— О, — сдавленно выдохнул мальчик. — Ещё никто не узнавал меня по… впрочем, думаю, меня выдали волосы. Драко Малфой, а тебя как звать?
— Реттоп Ирраг, — без заминки сказал Гарри.
— Так ты иностранец… Хотя нет, не похоже, — возникла неловкая пауза. — Знаешь, мой отец покупает мне самую быструю гоночную метлу, Нимбус 2000. Думаю, когда мне разрешат вступить в квиддичную команду, выйдет что-нибудь получше. Впрочем, Малфои не бедны. А у тебя есть метла?
— Нет. Впрочем, Поттеры бедны, — Гарри даже не изменился в интонации.
— А, ясно, — и тут до Драко дошло. — Стой. Поттеры?
— Прочитай имя, которым я назвался, наоборот, — Гарри широко улыбнулся. Помощница мадам Малкин поперхнулась.
— Гарри Поттер… — блондин замялся. — Гарри Поттер?! Мальчик-Который-Выжил? Победитель Тёмного Лорда… Сам-Знаешь-Кого? Мерлин, какая встреча!
— Приятно, что меня знают даже в высших слоях населения, — прошептал Гарри. Драко пропустил это мимо ушей.
— Поттер, в какой факультет ты думаешь поступать? — спросил Малфой.
— Задам тебе тот же вопрос, Драко Малфой, — Гарри сказал это очень выразительно, и по коже блондина пробежались мурашки. У Мальчика-Который-Выжил есть какие-то претензии к нему?
— Слизерин, конечно же. Все это знают. Весь мой дом вырос в Слизерине. Отец отречётся от меня, если я попаду в Гриффиндор или, страшно подумать, Пуффендуй. Теперь твоя очередь.
Гарри отметил, что меч, который он видел в лавке Пранго, принадлежал Гриффиндору. А мечи круты, так что…
— Я колеблюсь между Гриффиндором, Братством Кольца и Гильдией Освобождения Эльфов, — от этой реплики Драко подавился. — А какой факультет самый престижный?
— Слизерин, — не задумываясь ответил Малфой. — В Слизерине учатся дети самых влиятельных семей, там создаются самые важные связи и там же обучаются всем аспектам хитрости и амбициозности. Наследнику Поттеров там будут рады.
— Хорошо. Я подумаю, — сказал Гарри.
Поттер спиной почувствовал, как кто-то ужасный вошёл в здание. Он повернул голову так, чтобы не мешать работающей над мантией ведьме, и оглянул вошедшего. Длинные платиновые волосы, полуопущенные веки, уставший взгляд человека, который в этой жизни увидел всё — в руках незнакомец держал длинную трость с набалдашником в виде змеиной головы, которая, несмотря на дар волшебников оживлять предметы, была абсолютно неподвижной. Ничто не отвлекало взгляд от идеальной внешности этого человека, его переливающейся изумрудной мантии и холодных глубоких глаз.
— Драко, когда твоя мантия будет готова? — с очень явным аристократическим тоном надменно спросил вошедший. Очевидно, это был отец Малфоя-младшего, это бы заметил даже слепой.
— Десять минут, мистер Малфой, — сказала помощница мадам. Она тщательно пыталась скрыть трепет, но это выходило плохо. Малфой-старший безэмоционально хмыкнул и пошёл к дверям, но не вышел из магазина, а только стал у выхода и облокотился на стену.
«Так вот он каков, первый сторонник Волдеморта. Согласен, на доброту этого типа рассчитывать не стоит, — думал Гарри, разглядывая, вероятно, могущественного колдуна из Древнейшего Дома. — Мне не стоит с ним связываться.»
Эти оставшиеся десять минут Гарри молчал. Он не стал задавать глупых вопросов: «А это твой отец?», «А как его зовут?», «А вы с ним ладите?» — Драко тоже молчал. Скорее всего, в присутствии отца ему было тяжело вести себя так же, как до этого.
Волшебница рядом с Драко убрала палочку и осмотрела мантию. Она была идеальна.
— Шесть сиклей, — чуть не заикнувшись, сказала она. Малфой вопросительно посмотрел на неё, и волшебница смутилась.
— Мистер Малфой уже заплатил, Изельда, — мягко сказала мадам Малкин и обратилась к отцу Драко: — Прошу прощения, она у нас новенькая.
