***
Дважды чуть не заблудившись в извилистых коридорах Хогвартса, первокурсники Когтеврана добрались до небольшой террасы под открытым небом на уровне пятого этажа. Оказалось, проходы и коридоры замка меняются в зависимости от времени, сезона, дня недели и високосности года. В Хогвартсе были свои неизменные зоны — окрестности Большого Зала, башни и подземелья факультетов, часто используемые кабинеты и библиотека, но на малопосещаемых верхних этажах стабильность школы начинала таять. Многочисленные галереи, длинные коридоры, ложные тайные проходы и комнаты, которые внутри больше, чем снаружи, делали ориентацию на верхних этажах замка почти невозможной. Гарри, который уже путешествовал по школе в одиночку раньше, предложил искать дорогу по портретам. Выяснилось, что разные факультеты и курсы добирались до одних и тех же теплиц совершенно по-разному. Пункт назначения был один, путь — нет. Из-за того, что когтевранцы прислушивались к здравомыслию и держались вместе, предлагая свои способы попасть на террасу, времени дорога заняла немного. Профессор Спраут, низкая коренастая пожилая дама, сидела на табуретке у входа в теплицу и ждала первокурсников. — Ну привет, ребята, — сказала профессор, встав со скрипучего табурета. — Ваш первый урок, да? Гурьба детей столпилась у Спраут, и та жестом позвала их за собой. — Давайте все внутрь, — профессор травологии улыбнулась и зашла в теплицу. Внутри было безумно душно и влажно. Пусть прямые солнечные лучи сюда и не доходили, так как их блокировал толстый слой лозы и винограда на потолке, дети тут же запарились. Если бы Спраут не взмахнула палочкой, направив на них поток прохладного воздуха, из первокурсников бы вышло отменное жаркое. — Итак, наш первый урок будет ознакомительным, — сказала профессор, надевая перчатки. — Многие из вас думают: а зачем, собственно, мне нужна травология? Полагаю, все хотят стать аврорами, министрами магии, влиятельными лордами Визенгамота — кем угодно, но не садоводами. Скучнейшая профессия, не так ли? Дети неуверенно кивнули. — В вашем возрасте я была не лучше, — увидев хоть какую-то реакцию, оживлённо продолжила Спраут. — Травология была моим хобби, не больше. Я не тащила горшки на уроки, не возилась в грязи, пока остальные практиковали чары. Да, я была не самой амбициозной, но даже мне жизнь в огороде представлялась абсурдной, и всё же судьба занесла меня сюда, на должность преподавателя травологии. И знаете, моё хобби сослужило мне лучшую службу, чем то же зельеварение или уход за волшебными существами. Это сейчас вы, в силу максимализма, считаете, что удовлетворённая жизнь домохозяйки — обидный и печальный результат. Но вы не знаете, чего ожидать от будущих себя. Уча защиту от тёмных искусств, вы готовитесь к лучшему — аврорству. Когда же вы занимаетесь травологией, вы готовитесь к худшему — домохозяйству. Вы же когтевранцы, вы понимаете, о чём речь. Готовьтесь к худшему — и никогда не будете разочарованы. Травология будет для вас курсом по выживанию в экстремальных условиях разбитой мечты. Если кто-нибудь из вас провалит СОВ, он попомнит эти слова и будет жалеть, что не изучал единственное занятие, обходящееся по карману. Первокурсники стояли на месте. Они ожидали, что сейчас им расскажут длинную и увлекательную лекцию о том, как интересны шингровые мамлюконии, непрестанно источающие запах амиака, и другие сорняки. Гарри улыбнулся. Он был чертовски прав, когда решил, что в Хогвартсе классные преподаватели. Честность с учениками — это одно из самых важных качеств учителя. — Итак, кто читал учебники летом? — спросила Спраут, всматриваясь в лица первокурсников. Рука Гермионы взлетела в воздух, остальные подняли руки неохотно. Только Рон, стоявший чуть позади, смущённо отвёл взгляд. — Отлично, за это я и люблю орлят, — потирая руки, сказала профессор. — Как тебя зовут? — Гермиона Грейнджер! — гордо заявила девочка с каштановыми волосами. — Итак, Гермиона, я задам тебе пару простеньких вопросов из первой главы учебника. Ответишь на все правильно — и заслужишь первый балл для Когтеврана. Может, даже первый балл в этом учебном году, остальные факультеты сейчас, должно быть, сейчас записывают лекцию профессора МакГонагалл или слушают Флитвика. — Я готова, — уверенно отчеканила девочка. — Начнём. Что это за растение? — Спраут указала на довольно красивый цветок, похожий на колокольчики, но с бóльшими бутонами, лилового цвета и немного светящийся. — Раверожь, — сказала Гермиона. — Правильно. Для чего она нужна? — Она маскирует неприятные запахи, профессор, — разглядывая цветок, ответила девочка. — Где встречается раверожь? — По всему миру? — неуверенно сказала Гермиона. — Ну, кроме пустынь и ледников. — Естественно, — улыбнулась Спраут. — Такие очевидности можешь не уточнять. Последний вопрос: в каких условиях растёт это растение? — Преимущественно влажных и тёплых, но и в наших широтах вполне себе цветёт, — сказала Гермиона с нарастающей уверенностью. — Почти цитата из книги, — восхитилась профессор. — Балл Когтеврану. Кто ещё хочет попробовать? В первой главе, кроме раверожи, были ещё три цветка. Кто помнит? — Датский лилиан, — подал голос Энтони Голдштейн. — Но его в этой теплице нет. — Не поспоришь, — согласилась Спраут. — Как ты думаешь, почему? — Потому что он растёт под водой, профессор, — сказал Энтони. — Именно, — кивнула женщина. — У нас есть специальное место для водорослей и таких вот гигрофитов, но сегодня мы туда не пойдём, слишком далеко. Для чего же применяется лилиан? — Он очень ароматный и пахнет свежей зеленью после дождя, — закончил Голдштейн. — Всё правильно. Твоё имя? — Энтони Голдштейн. — Хорошо сработано, Энтони. Один