Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       — Твои пророчества… Надеюсь, эти идиоты правильно выберут, — прикрыла глаза Вельзевул, потирая шею. Так беззастенчиво и эмоционально врать ей еще не приходилось. Конечно, в теории она могла бы сейчас заставить своих демонов выйти на битву, но результат никого бы не порадовал: стараниями Астарота Преисподняя была готова к войне еще хуже, чем через год после Падения. Да и Люцифер заметил бы, что войско ведет немного не тот демон, на которого эта обязанность возложена. Что ж, ей поверили… И это прекрасно. — Не хотелось бы остаться парой склизких пятен в приемной пернатых, если ты обещаешь нам возможность сжигать этих сволочей… Как там твой шум в голове, не поутих?        — У тебя нет полномочий на такие заявления, — прошелестел Астарот, морщась точно от боли. Сущий восторг: и даже пожаловаться Люциферу он не сможет, потому что тогда достанется и ему. А кто пошел следом? Кто не запретил? Кто не остановил и не предвидел? Кто бесполезный демон-предсказатель…        — Конечно нет, Князь. Но, к счастью, вы тоже здесь, — скривила рот в милой улыбке Вельзевул. — Можем пререкаться сейчас, а можем дождаться, пока с триумфом вернемся в Преисподнюю. Советую подумать об аргументах. Они, конечно, кретины, но вряд ли мы сможем взять достаточно, пользуясь их страхом и растерянностью.        Астарот не ответил.        — Так что, описанного мною в будущем не виднеется? — спросила Вельзевул, радуясь возможности действовать на нервы Князю.        — Нет. Никаких серьезных изменений, — отрывисто начал было Астарот, однако быстро замолчал, замечая, как на скалу спускаются три ангела.        Быстро же они все решили. Или, что вероятнее, слишком серьезно восприняли слова бывшего серафима. Оружия никакого не захватили… Во всяком случае, ничего такого Вельзевул не ощущала. Решили не нервировать демонов попусту и не обострять ситуацию? Как это… дипломатично.        Приятно осознавать, что даже на месте Герцога Преисподней она может быть чертовски убедительной. Кажется, с этим вполне можно работать… Вельзевул самодовольно улыбнулась, но, разглядев третьего ангела — архангела — почувствовала, как стремительно портится настроение. Снова. Из всех миллионов ангелов Метатрона угораздило привести именного этого. Хотя… С этого архангела станется вызваться самому. Кретин, во что он до сих пор верит? На что надеется? Они — враги. Точка.        А еще проклятый архангел откровенно пялился своими почти светящимися фиолетовыми глазами на ее крылья, даже не пытаясь сделать свою идиотскую рожу хоть немного умнее. Это дьявольски раздражало. Немного меньше, чем треп Астарота, но только самую малость.        — Не смей угрожать нам, демон, — проговорил Метатрон, явно имея в виду притащившуюся компанию, а не мир и сущее в целом.        — Идея переговоров нам известна, — Астарот вложил в короткую фразу все свое отвращение к мирным попыткам решить конфликт.        Нет. Это не те слова, что сейчас нужны, Князь. Для них здесь хозяева положения — демоны.        Вельзевул гордо подняла голову, окидывая представителей Небес снисходительным взглядом:        — Больше угроз не будет. Не сегодня, — она холодно улыбнулась и деловито продолжила: — Если вы сотворите какую-нибудь глупость, я уже ни о чем предупреждать не стану. Просто отдам приказ.        — Я выполнил ваши условия, — коротко бросил Метатрон, указывая на своих спутников. — Архангел Гавриил и херувим Тамиэль.        Вельзевул и не подумала удостоить приветствием переговорщиков. Конечно, она помнила Тамиэля, и была неприятно удивлена, когда тот перед мятежом в довольно жестких выражениях отказался присоединиться к Люциферу. Ему тоже не слишком уж нравились порядки Богини, но бунтовать и указывать «высшему созданию» (его слова) считал глупым. Что ж, не такие уж и отвратительные собеседники — для ангелов, конечно же. На Небесах обитали и более противные. Та же самая Уриил.        — Преисподняя — не место для всех без разбору, — Вельзевул перешла сразу к делу. — Человек — забота ангелов. Тем более этот ваш Авель, он явно к великим грешникам не относится, так что…        — Лилит тоже не была великой грешницей, пока с вами не связалась, — странным тоном заметил Тамиэль: точно с интересом. — Но она у вас.        — Это внутренние дела Преисподней, — огрызнулся Астарот. Неужели не хотел распространяться о том, как Лилит вообще оказалась за пределами райского сада?        Вельзевул же от напоминания лишь едва заметно поморщилась. Тогда она не поленилась — и принялась расспрашивать остальных бывших серафимов… Оказалось, что Имя Богини забыла не только она, но и все остальные. Отвратительное ощущение: им оставили эти знания, даже будучи проклятыми они не использовали их во зло, но… Конечно. Это было Ее решение. Ее воля. Всевышняя имеет право играть со своими творениями, как пожелает. Даже забираться в чужие головы. Во имя блага всего мира, не иначе.        — Все люди грешны, — Гавриил сделал круглые глаза. — По определению грешны. Разве не в этом смысл грехопадения? Им предписано искупать свой грех…        Видимо, падшие тоже что-то искупают, раз на них так легко скидывают обязанности надзирателей.        — Мы не исправительный лагерь для прогневавших вашу грозную маменьку, — процедила Вельзевул, сражаясь с желанием закатить глаза. Если Метатрон притащил сюда Гавриила в надежде на то, что она не сможет возражать этим очевидным плесневелым истинам, которые с таким невероятно важным видом провозглашает архангел, то он здорово ошибается. То, что он треплется словами Богини, еще не дарует ему той же Мудрости. — У нас не остаются временно. Либо насовсем — либо забирайте.        Ангелы странно переглянулись. Взгляд Тамиэля казался вопросительным, Гавриил же… Точно смиренно опустил глаза, услышав категоричный тон Вельзевул. Метатрон тяжело закашлялся, сминая в руках листы с записями.        — Мы не можем, — бросил вдруг Тамиэль, нисколько не смутившись под неожиданно осуждающим взглядом Метатрона. — Что? Разве не в этом смысл разговоров?        — Что значит… — начала было Вельзевул.        — Небеса закрыты для людей, — раздраженно перебил ее Метатрон. И, вот что забавно: такие эмоции у него вызывала даже не Вельзевул, а что-то другое. То, что он ничего не мог изменить. Ничего не мог сделать с Небесами. Он бессилен. — Не было никаких распоряжений от нее. Но душу человека мы привести сюда не можем. Авелю и правда не место среди таких, как вы. Но раз уж на то Ее воля… Мы подчиняемся. Не заблуждайся, никто на Небесах, даже Она сама радости по такой участи человека не испытывает. Это вам пристало ликовать.        Пропустив очередное оскорбление мимо ушей, Вельзевул помрачнела: Небеса закрывает лично Богиня. Веры ангелам, конечно, не было: им всем плевать, что там будет с человеком, отмеченным грехами своих предков. Но… Спорить бессмысленно, требовать чего-то от Метатрона по меньшей мере глупо, серафим в облике седого праведника тут не поможет. Астарот меж тем жутковато оживился:        — И у нас выбор между бестелесным ничем, разгуливающим по земле, и вечным пребыванием Авеля у нас? О, какой подарок, ангел…        — Не думаю, что это именно навечно, — задумчиво заговорил Метатрон. — Вы видели План. Все люди отправятся к вам, но позднее некоторых ждет другая участь.        — Меня это не устраивает. Нас не устраивает. В Плане нет сроков, количества душ, которые будут допущены на Небеса, — нетерпеливо щелкнула пальцами Вельзевул. — Все эти формулировки ограничивают только нас, пока Правила придумывает ваша Всеблагая. Предпочту оставить ваше бесхозное добро… Да хоть на этом пригорке. Пусть здесь воет и ноет. Даже сюда доставлю. Лично. Беспорядка в Преисподней не будет.        Метатрон продолжал мять бумаги в руках, уже не скрывая охватившей его паники.        Тамиэль и Гавриил вдруг переглянулись.        — Это временные меры, пока Она размышляет. Будут правила. Законы, они и сейчас есть, просто не сформулированы толком, — неспешно начал Гавриил. — Это указано в Плане. Но на Небеса будут допущены лишь те, кто жил по этим правилам. К нам отправятся только истинные праведники. Высокие стандарты, знаете ли.        