Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       Первый раз за все свое существование — что ангелом, что демоном, — Вельзевул задумалась, что материальное тело — не такая уж отвратительная штука. Конечно, обнаруженные интересные — и, безусловно, осуждаемые Небесами, — мелочи не искупали всех сопутствующих неудобств вроде боли, ограничения в передвижениях, скорости и прочего, но…        Вдвойне приятно. На Небесах не принято наслаждаться чем-то конкретным: блаженство, как и любовь, было состоянием перманентным. И адресованным исключительно к Великой и Мудрейшей Богине. Во всяком случае, у приличных ангелов. Из тех, кто доблестно справлялся с правилом «не испытывать неудобства».        В Преисподней же — хотя о какой рациональности речь, здесь крыс-то пожирать стало принято исключительно из-за Ее указания о любви ко всем живым существам и питании растениями, — было свое понимание наслаждений. Грехопадение человека, вон, отмечали дня три — никто и не подумал обратить внимания на залитый водой по колено восьмой уровень Ада (удивительно, но на берег ледяного озера при этом не упало и капельки. Хотя… ничего удивительного). В первый же вечер Астарот буквально добился всеобщих проклятий, бряцая натянутыми на железку кишками убитого льва (идея Велиала пришлась ему очень по душе): никакой субординации, Командующего с его невыносимой «мелодией» ненавидели все. Благ… Подобающее демоническое дело. К слову, на утро второго дня отвращение к мелодии как-то забылось, и старые-недобрые богохульные песенки стали звучать под сомнительный аккомпанемент главного психопата Преисподней.        Вельзевул терпела сколько могла. К вечеру третьего дня нервы окончательно сдали. Бардак и Преисподняя, конечно, явления однопорядковые и временами равнозначные, но… Серьезно? На земле в кои-веки появилось что-то… То есть кто-то без ангельского присмотра, у человека же (глупые формальности) есть разум и душа, и демонические руки, козни и замыслы туда даже не потянулись.        Непорядок. То есть… Безответственность. Вельзевул сейчас бы отдала одно крыло (свое собственное, без шуток и хитростей), лишь бы у демонов появилось хотя бы немного чувства ответственности.        Всеобщее демоническое раздолбайство — особенно того, кому из этих раздолбаев следовало сотворить непобедимую армию, — нервировало сильнее доносившихся временами сверху Извечных Небесных гимнов.        Интересно, это они умоляют Ее восстановить демонов на путь истинный или же это просто ангельское психологическое оружие? Надо задуматься о полнейшей звукоизоляции ада. Это же просто ни в какие ворота… Что дальше? Ежедневные визиты дежурных архангелов с брошюрками по обращению бывших демонов к свету и раскаянию? Им что, людей мало? Ах да, к людям после их выселения из райского сада никто из ангелов не решился приблизиться — видимо, даже для Небесной Армии без разрешения прогневавшейся Богини взаимодействовать с проклятыми опасно.        Вообще, у Вельзевул складывалось впечатление, что абсолютно никто не знал, что теперь делать с людьми. Которых, к слову, недавно стало больше. Орущее маленькое чудовище в руках Евы повергло в шок даже Хастура — а он едва ли не миловался с постоянно создаваемыми им самим личинками. Что же до невероятных нот, которые выводил человеческий ребенок — Вельзевул не была уверена, имеет ли смысл запоминать имя этого кандидата в будущие демоны, — тут лысоватый ужас мог посоперничать с дуэтом из Велиала и Астарота.        Вельзевул хватило одного взгляда на это мелкое странное создание. Определенно, свора мух, снующих от одной падали к другой, или крысы с лысыми хвостами куда сильнее восхищали ее, пробуждая особое, демоническое чувство прекрасного. Нравится Кроли ползать по земле — вот и пусть заодно за этим ненормальным семейством следит. К тому же, кажется, у его животной формы слух куда менее восприимчив к охватываемому человеком диапазону.        Лишь бы в святые мученики их рыжего демона не записали, за такую-то работу.        