***
— Слушай, Терри, а ты не задавался вопросом, почему еда на наших столах возникает из воздуха? — спросил Гарри, уставившись в пустые фарфоровые тарелки. — Ведь еду нельзя трансфигурировать. Исключения Гэмпа, всё такое. — Задавался, — кивнул Терри Бут, задумчиво подперев подбородок рукой. — Я думаю, Хогвартс просто нарушает правила. Какая-нибудь условная Хельга Пуффендуй создала секретное заклинание, которое призывает кукурузу, и вот мы тут ей давимся. — Ага, и удерживая эти знания в секрете, она погубила множество жизней, — поддакнул какой-то старшекурсник напротив. — Звучит прямо как-то, что сделала бы Пуффендуй. — О, я представляю себе эту картину: Хельга Пуффендуй, пухленькая старушка в весёлом жёлтом платье, стоит по щиколотку в бордовой крови на фоне тёмного ночного неба, разразившегося громом, — протянула старшекурсница рядом с Терри. — И Салазар Слизерин на коленях умоляет её научить его этому заклинанию, чтобы до смерти закармливать жертв своих бесчеловечных экспериментов… — продолжил другой ученик. — А рядом стоит профессор МакГонагалл в шоке. Она снимает с нахалов и нарушителей правил тридцать баллов и… — Тридцать баллов со Слизерина, мистер Слизерин! — воскликнул кто-то ещё. — Мерлин, классная идея для сатирической пьесы! — Шейли, Снейп с тебя шкуру сдерёт, если узнает, что ты к этому причастна. — А я и не против, — наклонила голову набок Шейли. — Только ради Снейпа. — Тс! Он же тебя услышит! — сдерживая смех, шепнул старшекурсник, с которого всё началось. Гарри уже успел пожалеть, что задался этим вопросом. Когтевранцы, вопреки стереотипам, не были самыми скучными людьми в мире. Идея для гениального эксперимента возникла в голове Гарри. Он засунул руку в карман и достал блокнотик, который после вчерашнего случая с Пивзом решил носить с собой. И хоть носить чернильницу в мантии было неудобно, с помощью скотча её можно было удобно зафиксировать внутри кармана. Со стороны можно было увидеть, как Гарри макает перо в карман и пишет что-то на магловской бумаге. В послании говорилось: «Если вы получили это сообщение, пожалуйста, укажите ваш адрес и отправьте ответ обратно на тарелку. С уважением, Г.П.» Гарри перевернул листок и обвёл просвечивающие буквы с другой стороны, чтобы получить зеркальный текст. Затем мальчик прижал листок стороной с отзеркаленным текстом к тарелке. Свежие, ещё не засохшие чернила отпечатались на белом фарфоре. Когда на тарелках появилась еда, чернила исчезли. Конечно, так и должно быть, ведь принципиальной разницы между пищевыми отходами и отпечатком текста нет. Гарри вдоволь наелся. Зелье регенерации, которое ему дал Дамблдор, действительно очень усилило аппетит. Также Поттер отметил про себя, что удар летающего змея по спине был настолько болезненным, что теперь он не мог нормально откидываться на жёсткие спинки стульев, а значит, нужно было держать осанку. «Хогвартс — плеть научит ребёнка сидеть прямо», — с отрешённым выражением лица подумал Гарри. Когда на тарелках снова стало пусто, Гарри приготовился получить свой ответ. Куда же делось его сообщение? В небытие? Или на пищевую плантацию к рабам-поварам? На десерт ученики получили фруктовый салат из яблок, клубники, бананов и киви. А на тарелке Гарри на небольшую зубочистку был нанизан клочок пергамента. «Спускайтесь в подвал и идите по направлению к гостиной Пуффендуя. В коридоре будет большой натюрморт. Пощекочите грушу, и попадёте на кухню. Главное: не стучите по бочкам, иначе вас обольёт уксусом. С уважением, Лони». — Упс, — тихо сказал Гарри. «Зато теперь я знаю ответ, — подумал он. — И ведь директор говорил что-то о кухне. Впредь надо быть более внимательным.»***
Урок профессора Биннса прошёл… необычно. Ещё на третьей минуте лекции Гермиона подняла руку, но профессор продолжал бубнеть, не замечая её. Через пять минут Гермиона сдалась и отложила тетрадь. Профессор цитировал учебник, даже не представляя свою позицию. Его урок превращался в нагромождение дат, имён и событий, которые никак не были связаны друг с другом. Реформирование кельтского язычества, власть бриттов, высадка ютов, англов и саксов, эпоха Семи Королевств, гегемония Мерсии… Все невероятно интересные события были рассказаны настолько скучно, что половина класса просто уснула (Биннс этого не заметил. Он вообще ничего не замечал). — Четырнадцатое октября, тысяча шестьдесят шестой. Битва при Гастингсе между Вильгельмом Нормандским и Гарольдом Годвинсоном. Победа Вильгельма. Вильгельм становится правителем Британских островов. Это уже слишком. — Извините, — прошипела Гермиона. — Но вы не сказали нам, кто такой Вильгельм Нормандский. Может быть, мы знаем его под другим именем? Может быть, мы запомним хоть минуту из этого монолога, если вы скажете «Вильгельм Завоеватель»? — Мисс Грейнджер, сядьте, — монотонно сказал Биннс и, как будто ничего не произошло, продолжил: — Арманд Малфой, придворный целитель Вильгельма, становится родоначальником династии Малфоев… Гермиона села на место, поражённая таким положением вещей. Она не могла спорить со взрослыми, и уж тем более с мёртвыми, но чёрт возьми, это было просто ужасно! И, что хуже всего, призраки не умирают. А значит, в Хогвартсе Историю Магии всегда будет вести Биннс. Такое положение дел её не устраивало. — Падма, — шепнула она спящей подруге. — Эй, Падма! Ты его вообще слушала? — Этого? — удивилась Патил. — Он же просто пересказывает учебник. А я его уже читала. — Почему его до сих пор не уволили? Это же привидение! — возмутилась Гермиона. — Он же вообще не педагог! Да и при жизни таким не был, насколько мне известно. — О, вы тоже думаете, как бы его изгнать? — подключился Майкл Корнер. — Вы уверены, что не сделаете хуже? Я пообщался с парочкой старшекурсников. Биннс не меняет тесты с момента смерти. Так что его предмет не нужно учить — просто проглядеть свитки перед работой. Наверное, поэтому он до сих пор здесь. Он не причиняет никаких проблем. — Он не причиняет никаких знаний, — отрезала Гермиона. — Да даже я расскажу лучше! — То есть ты за? — Корнер поднял бровь. — Если это не очень нелегально, — согласилась Гермиона. — О, так вы всё же решились? — с ряда перед ними спросил Рон, обернувшись. — Я и Гарри подсобим чем сможем… — Нет, если в этом участвует Поттер, я отказываюсь, — внезапно сказала Грейнджер. Гарри, скрипящий пером, застыл на месте и медленно повернул голову. Его выражение лица говорило: «Даже так?» — это была смесь раздражения и удивления. Он одарил Гермиону мёртвым взглядом и вернулся к своему предыдущему занятию. — Могу спросить, с чего такая пассивная агрессия? — поинтересовался Майкл. — Спроси у Поттера, — сказала Падма. — Он должен рано или поздно понять, что правда всегда всплывает. — Какие страсти! — иронично протянул Корнер и лёг на парту, чтобы продолжить сон.***