Вельзевул тряхнула головой. Он что сейчас, подмигнул? Что? Нет, ей показалось, точно показалось.        — Это слишком неопределенно, — раздраженно буркнула она. — Я не могу с этим работать. Мы не можем.        — Мы можем, но вам не понравится, в каком состоянии мы вам вернем этих временно проживающих, — хохотнул Астарот. — Предлагаю договориться о части, которую ваши смогут забрать. А то, что все в этой части не подойдут под эти ваши суровые критерии — лишнее у нас оставите, мы не откажемся.        — Это недопустимо, — твердо ответил Гавриил, хмурясь. — Это… души праведников. Мы не можем о них договариваться вот так. План этого не предусматривает. Мы не можем быть уверены, сколько людей окажутся способны верно следовать Ее воле… Этим событиям только предстоит случиться, никто на Небесах не берется предсказывать, каким окажется человечество…        — Пока из трех человеческих мужчин у нас есть мертвец, убийца и поедатель запретных яблок, — скривилась Вельзевул, стараясь не слишком-то таращиться на разглагольствующего о предсказаниях Гавриила. — Так себе показатель.        — План вообще мало что предусматривает, архангел, — неприязненно процедил Астарот: кажется, слова о предсказаниях и вовсе задели его за живое. — Трусы. Слышишь, серафим, если твоя… В общем, если Она отдает приказ, где он появляется и когда?        — В моих бумагах. Все приходит в свое время, — непонимающе начал Метатрон, прижимая к груди засветившиеся листы и поглядывая в сторону других ангелов: явно искал поддержки. — Ей виднее, когда слать указания…        — У тебя там нового ничего не написалось? — с усмешкой заметил Астарот, переводя взгляд на Гавриила. — Смотри, архангел, что получается. Если бы наша идея не понравилась Ей, она бы возмутилась, верно? Молнии с небес, потоки серы, земля потрескалась бы, саранча налетела… Какой вид разрушений ей приглянулся в этом десятилетии?        — Или она дает нам возможность доказать свою преданность ее идеалам, — возразил Гавриил, выпрямившись. — Как и нашу способность следовать ее правилам без каких-то указаний, опираясь только на Закон Ее.        — Мы изуродуем каждую душу, — с отвращением зазвенела Вельзевул: неумение ангелов решиться на что-то, выбрать из двух зол ее чертовски раздражало. Особенно в те моменты, когда пернатые начинали прикрывать свою неспособность думать необходимостью следовать Ее Воле. — Если мы сейчас не договоримся, каждый демон в Преисподней буквально каждую секунду будет мучить то, что осталось от человека. Другого шанса мы вам не предоставим. И никаких светлых душ на ваши Небеса не попадет. Только обезображенные, пустые, полные ужаса и отчаявшиеся существа. Это соответствует духу Небес?        — У нас есть свои правила, — холодно заметил Гавриил, шагнув вперед, но спорить не стал: точно принимая ультиматум Преисподней. — Человек сам выбрал свой путь… И путь этот — страдания.        Как ему, должно быть, легко судить. Каждый кузнец своего несчастья, а ангелы будто бы и ни при чем. Богиня велела, вот и весь разговор. Что люди, что демоны — обречены, прокляты, и Гавриилу абсолютно все равно. Степень их вины его не волнует. О милосердии же ангелы и вовсе не слышали.        — Невероятно здорово звучит, — Вельзевул задыхалась от омерзения. — Мы тоже выбрали… Не жалею. Ни капли. Лучше… Лучше крылья потерять, чем вот так.        Гавриил прикрыл глаза, не сумев найти слов для ответа.        — Забирайте тринадцатую часть душ. Из тех, что попадут к нам до появления Законов, — по-деловому заговорил Астарот. — Хорошая цифра.        — Восьмую, — проскрипел осунувшийся Метатрон, завороженно глядя в листы: похоже, какие-то инструкции от нее все-таки пришли.        — Десятая часть ваша, — хмыкнула Вельзевул, понимая, что ангелы торговаться не будут. И правда: все трое кивнули. — Руки жать не станем. Нам это выгодно, а вы… кажется, ложь ею все еще не поощряется, если я правильно из нашего разговора поняла.        