Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       — Ты ничего нам не сможешь сделать, Падший! — гордо провозгласил Рафаил, явно рисуясь. Даже слабо восстановившихся сил Вельзевул хватило, чтобы почувствовать ангельский страх: серафим боялся до дрожи в коленях… ну, как минимум в четырех из шести крыльев. И это удивляло. Конечно, не сам факт страха со стороны воина Богини, вовсе нет. Просто… Серьезно? Могучий серафим, третий — какой он там теперь после их с Люцифером заварушки — ангел на небесах боится горстки падших тварей, у которых даже крылья обгорели? Пусть и с самим Люцифером во главе. Вот что значит известность. — Мы здесь по Ее воле, и ты станешь повиноваться ей даже сейчас…        В воздухе пахнуло серой и дымом. Не то чтобы этот запах заменил свежесть морского бриза, но вонять стало сильнее, чем обычно несло от огненного озера.        Вельзевул показалось, что даже у нее волосы встали дыбом. Астарот обернулся — туда, где должен был находиться Люцифер, судя по голосу, — и теперь широко улыбался самой мерзкой и безумной из своих улыбок. Огромная рваная рана на его шее стремительно затягивалась, а сам он казался счастливым до крайности, разве что слюни не пускал и не потирал руки.        Замечая проблески восхищения в исходивших от Астарота ощущениях, Вельзевул вдруг поняла: там, за ее спиной, не происходит ничего хорошего. Ошарашенные взгляды других Падших — от Дагон и до последнего бывшего ангела, которому и песчинки считать раньше бы не доверили, — лишь подтверждали догадку. И только лицо Асмодея не выражало абсолютно ничего: ни ужаса, ни уважения, ни радости. Лишь извечное «ну, чего-то такого я и ждал».        Точно уступая дорогу кому-то более значительному (почему бы не поддержать сложившийся в глазах ангелов образ), Вельзевул шагнула влево, вполоборота поворачиваясь к Люциферу, но не склонилась, не опустила голову, как пришлось бы это сделать при появлении Богини.        И обмерла — в непритворном восхищении… нет, скорее в глубочайшем уважении. Становилось понятно, почему она не смогла найти его сразу.        Гребаный Люцифер совершенно не оправился после Падения. В каком-то смысле, он все еще Падал — проклятый огонь продолжал терзать его тело. Плоть когда-то прекраснейшего и благороднейшего из ангелов Богини не просто сгорела, а местами обуглилась. Правда, что-то начинало восстанавливаться — но вместо ровной кожи появлялись жуткие в своей неестественности бугры. Крылья его тлели, ни одного пера на них не осталось, но из-за этого куда лучше проглядывало очевидное. Крылья Люцифера менялись. Весь он изменялся, точно перерождаясь. Матерь всеобщая, как ты только до этого всего додумалась, что не так с твоим опечаленным разумом?       Вельзевул и представлять не хотела, насколько, должно быть, больно оставаться при этом в сознании.        — Она здорово нас потрепала, признаю, — гудящим от гнева голосом начал Люцифер, обводя взглядом свое войско падших ангелов. — Но угрожать вам больше нечем. Мы не подчиняемся. Ей стоило сразу нас распылить, а не потешаться над нами со своим драным святым стадом. Здесь — среди моих Падших — ты и два твоих друга будете говорить по делу, или я вспомню о ваших долгах.        — Люцифер и вы, мятежники! — не смотря на суровый голос и полные превосходства речи, нервный хруст позвонков выдавал неестественно выпрямившегося Рафаила с головой: Вельзевул вдруг подумалось, что с Люцифером его еще до мятежа связывала какая-то неприятная история. Других причин такой эмоциональности серафима просто быть не могло. Может, Рафаил ухитрился осудить излишнее количество щупалец у кракена? А что, Люц за одно слово «нерационально» в отношении своих выдумок мог взъесться. — Вас повергли на землю в наказание. Пути на Небо закрыты для вас, но Она великодушно и милостиво оставила вам жизнь…        — Милостиво? — прорычал вдруг Люцифер. — Выбирай выражения, ангел!        Восстановившаяся было плоть на его плечах вновь зарделась. Михаил вздрогнула, складывая крылья, и сделала шаг назад. Надо же, милейшая и праведнейшая архангел рискнула сунуть на мерзкую землю свой нос… Может, покаяться перед Лигуром решила? Или взглянуть на то, что от друга и соратника осталось? Как мило, визиты соседей сверху. «Родные мои, я тут у вас копье не оставляла?»        — На кой-ляд вы сюда притащились? — презрительно бросил Астарот, поднимая исцарапанный подбородок выше. В простом жесте — ни капли величия, но столько гордости…        — Эм… Позволите? — явно не оценивший грубости Астарота Гавриил указал пальцем на падших и взглянул на Рафаила, точно спрашивая разрешения. — У нас новости. Не совсем новости, скорее… Нам передать велено кое-что. Во-первых, вы прокляты и лишены ангельской благодати…        — Мы это как-то сами поняли, спасибо, — хмыкнул Асмодей. Падшие за его спиной засмеялись. — Какой-то странный способ вести переговоры.        — Мы не ведем переговоров с отринувшими Ее законы, Падший! — воскликнул побагровевший Рафаил.        — Во-вторых, Она не лишает вас всех сил и вечной жизни. Что-то про ограничения… — проигнорировав и смех, и слова Рафаила, Гавриил деловито продолжил. — Первое время из-за перерождения будет сложнее. Но вы все еще эфирные создания, способные создавать и творить, к тому же, Она решила позволить вам жить на земле. Она глубоко опечалена, что бы вы себе не напридумывали…        — Опечалена? — Люцифера слова архангела явно позабавили и теперь, казалось, он немного успокоился: похоже, Рафаил раздражал его в сотню раз сильнее одним своим существованием. На Гавриила же он просто смотрел, как на пустое место. — Что за чепуха? Потеряла молчаливых исполнителей и по этому поводу льет слезы?        — Я не оспариваю Ее слова, только передаю, — пожал плечами Гавриил. — Мы трое — только посланники. Ваш мятеж ничего особо не меняет, от Плана не отказываются, а работать придется вместе… То есть отдельно, но в одном направлении.        — О, испытательный срок? Будем хорошо кушать фрукты и доделывать скалы, а Она нам за это крылья подлатает и еще порцией огня не окатит? — послышался из толпы негромкий язвительный голос Велиала. — Как благородно, отправить нас в не слишком почетную командировку отвратительнейшим маршрутом.        — Полагаю, все это — такое внушительное разжалование в рядовые сил небесных? — едко поинтересовался Асмодей и, склонив голову, почесал щеку. — Хотя, наверное, уже далеко не небесных.        — То, что вас постигла такая участь — не повод отступать от Плана, — непонимающе пожал плечами Гавриил: Рафаил на удивление благоразумно не влезал. — Вы тоже своего рода создания, значит, какая-то его часть…        — Мы не станем послушными проводниками Ее воли, — громыхнул Люцифер скорее для вида, чем из накатившего гнева: кажется, фразу о «своего рода созданиях» он не оценил, — особенно теперь. Архангел, передай Ей, что со своим постоянно меняющимся Планом она может катиться в какую-нибудь задницу попернатее…        — О чем и речь! — почти просиял Гавриил. — Она предлагает договоренность между вами, избравшими Тьму и зло, и… и нами. Великий План готов и оформлен. Мир будет развиваться согласно написанному. В остальном же вы свободны участвовать, как вздумается…        В руках Гавриила вдруг появилась объемистая книга в золотистой обложке. Вельзевул впервые в жизни подумалось, что на Небесах все пылали какой-то необъяснимой любовью к блесткам и позолоте, раз уж все — от парадной формы до записных книжек — пытались украсить чем-нибудь сверкающим.        — Между нами и вами? — Люцифер нахмурился сильнее и, явно разделяя мысли Вельзевул о позолоте, ободрал с потрепанного балахона золотую вышивку. — Она сама в этом не участвует?        — Богиня решила, что может доверять тем из нас, кто в ходе мятежа выбрал верную сторону, — чинно провозгласил Рафаил. Падшие снова недовольно загудели. В глазах Люцифера полыхнула ярость. Серафим явно разгуливал по краю… или по берегу огненного озера, причем последнее — в прямом смысле. — Рано или поздно Ее небесное воинство сойдется с вами в битве. Так предначертано.        Гавриил странно покосился на прибывшего с ним серафима: то ли с сожалением, то ли с сочувствием. Похоже, слова Рафаила были скорее его собственными размышлениями, чем голосом Богини.        — Признаться, речь шла не совсем об этом. Она решила… как же правильнее… Что все ангелы сделали своего рода выбор, а значит, Она может уступить основную работу. Сама она будет лишь направлять, — терпеливо произнес Гавриил. — По поводу битвы пока ничего не ясно, всем велено готовиться и ничего более точного.       