Перед тем, как закончить урок, Биннс спросил: — У вас есть вопросы по теме? «О да, у меня есть вопросы», — раздражённо подумала Гермиона, складывая учебник в сумку. — Тогда до пятницы. Дома прочитайте первую главу, — сказал профессор и уплыл в стену. Когда Гермиона вышла из класса, Гарри стоял у на одной ноге, облокотившись на стену. Его веки были полуопущены, а руки сложены. — Гермиона Грейнджер, чем я завоевал твою неприязнь? — спросил он. Девочка лишь фыркнула и прошла мимо. — Мы встретились позавчера, — сказал ей в спину Гарри. — И даже почти не разговаривали. Гермиона пошла дальше, игнорируя наглого мальчишку. — Давай решим конфликт по-взрослому, — всё ещё оставаясь на месте, сказал Поттер. — Чёрт, Гермиона, тебе же не пять лет! Девочка остановилась и развернулась. Гарри подошёл к ней и посмотрел прямо в глаза. — Как я понял, я нарушил какое-то негласное и неписаное правило вчера во время уроков? — Гарри Поттер — победитель Сам-Знаешь-Кого, Мальчик-Который-Выжил, символ мира и так далее, — выплюнула Гермиона. — Я была о тебе лучшего мнения. — Так в чём проблема? — Гарри не изменился в лице. — Я видела, как ты давал профессору МакГонагалл взятку, — сквозь зубы сказала Гермиона. — Я не слепая и не глухая, Поттер. И я не намерена хранить молчание, даже если ты попытаешься подкупить меня. Первые несколько секунд Гарри стоял без изменений, но потом на его лице отобразился заметный конфуз. Он сморщил лоб, повернул голову набок и немного улыбнулся. — Взятку? — переспросил он. — Нет, я отдавал долг за дополнительные учебники из Косого Переулка. — Ты видел профессора впервые, какой долг?! — Вообще-то, нет, — возразил Гарри. — Как я уже сказал, она проводила меня в Косой Переулок. Ох, этот конфликт возник на пустом месте. Гермиона с подозрительностью осмотрела Гарри. Он совершенно изменился, его лицо стало более дружелюбным, а поза — открытой. Что-то ёкнуло в сердце девочки. Может быть, не стоит обвинять кого-то преждевременно? Хотя никто не отменял того факта, что Поттер нагло лжёт. — То есть это недоразумение? — спросила Гермиона. Ей всё ещё не очень верилось. — Выходит, что так, — покачал головой Гарри. — О, ну, прошу прощения? — неуверенно сказала девочка. — Прощаю, — махнул рукой Поттер. — Кстати, мне нужна помощь с трансфигурацией. А у тебя всё получилось. Поможешь? — Э-э, конечно, — Гермиона попыталась выдавить улыбку, но вышло слабовато. — Спасибо, — сказал Гарри и быстрым шагом пошёл догонять Рона, который, вероятно, был уже на полпути к лестнице. Мозг Гермионы обрабатывал информацию. Вчера она увидела, как Гарри ссыпает горсть золотых монет профессору МакГонагалл, а та, растерявшись, принимает их, пусть и не сразу. Но Поттер сказал, что это всего лишь уплата долга. Выглядит убедительно. Если через пару дней за девочкой не придут наёмные убийцы, которые попробуют заставить её молчать, то можно считать оправдание Гарри правдивым. Как же хорошо, что она поделилась своими опасениями только с Падмой. Вряд ли слухи пойдут по всей школе. Гермиона сильно на это надеялась.***
После травологии Гарри чувствовал себя очень уставшим. Урок был изнуряющим, особенно практика высадки этих волшебных бобов. Зато он решил проблему с Гермионой и Падмой. По крайней мере, он разобрался с ситуацией до того, как она переросла в скандал. Было довольно тяжело разговаривать по-взрослому, с полной серьёзностью и даже агрессией. Но Гермиона оказалась здравомыслящей девочкой, и она смогла признать свои ошибки. Это очень грело душу. Гарри направлялся в Большой Зал на обед. На завтра у него не было ни одного домашнего задания — в расписании значились только первые уроки защиты от тёмных искусств и астрономии. Так что целый день был свободен. Перед тем, как сесть на своё место, Гарри направился к столу Слизерина. Слизеринцы одарили его подозрительным взглядом, но никак ему не воспрепятствовали. — Драко, — подойдя к месту Малфоя, шепнул Поттер, — у тебя сегодня получится встретиться в час тридцать у кабинета трансфигурации? Малфой сел вполоборота и кивнул. После обеда Гарри добрался до класса МакГонагалл, куда сейчас стягивались гриффиндорцы-пятикурсники. — О, Гарри Поттер, — заметил его один из старшекурсников. — Роб просил передать, что дело сделано. Это был Перси Уизли. — Мы только что с собрания старост, — пояснил Перси. — Хиллиард сказал, что если мы найдём тебя первыми, то должны предупредить, что в башню Когтеврана он вернётся только перед отбоем. Но вообще заказ выполнен. — Э-э, спасибо, — почесал затылок Гарри. Он не стал спрашивать, что ещё рассказал Роберт, ведь это было бы очень подозрительно. Но приятно знать, что теперь склад ингредиентов Поттера пополнился сердцем летающего змея. — А ты случайно не скажешь, чем промышляешь? — спросил Перси с огоньком азарта в глазах. — Второй день, а ты уже пользуешься услугами профессионального когтевранца. — Извини, коммерческая тайна, — с сожалением сказал Гарри. Перси рассмеялся, похлопал Поттера по плечу и зашёл в класс. У пятикурсников начался урок (МакГонагалл, входящая в кабинет, поинтересовалась у Гарри, зачем он стоит в этом неинтересном месте, а не прячется в тыквах Хагрида или лежит на пледе у фонтана. Поттер сказал, что ждёт друга в этом стратегически важном месте — примерно посередине между башней Когтеврана и слизеринскими подземельями), когда Гарри услышал шаги за углом. Через пару секунд показался и сам Драко Малфой, в чёрной мантии с зелёной оторочкой, с надменным взглядом. — Ну что, Поттер, как тебе первое впечатление от Хогвартса? — спросил он вкрадчивым голосом. Убийство смертоносного летучего змея и путешествие во времени перед первым учебным днём… Конечно же, всё это было организовано Пожирателями смерти, то есть шайкой отца Драко. Надо бы как-то к этому подвести… — Да так, ничего особенного, — без энтузиазма сказал Гарри. — Хотя у меня и возникли некоторые проблемы. Слушай, твой отец вчера не о чём не беспокоился? Было видно, что Драко насторожился. Вена на его виске напряглась, пусть лицо и не поменялось в надменности. — Может быть, — наклонив голову, сказал Малфой. — Но если это личное дело моего отца, то я не вправе его рассекречивать. «Ага, — понял Поттер. — Если бы его отец был замешан в чём-то серьёзном и Драко об этом знал, он мог бы сказать, что ничего не слышал. С его контролем лица я бы ему поверил. Но вместо этого он не стал отрицать причастность отца. Значит, либо Люциус не совершал ничего плохого, либо Драко об этом не в курсе, либо это ещё один слой обмана, и Малфой-младший на ходу предугадывает мой ход мыслей, что маловероятно. Допустим, Драко пытается понять, о чём идёт речь. Что нужно сказать?» — Лягушка, — выпалил Гарри. — Как я уже ск… Что? — опешил Малфой. — Что? Лягушка? — Тут ты и попался! — торжественно заявил Гарри. — Ты начал продумывать следующую реплику, не отреагировав на мою. Ты предугадывал моё поведение. По крайней мере, пытался. — Что? — не понял Драко. — Нет! Я просто перешёл к другой теме. Мерлиновы подштанники, Поттер, ты пытался уличить меня в слизеринстве? Меня, слизеринца? Ради этого ты назначил встречу рядом с кабинетом декана Гриффиндора? «Ну, или так, — сказал внутренний Гарри.» — Не совсем. Просто у меня есть пара вопросов к Пожирателям смерти, а твой отец мог с ними связаться, — признался Поттер. — В свободное время спроси у него, пытался ли он совершить на меня покушение. — Ты спятил, Поттер, — вздохнул Драко. — Ты ведь понимаешь, что тебе небезопасно задавать такие вопросы? Ладно ещё мне, я-то не глава своего Дома и не могу засудить тебя за личное оскорбление, но у моего отца такая власть есть. Да и вообще, если бы он пытался убить тебя, тебе бы уже подсыпали яда. Или наняли охотника за головами, который спикировал бы с неба на метле и кинул бы пару-тройку непростительных. Или просто послали бы тебе взрывающееся письмо с утренней совой. Да что там, просто скинуть