балл Когтеврану, — Спраут взмахнула палочкой, и где-то в холле ещё один сапфир упал с верхнего сосуда песочных часов в нижний. Мораг МакДугал ответила правильно на все вопросы, кроме одного: она забыла, зачем ладенский синецвет привезли из Америки в Европу. Спраут, тем не менее, сжалилась над девочкой и пополнила сокровищницу Когтеврана ещё одним баллом. Всё это время Гермиона Грейнджер держала руку высоко поднятой. Гарри догадывался, что она выучила вообще весь учебник наизусть. Он слегка завидовал её памяти, но ни капли не огорчался. Каждый хорош в чём-то своём. Когда показательный парад знаний закончился, Спраут начала рассказывать детям эту самую первую главу. Она называлась «Растения, которые должны быть в каждом саду», и её содержание было весьма скудным. Профессор сказала, что уже на втором уроке они приступят к практике, но предупредила, что это довольно тяжёлый и монотонный труд, к которому нужно подходить со страстью. Гарри пытался слушать и запоминать, но он был настолько далёк от всего этого, насколько это вообще возможно. Рон в некоторых моментах делал осмысленное лицо и кивал: он слышал многие термины и названия от матери, которой помогал полоть грядки и собирать урожай. Первый урок прошёл в будничном режиме, разве что профессор закрывала глаза на ошибки учеников и реагировала только на всё хорошее. В конечном итоге когтевранцы вышли из душной теплицы морально уставшими, но довольными своей работой.***
До кабинета Чар первокурсники добрались в последнюю минуту перед началом урока. Как выяснилось, лестницы в Хогвартсе могут перемещаться даже когда на них стоят ученики. Гарри мог бы перепрыгнуть через небольшое расстояние до ближайшей платформы, но под ним находилось два этажа пустого пространства, а рисковать жизнью по пустякам было не по-когтеврански. Поэтому дети терпеливо дожидались, пока лестница не сменит направление — и, не дождавшись, начали искать обходные пути. Это был своеобразный обряд инициации: «Только если сможешь найти правильную дорогу, ты достоин учёбы в Хогвартсе». Профессора Филиуса Флитвика, декана Когтеврана, Гарри уже видел. Профессор начал занятие с переклички, стоя за кафедрой на стопке книг. Он был очень низким, как Поттер потом выяснил, из-за предков-гоблинов. Гарри сделал себе заметку на будущее. Раз у человека и гоблина могут быть дети, то, технически, это родственные виды, и нет никаких оснований считать гоблинов «чуждой людям расой». Рабство в волшебной мире в глазах Гарри расцвело новыми красками. Когда перекличка закончилась, профессор похлопал в ладоши, привлекая внимание, и достал свою палочку. — Итак, дети, этот предмет для вас по-настоящему важен, — начал он тоненьким голоском. — Именно у меня вы будете учиться всем заклинаниям, именно здесь вы познаете управление магией. Я мог бы попросить вас открыть учебники на странице какой-то, но я человек практики и всегда верю в то, что лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать. Смотрите! Из палочки Флитвика вылетела искристая золотая лента, похожая на пламя бенгальских огней, и она начертила слово: «Магия», сияющее и переливающееся. Гарри улыбнулся, когда заметил довольный взгляд профессора. — Ничего необычного, так ведь? — Флитвик махнул палочкой, и лента превратилась в фейерверк, взорвавшийся градом мерцающих частиц. — Вот только скажите: какое это было заклинание? За правильный ответ я награжу одним баллом Когтеврану. Заклинание, создающее золотую ленту с определённым текстом? Но Филиус не произнёс ни слова. Да и заклинание это совершенно бесполезно, разве что произвести впечатление на первокурсников-маглорождённых. Даже Гермиона затихла. Она была без понятия. Гарри неуверенно поднял руку, и Флитвик, заметив это, спросил: — Ваше предположение, мистер Поттер? — Это было не заклинание, сэр, — сказал Гарри, нервно потирая руки. — Это чистая магия. — Прекрасно! — воскликнул профессор. — Всё именно так, как и сказал мистер Поттер. В ваших учебниках пишут о том, что существуют семь типов заклинаний: чары, трансфигурационные заклятья, сглазы, антисглазы, порча, проклятия и контрзаклинания. Конечно, учебники не упоминают о ритуалистике и так называемой «высшей магии» — например, создавшей Хогвартс или Древнейший Зал Визенгамота, ведь это слишком сложно и не должно вас беспокоить до поры до времени. Но, как по мне, не говорить о чистой магии — это перебор. Возможно, вы плохо помните это, но разве в детстве у вас не случались выбросы стихийной магии? Особенно когда вы злились, или когда вашей жизни угрожала опасность? Первокурсники, в том числе и Рон, кивнули. Гарри оглянулся. С ним ничего такого не происходило, насколько он помнил. — То-то же, — сказал Флитвик. — Министерство совсем не держит детей за людей. Я же верю, что вы сможете понять даже взрослую теорию магии, а не то упрощение, которое описывает учебник. Сейчас я расскажу вам одну лекцию, довольно эфемерную и расплывчатую, но необходимую для понимания того, что вы делаете. Хоть вы и не будете напрямую взаимодействовать с этими высокими материями, это мой преподавательский долг, и я очень благодарен своему наставнику, что он объяснил мне всё как есть. Итак, как работает магия? Посмотрите в это окно. В кабинете были витражные окна, на которые устремились взгляды десяти первокурсников-когтевранцев. Флитвик указал на них палочкой, и рисунок на окне исчез. — Без рисунка мы видим лишь живописные ландшафты Шотландии. Стекло прозрачно, и, как видите, оно почти незаметно, — сказал профессор и взмахнул палочкой. На окна вернулся витражный рисунок, но изображение за ними пропало, будто за стекло поместили белый бумажный лист. — Теперь же