В сознании Вельзевул против ее воли встал сюрреалистичный образ: разглагольствующий о непостижимости и непредсказуемости Ее планов Гавриил натаскивал броненосцев, чтобы те бросались на мятежников.        — А вам Она как сюда направление задала? Поточнее, Божественным пинком? — послышался новый смешок из толпы. — В сознание вас также приводили? Вам тоже от нас досталось, правда, Вельз? Тебя, архангел, первой жертвой наших злых козней уже назвали?        Продолжая усмехаться, из толпы падших наконец-то вышел Велиал, явно специально демонстрируя всем свои обрубленные крылья.        Гавриил высокомерно скривил губы, награждая Велиала лишь снисходительным взглядом, и вдруг впервые за весь разговор повернулся к Вельзевул. Удивительно, но никаких ощущений разобрать не получилось: простая рабочая необходимость. Даже капли раздражения за ту историю с благодатью, надо же.        Гребаный ты святейший архангел, будь ты проклят. Какое великодушие.        — Таких предложений много не будет. Мы в план заглядывали, миру еще шесть тысяч лет существовать, может, чуть меньше, этого ничто не изменит, даже Она не в силах вмешаться, — изучающе оглядывая Вельзевул, Гавриил продолжил: — Даже вам чем-то нужно заниматься. У нее большие планы на людей, но вы сможете принять участие.        — Забери у него эти писульки, — вкрадчиво бросил Люцифер Вельзевул, разминая шею. — Мы посмотрим. На досуге, когда свои идеи закончатся. Хотя… пожалуй, нет. Скажи, архангел, а кто вот это придумал?        Черным когтем — бездна, откуда у Люца такие когти? — он ткнул в переданную Гавриилом книгу.        — Это идея Богини, — гордо произнес тот. — Она давно размышляла над этим и теперь пришла к выводу…        Вельзевул поняла, что больше не слушает Гавриила. Все эти переговоры — во имя всего темного, как ей осточертел пустой треп еще там, на Небесах, — раздражали, как и все выдумки Богини относительно Ее обожаемого Божественного Замысла. Особенно то, как грубо и топорно Она пыталась манипулировать всеми — даже мятежниками после Падения. А еще… Вельзевул вдруг поняла, что еще не давало ей покоя во всей этой истории.       Какие глубины бездны завели этого архангела так близко к ним — тогда, на Небесах? Воля Богини — штука непредсказуемая. О-о-о, всеведающая стерва знала об их с Гавриилом былой дружбе. Он должен был отвлечь… Какое удобное орудие.        — За вас снова решили, ангелы? — зазвенела Вельзевул, с нескрываемым отвращением отступая от Гавриила и переводя взгляд на своих. — А что мы решим? Или наш выбор за тобой, Люцифер?        Толпа — оборванная, грязная и измученная, — странно загудела.        — О, думаю, мы поступим куда интереснее, Вельзевул, — падший — и затеявший все это — ангел хитро улыбнулся, поворачиваясь к остальным, поддержавшим его на Небесах и за это пострадавшим. — Каждый из нас проклят. Что мы с вами такое? Я, Люцифер, стану противником Ее на небесах и на земле. Я назовусь Сатаной, презрев Ее жалкий мир, и стану менять все вокруг по воле своей. Я больше не ангел, а создание тьмы, и нет любви в природе моей. Я вечный Ее противник, я — демон, один из многих. Я пал, я горел и я изменился, но от целей своих не отступлю. Я возьму этот проклятый Великий План, и через шесть тысяч лет мир будет разрушен, я сам сожгу его в дьявольском пламени, ибо это будет воля моя. И тогда Она признает свои ошибки или исчезнет сама. Потому что я прав. Все мы правы. Но что вы решите? Создания тьмы и пламени, что скажете вы? Кто выступит против? Что все мы решим?        Люциферу не было нужды их в чем-то убеждать. Каждый из них чувствовал себя преданным и оскверненным, выброшенным и проклятым, а обещание уничтожения мира сулило еще одну попытку. Еще одну войну. Цель для отчаявшегося демона. Сцепиться если не с Ней, то хотя бы с Ее ангелами. Плевать им на жизнь и все прочее, но в таком состоянии и сейчас отомстить не получится. У всей их мятежной компании сил и найдется разве что на пару ударов. Это не перемирие, а затишье перед бурей.        — Мы не отступили там, наверху, не отступим и теперь. Через шесть тысяч лет мы будем готовы, и каждый, кто нас предал… Каждый, на ком лежит вина за эту нашу новую жизнь, ответит, — Вельзевул не нужно было размышлять. Перед глазами до сих пор стоял искалеченный Лигур. Все, о чем она сейчас мечтала, так это об еще одной попытке разобраться с Небесами. С Михаилом, одним ударом копья уничтожившей святейшее — крылья своего брата. С Гавриилом, продавшим их всех бездна ведает за что. Наверняка повышение получат за верность долгу. С каждым трусливым ангелом, выбравшим спокойствие и верность своей природе. С Ней, которая и сотворила все это.        