— Понимаю, — снисходительно сказал Малфой. Его ледяной голос прокрадывался в душу, и создавалось ощущение, что из-за этой единственной оплошности он принял Изельду за неуклюжего питомца, с которым ничего не поделаешь. Один этот ядовитый тон мог заменить тысячу отборных ругательств. — Драко, идём.
Наследник Малфоев подождал, пока с него снимут мантию, после чего элегантно соступил со скамейки. Он повернул голову в сторону Поттера и прошептал:
— Думаю, мы продолжим обсуждение в более… приватной обстановке. Жду тебя на платформе 9¾ в одиннадцать пятнадцать первого сентября. И да, почитай о факультетах. Твоё незнание меня напрягает.
Гарри кивнул и сопроводил аристократов взглядом. Очень скоро помощницы мадам Малкин (сама хозяйка сидела где-то в стороне и колдовала что-то себе на руки) закончили с мантией Поттера. Вышла простая и добротная чёрная мантия, которую, как он понял, будут использовать в качестве шаблона, а копии будут оборудованы под нужды Хогвартса.
Гарри спрыгнул со скамейки, поблагодарил и попрощался с работниками магазина, а затем вышел обратно на свежий воздух.
Прямо у выхода перед Гарри сидела полосатая кошка с прямоугольными светлыми пятнами на глазах. Она посмотрела мальчику прямо в глаза, потом махнула хвостом и медленно пошла в узкий переулок между магазином мадам Малкин и ещё какой-то лавкой. Гарри осмотрелся в поисках профессора, но не увидел её, а поэтому последовал за кошкой.
Как только Мальчик-Который-Выжил завернул за угол, изображение кошки размылось, и животное начало стремительно увеличиваться в размерах, шерсть на лице начала светлеть, а на теле — превращаться в ткань. Пятна у глаз превратились в очки, и Гарри в шоке моргнул — перед ним стояла профессор МакГонагалл с весьма обеспокоенным видом. Превращение заняло меньше секунды, и Гарри начал сомневаться в верности своей памяти. В голове что-то не укладывалось: откуда кошка взяла весь биоматериал для превращения в человека? Из воздуха? Тело профессора должно было сформироваться из чего-нибудь! Ничто не появляется само по себе! Но вместо того, чтобы спросить этот, вероятно, невежливый вопрос, Гарри смог только выдавить:
— Научите меня этому?
МакГонагалл кисло улыбнулась.
— Мистер Поттер, вы разговаривали с Малфоем? — спросила она без какой-либо угрозы в голосе.
— Вы же разрешили, — ответил Гарри, запутавшись в мыслях. Она даже не потрудилась объяснить своё превращение в кошку! Или всё, что произошло до этой встречи — навязанные воспоминания, и профессор никогда не разрешала говорить с Драко?
— Я про Люциуса, — поправилась МакГонагалл. — Я заметила, как в магазин заходил Люциус Малфой, поэтому мне и пришлось воспользоваться
анимагией. Если он узнает о вас раньше, чем нужно, это может плохо закончиться. Спрошу ещё раз: вы разговаривали с Люциусом?
— Нет, — пробормотал Гарри. На него давили, и это его настораживало. С другой стороны, если Люциус Малфой — первый сторонник Волдеморта, который начал войну… Наверное, в таком случае давление оправдано.
— О Мерлин, — облегчённо выдохнула МакГонагалл. — Извините за это.
— Ничего, — сказал Поттер. Его мозг до сих пор приходил в себя после «анимагии», как этот процесс назвала профессор.
Они вышли из переулка и как ни в чём не бывало пошли закупать учебники.
— О чём вы говорили с Драко Малфоем? — поинтересовалась МакГонагалл.
— Да так, ничего важного. Я спросил его о факультетах, он порекомендовал Слизерин, — после этих слов ведьма цокнула языком и покачала головой. — А что вы можете рассказать, профессор?
— Я декан Гриффиндора, факультета отваги и храбрости. Пуффендуй — дом для дружных и трудолюбивых. Когтевран — для умных и любопытных. Слизерин — для амбициозных и хитрых, правда, в последнее время он стал рассадником тёмных магов. Вот и все. На Распределении вас отправят туда, куда нужно. Шляпа не ошибается.
— Шляпа? — смутился Гарри.
— Да, — кивнула профессор. — Древний телепатический артефакт, который проникнет в глубины вашего сознания и выудит оттуда всё, что нужно, чтобы отправить всс туда, куда надо.