тебя с движущейся лестницы не составит никакого труда! — А сам ты не беспокоишься за свою жизнь, Драко? — подняв бровь, спросил Гарри. — У Малфоев предостаточно врагов, как я понял. — Во многих аспектах я защищён. В крайнем случае мне грозит больница Святого Мунго, не больше. Всякие амулеты и волшебные побрякушки для нас не проблема. Мерлин, о чём вообще идёт речь… Давай уже к делу. Гарри кивнул и направился к лестнице. Стоять на месте во время разговора было скучно, так что можно наведаться по адресу, полученному сегодня утром. Драко пошёл с ним вровень. — Короче, на платформе девять и три четверти мы с твоим отцом немного поразговаривали, и я узнал то, чего не должен был. Вот я и решил узнать, как действует местная аристократия. Поэтому я и задаю такие вопросы, — объяснил Гарри. Конечно, Малфою пока можно не знать о предполагаемом покушении на Фламеля и плане по убийству ученика Хогвартса. — Но раз ты тоже ничего не знаешь, предлагаю выяснить, насколько вообще похожи наши миры. Малфой задумчиво кивнул. — Магловская культура очень многое брала из волшебной. Полёты на метле, волшебные палочки, магические существа — маглы знают обо всём этом, но считают сказками. Если ты в этом наряде покажешься маглам, они удивятся твоей старомодности, но не будут изучать под микроскопом. — Микроскопом, — повторил блондин. — Ага, — с задором сказал Поттер. — Кста-ати, как думаешь, для чего нужны микроскопы? — Понятия не имею, — ответил Драко. — Попробуй угадать, — настоял Гарри. — Призывают четыре лысых кошки на могилу Боумена Райта, — буркнул Малфой. — Мерлин, что я вообще должен был сказать?! — Ты почти угадал, но не совсем, — задумчиво пробормотал Гарри. — Под микроскопом разглядываются о-очень крошечные предметы. Например, что самое маленькое знаешь ты? Можешь назвать что-нибудь тоньше стенки мыльного пузыря? — Волос новорождённого? — предположил блондин. — Крыло изумрудной бабочки? Колония драконьих арпадитов? — Колония драконьих арпадитов… а почему не одна особь? Она ведь будет меньше целой колонии. А у одного арпадита есть какая-нибудь лапка или глаз, который меньше самой особи. И от этой лапки можно оторвать кусочек, и он будет меньше. Понимаешь, всегда можно разделить предмет на составные части… — И поэтому твой вопрос не имеет смысла. Насколько бы мелким предмет ни был, всегда найдётся рыба мельче, — тяжело вздохнул Драко. — Об этом мы поговорим позже, — сказал Гарри. — Я очень слаб в атомной физике, но к следующей встрече подготовлюсь. Надеюсь, в когтевранской библиотеке будут нужные книги. — Если это искусство маглов, в Хогвартсе ты ничего не найдёшь, — заметил Драко. — Но мне стало интересно. Значит, на следующей нашей встрече ты будешь раскрывать секреты мира маглов? — Можно и так сказать, — согласился Гарри. «Я одновременно просвещаю средневековое общество и получаю знание взамен — это же идеальная сделка», — хитро улыбнулся Поттер. — Выходит, сегодня мой черёд рассказывать банальности о своей жизни, — смотря в потолок, пробормотал Драко. — Без проблем. О чём бы вы хотели узнать, мистер Поттер? — То, о чём не пишут в книгах, — с ехидной улыбкой сказал Гарри. — Политика. Кто управляет Магической Британией де юре, кто управляет ей на самом деле, знает ли о вашем существовании высшая власть в лице премьер-министров или, возможно, королевы, всё в этом духе. — Ух, ну и задачка, — выдохнул Малфой. — Э-э, знаешь, политика — довольно сложная и субъективная штука. Вообще-то, у нас всем заправляет Министерство, но это только номинально. Они разбираются с локальными проблемами и не лезут во что-то серьёзное. Министерство регулирует консистенцию молока в чае, подписывает бумажки о закупке перьев и пишет программу Хогвартса, по которой учит только МакГонагалл. В общем, вроде бы исполнительная власть, но на самом деле никакой власти у них нет. Наш министр, Фадж, просто выполняет поручения Визенгамота. «Когда-то в далёкие времена, — подумал Гарри, — в Англии существовало народное собрание Витенагемот, где представлялись интересы знати и духовенства. В нем участвовали и эрлы с аббатами, и духовенство в лице епископов и придворных капелланов, и мелкая светская знать — тэны. Все законы и решения короля выносились на обсуждение, но на самом деле слишком многое зависело от воли короля. Знать не хотела попасть в его чёрный список, феодалы искали расположения, духовенство назначалось самим королём, и в итоге почти всегда решение принималось. Были и исключения, но чаще всего Витенагемот создавал лишь иллюзию народного совета. Интересно, по каким принципам действует Визенгамот в Магической Британии?» — И что же представляет этот Визенгамот? — с неприметной ухмылкой спросил Гарри. — Собрание всех лордов и леди Британских домов, — сказал Драко, помедлив. Кажется, он что-то заподозрил. — От одного Дома берут одного представителя, и у каждого один голос. — Звучит почти как палата лордов в магловском парламенте, — почесав подбородок, задумчиво сказал Гарри. — А теперь расскажи, как всё устроено фактически. Есть ли в Магической Британии серый кардинал, управляющий страной из тени? — Нет, — коротко ответил Малфой, хотя его бровь дёрнулась. — А партии и фракции, лидеры которых постоянно воюют друг с другом в дебатах? — Мерлин, Поттер, ты меня пугаешь, — шёпотом сказал Драко. — Неужели в магловском мире всё устроено точно так же, как и у нас? — Угу, — согласился Гарри. — И это ещё один повод признать равенство маглов и магов. Признаться, я думал, что Магическая Британия более… централизована, что ли? У вас нет королей, нет единоличного правителя, хотя с помощью Империо можно за месяц подчинить полпланеты… — Нельзя. Думаешь, никто не пробовал? О, я знаю как минимум трёх тёмных волшебников, которые пытались добраться до вершины этим способом, — мрачно сказал Малфой. — Тут поработал Мерлин, земля ему пухом. Когда он создавал Древнейший Зал Визенгамота, он предусмотрел возможность подчинения его участников. Что бы ни предпринимали Тёмные Лорды прошлого, события складывались так, что власть в конечном итоге всегда оставалась за Визенгамотом, даже если сначала у захватчика получалось хорошо. Я не знаю, какие ритуалы там произошли. Отец любит шутить, что во времена Мерлина люди пропадали из домов и никогда не возвращались, пока Древнейший Зал только крепчал. К тому же, существуют всякие Водопады Воров, Ворота Иштар и Монолиты Ратала, которые снимут с тебя любой Империус, так что тёмные волшебники были вдвойне обречены. — Так почему же никто не заманивал подчинённых Пожирателей смерти в эти Водопады Воров, или не строил их на входе в каждое помещение? — спросил Гарри. — Откуда мне знать? — возмутился Драко. — Не я тут проектирую здания! — Но ведь у вас есть аппарация, да ещё и совместная! — не сдавался Поттер. — Схватил врага за мантию и телепортировался к ближайшему очистителю от Империуса, что сложного? — Пока ты будешь хватать Пожирателя смерти за мантию, в тебя влетят десять Смертельных проклятий, — парировал Малфой. — Окей, вариант ещё проще: набираешь во флягу воды с Водопада Воров, — предложил Гарри, — и телепортируешь её над группой врагов. Можно было придумать хоть что-нибудь. Драко резко остановился, взял палочку и прошептал: «Квиетус». — Вода в Водопадах Воров не обладает силой сама по себе, чары лежат на Водопаде. К тому же, вода мгновенно испаряется, ею