Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       Если бы у Вельзевул кто-нибудь спросил, что — за исключением какого-нибудь определенного демона — она ненавидит сильнее всего, ответ оказался бы дьявольски прост.        Время.        Его отвратительное, неоднородное, тягучее движение. Его неравномерную и непостоянную наполненность, неотвратимое — и чертовски медленное — приближение Судного Дня. Тот момент, когда Богиня придумала саму концепцию времени — еще до создания мира как такового — должен быть проклят всеми разумными созданиями. А если существует кто-то повыше Богини — и им тоже. Потому что все это походило на какую-то чудовищную ошибку.        Полнейшая чушь, что день отмерялся лишь движением светила. Время всегда было непостоянным, а после Падения — демоническо-ангельского, а не человеческого, — точно ускорилось. Первые семь дней были неторопливыми и безмерно долгими (пусть и осуществление всех планов Ее в эти промежутки втиснуть не получалось при всем желании). Теперь же… День сменялся ночью быстрее, но тот факт, что до Финальной и Решающей Битвы еще ждать и ждать, вогнал бы в отчаяние даже самого ужасающего демона Преисподней.        Впереди еще пять тысяч и девятьсот шестьдесят шесть лет.        Ожидание… утомляло. Во всяком случае, когда это чертово время не было наполнено событиями, требующими безраздельного внимания Вельзевул. Или когда течение времени удавалось осознать. С последним неожиданно возникли проблемы.        Нет, Вельзевул никогда не страдала от безделья. Скорее наоборот, временами она безумно желала наступления Апокалипсиса, чтобы наконец отдохнуть. Даже плевать, кто и кого в финальной битве одолеет, каким бы ни был результат — либо ее развеют и все проблемы закончатся, либо они победят — и в новом мире у нее будет хотя бы пара свободных дней. Честно говоря, после затянувшегося на целых тридцать с лишним лет противостояния, вернее, уже в наступившем (и таком долгожданном для всех жителей Преисподней) бессмысленном затишье такие мысли закрадывались все чаще.        Тридцать, мать его, лет, форменного безумия. И из-за чего? В какой момент она не справилась с собственным рассудком? Чем она тогда вообще лучше Астарота, если один случайный скелет способен сотворить такое с ее разумом?        И какой только кретин сказал, что демоны не нуждаются в отдыхе? Хотя… Пожалуй, в большинстве своем демоны просто не делали ничего по-настоящему выматывающего. Многим — подавляющему большинству этой чумазой обезображенной толпы — на все вокруг было плевать. Даже к совершенно свихнувшемуся Астароту с его манией пустить каждого неудачника на эфирный фарш привыкли. Полное равнодушие к происходящему и лишь редкие попытки избавиться от совершенно невыносимых неудобств.        Похоже, эффектное противостояние — если не одна огромная битва, сценой для которой послужила сама Преисподняя, — где-то на десятый-пятнадцатый год было отнесено демонами к «невыносимым, но терпимым, можно подождать еще».        И в итоге — тридцать пустых и бессмысленных лет внутренней войны. Столкновения. Конфликта. Не важно. Все былые попытки подставить Вельзевул со стороны Астарота, ее собственные незначительные ответы, просто чтобы сравнять счет, небольшие происшествия, постоянная работа над обликом Преисподней…        Все эти мелкие стычки и козни приобрели совершенно новую форму тогда, на пятом уровне Преисподней, у костей, созданных из эфирного тела демона. Демона, чье имя Вельзевул так и не смогла выяснить. Хотя, признаться, двадцать из тридцати лет этого… конфликта Вельзевул и вовсе не помнила: непередаваемая ярость буквально затмевала любые попытки разума осознать хоть что-то.        Тридцать лет, едва не разнесенный в крошку и песок Ад и дьявольская усталость. Вот и все результаты. Астарот так и оставался Князем, а Вельзевул… Конкретно сейчас герцог Вельзевул забралась с ногами на стол и неспешно рассматривала так любезно предоставленные Асмодеем чертежи Преисподней. Вернее — систематизированные карты самых крупных подземных ручьев и полостей в стенах. Да и любезностью, на самом деле, тут и не пахло.        Победить идею чертовски сложно. А в случае перешедшего в партизанскую войну противостояния Вельзевул и Астарота сражались именно идеи. Мысль о защищенности демонов против желания оплести муравейник Преисподней безумным лабиринтом.        