Они станут умнее. Жестче. В следующий раз победа будет за ними.        — Если ваш План обещает мне шанс отомстить, я первый под этим всем подпишусь, — ледяным тоном процедил Астарот. — И вовсе не потому что боюсь быть развеянным прямо сейчас.        — Не то чтобы меня восхищал этот план, но я в деле, — холодно отчеканил Асмодей, нахмурив брови. — Демоны против ангелов… Стоит того, чтобы ждать.        — Нас ждет славная битва, — прошелестел Хастур, одаривая молчащую Михаил странным взглядом. — И это будет день нашего триумфа. И воцарится тьма на земле….        — Никто из нас не идет за Люцифером, архангел, — проскрежетала Дагон. — Эта война — то, чего мы желаем. Она станет нашим предназначением.        — Ваша Богиня, — Велиал демонстративно сплюнул, точно испачкав рот, — будет смотреть, как ваши гибнут и как мы побеждаем. Ради тьмы, ради всего темного и ненавистного.        Среди падших ангелов — демонов, все признали это название, — слышался одобрительный гул.        — Серафим, а что вы? Вы, кажется, и не подумали просить о том, чтобы увидеть этот хваленый Великий План, — насмешливо протянул Люцифер, но Вельзевул напряглась: под этим всем скрывалось что-то слишком сильное.        — Не имеет значения, ты, Сатана! — с отвращением бросил осмелевший Рафаил. — Вы погибнете, и всеобщее благо восторжествует!        — Конечно же. Всеобщее и великое, — скрипнул зубами Люцифер. — Только вовсе не благо. Мы сделаем для этого все возможное. И начнем с этого мира. С ваших упущений.        Люцифер — нет, Сатана, — развел руки, с презрением обращая взгляд к небу. С губ его срывалось что-то совершенно дикое и богохульное. Все тело его вновь охватило пламя, бугристая кожа становилась толще, окрашиваясь багряным, крылья потеряли последнее сходство с ангельскими: два когтистых, кожистых полотна появились за его спиной. Еще мгновение — и на голове его выросли черные рога, точно в насмешку словам Ее о безвинных агнцах, таких любимых в Раю.        Люцифер — гребаный падший Люцифер, толком не восстановивший силы, но захлестывающий все вокруг своей яростью и решимостью, — менял реальность так, как не сподобились все ангелы за семь бесконечно долгих дней сотворения мира.        Это не могло не вызвать восхищения. Вельзевул было страшно даже представить, чем подобное напряжение — демонстрация могущества специально для ангелов — может закончиться для самого Сатаны.        Пламя, охватившее тело Люцифера, медленно угасало. И в момент, когда последний всполох растаял, земля затряслась, не в силах противиться чудовищным воззваниям врага Богини.        Раскинувшееся у незавершенной земной тверди огненное озеро становилось все глубже, уходя под землю. Сера и расплавленный металл бурлили и изменялись — это ощущалось в самом воздухе. Черпая из пламени силы, Сатана заканчивал все то, с чем не управилась Богиня. Многочисленные горы и впадины, совершенно новые куски суши, слоями закрывающие раскаленные недра планеты, полузабытое зверье из набросков первоначальных версий Проекта, кости тварей, подобных птицеящеру, заполненные водой полузабытые чаши в земле… Люцифер доделывал все то, на что раньше пришлось бы выпрашивать разрешение, пусть оно и входило в детали Проекта.        Бескрайняя равнина, куда мятежников вышвырнула Богиня, тоже пришла в движение. Камни вздыбливались целыми пластами, становились почти вертикально, превращая плоскогорье в огромную многоуровневую чашу.        Люцифер одарил ошарашенных ангелов улыбкой, от которой хотелось сбежать на край света. Он щелкнул пальцами — и оставшееся глубоко на дне получившегося огромного котла пламенное озеро вдруг застыло, покрываясь ледяной коркой.        Вельзевул торжествующе усмехнулась, любуясь, как спешно убираются прочь их гости с Небес.        Сатана только что обрел контроль над проклятым пламенем. Случилось то, о чем они — мятежники, падшие, отступники, — даже мечтать не могли. И пусть ангелы теперь умоляют Богиню защитить их от демонов и огня.