Люцифер — не выдавая совсем уж откровенно своего легкого замешательства плодящимся человечеством — лишь задумчиво почесал когтем бровь и велел следить. Хотя нашептывать всякие дурные штуки демонам не возбранялось. И дело десятое, что этим заняться никто не рискнул: человека не понимал пока никто, даром, что некое падение в глазах Богини их объединяло. Даже Лилит не понимала — ни Адама (собственно, потому и сбежала из райского сада), ни Еву (сотворенная из ребра? Поверить в собственную вторичность? Подчиниться? Что за дребедень, ты его видела вообще? Он лягушку-то поймать не в состоянии, нашла господина, какое убожество). Что уж взять с демонов, которые вовсе никогда не принадлежали к этому… материальному виду.        Даже ангельская зашоренность казалась более вменяемой, чем эти постоянные человеческие перемены настроения и попытки влезть ровнехонько туда, куда велено не забираться. Без повода. Просто влезть.        Хотя… быть может, человек тоже делал это из ощущения внутренней мерзости? Поводов к такому не было — Богиня в самом деле предоставила им абсолютно все блага. Или же искушение познать мир за пределами допустимого слишком сильно? Занятно, но именно это демоны могли бы понять (конечно, если пояснить им значения незнакомых слов).        На том, собственно, все как-то и остановилось. Увиденное Вельзевул существо в темном балахоне растворилось, бесследно исчезнув. Кем бы оно ни было, желания общаться, похоже, оно не испытывало. Или не знало, о чем им общаться. Человек осваивался в новых — не слишком гостеприимных — землях, от райского сада не осталось и фундамента стен, а Небеса…        Какая к черту разница, что там с Небесами. Пусть они там все облаками обожрались и взлететь не могут, Вельзевул это совершенно не касалось. И без того дел по горло.        Люциферу как-то на пустом месте пришло в голову (и кто только донес, узнает — в камеру к злющим Молоху с Абаддоном бросит, пусть повеселятся), что стоило бы проведать тот-самый вменяемый, пусть и диковинный вид новых демонов, созданных Астаротом. И решить, полезен ли он, или стоит признать его дурной ошибкой безумного сознания (это Вельзевул благополучно додумала сама: Люц явно давал чрезвычайные полномочия на этот случай).        Дилемма: уничтожить творение рук Врага и насладиться чужим фиаско, или же вспомнить, что эти существа — отчасти тоже демоны?        Хотя, если быть объективной, этих собакоголовых существ следовало уничтожить. Это соответствовало бы всем стандартам, сводам правил и идей Преисподней. Потому что если в этих двадцати несчастных было хоть что-то демоническое, то сама Вельзевул до сих пор оставалась святейшим серафимом с чуть запылившимися крыльями. Настолько провалиться для Астарота было бы, наверное, если не приговором, но явно огромными проблемами. Найди только Вельзевул в себе силы развеять каждый экземпляр из этой неудачной породы да притащить с собой какого-нибудь особенно недемонического (да хотя бы вот этого, который так любезно приволок ей мягчайшую звериную шкуру и пару персиков), чтобы подтвердить свою правоту перед Люцифером…        Не только подло и достойно сторонника Тьмы. Выгодно и удачно, возможность сама шла в руки, но… Вот же дьявол.        Вельзевул с наслаждением бултыхнула ногами в воде, по колено вымазавшись в склизкой тине. Теплой воды в Преисподней отродясь не было.        Самой попробовать эту сеть из ручьев перестроить, что ли. Пусть бы над источниками дьявольского пламени проходили, освежающие и сбивающие с ног ледяные водопады порядком надоели. Травы, даже идиотских колючек у стен, не то что этой соблазнительно-мягкой, курчавым ковром расползающейся по болоту, там тоже не было. Если найти какую-нибудь особенно колючую и прилипчивую, Хастур оценит, наверняка часть стен шипастой чепухой заменит…        — Ваше Темнейшество, вы желаете чего-то еще? — в собачьих глазах еще одного до крайности гостеприимного существа сверкнуло что-то светлое. Не банальные раболепство и страх: внимание. Вельзевул присмотрелась, задумавшись над именем, которое мог носить этот бывший демон до экспериментов Астарота.        