Когда тридцать проклятых лет назад в северном секторе пятого уровня ада в расползавшихся куда-то вглубь пустотах ее демоны не нашли никакой воды или даже намека на ручьи, самым логичным решением Вельзевул показалось проверить все самой. Обнаруженные излишне обжитые коридоры и темницы, да еще и превосходный в своей отвратительности и извращенности результат чьих-то исследований слишком явно указывали на одного-единственного демона.        Никто, кроме Астарота, подобного не сделал бы.        Ярость быстро оформилась в шквал адского пламени. Полыхнуло так, что несколько дней никто даже не совался ниже четвертого уровня ада. Сейчас, задумываясь о случившемся в те невероятно богатые на события дни, Вельзевул думала, что в один момент совершенно слетела с катушек.        В отместку за сожженный кусок лабиринта — похоже, с какими-то важными наработками — Астарот ухитрился вытащить из темниц Абаддона (Молоха, вернее, необходимость его заключения, смог отстоять Хастур) и препарировал бывшего херувима — нового часового, который обеспечивал порядок на первом уровне, у самых ворот в Преисподнюю.        И пока Люцифер размышлял над тем, как лучше через шесть без хвостика тысяч лет выступать войску против Богини и кого из демонов поставить во главе какого фланга, муравейник Преисподней едва не разнесли и не осыпали на его многострадальную сатанинскую голову землеройка-пророк и жандарм-эмпат.        В Преисподней несколько лет постоянно что-то горело, затягивая узкие коридоры густым дымом, и грохотало — от криков переругивающихся Иерархов Тьмы до спровоцированных игрой в «попробуй отыскать» каменных обвалов. Воды, к слову, стало в разы меньше: видимо, вся обращалась в пар под воздействием вездесущего адского пламени.        Самым примечательным в эти леденящих даже демоническую натуру событиях было следующее.        Во-первых, никто просто не решался вмешаться в безумие, с которым Герцог и Князь планомерно разрушали Преисподнюю. Если Астарота боялись из-за его увеселительных экспериментов во славу их будущей армии, то Вельзевул оставалась непререкаемым авторитетом, в возможностях которого — как и в ее разрушающей все вокруг ненависти — никто не сомневался. А уж после всех слухов о том, как именно Герцог изловчилась посеять раздор и убедить неуправляемых собакоголовых существ примкнуть к Легионам Ада…        Во-вторых, несмотря на всю охватившую их ярость и недовольство, Вельзевул и Астарот ухитрялись избегать друг друга и ни разу с памятного Совета не обмолвиться даже словом. Запугать до безумия свои подчиненных, оглушить ревом помощников идейного противника, подсылать шпионов на другую сторону… И холодно молчать на каждой из трех случайных встреч — за все годы после грехопадения человека. А еще, несмотря на ослепляющее желание, не открутить голову чужой материальной оболочке.        Снующую из лагеря к лагерю (скорее между оккупированным Вельзевул девятым уровнем и занятым Астаротом шестым) Лилит оба иерарха предпочитали не замечать. Оба поразительно легко закрывали глаза на то, каким неподобающим вещам демон, бывший когда-то человеком, может научиться у Врага.       Собственно, остальной Совет Тьмы также предпочел держаться от конфликта подальше: похоже, боялись, что в случае попытки возмутиться Князь с Герцогом могут объединить усилия против излишне нетерпимого демона. Лигур приводил в порядок верхние уровни, Хастур следил за темницами и тем, чтобы лишние слухи не доходили до Люца, а Велиал с Дагон в этой войне раз за разом спасали демонов и их служебные тела от случайного уничтожения.        Асмодей долго пытался держаться в стороне, но обрушенные Вельзевул (Дагон по ее приказу заранее перевела всех демонов более безопасное место) изрытые Астаротом стены и перекрытия над шестым уровнем стали последней каплей.        Вдохновленно разрушающих все и вся Вельзевул с Астаротом нужно было остановить. Или направить в менее опасное и фатальное русло. Тридцатилетнее планомерное уничтожение целых секторов Преисподней, с таким трудом когда-то обустроенных руками демонов, явно не входило в перечень рациональных поступков.        