нельзя наполнить флягу. Никто не будет тратить время и концентрацию на такую чепуху, как аппарация фляги над головами врагов, проще их оглушить. Обычное Протего защитит любого волшебника от капель воды, в том числе и волшебной. Этих причин достаточно? Драко повернулся к Гарри. В глазах аристократа сверкала сталь. — Сдаётся мне, Поттер, ты говорил, что не участвуешь в спорах на темы, в которых не разбираешься. Тогда ты выслушал идею чистоты крови. Почему сейчас ты пытаешься дискредитировать моего отца? Да, я вижу, какой цели ты добиваешься. Указываешь на то, что считаешь промахом в «оправдании Люциуса Малфоя», как сказал бы какой-нибудь Дамблдор. Хочешь проверить, можно ли было снять Империус в любой момент, чтобы выяснить, действовал ли мой отец против своей воли или осознанно подчинялся Сам-Знаешь-Кому. Ты хочешь вытащить из меня признание его вины, но зачем? Может, ты ищешь рычаг воздействия на Малфоев, или работаешь на Дамблдора? Неужели какой-то Пожиратель смерти действительно попытался тебя убить, но провалился? — наклонив голову, прищурился блондин. Гарри сжал губы и взглянул на Драко слегка исподлобья, приподняв брови. С его лица так и норовила сорваться улыбка. — Весьма проницательно, — прокомментировал Гарри. — То есть мне не стоит рассчитывать на твою помощь? Я бы не отказался узнать, кто желает мне зла. «Конечно, Драко не может знать о том, что змей был нацелен вовсе не на меня, — подумал внутренний Гарри. — Жертвой мог стать любой ученик Хогвартса, а я лишь пострадал, обезвреживая монстра». — Тебе не обязательно было просить у меня помощи, угрожая семье Малфоев, — заявил Драко. — Разве так поступают друзья? И это меня ты считаешь манипулятором? — Ладно, не вижу смысла скрывать, — хмыкнул Гарри. — Я договорился о встрече только для того, чтобы узнать, враг ли мне твой отец. На платформе девять и три четверти он заявил, что во время войны был под Империусом. Но ведь он мог и врать, а у меня к Малфоям довольно предвзятое отношение. Николас Фламель, знаешь ли, со своих страниц описывал необычайные интриги и заговоры, которые проворачивала ваша семья. Так что я поставил слова твоего отца под сомнение, пусть и не сразу понял это. А вчера произошло довольно опасное событие, которое могло стоить мне жизни. Я знаю, что организатором покушения был Пожиратель смерти, а Люциус, по сути, — единственный, с кем я знаком, кто был к ним причастен. Как по мне, тот, кто мог по собственному желанию присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, вполне способен на покушение. Так что я не мог не удостовериться. — То есть ты хотел убедиться в своих догадках лично, а не работал по плану определённого старого волшебника? — недоверчиво спросил Драко. В его голосе слышалось убийственное спокойствие. — Приятно знать. Мы почти стали непримиримыми соперниками из-за одного обвинения. Гарри с облегчением выдохнул. — Буду честен, ты настолько точно предсказал мою догадку, будто бы зная, в чём обычно обвиняют твоего отца, что это даже подозрительно, — сказал Поттер. — Так и есть, — уставшим голосом сказал Малфой. — Все, кому не лень, обвиняют отца в том, что Империус на нём — выдумка. Ему проще подтвердить это, чтобы от него отстали, и загреметь в Азкабан до конца своих дней, чем выслушивать одно и то же из раза в раз каждый день. — А Азкабан — это ваша тюрьма, — неуверенно сказал Гарри. — Тюрьма! — саркастично выпалил Драко. — Ну да, конечно. Это камера пыток! Крайняя мера наказания, хуже смерти, Мерлин! Пристанище и родной дом дементоров, которые питаются твоими счастливыми эмоциями и воспоминаниями, оставляя лишь страх, печаль, разочарования и депрессию. Я слышал, что авроры, которые дежурят в будке на крыше Азкабана, носят еду заключённым раз в три дня, и это постоянно ржавая вода и чёрствые полугнилые овощи. Да что там! Узникам вообще запрещено покидать камеры, они живут в своих собственных нечистотах до тех пор, пока не загнутся от голода и не станут очередным скелетом с колдографии! Там невозможно уснуть — дементоры превращают каждый твой сон в проклятый кошмар, уродуют воображение, постоянно напоминая тебе, что ты ещё жив, но только в качестве корма и примера плохого поведения! И… — Драко замолчал, переводя дыхание от потока негодований, — да, это наша тюрьма. Гарри перевёл взгляд на пол. Описание Азкабана было довольно бесчеловечным, но от средневекового общества это ожидаемо. Стоит вспомнить хоть того же медного быка Фаларида, где человек буквально варился заживо, или человека-свинью в Китае, когда приговорённому отрубали конечности, выкалывали глаза, отрезали язык и уши, после чего бросали в загон к свиньям. Людской народ жесток, с этим ничего не поделаешь. Благо, в последнее время эта жестокость понемногу утихает… — Я говорил, что у твоего отца слишком тёмный юмор? — спросил Гарри. — Возможно, — пожал плечами Драко. — Но я с тобой согласен. Иногда он говорит очень плохие и жестокие вещи, хоть на самом деле он прекрасный любящий отец. Поттер представил идеального убийцу Люциуса Малфоя, убаюкивающего Драко. Картина получалась весьма комичная. — То есть Пожиратели смерти, чья вина безоговорочно доказана, попадают прямиком в Азкабан. — сделал вывод Гарри. — Не только Пожиратели смерти, — поправил Поттера Малфой. — Хотя им, безусловно, хуже всего. Ярус с Пожирателями находится в самом низу, совсем рядом с ямой дементоров. Не завидую им. — А кто тогда на верхних этажах? — озадачился Гарри. — Всякие мелкие преступники, чьё преступление не может обойтись простой компенсацией, но ещё не тянет на пожизненное в камере с дементорами. Таких туда сплавляют как запугивание, знаешь, профилактически, чтобы они ценили то, что есть, а не шли грабить магазин. Неделя в Азкабане — достаточное наказание за такой проступок. Разум ещё не начинает рушиться, а впечатление уже сформировано, — ответил Драко. То, с каким спокойствием он говорил, немного настораживало. Ещё пару минут назад праведный гнев так и горел, а сейчас — вполне умеренная и спокойная речь. Воистину, искусство контроля эмоций. — Да уж, суровая система, — пробормотал Гарри. — Не то, что у нас, мягкотелых маглов. Кому вообще нужна пробация и штрафы? — Ты снова назвал себя маглом, — заметил Драко. — Ты же наследник рода Поттеров. Не очень влиятельный, но, по-моему, довольно древний дом изобретателей. Гордись предками. — Ну да, ну да, гордиться родословной, которую не выбирал, и достижениями, которые не совершал, — тяжело выдохнул Гарри. — Ладно, проехали. У маглов есть всякие условные осуждения и другие практики запугивания, которые слегка более гуманны, чем недельная азкабанотерапия. И они работают не хуже. — Иногда нужно слегка отбросить свою человечность, чтобы показать силу, — сказал Драко. — Ты же знаешь, жертвы будут всегда, без жертв нельзя взойти на вершину. Да, это не очень гуманно, но зато эффективно и в целом работает в плюс стране. Отец говорил, что ему приходится принимать не самые морально очевидные решения, чтобы поддержать репутацию сильного лидера и доказать, что в случае чего он поведёт людей за собой. Слабохарактерным людям не доверяют, а тем, кто рассуждает справедливо — да. — То есть твой отец решает, кому идти в Азкабан, а кому нет? — нахмурившись, переспросил Гарри. — Некоторые обвинения настолько спорны, что требуют заседания Визенгамота, — объяснил