Ахимон. Совершенно точно он. Не слишком значимая личность и на Небесах, и в Преисподней. Еще одно ее упущение.        И что с ними делать? Это же насмешка над всем дьявольским родом. Мало того, что награждены таким уродством, так еще и хоть какой-то тьмы в эфирной составляющей — ни капли. Люцифер будет в ярости от такой бездарной траты материала.        — Нет, я… — Вельзевул вытащила из воды ноги, любуясь, как лодыжки мгновенно облепили мухи. — Я здесь по работе, не могу надолго задерживаться.        — Преисподняя без вас на куски развалится, — искренне кивнул Ахимон, опускаясь на проседающую почву болота: босая ступня с чавкающим звуком ушла в грязь. — Вы нам дали шанс. Нужно было подальше убраться, а с этими огненными духами и нас заметили.        Вот что ему сказать? Что его уничтожение послужит великой и достойной цели — смещению Астарота с должности? Хотя Ахимон — вот такой, каким стал после экспериментов, с этой его излишней даже для ангела любезностью, лающим кашлем и шевелящимися огромными ушами, — это бы понял. И не возразил.        Вот уж воистину невероятное смирение. Присмотрись, Богиня, вот истинные достойные тебя дети…        — Я не хотела вас уничтожать тогда, не хочу и сейчас, — мрачно заметила Вельзевул, глядя по сторонам.        — Это ваш долг, Герцог, — Ахимон вдруг дьявольски осторожно принялся разминать ее ступни: материальная оболочка буквально завопила от восторга. — Нет нужды сомневаться.        — Долг, как же, — сокрушенно вздохнула Вельзевул, прикрывая глаза. Мухи — точно отзываясь странно опустевшему сознанию — перестали жужжать. — Я Герцог Преисподней, дьявол меня раздери. Следование моей воле и есть всеобщий долг.        — Мы такие, какие есть, — Ахимон крепко прошелся по пятке: по коже разлилось приятное тепло. — И демонического в нас нет… Зато вы сможете подняться еще выше.        Как знать. Навряд ли ангелы способны делать руками что-то подобное. Наверное, сама концепция прикосновений — любых — им чужда. Во всяком случае, приводить в порядок служебные тела так никто бы из них не додумался. Усталость — как и неудобства — ангелам испытывать не пристало.        — К чертям Астарота, — решилась вдруг Вельзевул, краем глаза наблюдая, как пара бывших демонов, абсолютно по-собачьи шевеля носами, с наслаждением обнюхивает персики. Столько спокойствия и восторга в одном жесте… Нет, эти существа и ангелами тоже не были. Что-то совершенно иное. Да и кому они мешали, право. — У меня еще будет масса возможностей с ним разделаться. Слушайте, что я скажу. Незаметно собирайтесь, переберетесь через море… Здесь к западу должна быть славная плодородная земля, успевайте, пока люди туда не добрались. Я скажу, что вы полны ненависти, но и к создателю с Преисподней тоже. Пару раз появлюсь… Разыграем переговоры, и вы согласитесь участвовать в Последней Битве.        — Вы солжете самому Люциферу? — непонимающе округлил глаза Ахимон. — Для нас? Но мы не демоны.        — Зато я — демон, нужно поддерживать образ, — усмехнулась Вельзевул, хрустнув плечами поизносившегося тела. Может, эти существа и не демоны, но на кое-какие мелочи способны. Слишком уж располагают к себе. С другой стороны, решение она приняла еще до этого разговора, произошедшее лишь позволило убедиться в его правильности. — Лгать мне по долгу службы положено. А вам придется. Все должны считать, что…        — Нам все ясно, Герцог, — Ахимон вопросительно взглянул на еще одного подошедшего собачьеголового. — Кажется, что-то случилось.        В этот раз Вельзевул не пришлось долго всматриваться, чтобы вспомнить имя.        — Шеду, что произошло? — не обращая внимания на удивленный взгляд бывших демонов, Вельзевул деловито поднялась на ноги: огромная растревоженная стая мух буквально загудела. — Кого-то принесло? Из наших? Вот же триждыпроклятая кривая стерва…        Оттуда — еще с границы болота, где обосновались собакоголовые демоны, — буквально несло архангельской благодатью. Еще мгновение — и среди пожухлой зелени замаячила высокая фигура в белом.        