— Драко говорил, что в Пуффендуе учатся только тупицы, а гриффиндорцы безумны, — сказал Гарри. Он посчитал важным поделиться этой информацией и услышать её из других уст.
— Все дети разные. Конечно, есть и безумные гриффиндорцы, и глупые пуффендуйцы, но не стоит всех приравнивать. В таком случае, я замечу, что большинство Тёмных Лордов Британии выросли в Слизерине, а когтевранцы из всех факультетов наименее счастливы. Везде есть свои подводные камни. Думаю, вам подойдёт Пуффендуй. Ваша тётя сказала, что вы очень трудолюбивы, и я вижу, что у вас есть хорошие друзья, пусть их и немного.
— Драко сказал, что разочаруется во мне, если я попаду в Пуффендуй, — замялся Поттер.
— Тогда идите в Когтевран, — МакГонагалл пожала плечами. — Вы довольно умны, я вижу осмысленность в ваших фразах. Вы внимательно слушали, когда я рассказывала вам что-то новое, и перебивали только ради того, чтобы узнать что-то новое.
— Но вы декан Гриффиндора, — заметил Гарри. — Почему вы направляете меня в другие факультеты?
— Ваши родители были гриффиндорцами, а я бы хотела, чтобы вы сами выбрали свой жизненный путь. Если бы я не рекламировала Пуффендуй и Когтевран, вы бы попали в Гриффиндор по наследству. А теперь у вас есть альтернативы.
Гарри запомнил это. Профессор МакГонагалл искренне заинтересована в его благополучии. Видимо, из волшебников выходят хорошие учителя. Несмотря на рабство и аристократию, в Волшебной Британии ещё не всё потеряно.
— А чем я плох для Слизерина? — в конце концов спросил Гарри. Ему нужно было знать и о четвёртом факультете. В конце концов, именно там; по словам Драко, «формируются самые важные связи», а в средневековом обществе этот аспект жизненно необходим.
— У вас есть цель жизни, мистер Поттер? Что-то, к чему вы будете стремиться, постоянно превозмогая трудности? В пьесах это обычно какая-нибудь месть или пафосная цель, становление королём или что-нибудь эдакое. Мне кажется, что вы достаточно счастливы, чтобы просто жить в своё удовольствие…
— Найти моих родителей, — сказал Гарри мрачно. — Тётя искала свою сестру по всем магловским центрам, но мы ничего не узнали. Так что за это дело возьмусь я. В книжках поиск родителей часто заканчивается плохо, но я настроен серьёзно, — в глазах Поттера искрилась надежда. Он пошёл дальше, не смотря на сопровождающую его ведьму.
Профессор МакГонагалл моментально помрачнела. Она смутно помнила, что Дамблдор написал в записке, когда они оставляли мальчика на покровительство его тёти. Ни слова о том, что Джеймс и Лили мертвы. Бедный Гарри до сих пор не знал о их смерти. Из разговоров с ней он узнал о разрушении своего дома и об общепринятой теории про отскок Смертельного Проклятья в Волдеморта… Но ничего о печальной судьбе своих родителей.
— Мистер Поттер, — профессор держала голос ровно, — боюсь, вы не сможете найти родителей. Джеймс и Лили Поттеры погибли от рук Того-Кого-Нельзя-Называть.
Мальчик застыл на месте. МакГонагалл посмотрела на него. Уголки глаз Гарри стали влажными, но его тело не сдвинулось ни на миллиметр — даже его сердце, казалось, пропустило пару ударов. Рот мальчика приоткрылся, но никаких звуков не последовало.
Холод опутал Гарри изнутри. Он думал об этом. Он предполагал и этот сценарий. Книги подготовили его. В какой-то степени Гарри даже ожидал такой развязки. Но факт, непоколебимый факт случившегося всё равно пронзил его душу.
В мыслях Гарри падал на колени, прямо на мощённую булыжником дорогу Косого Переулка, и своей горечью привлекал внимание окружающих. Но ему плевать хотелось на это внимание. Противоречивые мысли роились в его голове, и одна за одной ставили точку на том, что Гарри считал своей целью.