мы видим только рисунок. Если бы видели только такое окно, мы бы не смогли доказать, что за ним есть целый мир. — Можно посмотреть в другие окна, — хмыкнула Лиза Турпин. Флитвик хихикнул, и за все остальные окна тоже поместили белый фон. — К чему это? — с улыбкой пропищал профессор. — По отдельности мы видим либо рисунок на витраже, либо шотландский пейзаж. Но если мы уберём все помехи и покажем настоящую картину происходящего, — окна и изображения за ними вернулись в норму, — то заметим, что с нашей точки зрения оба объекта изменились. Мир поменял цветовую палитру, а в окне появилось изображение пейзажа. Тут всё просто — слои наложились друг на друга. Мы даже не задумываемся об этом, это стало для нас привычным. А теперь представьте то же самое, но в большем масштабе. Вместо изображения за окном у нас вся Вселенная, а вместо витража — магический фон. Это второй мир, наложенный поверх нашего, мир абстрактный и неосязаемый. Быть может, вы слышали об этом. «Призраки — лишь отпечатки остаточной магии на магическом фоне» или что-то в этом роде. Теория ещё не общепринята, но в её пользу есть пара заумных аргументов, в которые мы пока не будем углубляться. Может быть, вам стоит записать что-нибудь, например, мою ассоциацию с витражным окном. Гарри сразу же достал перо и начал скрипеть им, заполняя пергамент словами. Рон последовал его примеру. Гермиона, казалось, писала с самого начала. — Так вот, в этом недосягаемом мире есть некий Источник Магии, — продолжил Флитвик с энтузиазмом. — Скажу сразу: это не физический объект, его нельзя пощупать, увидеть или услышать, но с ним можно взаимодействовать. Именно в этом и заключается смысл чистой магии. Чистая магия — это личная просьба заклинателя у Источника. Не шаблон-заклинание, а именно что просьба, уникальная и персонализированная. Что же тогда является заклинанием? Ну, представьте, что Источник Магии — это фортепьяно, а заклинания и жесты — это клавиши. Чтобы правильно использовать заклинание, нужно нажать на правильную клавишу, а для этого нужна ловкость рук — особенно, учитывая то, что вы не видите само фортепьяно. Поэтому чёткое произношение и точный жест важны. Иначе вы просто не попадёте по нужной клавише. Гермиона нахмурилась и хотела было поднять руку, но вовремя передумала и продолжила записывать. — Чем же тогда является высшая магия? По сути, вместо того, чтобы нажать на приготовленную специально для вас клавишу, вы переворачиваете фортепьяно на бок и залазите в его механизм, копошитесь там и изменяете сам принцип работы инструмента. Атлантида была стёрта из времени наивысшей магией. Сильнейшие колдуны, способные внедриться в системы Источника Магии, допустили ошибку, которая положила конец их цивилизации. Именно поэтому высшая магия опасна. Поэтому ей не обучают: чтобы получить могущество, додумайся, как это сделать, сам. А теперь я задам вопрос: к какому типу магии относится создание новых заклинаний? Помимо Гарри руку подняли Майкл Корнер и Падма Патил. — Мисс Патил, каков ваш ответ? — Создание новых заклинаний — это чистая магия, — ответила девочка индийской наружности. — Заклинания изобретаются и по сей день, но воссоздать Хогвартс никто, к сожалению, не в силах. Создание новых клавиш — это не полное переиначивание механизма фортепьяно, а вежливая просьба пойти на уступки. — Совершенно верно, — улыбнулся Флитвик. — Один балл Когтеврану! Гарри задумался. Чтобы создать заклинание, нужно владеть чистой магией. А что, если механизм создания новых клавиш уже встроен в программу Источника Магии? Первые заклинания, очевидно, появились тогда, когда управляющие чистой магией люди устали изобретать велосипед, и они наладили серийное произодство заклинаний. Поставили звонок вместо того, чтобы стучать в дверь. Таким же способом они передавали свою силу через поколения. Или даже лучше: Источник с самого начала не был запрограммирован давать разрешение на создание новых заклинаний, но какой-то могущественный волшебник с помощью высшей магии вломился в программу Источника и разрешил собратьям «просить Источник об одолжении». Да, вероятно, так оно и было. Ведь с чего вдруг эфемерному Источнику Магии разрешать каким-то незнакомцам вмешиваться в твою работу? Выходит, кто-то на заре времён нашёл Источник и поделился его силой с другими чувствительными к волшебству людьми. — И всё же, мисс Патил, создание заклинаний — дело не из лёгких, — сказал профессор. — Не все способны на это. Чем могущественнее заклинание, тем более убедительной должна быть ваша просьба, направленная к Источнику Магии. Нельзя просто создать заклинание «Решитус все проблемус» — вам откажут. Я думаю, вы хотите сказать: «В детстве у нас проявлялась спонтанная чистая магия. Значит ли это, что я могущественный маг?» Вполне возможно, но необязательно. Чистая магия, как и заклинания, бывает сложной и простой. Если дело пустяковое — например, перекрасить волосы и удалить стекло в террариуме или, в моём случае, написать слово «Магия» искрящейся золотой лентой, — то у вас, вероятно, всё получится. В противном случае, если это необходимо, используйте ритуалы. Ритуалы — это не просто нажатие на клавиши фортепьяно, но ещё не просьба у Источника. Ритуал — это деловое предложение. Вы приносите жертву, а Источник Магии исполняет свою часть сделки. Представьте, что вы просите у родителей на карманные деньги. Если это пара сиклей — они без проблем с ними расстанутся. Но если вы захотите получить пять галлеонов, вам нужно обладать искусным дипломатическим навыком, чтобы убедить родителей. С другой стороны, вы можете предложить им что-нибудь взамен. Например, убраться в доме или готовить ужин целую