Драко. — Мой отец держит фракцию людей, которые в целом согласны с его мнением. Если отцу нужна победа, он обеспечит себе победу. И… Я не должен тебе это говорить, но ведь всё останется между нами? — Конечно, — кивнул Гарри. — Визенгамот, помимо нейтральных домов, делится на фракцию чистокровных и фракцию Дамблдора, — сказал Драко. — Мы редко приходим к одинаковым решениям. Мой отец довольно радикален, но верен традициям, а Дамблдор, кажется, противостоит нам из вредности. Серьёзно, даже в простых вопросах возникают серьёзные дебаты. А мой отец ещё и не любит проигрывать, и он, чтобы свести спор хотя бы в ничью, может задерживать собрание на много часов. У него есть люди, которые могут повторять одни и те же мысли разными словами, пока кто-нибудь из сторонников Дамблдора не сломается морально и не сменит сторону, или пока кто-нибудь из нас не вспомнит о важнейшей встрече через полчаса. Проблема в том, что нас почти всегда равное количество. Если вопрос действительно важен, то каждый голос на вес золота. И если тебе ну очень сильно нужно выиграть Визенгамот, нужно убрать политических противников подальше. Скажем, в Азкабан… ровно на неделю, пока проходит важное голосование. Дамблдор мог бы потребовать использовать сыворотку правды, но он ведь Повелитель Памяти и легилимент, так что мой отец всегда предполагает, что воспоминания допрашиваемого поддельны. А на него самого Веритасерум не действует — он окклюмент. — Остановись, — сказал Гарри. — Ты уверен, что твои чары тишины исправны? Мне кажется, информация, которую ты мне передаёшь, слишком секретная. — Но ведь друзья делятся секретами, — сказал Драко, криво улыбнувшись. — Но не политическими же уловками! И вообще, сыворотка правды? — Точно, ты же не знаешь, — вспомнил Малфой. — В общем, это зелье, которое достанет из тебя любую информацию. Три капли — и ты станешь изливать всё, что знаешь, со всеми подробностями. Две капли — ты будешь говорить обо всех событиях без приукрашиваний, но сможешь оставить детали. Капля — ты сможешь молчать, но не лгать. — А можно ли при одной капле говорить не правду и не ложь? — спросил Гарри. — В смысле? — не понял Драко. — Ну, наверное, сможешь, ведь это не ложь… Но как такое возможно? — «Эта фраза — ложь». Парадокс Эпименида. Это и не правда, и не ложь. Если это правда, то правдиво утверждение, что это ложь, не сходится. Если это ложь, то фраза — правда, но тогда правдой должно быть то, что она — ложь. — Надо будет как-нибудь проверить, — сказал Драко. — Никогда не задумывался о таких словесных уловках. Мы можем говорить всё, что угодно, не только правду и ложь, язык нас не ограничивает. Интересно, как это воспримет Веритасерум? — Эксперименты будем проводить потом, — прервал ход мыслей Гарри. — Ты говорил о защите от сыворотки правды, этого Веритасерума. Можно поподробнее? Мне… резко захотелось сохранить пару секретов. — Э-э, окклюменция, — понял Драко. Он оглянулся, но вокруг них в коридорах было пусто. — Противодействие вмешательству в твои мозги. Когда ты пьешь Веритасерум, магия внутри зелья заставляет тебя говорить правду. Но ты можешь сопротивляться этой магии. Как и чтению мыслей, и изменению воспоминаний. Это всё из одной оперы. Я бы хотел начать изучать всё это дело курсу к шестому. До тех пор обо мне позаботятся фамильные амулеты. От сыворотки правды они, конечно, не спасут, но вмешательство любопытного легилимента заблокируют. Предвидя твой вопрос: легилименты — те, кто могут копаться в твоей голове. Обычно через зрительный контакт или специальное заклинание. Ты мог заметить, что я не смотрю Дамблдору в глаза. Поток знаний, который обрушивался на Гарри, был просто невыносим. Но он продолжал стоять на месте, впитывая реалии Магического Мира. Итак, Дамблдор умеет читать мысли. Интересно. Так вот как он узнал о кошеле… — Зря ты мне об этом сказал, Драко, — закусив губу, выдал Гарри. — Теперь директор будет в курсе, что я обладаю этими сведениями. И он вполне может прочесть мои мысли и выведать секреты семьи Малфоев. Драко цокнул языком и потянулся во внутренний карман мантии. Оттуда он достал небольшой браслет. — Возьми и нацепи на себя, — сказал блондин. — Мне он всё равно не нужен. Эта штука даст тебе знать, когда кто-то будет ломиться в твои мысли. Если чувствуешь — закрывай глаза или прячься за угол, без прямого зрительного контакта они за такое короткое время смогут разве что узнать расписание твоих уроков. — Спасибо, — поблагодарил его Гарри. Браслет сел как влитой — впрочем, его руки мало отличались от рук Драко. — Сегодня я рассказал парочку принципов, по которым на самом деле действует наше общество, — тихо сказал Малфой. — Поверь мне, Дамблдор всё это знает, как и почти все в Визенгамоте. Политики понимают, как всё устроено на самом деле. Но простым зевакам это знать необязательно. Не афишируй мои слова, не ссылайся на них в споре и ни в коем случае не пытайся использовать их как провокацию или угрозу. Аргумент «За меня заступятся Малфои» в стычке запрещён, ясно? Всё, что я тебе рассказал — часть правды нашего мира, лишь небольшая песчинка из того, что я должен буду рассказать тебе по нашей программе обмена технологиями. В следующий раз твоя очередь удивлять меня. — О, об этом не волнуйся. Как насчёт субботы? — Если у меня получится, я подойду к тебе в пятницу в обед, — ответил Малфой и снял заклинание Тишины. — До встречи, Поттер. — Пока, — попрощался Гарри и пожал блондину руку. Возможно, именно с этого рокового рукопожатия, очень крепкого и немного больного, начнётся великая дружба. Драко в один момент развернулся на сто восемьдесят градусов — сопровождаемый шарканьем ботинка, на полу поднялся след из пыли. Гарри посмотрел на статуи и рыцарские латы у стен. Вряд ли их могли подслушать, всё-таки Малфой поставил чары Тишины, но всё же. У Хогвартса тоже есть уши.***
Мозг Гарри всё ещё переваривал полученную информацию. Да, политика Магического Мира была не сложнее магловской, но теперь стоит принимать во внимание все эти условности… Сыворотка правды и чтение мыслей? Гарри точно помнил, что в кабинете директора смотрел Альбусу Дамблдору в глаза. Вероятно, так директор и узнал о кошельке, в который нужно было спрятать ящичек с противоядиями. Что ещё он мог узнать? «Те, кто не боятся тьмы, будут ею поглощены». Пароль, части которого Гарри узнал от Пранго и Люциуса Малфоя. Это, пожалуй, самый важный секрет Поттера, который он хотел сохранить в себе. С другой стороны, Драко сказал, что непродолжительные зрительные контакты открывают только поверхностные знания. Гарри не думал о своих самых сокровенных секретах, когда разговаривал с Дамблдором. Это успокаивало. Драко также назвал директора Повелителем Памяти. Значит ли это, что он куда более способный телепат, чем обычные люди? А тем временем Поттер пришёл в подземелье Пуффендуя. Медовый солнечный свет пробивался через узкие окна, расположенные у потолка. Коридор, пусть и находился ниже уровня земли, был очень уютным и напоминал скорее нору хоббита, а не тёмные катакомбы. Мимо Гарри прошли две девочки в мантиях с жёлтой оторочкой. Значит, где-то тут и находится гостиная пуффендуйцев, всегда солнечная, защищённая новейшей системой безопасности — уксусом. На стене располагался огромный натюрморт. Три метра в высоту, изображающий стол со всеми возможными яствами, в том числе и