По коже Гарри пробежали мурашки. Его пустые глаза видели перед собой Косой Переулок, но его начал покрывать туман отстранения. Мальчик не моргал, и в глазах начинало щипать. Какая-то пустота заполнила его сердце. Он хотел разрыдаться, прямо тут, на улице, но сдерживал себя, накапливал боль внутри. Уголки его губ дрожали, но он не хотел, чтобы МакГонагалл увидела его слабость. Он чувствовал, что профессор пожалеет его, но не это сейчас было нужно одиннадцатилетнему мальчику. Он хотел винить себя, но не было за что. Апатия быстро сменилась глубокой печалью, а вскоре и та стала лишь лёгкой грустью. Гарри не знал своих родителей. Он воспринял их смерть как нечто, что должно было ранить только его. Но он из всех присутствующих был самым устойчивым к потере. Его тётя… Он представлял скорбь, его воображение нарисовало картину в холодных тонах, на которой тётя Петуния оплакивает сестру, прислонившись к стене, и отрицает всё, отрицает эту жуткую правду, в которой Гарри уже не сомневался. У его родителей были свои друзья… Он представил МакГонагалл, единственную известную ему волшебницу, сидящую у гроба и смотрящую на будто бы восковые лица его родителей со впалыми щеками и стеклянными глазами, а потом выходящую за дверь, чтобы утихомирить нарастающую внутри бурю эмоций.
Была война. Каждый испытал это чувство. Это осознание ещё больше подавило мальчика.
— Вы з-знали м-моих родителей? — заикаясь, прошептал Гарри.
— Они были моими друзьями, — сухо ответила профессор. — Волдеморт отнял много жизней. Его сторонники отняли ещё больше. Мой брат Роберт погиб от руки Амикуса Кэрроу по приказу Люциуса Малфоя. И они оба сумели избежать тюрьмы. Мы живём в несправедливом мире, мистер Поттер. Поэтому я и спросила, разговаривали ли вы с Малфоем.
— То есть по К-косому Переулку с-сейчас разгуливают убийцы? И все знают, к-кто они такие? — спросил Гарри, не понимая всей ситуации.
Профессор промолчала. Они ещё несколько минут шли по Косому Переулку, на котором всего десять лет назад шла гражданская война. В душе Гарри появился осадок, но он сумел успокоить свои нервы и вытереть слёзы.
Прогулка по Косому Переулку продолжалась. Волшебный мир оказался не самым радостным местом на планете.
«И поэтому ты его изменишь.»
***
Гарри Поттер и профессор МакГонагалл стояли перед высоким полосатым тентом, под которым находился вход в «Флориш и Блоттс», главный книжный магазин Косого Переулка. Одиннадцатилетний волшебник вытер слёзы в глазах — не хватало ему ещё привлечь ими внимание — и уверенно зашёл внутрь.
«Ну конечно, как ещё могла выглядеть волшебная книжная лавка?» — с иронией подумал Гарри. Перед ним стояли огромные шкафы с сотнями полок, на которых царил абсолютный, даже чрезмерный порядок. Огромные толстые фолианты, обитые шкурами, соседствовали с крохотными книжками, размером с почтовую марку — всё было на своих местах, книги были рассортированы по алфавитному порядку, как в библиотеке. И не важно, что древние магические манускрипты отличались от лёгкого чиклита одной буквой.
Маленькая касса притаилась в глуби магазина, за ней сидел внушительных размеров мужчина с восхитительными чёрными усами и козлиной бородкой. Перед ним парила обычных размеров книга, и её страницы перелистывались каждые полминуты.
— Мистер Байнат, нам нужны учебники первого курса для Хогвартса, — сказала МакГонагалл, доставая несколько галлеонов и сиклей. Она делала это так много раз, что наизусть помнила цену каждого учебника и, конечно, общую сумму.
— Четыре галлеона, семь сиклей и девять кнатов, — не отвлекаясь от чтения, сказал мистер Байнат.
Профессор высыпала деньги на маленький прилавок, и монетки закрутились вокруг своей оси, скользя по горизонтальной поверхности прямо в ящичек. Затем МакГонагалл взмахнула палочкой и тихо произнесла:
—
Акцио тележка, — к ней подкатилась корзинка на двух колёсах, в которую по воле мистера Байната залетели нужные книжки.
— Профессор, я могу попросить об одолжении? — внезапно спросил Гарри. — Я бы хотел взять ещё пару книг. Я верну вам все деньги. Пять фунтов за галлеон — это пустяк для магла.