неделю. Согласитесь, им легче согласиться во втором случае. Так же и с магией. После того, как ритуальные действия обратили внимание Источника на заклинателей, жертва «задабривает» его, и он даёт вам больше поблажек. И многие люди рассчитали, какой дар будет наиболее эффективен, и составили шаблоны ритуалов, чтобы вы не тратили лишнее. Так, Нерушимый Обет требует принести в жертву возможность поверить, а ритуал, который спас юного Гарри Поттера в Хэллоуин восемьдесят первого, требует принести в жертву жизнь. Гарри остановился. Получается, согласно общепринятой теории, его мама совершила ритуал, не зная как. Она запросила очень наглую и сложную просьбу в виде сохранения человеческой жизни, и для этого пожертвовала своей. Одного стремления защитить было достаточно? Почему ритуал прошёл успешно? — Дорогие когтевранцы, я прочитал эту лекцию только для вас. Вы вникаете в такого рода вещи. Конечно, если любой другой ученик Хогвартса подойдёт ко мне с вопросом, я ему отвечу, но не буду начинать этот разговор первым. Обычно другие факультеты просто не хотят слушать. Считайте лекцию небольшим бонусом к сегодняшнему занятию, — закончил Флитвик. — Всё, довольно писанины. Давайте наконец-таки приступим к настоящим заклинаниям! Готовьте палочки, а я расскажу, как почувствовать магию в руке. Попробуем за сегодня выучить настоящие чары. Да, сложно, но вы ведь умнички-когтевранцы! Ну что ж, первый практический урок Чар начался! Все когтевранцы расселись по своим местам, в предвкушении чего-то грандиозного. Флитвик поставил на стол стакан, взмахом палочки наполнил его водой, и сказал: — Представьте: вы находитесь в жаркой пустыне, пот льётся с вас ручьями, а последняя вода в вашем бурдюке превратилась в тёплое отвратительное пойло. Какое заклинание нужно применить, чтобы не запечься? — Очевидно же, замораживающее, — сказала девочка, которую, насколько помнил Гарри, звали Мораг. Одновременно с ней похожую фразу произнёс и Рон. — Верно, мисс МакДугал, мистер Уизли, — одобрительно кивнул Флитвик. — Может быть, вы знаете вербальную формулу сего заклинания? — Фригидейро, сэр, — сказала Мораг. Гермиона, которая всё это время держала руку поднятой (видимо, она считала невежливым говорить, когда её не спрашивали), обиженно посмотрела на однокурсницу. Гарри читал учебник Чар и тоже помнил это заклинание, но за сегодня он уже успел ответить, а другим тоже надо высказаться. На лице Рона была ухмылка. Видимо, он решил так же. Да и вообще, казалось, что все когтевранцы за лето выучили учебники. Гарри принял это за само собой разумеющееся. — Отлично, — с широкой улыбкой пропищал Флитвик. — Фригидейро! Стакан на столе профессора немного подпрыгнул. Вода превратилась в лёд, причём часть его вылезла наружу и застыла в таком положении, а часть выпала на края стакана в виде инея. — Теперь вы понимаете, какого эффекта добиваетесь, — добродушно сказал Флитвик и перевернул стакан — ни капли не вылилось. Его содержимое стало сплошным куском льда. — А теперь я научу вас чувствовать магию. У меня есть для этого один артефакт. Флитвик раздал всем ученикам по амулету, надев который, Гарри почувствовал, как у его кожи завихряется и плывёт магия. Создавалось ощущение, что волшебство должно щекотать его кожу, но Поттер не испытывал никаких физических чувств. Он уже находился у ядра Хогвартса и знает, что есть магия. В этом кабинете её плотность была гораздо ниже, но амулет давал эту странную чувствительность к расслабляющему потоку эфемерного нечто. — В этих амулетах нельзя колдовать, дети, — сказал Флитвик, отдав последний артефакт из запасов Терри Буту. — Магия в воздухе слаба и терпима, но если вы наколдуете что-то с таким амулетом, у вас на пальцах возникнет волшебный ожог. Находиться в Древнейшем Зале Визенгамота с такими штуковинами тоже не рекомендуется: на вас будет сильно давить, будто под водой. И ни в коем случае не пытайтесь заколдовать человека с надетым на него амулетом. Это вполне может привести к непоправимым травмам и полной атрофии его магической чувствительности. Не перегружайте амулет. Это я так, к слову, если кто-нибудь из вас захочет приобрести похожую безделушку. Мои амулеты прошу сдать в конце урока. Они нужны только для того, чтобы вы поняли, что есть волшебство, а что — другие чувства. По указу Флитвика все дети коснулись кончиков своих палочек. Поначалу Гарри почувствовал лишь небольшое покалывание, будто спицу, но потом по его пальцу разлилось… что-то. «Конечно! — осенило Поттера. — Как ещё почувствовать свою магию, как не от палочки? Мы ведь уже колдовали ей, если не в школе, так в магазине Олливандера!» Осознание ударило мальчика. Его глаза широко распахнулись. Он наконец нашёл связь, нашёл нечто общее между магией в магазине Олливандера, над ядром Хогвартса и тут, в кабинете. Расслабленность, которую мальчик ощущал в подземельях, была не самой магией, а лишь её следствием. Слепой не может представить зрение, магл не может представить магию. Абстрактное чувство гладило кожу мальчика, волосы его встали дыбом, а челюсть слегка приопустилась. Магия не была тёплой, она не вызывала расслабления или спокойствия. Она была чем-то совершенно другим, чувством, к которому Гарри не мог подобрать синонима. Ассоциации с тишиной и теплом, уютом и добротой — так Гарри приветствовала его палочка. Не сама магия, как он подумал сначала. Поттер чувствовал себя в своей тарелке, он был дома. Палочка с пером феникса, инициативная, но скептичная к своему хозяину. Почему она признала Гарри? Мальчик не задавался этим вопросом. Дружелюбная магия, собственная магия… Он наслаждался ей, пока амулет позволял с ясностью чувствовать её. Через