Уже рассматривая расчерченные карты, Вельзевул пыталась понять, откуда взялась такая одержимость идеей о тайных ходах. Нет, она в самом деле планировала с этим бороться, но не выходя за рамки разумного. Да, она не могла добраться до самого Астарота. Да, с собакоголовыми существами она упустила хороший шанс пошатнуть трон под Князем. Но удариться в бездумное разрушение?        Точно ее непроходящее желание сделать масштабную пакость Астароту кто-то усилил. Мастерски — она просто не заметила.        Но одним-единственным фактом Вельзевул оставалась чертовски довольна. Даже пылая неправедной мыслью об уничтожении лабиринтов Астарота, она не забывала (лишь бездна ведает, как подобное можно творить не задумываясь, на каком-то инстинктивном уровне) о своих демонах (от работы их никто не освобождал, да и допускать похищения не собирался) и происходящем на поверхности. До сих пор поступающие от Кроли записки не слишком обнадеживали (пришлось, правда, перелистать этот завал из свитков заново — слепое ощущение спокойствия по этому вопросу Вельзевул не успокоило). Потомство Адама и Евы выросло, сами Адам и Ева проводили время, возделывая землю и вознося прогнавшей их с насиженных мест в некомфортное захолустье Богине молитвы (до невозможного терпеливые идиоты. Или, что вероятнее, первые люди слишком хорошо относились к самой Богине. И ведь не подкопаешься к логике: не Богиня их из сада прогнала, а какой-то глупый архангел). Кажется, лет десять назад и оба сына этой странной парочки занялись тем же (на счет дочерей Кроли не уточнил, а Вельзевул было не до того). Земля — за исключением небольшой группы собакоголовых, нескольких огненных духов и нескольких несчастных человек — оставалась невыносимо пустующей и незаселенной. Угнетающее место, если бы не зверье.        Асмодею в прямом смысле пришлось немного тряхнуть Вельзевул: хорошенько приложить о стену и даже адским пламенем. А еще дополнить такое внушение предельно детальным разбором структуры муравейника Преисподней, беседой о концепции несущих стен, о потенциальной надежности конструкций и недопустимости спасения — не спасения, обеспечения выживания — демонов путем их мучительного расплющивания камнями вместе с источником главной опасности — Астаротом). На Асмодея Вельзевул не злилась (хотя пламенем ее обожгло достаточно ощутимо). В конце-концов, одних осторожных разговоров Дагон было недостаточно, чтобы Герцог после тридцатилетнего безумия пришла в себя. Взглянуть на творимое ею самой на протяжении стольких лет тоже не оказалось простым делом. Найти источник влияния — подозрение в стороннем воздействии лишь крепли — так и не удалось. Асмодей на озвученное в виде намека предположение о таком воздействии просто отмахнулся и продолжил расчерчивать найденные им катакомбы к западу от какого-то коридора четвертого уровня.        Может, кому-то в самом деле нужно, чтобы они с Астаротом воевали открыто? Если бы Люцифер узнал, всем бы пришлось несладко…        Вельзевул готова была заподозрить даже ангелов: даром что последняя ее встреча с пернатым, способным сотворить такое, случилась значительно раньше — на болотах у одного совершенно не демонического народа. Михаил, какой бы стервой ни была, в ее голову уж точно бы не полезла.        И все-таки очень жаль, что ни адское пламя, ни случайные обвалы не зацепили Астарота. Все стало бы проще.        Вельзевул скрестила ноги, подтягивая к себе еще один чертеж. Взгляд ее скользнул по стоявшему на постаменте в кабинете внушительных размеров вытянутому черепу. Желтоватые кости, по которым сейчас ползла синеватая муха, принадлежали (во всяком случае, официально) одному мятежному представителю того-самого полусобачьего племени, который так и не согласился присоединиться к Легионам Ада. За тридцать лет плоть сгнила подчистую (или ее сожрали мухи. Невелика разница, Вельзевул все равно не обратила внимания). Выбросить череп Ахимона не то чтобы рука не поднялась — не давало что-то сентиментально-глупое. Похоже, подобные вещи даже у падших до конца не вытравить.        И, признаться, что-то подсказывало Вельзевул, что ей совершенно точно не захочется узнать, как миролюбивые и приятные в общении созданные Астаротом существа с собачьими головами достали этот череп. То есть… Понятно, что убили. Но сам способ… Хотелось обойтись без подробностей, даром что она демон. Обряды, идеи о жизни после уничтожения, сомнительные мысли о преданной службе даже мертвых… Больные на голову, как и психопат-исследователь.        