— Я бы посоветовала вам хранить ваши и без того небольшие сбережения, — неумолимо отрезала МакГонагалл. В её голосе чувствовалась сталь. — Мне нельзя одалживать деньги первокурснику, ведь вы пока вы не способны выплатить долг Хогвартсу.
— А что, если я одолжу ваших
личных денег, а не хогвартских? — попробовал Гарри. — Не хотелось бы попадать в список должников древнего магического учреждения. Будьте уверены, мне на день рождения выдали некоторое количество фунтов, которое вы можете обменять в Гринготтсе.
МакГонагалл тяжко вздохнула.
— Это неправильно, мистер Поттер. Но вы хотите купить книги, а не какую-нибудь игрушку. Как бы я не хотела сослаться на правила хорошего тона, я одобряю ваше решение. Что же вы хотите приобрести?
Гарри потрогал несколько книг — одна из них была в наморднике, и теперь Поттер понимал, почему.
— «Как наслать проклятие и защититься, если проклятие наслали на вас» профессора Виридиана… — начал мальчик.
— Это бесполезно. В школе вы будете в безопасности от любых проклятий и будете оштрафованы, если используете одно из них, — заметила МакГонагалл.
— Да? — замешкался Гарри. — Тогда я бы хотел все руководства по алхимии. Надеюсь, там будет и теория, а не только рецепты. Варить зелья — моё любимое занятие во множестве РПГ. А если я изобрету свои, будет ещё лучше…
— Боюсь, вы путаете алхимию и зельеварение, — вмешался мистер Байнат. — Алхимия про постоянное преобразование одних веществ в другие. Зельеварение... впрочем, название говорит само за себя. Хотя знаете, у меня есть один отличный том, написанный Парацельсом. В переводе на современный английский, естественно. Ещё парочка книжек Мадоки Лакруго о свойствах и комбинациях различных ингредиентов… Остальные будут вам не по карману.
— Я беру, — без колебаний сказал Гарри.
— Два галлеона, — с лёгкой улыбкой сказал продавец, и с пять книг пролевитировали с полок в тележку.
— Спасибо, — кивнула профессор МакГонагалл и заплатила две золотые монетки. — Теперь идём за письменными принадлежностями.
«За сборник сочинений Николаса Фламеля я отдал тридцать галлеонов, а за все учебники плюс пять внешних книг отдал меньше семи, — вспомнил Поттер. — Либо Пранго завышает цены, либо труды Фламеля гораздо дороже.»
В следующей лавке Гарри приобрёл перья всех форм и калибров, а также всевозможные цветные и монотонные чернила, их вместилища, зачарованные на увеличение объёма, а также парочку важных предметов. Самопишущее Перо оказалось очень дешёвым. Немудрено, что книги, на переписывание которых средневековые маглы тратили годы, в волшебном мире стоят копейки.
В аптеке Гарри настоял на покупке снотворного и зелий выносливости. У него были огромные планы на учебный год, и сотня фунтов из кармана была небольшим препятствием. Ингредиенты для зельеварения были аккуратно упакованы в ящик внутри тележки. Гарри рассматривал рога единорога стоимостью в двадцать один галлеон — сто пять фунтов. Для ингредиента это безумно дорого, особенно по меркам волшебников.
«Интересно, какие зелья можно приготовить с этим рогом?» — думал Гарри. Когда-нибудь он обязательно воспользуется деньгами из своего личного кошеля и выяснит всё об этом.
После этого были приобретены котлы, склянки и флаконы, весы, складной телескоп, защитные очки и перчатки, остроконечная шляпа (такая же, как и на профессоре МакГонагалл) — в общем, тележка уже ломилась от свёртков и коробок.
И вот Гарри стоял перед, пожалуй, самым важным зданием во всём этом месте.
«Семья Олливандеров — производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры».
— Как странно. До нашей эры в Британии не было цивилизации, — сказал Гарри. — А фамилия у них британская…
— Можете спросить о деталях владельца лавки. Думаю, он всё объяснит, — посоветовала МакГонагалл. — Признаться, я никогда не задавалась этим вопросом, ведь почти все семьи из «Священных двадцати восьми» появились где-то во времена возведения Хогвартса. Ваша любознательность будет вашей силой, мистер Поттер.