несколько минут, когда дети познакомились со своими палочками — и, видимо, только Гарри понял это, — Флитвик собрал амулеты, сложил их в кладовой и пролевитировал стаканы с водой на каждый стол, не пролив ни капли. Класс выучил движение и обсудил произношение. В последний раз напомнив первокурсникам о важности чёткого выговаривания («Мистер Баруффио сказал «эс» вместо «эф» и обнаружил, что лежит на полу, а на его груди стоит бизон»), профессор разрешил им колдовать. Несмотря на то, что Гарри уже колдовал ранее, то есть ночью, он не был первым, кому удалось выполнить заклинание. Гермиона Грейнджер, полностью сосредоточившись на стакане, будто выпала из мира, не отвлекаясь на доносящиеся отовсюду слова «Фригидейро», смотрела на воду и только на неё. Возможно, именно поэтому после применения заклинания внешние стенки стакана Гермионы покрылись конденсатом, а вода внутри полностью замёрзла. — Изумительно! — восхищённо пропищал Флитвик. — Мисс Грейнджер сумела заморозить стакан с третьей попытки! Даже мне в своё время потребовалась половина урока! Один балл Когтеврану! Глаза Гермионы вспыхнули, её лицо озарилось счастливой улыбкой, и она, дозаморозив свой стакан, чтобы удостовериться, побежала помогать Лизе Турпин (которая, нахмурившись, анализировала свои просчёты и ошибки). Впрочем, Гарри не очень сильно отстал от девочки. Услышав, что битва за первое место проиграна, он лишь хитро улыбнулся, собрал в своей руке всю доступную ему магию и направил её сквозь палочку. Организм запротестовал: Поттер понял, что лучше не вкладывать всё своё волшебство в одно заклинание, и ослабил поток. Заклинание сработало, но немного криво. Вода не стала льдом сразу же, но она уже приобрела это противное слякотное состояние желеподобной консистенции. Внутренние стенки стакана запотели, так что остался лишь последний рывок… — Фригидейро! — громко и выразительно произнёс Майкл Корнер. В его стакане начался ледоход, появились первые миниатюрные ледники и айсберги. Время убегает… — Фригидейро! — с энтузиазмом сказала Лиза Турпин, которой помогала Гермиона. Лёд появился в стакане лишь наполовину, и вода начала стекать по краю, слегка переливаясь… Гарри поднял руку и сделал жест. — Фригидейро! — сказал он, наполнив заклинание той силой, которую считал достаточной. Стакан заледенел. Это был твёрдый прозрачный лёд. Не голубой, как на ледниках, где пузырьки воздуха выталкиваются давлением, но тоже вполне ничего. — Оч-чень хорошо, мистер Поттер! — улыбнулся профессор. — Балл Когтеврана и вам! О, мисс Турпин, у вас тоже вышло! Восхитительно, вы схватываете всё на лету! Гарри подошёл к Рону. Тот сидел с широко раскрытыми глазами и созерцал воду комнатной температуры. — Тебе помочь? — спросил Гарри. — Ну уж нет, — буравя воду взглядом, сказал Рон. — Если я не решу эту загадку сам, я не смогу называть себя когтевранцем. И уж поверь, я хочу доказать семье, что достоин этого факультета. Гарри понимал, в чём дело, но был совершенно уверен, что Рону до разгадки как до Луны. — Рон, что ты почувствовал, когда надел амулет? — спросил Гарри, садясь рядом с Уизли. — Почувствовал магию, — буркнул Рон. — Как у нас в Норе, только явнее. — Если быть точным, что ты ощутил, тыкая палочкой себе в палец? — снова спросил Гарри. Пару секунд Рон молчал. Поттер уже хотел задать наводящий вопрос, когда Уизли прошептал: — Ничего. Его голос был тихим и печальным. Возможно, он решил, что на самом деле он приёмный сквиб. Может быть, он подумал, что ему никогда не суждено стать великим волшебником. Так или иначе, в словах была боль. — Именно про это я и говорил, — как можно снисходительнее сказал Гарри. — Твоя палочка просто не твоя. Она принадлежит твоему брату. Шерсть единорога верна и лояльна первому владельцу. Палочка не признала тебя своим. Ведь все тёплые ощущения у Олливандера, вся расслабленность в подземельях, вся эта атмосфера исходила не от самой магии, а от одиннадцатидюймовой палочки из остролиста с пером феникса внутри. Когда в подземельях над ядром Хогвартса, в битве со змеем, запястье Гарри машинально шевелилось, когда он не понимал, что делает — всё это время его спасала инициативность пера феникса, а не скрытые в глубинах разума инстинкты бойца. Именно палочка решила, как нужно поступить в тот момент. Теперь Гарри это понимал. — И что ты предлагаешь? — Рон не блестел от энтузиазма. — Сказать: «Извините, у меня палочка бракованная, можно я пойду домой?» Гарри, в школе без палочки никак! Надо искать решение, какой-нибудь компромисс. — В Косом Переулке ты точно найдёшь себе палочку, — сказал Гарри, поднажимая. — А если ты откажешься идти туда по своей воле, я заморожу тебя и провезу как ледяную статую. — Мы можем покинуть территорию Хогвартса только на рождественских каникулах, — сказал Рон. Он до сих пор прожигал в стакане дыру взглядом и даже не потрудился посмотреть на Гарри. — А, да? — прищурился Поттер. — Я думаю, администрация войдёт в положение. В конце концов, в том, что ты унаследовал нерабочую палочку, нет твоей вины. Рон едва заметно улыбнулся. — А что, если нас всё же не выпустят? — с лёгким облегчением спросил он. — Что-нибудь придумаем, — Гарри почесал затылок. — Я не думаю, что из школы так тяжело сбежать.***