огромную вазу, в которой лежали гроздья красного винограда и одна груша. Гарри потянулся к груше и дотронулся пальцами до древнего полотна. Если нужно действительно пощекотать грушу, она должна быть потёрта. Но ничего такого на картине нет. «Ага, а ещё на платформу девять и три четверти должны были вести следы, но их не было. Пора признать: волшебники умеют продумывать вещи, — раздражённо заметил внутренний Гарри. — Не все очевидные идеи сработают, до них же могли додуматься и другие люди. Визенгамот, по словам Драко, был создан таким образом, чтобы всегда сохранять за собой власть, несмотря на попытки разных Тёмных Лордов. Пора бы уже понять, что волшебники не идиоты. Ты не можешь просто взять и предложить революционную идею, наивно полагая, что никто до неё не дошёл.» Гарри поводил пальцами по спелому жёлтому пятну на груше. Ткань картины заколебалась, казалось, что краски перемещаются по полотну — груша тряслась. Где-то за спиной Гарри услышал холодный снисходительный хохот — так бы хохотала стереотипная полная леди викторианской эпохи, если бы услышала несмешную шутку, но надо было посмеяться из вежливости. Сердце Поттера ушло в пятки, он в панике обернулся — естественно, никого за ним не было. Источник хохота снова перенёсся за спину. Теперь он исходил от самой картины. Гарри в ужасе повернул голову и посмотрел на натюрморт. Вместо чашелистиков из груши торчала зелёная дверная ручка, за которую мальчик и взялся. Хохот мгновенно утих, не оставив и эха. В подземелье Пуффендуя воцарилась леденящая тишина. Портрет открылся, как обычная дверь. Небольшой, освещённый бездымными факелами тоннель привёл Гарри к огромной шумной комнате. Поттер тут же отметил про себя, что это была почти точная реплика Большого Зала — те же четыре длинных стола, та же конфигурация и размеры. Единственным отличием была огромная печь в углу комнаты и бесчисленное количество домовых эльфов, чуть более здоровых, чем Пранго, но таких же тонких и невысоких, шнырявших по залу с горами тарелок и различными приборами. В старомодных мраморных умывальниках скопились целые тонны столового серебра и фарфора. Гарри, стоявшего на фоне тёмного прохода в чёрной мантии, сначала даже не заметили. — О, ученик! — пропищал худенький эльф в потрёпанной одежде. Из его рук выскользнула тарелка, но прежде чем она успела упасть и разбиться, другой эльф нырнул за ней и успел схватить её за сантиметры до пола. Другие работники кухни испуганно заозирались по сторонам и начали работать ещё усерднее. Несколько эльфов усадили Гарри за стол, другие подали полный набор столовых принадлежностей, третьи наложили в тарелки разнообразные блюда. — Э-э, спасибо, — промямлил Поттер. Он не то чтобы голодал, но ему всё ещё хотелось есть, так что отказываться было глупо. — Как сэр нашёл кухню? — спросил эльф, пытавшийся нацепить на Гарри платок. — Некто по имени Лони описал мне дорогу сюда, — ответил Поттер. Эльфы вокруг него посмотрели на определённого работника кухни, старого и хмурого, который на Гарри даже не отреагировал. Он как стоял у рукомойки под горой тарелок, так там и остался. — А я говорил, что грамота полезна, — в явном раздражении пробурчал он. — А вы: «Зачем? С нами же никто не будет переписываться». Я так понял, вы и есть мистер Г. П. Гарри кивнул, накалывая на вилку пластинку сыра и дольку помидора. — Угощайтесь, — недоброжелательно буркнул Лони. — Шец, подай гостю наше фирменное. — Понял, — кивнул молодой эльф, энергично протирающий кастрюли. Он рванул со своего места и остановился перед огромной бочкой, откуда и начал набирать ингредиенты. Гарри не особо нервничал, когда проглатывал еду. В крайнем случае, у него с собой есть противоядия. — Извините, а как вы все вообще тут оказались? — дожевав ленту бекона, спросил Гарри. — В смысле, это же кухня Хогвартса? Отсюда еду телепортируют в Большой Зал? — Да, — ответили сразу несколько эльфов. Некоторые промолчали. Их лица стали немного печальнее. — Как все эльфы здесь оказались? Шеца изгнали из дома, когда он прибрался в комнате и забыл, что зелья должны храниться в специальных условиях, — сказал повар, нарезающий лук. — Зелья испортились, и хозяева Шеца были в ярости. — Налме нужно было подготовить горячую ванну, но она сделала холодную, — мрачно поведала ещё одна эльфийка. — Это стало последней каплей для господ. Налма всегда была невнимательной. — Из-за Дру его хозяева отравились. Он не заметил, что продукты были просрочены. Атмосфера на кухне резко стала тяжёлой. «Значит, для эльфов это больная тема, — понял Гарри. — Кухня Хогвартса — это что-то вроде приюта для бездомных, где жильцы работают.» — И вы пришли сюда, чтобы заработать на жизнь? — уточнил Гарри. — Эльфам не платят денег, — недовольно буркнул Лони. — Но у нас есть еда и крыша над головой, так что мы не жалуемся. «Даже освобождённые рабы не могут стать полноценными членами общества, — подумал Поттер. — И куда катится мир?» — И вам этого достаточно? — скептично спросил Гарри, откинувшись на спинку стула. Рана на спине отозвалась сильной болью, но Поттер не изменился в лице. — То есть, вам не нужны развлечения или какой-нибудь духовный отдых? — Для нас работа и есть развлечение, — с каким-то интересом ответил Лони. Вода в раковине, за которой он стоял, перестала течь. — И как долго вы так живёте? — возмутился Гарри. — Вы чрезвычайно терпеливые, если вас всё устраивает. Или это у вас в крови? — Шец надеется, что у него в крови ничего нет, — признался эльф. — Но его никогда не называли терпеливым. Чаще всего, Шец был «носатым», «ушастым карликом» и «мелким подонком». Гарри опустил взгляд в пол. — Мистер Г.П., вы маглорождённый? — резко спросил Лони. Он отвлёкся от работы и с интересом разглядывал Поттера. — В какой-то степени, да, — ответил мальчик. — Тогда позвольте мне ответить на все вопросы сразу, — Лони подошёл к Поттеру. — У эльфов нет своей цивилизации. После своего изгнания я много путешествовал, и узнал, что маглы считают нас чем-то совершенно другим. Они даже спросили, враждуем ли мы с гномами! Они возводят всё в абсурд! То, что мы помогаем волшебникам избавиться от этих противных гномов-вредителей, не значит, что у нас с ними природная вражда! — Вредители?.. — переспросил Гарри. Лони посмотрел на Поттера уставшим взглядом. — Точно, маглы ведь часто путают гномов и гоблинов, — проворчал он. — Ковка драгоценных металлов, кузнечное ремесло и тяга к богатству — это гоблинская страсть. Гномы живут в саду и мешают нам спокойно жить. Поверьте, я многое бы отдал в свои лучшие дни, чтобы избавиться от гномов. Я аппарировал их далеко в лес, в горы, пытался растворить их в воздухе или защитить огород чарами, но эти поганцы каким-то образом всё равно проникали к хозяевам… — Подождите! — прервал его Гарри. — Вы сказали «аппарировал»? Но ведь у эльфов нет волшебных палочек! — А зачем? — спросил Лони и злорадно усмехнулся. — Нам не нужны проводники магии. Наше собственное волшебство никак не связано с людскими чарами. — Совсем никак? — спросил Гарри и, не дав старику ответить, выпалил: — То есть вы можете колдовать где угодно и когда угодно, и на вас не действуют ограничивающие чары? — Да, — сказал Лони и совсем по-человечески опрокинул голову, чтобы надменно посмотреть на Гарри. Поттер увидел это, и его поразило, как легко развить в рабе высокомерность. — И хвалёные защитные чары Хогвартса вам тоже не помеха? — Гарри вскинул одну бровь. — Не помеха, — подтвердил эльф. — И на протяжении войны любой Пожиратель смерти мог просто использовать своего домового эльфа, чтобы устроить диверсию? Глаза Лони расширились, а его широкие уши насторожились. Ещё несколько эльфов бросили взволнованные взгляды в сторону мальчика. — Мистер Г.