Магазин, в котором продавались самые важные в магическом мире предметы, был в десятки раз проще и беднее Гринготтса. Обшарпанное здание, запотевшие шаткие стёкла в окнах, в витрине — выцветшая подушка с непримечательной деревянной палочкой. Даже золотая надпись, свидетельствующая о древности рода, заметно потускнела. Гарри бы не удивился, если бы черепица посыпалась ему на голову, а в помещении на углах висели тонны паутины.
Даже после всего этого волшебного похода Поттеру было сложно сделать шаг внутрь. Из дверного проёма тянуло тёплым воздухом, пропитанным странной абстрактной энергией, которое сразу же говорило: здесь царит само волшебство, здесь — его локальное ядро.
Гарри вошёл внутрь. Изнутри эта лавка тоже не блистала роскошью, а само помещение было очень тесным и пустым. Зазвенел колокольчик, и мальчик сел на небольшой стул в углу магазина, а профессор стала рядом с ним. На полках лежали тонкие коробочки — очевидно, футляры для палочек. Гарри задумался: а что, если палочка треснет или сломается? Есть ли возвратный сервис для таких магических артефактов? Нужен ли ремонт, или палочка восстановится сама по себе, или придётся покупать новую? Профессор МакГонагалл носила свою палочку в глубоком кармане мантии, вероятно, в каком-нибудь чехле. Но ведь так она может сломаться…
— Добрый день, — послышался тихий голос, от которого Гарри даже слегка подпрыгнул. Из-за стеллажей с коробочками вышел старый мужчина с седыми кудрявыми волосами, большими глазами серебристого цвета. На нём был бурового цвета пиджак, рубашка с чуть ли не кружевными манжетами и маленький шарфик — словом, устаревшая викторианская мода.
— Добрый, — ответил Гарри. Старик своим жутким взглядом впился в глаза мальчика и через несколько секунд утвердил:
— О, вы Гарри Поттер. Сначала я решил, что мне показалось, ведь у вас нет шрама. Но эти глаза меня не обманут. Это глаза вашей матери.
— Благодарю, — без участия мозга выдавил Гарри. Этот тип показался довольно страшным.
— Я помню всё, как будто это было вчера. Десять с четвертью дюймов, из ивы, гибкая и элегантная, идеальная для заклинаний… И ваш отец, от которого вы унаследовали почти все черты лица — одиннадцать дюймов, краснодревесная, с сердечной жилой дракона, взрывная, прекрасно отражающая его характер…
Гарри сглотнул слюну. Эти факты его очень насторожили.
— Вы помните палочки моих родителей? — он спросил неуверенно.
— О, я помню все палочки, которые изготовил, — Олливандер ехидно ухмыльнулся. — И вашу тоже запомню, ведь именно вы избавили этот мир от Того-Кого-Нельзя-Называть, — взгляд продавца переместился на Минерву. — И вас я помню не хуже, профессор МакГонагалл. Девять с половиной дюймов, пихта, жёсткая, как дисциплина, которой вы обучаете в Хогвартсе. Палочка отражает сущность владельца. Не вы выбираете палочку — она выбирает вас.
— Полезно знать, — выдавил Гарри и, пересилив себя, вывалил целую кучу вопросов: — А скажите, как давно ваш род изготавливает палочки? И как давно вы работаете в Великобритании? Это вы построили Стоунхендж? Вы знали кельтских друидов? Были ли волшебники среди римлян и пиктов?
— Наш род начался в Греции, ещё во времена, когда волшебники не скрывались, но в Британию мы ушли с римлянами, — мягко улыбнувшись, ответил Олливандер. — И греки, и римляне, и пикты могли быть волшебниками, но я об этом знаю не больше вашего. И нет, с друидами наш род дела не имел — они используют посохи, а не палочки, и поэтому не особо заинтересованы в нас.
— Э-э, спасибо… — поблагодарил старика Гарри.
— А теперь, если вам не трудно, какая рука у вас ведущая? — спросил Олливандер.
— Правая, — ответил Поттер.
— Вытяните её, пожалуйста.
Старик достал из кармана длинную ленту с очень маленькой ценой деления и начал делать всяческие замеры — от запястья до локтя, от плеча до пальцев, от колена до подмышки, от первой фаланги мизинца до глаз, даже измерил окружность головы.