После обеда в Большом Зале состоялся урок трансфигурации. Профессора МакГонагалл Гарри уже знал, так что он шёл на занятия с полной уверенностью. Рон же вёл себя как-то нервно. О декане Гриффиндора ему рассказывали немало. Фред и Джордж не любители распускать сплетни, но даже они решили предостеречь брата от зловещей профессорши, выдав парочку её секретов (например, что она может превращаться в кошку). Впрочем, после многочисленных шуток Рон перестал верить братьям на слово. Они и с троллем на распределении сражались, и крыс в жёлтый красили… Профессора МакГонагалл в кабинете не было, так что когтевранцы, скучковавшись, расселись по партам и начали обсуждать свои первые успехи в мире волшебства. В конечном итоге среди неосвоивших замораживающее заклятье остались только Рон, Терри Бут и Мэнди Броклхерст. Гермиона и Гарри поработали на славу и заслужили по факультетскому баллу (Гермиона, правда, получила ещё два балла за помощь Лизе Турпин и Энтони Голдштейну). Падма Патил, Майкл Корнер и Мораг МакДугал справились своими силами. Дверь открылась, и в класс в изумрудной мантии и остроконечной шляпе вошла профессор МакГонагалл. — Хорошо, что вы собрались, — сказала она строго. — Раньше начнём — раньше закончим. Садитесь. Дети сели за парты и взяли в руки палочки. — Прежде чем начать урок, я бы хотела вас предупредить, — отчеканила МакГонагалл. — Мой предмет — самый сложный в нашей школе. Трансфигурация требует крепкого ума и железной дисциплины. У вас ничего не выйдет без должного терпения. Вспыльчивым на моих уроках не место. Рон немного вжался в стул. Близнецы, конечно, предупреждали о таком, но наяву профессор была гораздо страшнее, чем по россказням. — Трансфигурация — самый опасный предмет в Хогвартсе, — продолжила шотландка. — Когда я говорю «опасный», я имею в виду не производственный синяк, а смерть. Профессор трансфигурации Шармбатона уделяет дисциплине и безопасности гораздо меньше внимания. У неё на руках кровь девяти учеников. Хогвартс же, как вы знаете, имеет репутацию самой безопасной школы магии в мире, и я не хочу, чтобы ваш класс испортил её. На этот раз в стулья сжались все остальные. Гарри был, мягко говоря, удивлён. Профессиональная сторона профессора была ему ещё неведома, но теперь он начал понимать, откуда у слухов растут корни. — Сначала мы не будем ударяться в сложные трансфигурационные процессы, но это не значит, что вы в безопасности и можете творить что угодно, — сказала профессор стальным голосом. — Запомните: развращённые умы могут трансфигурировать иголку в колонию носителей бубонной чумы или смертоносный яд. Для этого нужно лишь знать структуру того, во что вы хотите превратить тот или иной предмет. Даже первокурсник с отменным знанием трансфигурации может уничтожить мир, если использует магловские знания о его составляющих. Хогвартс был создан с учётом таких ситуаций, так что мы можем предотвратить неисправимый ущерб Вселенной. Для учеников, которые будут использовать трансфигурацию во вред, исключение неизбежно. А вы ведь знаете, что Хогвартс — элитарная школа. Сюда, за редким исключением, никогда не допускались никакие кельтские друиды, не говоря уже о пиктских шаманах и знахарях. Родители, чьи дети не попали в Хогвартс, вынуждены обучать детей на дому, а педагогического образования у них нет. Учёба в школе — привилегия. Будьте уверены, ваше место после исключения не останется пустым надолго. В свободное время спросите у мисс Патил, на что пошли её родители, чтобы попасть в Хогвартс. В случае серьёзного нарушения дисциплины вас не просто исключат, вы даже можете попасть в Азкабан, если ваша вина и осознанность решения будут доказаны. Чтобы избежать таких ситуаций, давайте запишем золотые правила, или, я бы сказала, абсолютные запреты трансфигурации. Гарри взял в руку перо. Он приблизительно понимал, о чём говорила МакГонагалл. Ядерное оружие: никто не узнает, если ты превратишь шкаф в атомную боеголовку. А может быть, и хуже. Антиматерия аннигилируется при столкновении с материей. Гарри довольно плохо знал эти аспекты физики, но читал несколько научно-популярных журналов и имел некоторое представление об этом. — Правило номер один! — провозгласила МакГонагалл. — Трансфигурация не постоянна! С этим связаны исключения Гэмпа. Может, кто-нибудь из вас способен назвать хотя бы три исключения? — Гермиона подняла руку. Профессор посмотрела в её сторону. — Мисс Грейнджер? — Нельзя создавать еду из ничего, — встав с места, начала девочка. МакГонагалл одобрительно кивнула. — Также нельзя создавать деньги, ни магловские, ни магические. Нельзя создавать людей… — Ни магла, ни волшебника, — дополнила профессор. — Это не только незаконно, но ещё и аморально, и, вдобавок, ужасно сложно и опасно. Люди не должны быть ни начальным, ни конечным продуктом трансфигурации. — …А ещё, нельзя превращать вещи в жидкости и газы, — закончила Гермиона. — Пять баллов Когтеврану, — сказала МакГонагалл. — Последний пункт не указан в исключениях Гэмпа, но мисс Грейнджер всё равно включила его в свой список. Кто скажет, почему? — Потому что трансфигурация не постоянна, профессор, — сказала Лиза Турпин. — Если превратить грязь в воздух, то можно им надышаться, а потом грязь окажется в ваших лёгких, и вы умрёте. — Правильно, мисс Турпин, — сказала МакГонагалл и даже слегка улыбнулась. — Как же приятно работать с когтевранцами. Вы очень сообразительны. До вас я вела первый урок у пуффендуйцев, и они не смогли ответить на этот вопрос. Почему же нельзя превращать что-то в жидкости? — Потому что их можно выпить, и тогда после окончания действия трансфигурации в вашем организме появится чужеродное вещество, — с задумчивым видом сказал Гарри. С другой стороны, это же идеальный концепт для временного усиления иммунитета. Превратить что-то усваиваемое организмом в антитела, позволить им разобраться с инфекцией и спокойно превратиться обратно в безопасное вещество. — Мистер Поттер прав, — сказала профессор МакГонагалл. — Но вы не учли, что жидкости испаряются и могут случайным образом залететь вам в лёгкие и растрансфигурироваться