Вельзевул подумала, что не нужно приглядываться, чтобы представить самодовольную морду этой пернатой скотины. Еще и в такое время… Воистину, неисповедимы пути Ее. И, наверное, поэтому эти самые пути настолько отвратительны и временами стирают в кровь незащищенные части… Не важно.        — Архангел, а ну кыш отсюда! — заорала Вельзевул, и не подумав сдвинуться с места. — Без приглашения по демонам ходить нельзя, на воскресных лекциях для ангелов такому не учат? Передай от меня оплеуху Метатрону. И мое неуважение.        — Я с благостной вестью от… — попытался крикнуть Гавриил, махнув свитком (снова позолоченный, дьявол и всех разбери с этими блестяшками), но все воззвания о благостном утонули в жутчайшем сквернословии, смешавшимся с лающим кашлем.        — Я же говорю, не рады, — хохотнула Вельзевул: признаться, кричать не было нужды. Ангельский слух спокойно разобрал бы и шепот. Но… Так забавнее. — Чего надо?        — Я… Мне велено… Да что ж такое, — Гавриил явно чудом удерживался от какого-то более серьезного выражения. Ну, какое-нибудь «дурацкая скользкая трава» или «глупая коряга на моем ангельском пути». О эти архангельские грязные словечки, куда до них ребятам из Преисподней. — Мне велено поговорить с этим народом…        — Народом? Тебе не кажется, что это слишком сильно сказано? — глядя на едва не упавшее в который раз архангельское недоразумение, Вельзевул-таки пошла навстречу, мысленно ругая себя на все лады. Снова же не отвяжется. — Чего вашим от них нужно?        — Они пугают человека…        — Да в глаза они твоего Адама не видели. А если ребенка облаяли — так я их понимаю, пусть хоть на полчаса заткнется, — скривилась Вельзевул. — Всеобщая маменька заинтересовалась болотами?        — Какими болотами? — Гавриил, снова едва не навернувшись на мокрой траве, гордо выпрямился. — Я прослушал. Нет, она вообще не…        — Что «она не»? — Вельзевул с интересом прищурилась: оставлять просто так оговорку архангела она не собиралась.        — Она не говорит ни с кем с самого оглашения вести о Падения человека, — горько буркнул Гавриил, точно жалуясь. Жалуясь. Демону. — Метатрон от нее только бумаги получает и при всех зачитывает.        Вельзевул демонстративно зевнула, с живейшим интересом запоминая каждую формулировку архангела.        — Маменька разобидилась на всех, какая досада, — и продолжила, разминая шею: — Так что тебе… вашим нужно от моих ребят?        — Эм… Переезда?        — Ты серьезно? А Адаму с Евой ты тоже так сказал? — скривилась Вельзевул, пораженная красноречием небесного посланника.        — В смысле?        — Да не пытайся ты казаться большим идиотом, чем есть, — махнула она рукой. — Кого еще могли послать выселять людей, как не тебя, не Михаила же…        Гавриил как-то странно открыл рот, поднимая руку, но не произнес ни слова.        — Ох ты ж бездна… Михаил послали? Ну, тогда людям еще повезло, она могла от себя какое-нибудь членовреди…        — Ее не посылали, — неожиданно перебил ее покрасневший Гавриил. — Просто… я был занят, вот и попросил…        — Чем это таким ты был занят? — не осталась в долгу Вельзевул, оборвав его совершенно ехидным голосом. Собакоголовые существа странно переглядывались, но отчего-то Вельзевул была уверена, что из внутренней деликатности они и не пытаются слушать. Так, для вида рядом ошиваются.        — Это не касается демонов…        — И ангелов тоже, судя по твоей надувшейся роже, — прищурилась Вельзевул, заставляя Гавриила буквально скрючиться под этим взглядом. — Давай, смелее.        — Я… ну… Броненосцы, — выдавил наконец Гавриил.        — Чего? — вокруг головы Вельзевул сейчас гудела целая мушиная армия. Да быть того не может. Странности странностями, но приказы Ее должны быть на первом месте для ангела…        — Я же разбирался с броненосцами, чтобы им ненароком не досталось… От этих людей всего можно ждать, вон, они льва угрохали… Да не смейся ты!        Новый всплеск демонического хохота разлетелся по всей округе.