П., мне кажется, вы пытаетесь узнать слишком много, — заметил старик. — Я не против беседы с учеником, последний раз это было в прошлом учебном году, так что я уже соскучился. Но обычно у нас просят какую-нибудь еду, а не провоцируют. Это, как минимум, неэтично. Я жил на воле достаточно долго, чтобы понять, что вы пытаетесь провернуть какую-то революцию. Вам повезло, мистер Г.П., что вы нашли единственного грамотного эльфа на многие мили вокруг. И вы тут же решили обзавестись информацией, задавая прямые вопросы и ожидая реакции. Мои бывшие хозяева ценили мой ум, я был великолепным управляющим и отличным советником. Я не дурак. Я вижу вас насквозь. Гарри неестественно улыбнулся. Да, у него был пунктик по поводу хитрых манипуляций и интриг. Ради новых сведений он был готов на любую авантюру, будь то угроза Люциусу Малфою или прямая провокация Драко. — Я не собираюсь устраивать революцию, сэр, но я и вправду хочу узнать слабые места Хогвартса, чтобы лучше понять… — Гарри тщательно подбирал слова, — специфику и логичность волшебного мира. Лони промолчал, бросив испытывающий недоверчивый взгляд. «Ты правда этого хочешь?» — читалось в нём. — Вы очень умны, но, возможно, слишком циничны, — сказал Поттер неуверенно. — Я вам говорю, мною движет лишь любопытство. Лони несколько секунд стоял в раздумьях, после чего повернулся к Гарри спиной и пошёл работать. Последним, что он сказал, была фраза через плечо: — Я вам верю. Поттер неторопливо доел бекон, тщательно рассматривая суматоху среди эльфов. Они бегали, носили подносы, что-то ставили, разливали тыквенный сок по кубкам, рядом с печью трудились кондитеры, из крохотных тоннелей, которые Гарри сначала принял за вентиляционные шахты, выбегали низенькие работники с огромными мисками клубники и апельсинов… Мальчик встал, взял свою тарелку и отнёс её к раковине — ему это простое действие ничего не стоило, так зачем лишний раз загружать и без того занятых эльфов, которые уже успели потерять немало времени? Мальчик уже подходил к выходу из кухни, когда его потянули за рукав. — Сэр, возьмите в дорогу, — сказал маленький эльф, гораздо меньше, чем все остальные. Вероятно, это был ребёнок. В его руках был небольшой свёрток. — Там моя выпечка. Попробуйте, и если вам понравится, можете возвращаться ещё. Мы любим учеников. — Спасибо, — Гарри улыбнулся и принял подарок. — До свидания! Маленький эльф помахал ему рукой, и Гарри покинул кухню Хогвартса.***
В одиннадцать вечера Гарри, зевая, натянул на себя школьную мантию. Ему посоветовали поспать пару часов перед астрономией, но никто в их комнате, естественно, совету не последовал. Поттер уже жалел об этом — эта проклятая зевота бушевала уже полчаса. Рон, сидящий на соседней кровати, рассеянно протирал глаза и неохотно запихивал складной телескоп в сумку. — Пойдём, — сонным голосом сказал Гарри, перебрасывая через плечо свою сумку. Рон не отреагировал, так что Поттеру пришлось потрясти его за плечо. — Думаю, мы зря зашли так далеко, — пробормотал Энтони Голдштейн тем же самым уставшим голосом. — Вау, — без энтузиазма сказал Рон. — Вот это откровение. А ты мог предупредить нас, когда мы стояли у подножия холма? — Не хотел портить вам веселье, — ответил Энтони. — А ещё, это… ну, некрасиво останавливаться на полпути. — Ну классно теперь! — возмутился Рон. — Мы почти вышли за пределы защитных чар Хогвартса. — Зато все живы и довольны, — вставил Терри Бут, самый бодрый из всех. — Ну, более-менее. Терри посмотрел в сторону Майкла Корнера. Тот сейчас был на автопилоте. Его глаза пустовали, а изо рта чуть ли не капала слюна. — Гарри, чего молчишь? — спросил Рон. — Твоя же была идея! Поттер сидел на кровати с запрокинутой головой. — Я всего лишь хотел разведать окрестности школы, — оправдался Гарри. — Вы вызвались сами. — Ну да, — сказал Уизли. — Я думал, мы обойдём озеро или посмотрим на Дракучую Иву. Но не на дальние холмы же взбираться! — …Да и еды у меня в запасе было на одного человека, так что извините, — не замечая вмешательства Рона, продолжил Гарри. — Я не планировал опаздывать на ужин. — Никто не планировал, — сказал Терри. — Но так уж вышло. Благодарите Мерлина, что мы вообще успели до отбоя. — Кстати, насчёт отбоя, — влез Энтони. — Разве нам не запрещено ходить ночью по школе? — Запрещено, — сказал Терри. — О, ну вот и славно, — слегка улыбнулся Энтони. — Всегда мечтал об этом. Правда, ноги у меня отваливаются. Гарри, в следующий раз не устраивай такой поход в будний день. — Замётано, — отстранённо сказал Поттер. Майкла Корнера, смертельно уставшего после, скажем так, затянувшегося похода по окрестностям, пришлось чуть ли не тащить за собой. Он едва перебирал ноги, и сейчас его мозг был выключен. Собравшись в гостиной, мальчики плюхнулись на диван и доспали свои последние минуты перед ночной прогулкой по Хогвартсу. Девочки как-то косо на них смотрели, но что им вообще было известно? Они не участвовали в четырёхчасовом пешем путешествии по холмам Шотландии, так что их ноги не скрипели, как старая дверь на чердаке прадедушкиного дома. Вскоре появилась Пенелопа Клируотер, довольно бодрая и полная энергии. Она сказала, что первые разы отведёт первокурсников на уроки астрономии под открытым небом, а потом им придётся ходить туда самостоятельно. Никаких наказаний за ночные похождения, естественно, возложено не будет — астрономию лучше изучать звёздной ночью, а не солнечным днём. Группа когтевранцев выдвинулась вперёд. Несмотря на усталость, парни не отставали и не тормозили процессию. Вскоре они добрались до огромной винтовой лестницы, ведущей на площадку астрономической башни. Пенелопа попрощалась с детьми и ушла спать (обратно, сказала она, их должна отвести сама профессор Синистра). Преодолев огромную спиральную лестницу (если бы на ней не было перил, парни бы умерли на месте от истощения сил), первокурсники оказались на широкой площадке под куполом башни. В центре, опоясанная металлическими линиями эклиптики, меридиана и горизонта, стояла модель Земли. Когда Рон попытался облокотиться на эти кольца, выяснилось, что они подвижны. Уизли не успел среагировать и упал на пол — раздались смешки. Из этой комнаты выходила терраса под открытым небом, и, надо сказать, оно было потрясающим. Ещё утром лил дождь, но ночь успокоила все бушующие штормы и представила первокурсникам Когтеврана все свои краски. В какой-то момент все просто сели на каменный пол и начали заворожённо созерцать звёзды. Гарри внезапно понял, что в Литтл Уингинге такой картины и в помине быть не могло — там небо было серое и скучное, не то, что здесь… Энтони Голдштейн похлопал Поттера по плечу и прошептал: — Смотри туда, — он указал на чёрные, затянутые тьмой луга и пастбища. — Ты понимаешь, как далеко мы зашли с твоей «разведкой»? Километров пятнадцать будет. — Я не вижу, куда ты показываешь, — шёпотом ответил Гарри. — Тут же темно, а у меня плохое зрение! — А, точно, — Энтони сел на место и продолжил смотреть на небо. С