уже там. Более того, твёрдые тела тоже теряют свои частицы, так что вы никогда не будете в полной безопасности. Если вы зачем-то превратили что-то в песок, любое дуновение ветра занесёт его вам в лёгкие, и вы, вероятно, умрёте. Вы пострадаете, если решили ради эффектного появления на сцене создать из грязи дым — да, дым тоже считается твёрдым веществом, ведь это частички сажи. Никакой продукт трансфигурации не должен попасть в ваш организм в больших или средних количествах. В нашем теле есть даже золото, но это не значит, что вы выживете, если ваша печень внезапно станет наполовину золотой. Возможно, я утрирую, но в трансфигурации лучше перезащититься, чем недозащититься. Итак, никаких газов и жидкостей. Никакой еды. Но что, если вы умираете от голода? Как вам поступить? На шестом курсе есть кружок экстремальной трансфигурации. Так вас научат создавать специальные пилюли из безопасных питательных веществ, которые смогут на время приглушить ваш голод. По окончанию действия трансфигурации вам всё равно нужно будет найти настоящую еду, но пилюли дадут вам больше времени. Гарри ещё не успел приспособиться к письму пером, так что его конспект был заляпан чернильными пятнами, почерк был кривой и неразборчивый, да и вообще, ручка удобнее. Самопишущее перо, к сожалению, не было предназначено для письма под диктовку, так что Гарри скоро понял, что во время прогулки по Косому Переулку надо будет ещё заскочить на магловскую сторону и купить нормальной канцелярии. — Итак, еда попадёт в организм, газы, испарения и аэрозоли — тоже, — заключила МакГонагалл. — Технически, их можно создать. Магия этого не запрещает. Запрещают люди. Но тут логика понятна: это опасно для жизни. Почему же нельзя создавать деньги? — Потому что гоблины могут отследить подделку, — сказал Майкл. — И тогда за фальшивомонетчиками придут специальные службы. — Верно, мистер Корнер, — кивнула МакГонагалл. — А теперь последний вопрос. Профессор приложила палочку к столу, и через пару секунд он превратился в свинью, которая, похоже, не особо понимала, что здесь происходит. — Я говорила, что нельзя превращать что-либо в человека. Почему же я не попаду в Азкабан из-за превращения стола в свинью? — Потому что убийство человека — это преступление, — сказал Рон. — А убийство свиньи — работа мясника. По окончанию действия трансфигурации свинья снова превратится в стол, её сознание перестанет существовать, и она, по сути, умрёт. — Как бы жестоко это ни было, животные и люди имеют разный вес в обществе, — сказала профессор. — Многие существа стали частью нашего общества. Люди, эльфы, гоблины, кентавры, великаны, русалки — они все имеют осознанность. Они понимают своё место в мире. Искусственное их создание находится за гранью морали. И наши законы с таким положением дел солидарны. Но вот кролики, к примеру, не смогут проголосовать за Министра магии, как бы им не хотелось. Теперь повторим основы трансфигурации! Категорически запрещено превращать предметы в жидкости, газы или сжигаемые, а значит, дымящиеся объекты. Запрещено превращать объекты в еду или деньги! Запрещено трансфигурировать людей! Класс повторил эти правила. — А теперь рассмотрим исключения из исключений Гэмпа, — сказала МакГонагалл. — Во-первых, вербальная, или замкнутая трансфигурация. Такая трансфигурация требует определённого слова и не отличается от заклинания. Например, Кристауриум превращает стекло в золото. Никак иначе. Используя Кристауриум, вы не получите серебра и не израсходуете песок. Подобные заклинания в большинстве своём бесполезны. Вам не нужно уметь превращать мышей в бокалы. Я учу свободной трансфигурации, а не этим дешёвым трюкам. Далее, стоит упомянуть Агуаменти, заклинание, которое создаёт воду из ничего. Оно безопасно, такую воду даже можно пить. И, наконец, анимагия. Некоторые волшебники способны превращаться в животное. Освоить подобный навык — это очень серьёзное и трудное испытание. Его не следует путать с замкнутой трансфигурацией других людей в животных. Если вы можете превратить ребёнка в хорька, это ещё не значит, что вы анимаг. Подробнее эта тема разбирается на третьем курсе. Затем МакГонагалл превратилась в кошку. Рон чуть не потерял сознание, а Гарри смог в эту паузу дописать свой конспект. Когда профессор трансформировалась обратно в человека, только Гарри, уже знакомый с подобными фокусами, был в состоянии продолжить урок. Остальные дети сидели в трансе, переваривая превращение МакГонагалл в кошку. Впрочем, вскоре Энтони Голдштейн спросил: — Вы научите нас этому? МакГонагалл улыбнулась: — Для вас — всё, что угодно. Профессор продиктовала очень сложные и запутанные формулы, которые на следующий урок предстояло выучить наизусть. Гарри знал, что в гостиной у него начнётся истерика. Он разбирался в простейшей физике, знал многие понятия и законы природы, но у него просто не складывались отношения с формулами. На самом деле, Гарри владел знаниями из многих областей науки, но эти знания почти везде были поверхностные (из-за этого друзья называли его мозгом компании, что сам Поттер считал несколько неправильным). А теперь к его урокам прибавилась трансфигурация. МакГонагалл объяснила, что значат переменные в формулах, но это было очень расплывчато и неприземлённо, так что первокурсники не смогли провести аналогии с жизнью и в конечном итоге ничего не поняли. Гарри хотя бы был не один. В конце урока профессор раздала исходные предметы — спички. Целью были иголки. Превратить спичку из структурно-сложной целлюлозы в простую серебряную иголку должно было быть просто. «Ага, конечно», — подумал Гарри, пустым взглядом осматривая спичку. Спичка. Деревяшка с серным