— Все палочки уникальны. Сердцевина палочки, её древесная оболочка, длина и характеристики влияют на всё: более того, палочка отражает и характер носителя. Вам не подойдёт пятидюймовая палочка с удлинённым флобберчервём — такими могут пользоваться разве что сквибы, хе-хе. Впрочем, им не подойдут и чужие палочки — с инородной для твоей магии палочкой ты никогда не добьёшься успеха. Кстати, насчёт успеха. Олливандеры давно выявили три лучших сердцевины — шерсть единорога, перо феникса и жила дракона. Да, в палочку можно вложить и волос из хвоста фестрала, или ещё что, но эти альтернативные ядра часто лишь ухудшают ситуацию.
Олливандер отстранился от Гарри и пошёл к полкам. Ленты, впрочем, всё равно продолжили измерять тело мальчика, и перо само по себе записывало цифры.
— Сердечная жила дракона гарантирует мощь и силу в волшебстве, но может перестать уважать хозяина, если тот их разочарует. Шерсть единорога придаёт палочке стойкость, такие палочки всегда будут преданными, но они слабее всего. Перо феникса дарует палочке инициативность, она будет додумывать за хозяином и защищать его, если нужно, но при этом она самая привередливая, её доверие нужно заслужить, а для этого нужно время, — рассказал Олливандер. — Что из этого вы цените больше всего, мистер Поттер?
— Я бы не хотел, чтобы палочка меня предала… — рассуждал Гарри. — Я бы не хотел быть слабее однокурсников… А времени для привязки к перу феникса у меня достаточно. Выбор очевиден.
— Гм-м, — задумчиво промычал старик. — У меня есть пара подходящих экземпляров. Взмахните палочкой, и мы посмотрим, упорядочена ли магия.
Гарри кивнул.
— Попробуйте эту, — Олливандер протянул палочку. — Двенадцать дюймов, бук, жила дракона. Красивая и удобная.
Поттер взял её в руку и не почувствовал ничего. Он вхмахнул ей — никакого эффекта. Тогда старик отобрал палочку, и вручил следующую.
— Вот, перо феникса, как и просили. Клён, девять дюймов, хлёсткая, заклинания будут выражены ярче.
Гарри попробовал и эту, на этот раз из шкафа вылетела коробочка; она врезалась в стену, смялась и упала на пол. Олливандер выхватил палочку из рук мальчика, странно улыбнулся и прищурил глаза.
— Слишком хаотично. Нужно больше порядка. Попробуйте эту, эбонит и шерсть единорога.
— Это же даже не дерево! — воскликнул Гарри.
— Верно, слишком жёсткая и негибкая, — кивнул старик и вручил мальчику ещё одну.
Постепенно коробочки громоздились на столе, и мальчик совсем начал в себе разочаровываться. Олливандер же, напротив, казалось, только веселел.
— Некоторые палочки реагируют так, будто бы попали в ваши руки по ошибке. Будто бы у вас уже есть палочка. Если бы я мог их слышать, они бы извинялись. Мистер Поттер, ваши родители ведь не давали вам палочку в младенчестве? — строго спросил Олливандер.
— Я не помню, — виновато пробормотал Гарри. Если его родители случайно привязали свою палочку к нему, всё было хуже, чем он думал.
— Хотя, погодите, у меня есть одна идея, что это значит, — сказал продавец и потянулся к коробочке на одной из верхних полок, для чего воспользовался передвижной лестницей. — Возьмите эту. Остролист, перо феникса, одиннадцать дюймов. Интересно…
Гарри без особой надежды кивнул и взял в руки палочку… и тут же по его руке разлилось приятное тепло, и он понял, что это она. Поттер взмахнул палочкой, и из неё вырвался сноп желтых и красных искр. Мальчик непроизвольно улыбнулся.
— Знаете, что в этой палочке особенного? — спросил Олливандер, хитро ухмыльнувшись. — Перо в ней принадлежит Фоуксу, фениксу Альбуса Дамблдора, вашего будущего директора. Что ещё интереснее, это не единственный подарок Фоукса. «Сестра» вашей палочки, где нашло приют ещё одно перо этого феникса, так уж вышло, подарила вам ваш шрам.
Гарри понадобилось немало времени, чтобы разобрать этот запутанный факт. Сзади него ахнула профессор МакГонагалл, и тут до мальчика дошло. «Сестра» его палочки принадлежала Волдеморту! Тому самому, кто убил его родителей!
— И что это должно значить? — еле сдерживая поток эмоций, спросил мальчик.