Ситуация с ними вовсе вышла какой-то странной. С самого начала. Собственно… Не имело значения, как именно у Астарота с его больной фантазией и любовью к мучениям получилось нечто настолько провальное в плане жестокости и смертоносности. Не имело значения, пытались ли эти существа манипулировать самой Вельзевул, чтобы выжить: в своем решении она легко могла забыть о милосердии и предшествующих вещах. Что имело значение, так это знание о существах ангелами.        Откуда Небеса знали? Откуда знал тот же самый Гавриил? Всеведающая растрепала? Если верить архангелу, Она вообще болтать ни с кем не желает. Появлялась сразу после грехопадения, но там случилась какая-то совсем уж невнятная темная история со стражем Эдема, вокруг которого ошивался Кроли… К тому же, если допустить, что все это именно Ее затея, отвратительным становился тот факт, что на переговоры отправили Гавриила. Отвратительная закономерность.        Два из двух. Две глупых встречи герцога Преисподней с гребаным архангелом Гавриилом. Как по заказу, мать его.        Странно обдумывать это настолько позднее, но Вельзевул слишком не нравились такие явно неслучайные совпадения. Вообще, она честно планировала, как только собакоголовый народ обустроится на новом месте, осесть в Преисподней, не выбираясь наверх без особой нужды. Тех, кто может по земле более продуктивно разгуливать, предостаточно. А там уж и вся эта история с лабиринтом в голову ударила.        Вельзевул потянулась, разминая затекшие плечи. Уничтожать лабиринт — когда более-менее владеешь собственным сознанием, а не ярость управляет твоими руками, — было почти весело, но Астарот выкопал слишком много ходов, проще снести всю Преисподнюю к чертям и отстроить новую. И такие категоричные методы Люцифер точно не одобрит.        Наверное, стоит наконец созвать Совет, там все и обсудить. Заикнуться о внутренней безопасности, отсутствии вымуштрованного войска…        — Герцог Вельзевул, мой нижайший поклон вам, — вкрадчивый голос у самых дверей не оставлял сомнений в истинной степени уважения собеседника. — Заинтересовались моей работой? Польщен, очень польщен.        Вельзевул с трудом сдержалась, чтобы не швырнуть в гостя адским пламенем. Если кому-то здесь и не были рады — так это Астароту. И вот он, на пороге, беспардонно улыбается, к дверному косяку привалился. Будто последние тридцать лет они в кости играли, а не ад в завалы мусора превращали. Именно сейчас, растерзай его ушастые черти.        — И какими судьбами самого Князя Преисподней принесло к моей скромной персоне? — выплюнула Вельзевул, быстро спускаясь на пол. Если психу пришло в голову что-то дурное (а ничего хорошего в эту голову не могло прийти по определению), лучше быть готовой ко всему.        Астарот кривовато улыбнулся, с любопытством уставившись на желтеющий череп на постаменте:        — Узнаю свою работу, — не спрашивая разрешения, он подошел ближе. — Не думал, что вы можете быть так безжалостны, Герцог Вельзевул. Тогда все как-то не получилось поговорить, а теперь… Мое восхищение. С такими жестокими существами…        — Чего тебе надо? — и не думая играть в деликатность и уважение, прорычала Вельзевул. — Меня полностью устраивала жизнь без разговоров с вами, Князь. Славная традиция. Может, продолжим? До самого апокалипсиса, к примеру?        Астарот склонил голову и, чуть покачиваясь, уставился немигающим взглядом на Вельзевул.        — У меня подарок. В знак примирения, — в ладонь Вельзевул шлепнулось вырезанное сердце какого-то животного. Пульсирующее и склизкое. — Мне нужен пятый уровень для работы. Весь. Так уж и быть, в том виде, какой он есть сейчас. Может, никакой пол восстанавливать не станем, доломаем для удобства. Слышали же, у нас с Лилит получился очень интересный новый вид демонов… Живет, правда, не слишком долго, но нам всем дольше одного дня и не нужно?        Отправить его сразу к чертям или все-таки возмутиться?        — Советую обсудить с Люцифером, — елейно улыбнулась Вельзевул, выбирая первый вариант. — Ваши солдаты уже не помещаются на шестом? Или их останки разлагаются слишком медленно?        — Вы понятия не имеете, над чем я работаю, — все также изображал вежливость Астарот, прожигая Вельзевул взглядом. Что тут скрывать, каждый из них был бы счастлив превратить другого в лужу слизи, не способную к регенерации и возрождению. — Мы могли бы найти вариант, который устроит нас обоих. Без… без разрушений и массовых уничтожений.        — И кто же вам речь писал? — хохотнула Вельзевул, собирая в руках эфирную субстанцию для удара: дергающийся глаз собеседника не относился к числу хороших знаков. — Вам хватит шестого. Никаких достойных результатов который год…        — Мы их не афишируем, — прошелестел Астарот, сжимая кулаки. — Мне нужна территория.        Восхитительные переговоры. Ни слова едва ли не с Падения, удачная попытка обойти ее в вопросах власти, тридцатилетнее безумие с уничтожением всего сколько-нибудь значимого для противника, и теперь он хочет получить что-то, заявив, что ему это «нужно»?        — Слово «нужна» не означает, что вы ее получите, — Вельзевул шагнула в сторону, прислушиваясь к ощущениям. Хотелось заранее знать количество противников, если вдруг за дверьми Астарота поджидают его фанатичные демонические друзья.        — Вам… Тебе всегда недостаточно? — шипение наполнило комнату. — Я и твой Князь тоже, Люцифер тебя сожги…        — Пошел вон. И до апокалипсиса командуй своими умалишенными среди ножей и склянок, — лениво бросила Вельзевул.        — Ты знаешь, какое будущее тебя ждет? И всех остальных? — неожиданно мерзко улыбнулся Астарот, цепляясь за предплечье Вельзевул. — Рассказать?        — Пошел…        — Ты так недооцениваешь Лилит, мне даже тебя жаль, — полубезумно шипел Астарот. — Великий План? Великий план — бумажная чепуха, ты будешь в ужасе, когда узнаешь, какая роль уготована Лилит. Что она уже сделала. Как вы вместе будете жечь ангелов… О, это лучшее зрелище, что мне когда-то доводилось… Никакого милосердия, лишь ненависть, архангел в проклятом пламени, такой кричащий, бедняга, плохо говорил, наверное… Ты зря противишься, зря пытаешься мне мешать, ты будешь с нами. И все в таких ярких образах. Ты приблизишь день нашего триумфа…        Вельзевул с отвращением взглянула на Астарота. Бормочущий бессмысленную ерунду, с лица схлынули все краски, взгляд опустел, точно материальную оболочку покинула демоническая сущность…        Мгновение — и Вельзевул ударила, не вышибая, а лишь подмораживая часть эфирной сущности Князя. Тот отлетел в сторону, впечатавшись в стену, но не замолчал.        — Я должен помочь тебе, да? — Астарот продолжал бормотать, точно Вельзевул что-то сломала в его ненормальной голове. — Ты боишься, ты не можешь рискнуть на что-то стоящее, что тогда, на Небесах, что сейчас… Ты боишься Сатаны? Его слова? Он ведь также отлетел? О, как он будет гореть…        Астарот совершенно свихнулся. Не оставалось даже сомнений. Не важно, свихнулся ли он немногим сильнее за тридцать лет или только что отъехал совершенно. Стоит стукнуть его еще раз — и пусть валяется за дверью…        — Вельзевул! — из коридора послышался грубоватый голос запыхавшейся Дагон: следом плелся опустивший голову задумчивый Асмодей. — Вельзевул, у нас… Князь? Мое почтение, вы…        Астатрот продолжал что-то бормотать, скарабей на его шее чудно дергал лапками. Какая-то часть Вельзевул, глядя на это, хотела петь хвалебные оды… Да кому угодно, хоть самой Богине.        Еще один шанс. Можно отрубить ему голову, жука раздавить, пока он слишком слаб, и Врага не станет…        Наверное, не для того она приходила в себя.        Еще один упущенный шанс. Она не станет разбираться с ним вот так, без поединка, в присутствии лишь двоих свидетелей.        Дьявольски жаль, но по-другому она не сможет.        — Кажется, у него мозги перегрелись, — махнула рукой в сторону Астарота Вельзевул. — Что там случилось? Мое вмешательство необходимо? Это чучело можем тут оставить и пойти…        Асмодей пустым взглядом окинул Вельзевул:        — Новости с поверхности, — негромкий голос его отчего-то звучал в помещении особенно внушительно. — Дети Адама. Скотовод и земледелец… Старший только что убил младшего. Без нашего вмешательства… Сам. Без наущения демонов.       Вельзевул громко выругалась.        За своими внутренними распрями они совершенно забыли перестать присматриваться к человеку и попробовать на него влиять. Но человеческое семейство — со своей материальной природой — похоже, прекрасно справилось и без демонов.