наконечником. Её можно мысленно разделить на… зубочистку и крошечную петарду. Головку спички можно превратить в ушко иголки, они отличаются лишь наличием отверстия… Основной проблемой трансфигурации было обязательное наличие хорошего пространственного воображения. Нужно было представить два предмета, найти их отличия и изменить исходник, вытягивая или вжимая его в том или ином месте. Также, нужно было чётко разделять понятия предмета и материи. И вообще, следовало учитывать слишком многое. Неудивительно, что трансфигурации учат с первого курса — такое сложное искусство нужно засунуть в детскую голову до тех пор, пока она ещё воспринимает новую информацию. В конце урока только Гермиона смогла чего-то добиться — и то, это была лишь заострённая спичка, покрытая тонким, полупрозрачным слоем серебра. И всё же МакГонагалл за успехи наградила Грейнджер одним баллом. Когда урок был закончен, у Гарри кипел мозг. — Ты что-нибудь понял? — устало спросил Рон, когда дети собирали учебники в сумки. — Трансфигурация — это очень полезно и здорово, — ответил Гарри. — Но я уже поплыл. Надо будет потом спросить у Гермионы… А, точно. Подожди меня в коридоре, окей? — Угу, — кивнул Рон и вышел. Когда класс опустел (последней, бросая на Гарри косые взгляды, ушла Гермиона), Поттер подошёл к столу МакГонагалл. — Профессор, — сказал мальчик, доставая руку из мантии, — возвращаю вам долг. МакГонагалл вскинула бровь, а потом вспомнила и протянула руку. Поттер ведь одолжил денег на дополнительные книги, зелья и парочку товаров тогда, во время прогулки по Косому Переулку. Эти деньги надо было вернуть. Несколько золотых монет с характерным звоном упали на ладонь учителя. — Спасибо, — сказала профессор. — Я уже и забыла, а не должна была. Кстати, как прошла ваша вчерашняя встреча с директором? — Второй раз я бы на такое не пошёл, — пожал плечами Гарри. — Кстати, тут есть кружки по трансфигурации для первокурсников? Мне кажется, я буду довольно плох в этом предмете. — Советую для начала поучиться хотя бы пару уроков, — порекомендовала МакГонагалл. — Если вы не поняли сегодняшнюю тему, возьмите её мозговым штурмом с одноклассниками. В Когтевране это распространённая практика, я думаю. — Спасибо. До свидания, — попрощался Гарри и пошёл к выходу, как вдруг резко обернулся. — Совсем забыл. Тут можно устроить выезд в Косой Переулок во время семестра? На выходных или после уроков? У Рона палочка не функционирует. — Может, мистеру Уизли просто нужно попробовать колдовать? — скептично спросила МакГонагалл. — Профессор, палочка досталась ему от брата, а в ней шерсть единорога, — покачал головой Поттер. — Это же тот самый случай, когда палочка не будет слушаться хозяина. МакГонагалл задумалась. Через пару секунд она сказала: — Я подумаю, мистер Поттер. Может быть, я смогу сопроводить вас в Косой Переулок. Кабинет директора подключён к каминной сети, так что проблем возникнуть не должно. — Хорошо. До свидания. Как только Гарри вышел из класса, он заметил убегающую за угол Гермиону. Рон стоял тут же, облокотившись на стену и поглаживая Коросту. — В общем, шанс на Косой Переулок у нас есть.***
Гарри с Роном вернулись в башню Когтеврана почти без происшествий. По пути им дважды встретился Аргус Филч, завхоз замка, рыскающий по коридорам со злобным выражением лица. Так как парни не нарушали никаких правил, Филч их не потревожил. Зато потревожил Пивз. Укрываясь от летящих в них предметов школьного инвентаря, мальчики каким-то образом нажали на кирпич, открывающий секретный ход. Рон предложил убежать по тоннелю, но Гарри рассудил, что, во-первых, они не знают, куда тот приведёт, а во-вторых, на них сейчас напал полтергейст, который с радостью выдаст местоположение ученика. Поэтому Рон (он был выше Гарри и выглядел более угрожающим) вышел из-за стойки с рыцарскими доспехами и, хрустнув шеей, заявил, что лично знаком с Серой Дамой и может позвать Кровавого Барона. Пивз пробормотал что-то похожее на «Эти Уизли совсем осмелели» и уплыл в стену. В это время Гарри зарисовал местонахождение нажатого кирпича и повторным нажатием закрыл проход (на всякий случай; вдруг оттуда выползет огромный крылатый змей?) — Что быстрее ветра и сильнее тигра? — вот такой вопрос задала дверь в башню Когтеврана. — Я, — ответил Рон с хмурым видом. К удивлению Гарри, дверь открылась. — Роберт Хиллиард говорил, что пока ты веришь в правильность ответа, он таковым и будет, — пояснил Уизли. — Можно даже сказать: «Пепакуп Шикичпяк», и если у тебя будет серьёзный вид, можешь рассчитывать на проход. — Интересно, — пробормотал Гарри, и они вошли в гостиную. Первым, что увидел Поттер, была Гермиона, перешёптывающаяся с Падмой Патил. Когда Гарри зашёл в гостиную, обе девочки бросили на него презрительный взгляд, откинулись на спинку диванчика и взяли в руку по книжке. Гарри не придал этому особого значения. «Как-то не очень скрытно они сплетничают, — подумал Поттер и пожал плечами. — Интересно, они смеются конкретно надо мной или просто так?» Рон плюхнулся в мягкое кресло и сбросил сумку себе под ноги. — Тут наши пути расходятся, — обратился он к Гарри. — Я немного отдохну и пойду проветрюсь. Фред и Джордж говорят, что в озере обитает огромный кальмар. Хочу его покормить. — Тогда пока, — попрощался Поттер. — Может быть, встретимся на дне. Уизли рассмеялся и махнул на Гарри рукой. Через час, уставший от собрания старост, в гостиную явился Роберт Хиллиард. У него сегодня был заказ на сохранение сердца от самого Мальчика-Который-Выжил. Роберт уже взял парочку ингредиентов у Снейпа (благо, когтевранцев декан Слизерина не унижал) и готовился к процессу консервации. Над морем стоял штиль.