— Что у вас с Сами-Знаете-Кем есть некая связь. Наверное, именно поэтому его смертельное заклятие не убило вас. Если бы я был несведущ, я бы сказал, что вы, допустим, близнецы или отец с сыном. Но это не так. Впрочем, я не буду размышлять об этом странном совпадении.
Профессор МакГонагалл молча подошла к прилавку и высыпала семь галлеонов — именно столько стоил пропуск в волшебный мир. Тридцать пять фунтов. За эти деньги можно купить рубашку или блузку. Или волшебную палочку, дающую бесконечные возможности нарушать законы физики и логики. Это, решил Гарри, куда более выгодное вложение денег.
Гарри и профессор вышли из лавки. Мальчик ещё раз взмахнул палочкой, и искры снова вырвались наружу. Он чувствовал что-то странное, какое-то воссоединение с давно потерянным знакомым. И палочка, видимо, тоже была рада его видеть. Вот только почему они знакомы?
«Поттеру досталась сестра моей палочки. МакГонагалл что-то заподозрила. Впрочем, ей не хватит информации, чтобы меня вычислить. Дамблдор скажет, что я сделал из мальчика крестраж, или ещё какую-нибудь чушь.»
Гарри и МакГонагалл аппарировали обратно в Литтл Уингинг, к четвёртому дому на Тисовой улице. На этот раз с ними была тележка, доверху заполненная различными волшебными штуками. Мальчику не терпелось начать изучать магию и колдовать.
— Мистер Поттер, предупреждаю вас, использовать палочку в летнее время строго запрещено, — сказала МакГонагалл после длительной паузы, пока они стояли у дверей дома Петунии Эванс. — Министерство это отслеживает. Сначала вам выдадут предупреждение, но в случае повторного нарушения вы будете исключены из школы. Ради вашей безопасности, прошу, не экспериментируйте.
— Хорошо, — слегка разочарованно кивнул Гарри. — Хотя я не из тех, кто первым своим заклинанием попытался бы взорвать Америку.
— Вот и славно, — кивнула ведьма.
***
Директор Альбус Дамблдор сидел в своём кабинете, подперев голову руками, и ждал доклада. Буквально пару минут назад артефакт, созданный Годриком Гриффиндором, начал бешеное вращение. Опасность Волдеморта не миновала. Пророчество Трелони должно было сбыться. Но директор не думал, что всё произойдёт так скоро. Если бы только Гарри успел закончить школу, если бы только Волдеморт вернулся после его обучения… Но нет, придётся начинать с самого интересного.
В массивную дубовую дверь постучали.
— Входи, Минерва, — сказал Дамблдор.
Дверь отворилась, и в кабинет вошла профессор МакГонагалл. Она посмотрела директору прямо в глаза, не открывая рта.
— Минерва, у меня плохие новости, — просмотрев мысли профессора, сказал Дамблдор. — Примерно в то время, когда Гарри получил палочку, артефакт Гриффиндора возобновил вращение. А это происшествие с палочками… Да, Волдеморт действительно каким-то образом связался с мальчиком.
— Альбус, значит ли это?.. — спросила МакГонагалл, вздрагивая.
— Я ещё не знаю. Посмотрим, что скажет Шляпа, её познания в телепатии сильнее моих. И я сам загляну в его мысли. Если Волдеморт прячется там, то Гарри будет змееустом, сильно заинтересованным в зельеварении и тёмных искусствах.
— О нет, — прошептала Минерва. — Он ведь брал книги по зельеварению, и спрашивал, чем он плох для Слизерина… Кажется, он действительно не чист.
— Простой интерес в зельях ещё ничего не значит. Гораций Слизнорт, например, — хороший человек. Это всё ещё может быть совпадением, — Дамблдор снова повернулся к гироскопу, который теперь довольно громко жужжал, и печально прошептал: — Придётся применить сомнительные с точки зрения морали меры.
Минерва снова промолчала. В такой ситуации лучше молчать.
Волдеморт не может быть прощён. Если в процессе пострадает мальчик, жертва будет не напрасной.
— У нас есть месяц, чтобы обезопасить школу, — наконец сказал Дамблдор. — Философский камень надёжно спрятан. До него Том не доберётся. Но наши ученики всё ещё уязвимы.
— Альбус, Волдеморт ведь снова откроет Тайную Комнату. С предыдущего раза человечности в нём не прибавилось, — тихо произнесла МакГонагалл.
— Да, — согласился Дамблдор. — Поэтому первая ловушка будет именно там.