террасы послышались гулкие шаги. Дети встали на ноги, и в комнату вошла профессор Синистра в роскошной фиолетовой мантии с яркими белыми декоративными звёздочками, которые выделялись на фоне тёмной кожи, карих глаз и каштановых волос. — Ну что стоите на месте? — улыбаясь, спросила профессор. — Идём за мной! Дети осторожно наступили на кирпич террасы. За парапетом — верная смерть от падения. Только Лиза Турпин, Энтони Голдштейн и Гарри Поттер решили подойти к краю террасы и посмотреть вниз. Профессор Синистра их не окликнула — напротив, она остановилась сама и с хитрой улыбкой пронаблюдала, как у бедных детей начинает кружиться голова. — Там мой кабинет, — профессор указала на узкую лестницу, ведущую к двери прямо посередине шпиля башни. — А мы поднимемся ещё выше. Нам ведь нужно видеть весь небесный купол, да? Ученики проследовали ещё выше. Ступеньки находились на открытом воздухе террасы, а не внутри башни, так что страх высоты снова усилился. Положение усугубляла и крохотная ширина лестницы — на ступеньке мог поместиться только один человек, и если оступиться, можно было перелететь через перила. Причём не факт, что ты только упадёшь на террасу и отобьёшь коленку — если падать с достаточным ускорением в сторону, можно сброситься с башни, причём самой высокой в Хогвартсе. В конечном итоге лестница привела дрожащих от тревоги первокурсников на небольшую открытую площадку. Здесь, при всём желании, могло поместиться только двадцать человек. Первокурсники достали свои телескопы и сели на коврик, повёрнутые к профессору Синистре. — Ну что, будем изучать звёзды? — начала профессор. — Да, я знаю, вы хотите спать, но тут уж ничего не поделаешь. Чтобы компенсировать сон, ваши занятия завтра начнутся в одиннадцать. И да, другим ученикам с других курсов тоже нужно это терпеть, а полуночей в неделе у нас только четыре, так что этой площадкой мы будем делиться. На этой неделе, например, я провела уроки только у Гриффиндора. В ночь со среды на четверг здесь будет Пуффендуй, а с четверга на пятницу, конечно же, Слизерин. И так для всех курсов. Так что в следующий раз мы сможем так хорошо понаблюдать за небом лишь через семь недель. Это почти два месяца, если что. Поэтому, пожалуйста, сполна насладитесь этим необыкновенным миром звёзд. Синистра рассказывала очень тепло и по-доброму. Её было просто приятно слушать. — В следующий раз мы с вами встречаемся в восемь тридцать в среду следующей недели. То есть, как обычные уроки, без всяких недосыпов и жалоб на сонливость. Поняли, да? Ученики кивнули. Синистра показала, как раскладываются телескопы, и помогла ученикам сделать это нелёгкий шаг в познании звёзд. Некоторые первокурсники сразу же попытались взглянуть в окуляр, даже не сняв крышку. Профессор, знакомая с этим, снисходительно покачала головой. «Дети», — прошептала она. В конечном счёте ученики сфокусировали свои телескопы и навели их на луну. — Вы можете спросить: «А зачем нужна астрономия?» Ведь гадать по звёздному небу в наше время могут только кентавры и опытные прорицатели, а найти север можно и без Полярной звезды. Да, до третьего курса я не буду мучить вас прямым восхождением и склонением, не буду заставлять вас искать широту Хогвартса или изучать законы движения планет, но это не значит, что нам нечего будет делать. Прежде всего, астрономия — это знание нашего места в мире и представление того, чем является наша крохотная Земля. Мы будем изучать созвездия, их историю, нашу родную Солнечную систему и её планеты с лунами. Вы наконец-то поймёте, что такое противостояние Марса. И если вам действительно понравится предмет, вы сможете получить от него практическую пользу. Астрономия, да будет вам известно, применяется в создании заклинаний. И нет, фразы «так сошлись звёзды» недостаточно, чтобы получить «Великолепно» на СОВ. В отличие от планет, звёзды не сходятся, по крайней мере не в течение человеческой жизни. Зато они перемещаются по ночному небу, — Синистра провела рукой по воздуху, охватывая весь небесный купол, и загадочно помолчала несколько секунд. — Относительно нас, конечно же. На самом деле Земля вращается вокруг своей оси, а не звёзды вокруг Земли. Геоцентрическая система Птолемея устарела, знаете ли. Дети, наведите телескоп на ковш Большой Медведицы. Я хочу посмотреть, кто знает хоть что-то. Гарри оторвал глаз от окуляра телескопа и надел очки. На огромном небе было так много звёзд, было так легко потеряться… «Большая Медведица — это ведь ковш с ручкой, верно? — Поттер не был уверен. — Как я вообще могу найти созвездие, если они накладываются друг на друга? Между звёздами в созвездии есть что-то лишнее, так ведь? Это вообще возможно?» Повозившись, Гарри нашёл цепь из довольно ярких звёзд, напоминающих ковш под странным углом, и навёл искатель на одну из самых ярких из них. Профессор видела, что телескопы направлены в совершенно разные стороны, но она всё равно проверила каждый, после чего вынесла вердикт: — Получилось только у Гермионы Грейнджер. — Кто бы сомневался, — выдохнул Рон. — Балл Когтеврану, мисс Грейнджер, — сказала Синистра и сделала характерное движение палочкой. Урок прошёл в очень умиротворённой атмосфере. Ученики разглядывали старую луну, почти полностью затянутую тенью, и звёздное небо, а профессор тихо, почти шёпотом, рассказывала о героях созвездий — о Кассиопее и её дочери Андромеде, которую взял в жёны Персей, победитель Медузы Горгоны; о знаках зодиака, по которым многие прорицатели могут предсказать вашу судьбу, о Южном Кресте и Полярной звезде, о блуждающих по небу планетах… От ночного холода по коже пробегали мурашки, не было этого тёплого ощущения безопасности, когда глаза смыкаются сами по себе. Звёзды были холодны и постоянны, как и глубокое ночное небо. Гарри даже забыл, что смертельно устал. Синистра не спрашивала детей по учебнику. Более того, с момента награждения Гермионы баллом она не задавала вопросов вообще. Это была односторонняя лекция, увлекательная, но предполагающая тишину и безмятежность. В какие-то моменты профессор умолкала, и мёртвая тишина длилась долгие минуты. И эти паузы нельзя было назвать неловкими, скорее наоборот — они были нужны, чтобы всё обдумать. Урок астрономии закончился через полтора часа. Синистра показала, как нужно складывать телескопы, и спустила детей с астрономической башни. Где-то в этот момент первокурсники поняли, что вообще-то очень хотят спать. Они еле дотащились до башни Когтеврана, и не очень поняли, какой вопрос задала дверь. Профессор ответила — она, очевидно, тоже была когтевранкой — и помахала детям рукой на прощание. Гарри, не особо соображая, зашёл в спальню и упал лицом на кровать. Через пару минут отдыха он поднялся и повесил свою мантию, переоделся в пижаму и лёг по-человечески. И только его голова коснулась подушки, он понял: что-то не так. Под подушкой что-то было. Что-то твёрдое. Поттер засунул руку под подушку и нащупал что-то, похожее на картон. «Коробка», — понял Гарри, когда достал обычный коричневый ящичек. Внутри него оказались конфеты. — Как мило, — безэмоциональным шёпотом пробормотал он и положил коробку обратно под подушку. Сладкого не хотелось. Гарри заснул очень быстро. Лишь наутро он понял, что в конфеты никто просто так не дарит, и они вполне могли быть отравлены. Но пока что он спал без задних ног. Над морем поднялся бриз.