Кто знает, когда Она еще одумается. Отходчивой Богиня не была никогда, а значит, душ в аду будет предостаточно. Если люди друг друга не поубивают, очень скоро Преисподней придется расширяться…        Во всяком случае, у демонов хватило совести признать, как сильно им отвратительны люди. Лучше, чем ангельское «они заслужили свое».        Снова демонстративно поправив балахон, Астарот кривовато улыбнулся и взглянул на Вельзевул:        — Кажется, в аду будет, чем похвастать.        — Не стоит заставлять ждать наших демонов. В Преисподней полно работы, — в тон ему отозвалась Вельзевул и, одарив полным отвращения взглядом ангелов, щелкнула пальцами. Один из камней за спинами пернатых самую малость — всего на полдюйма — дернулся влево. Достаточно, чтобы следующая попытка переместиться на землю обрела непредсказуемые последствия. Никаких прощаний: Вельзевул молча пошла прочь со скалы, не замечая, как Тамиэль пытается восстановить сгоревший куст, или как вслед ей с совершенно непередаваемым выражением лица смотрит Гавриил.        — Из них бы получились славные демоны, — задумчиво протянул Астарот, когда они уже спускались к пустыне. — Они до безумия мерзкие.        — Они ангелы, — тряхнула головой Вельзевул, заставляя мух жужжать громче. — Они по определению отвратительны.        — И думают о нас то же самое, — хмыкнул Астарот, снова потирая виски. — Хороший ход. Так соврать. Они напугались.        — Захлопнись, — отмахнулась Вельзевул, шагая по камням. — Твое одобрение мне даром не нужно.        Астарот хмыкнул, продолжая тащиться на небольшом расстоянии, то и дело запинаясь о собственные ноги. Голову ему напекло, что ли?        — Как бы то ни было, кажется, я несколько ошибся, — произнес Астарот приглушенно. — Похоже, мы все-таки можем работать вместе. Нужно отпраздновать. Это было… Красиво.        — Достаточно подло, хочешь сказать? — с подозрением повернулась Вельзевул. Праздновать? Кто-то из ангелов его благодатью приложил?        — Коварно. Хотя местами — оскорбительно прямолинейно, — Астарот вытер идущую носом кровь.        Точно — демону голову напекло. Дожили.        — Чушь какая-то, — отмахнулась Вельзевул: в мире будто что-то неуловимо менялось, но ощущения были слишком… странными, чтобы разобраться. А Астарот сильно отвлекал своими… Да что это вообще такое, это же Астарот. Что нужно этому психу? Или это такая попытка выпросить себе тот чертов пятый уровень? Он серьезно полагает, что она забыла?        — Не совсем, — Астарот поморщился, глядя на кровь: сложно привыкнуть к таким выкрутасам материального тела. — Мы тридцать лет грыземся. Это весело, не спорю, но… дело же в демонах? Тебе нравится с ними носиться, будто ты лично каждого с облака пинком вниз отправила. Глупость несусветная, но я не полезу, если тебе так нравится их темную кормилицу изображать. А теперь у нас люди будут. Этот материал интереснее.        — Да, уши развесила, — холодно отозвалась Вельзевул. — Хастуру расскажи, он может и поверит.        — Да ладно тебе. Лет через тысячу Люц успокоится, уболтаем его на поединок, и прикончим друг друга. Ты меня тоже бесишь, — омерзительно мягко пропел Астарот. — А пока, может, попробуем работать, не пытаясь друг друга подставить каждую секунду? Вон, даже с Метатроном выгорело, ты умеешь убеждать. И вообще… Думать, что тебя решили ангелам на растерзание отдать, раз уж у демонов руки не дотянулись, — так себе ощущение.        — Пятый уровень не отдам, — заметила Вельзевул.        — Еще посмотрим, — хохотнул Астарот. — Считай это перемирием. Пока Преисподнюю не восстановим. От количества демонов до последнего закутка.        — Перемирие? — нужно быть полным идиотом, чтобы довериться Астароту. Но… Кажется, сам Люц желал их сотрудничества. Вельзевул вообще такая договоренность только кстати. Что ей мешает действовать чужими руками? Непростительно для демона не воспользоваться моментом и не усыпить бдительность врага.        — Перемирие, — довольно улыбнулся Астарот: лицо его непривычно перекосилось и Вельзевул поняла, что предпочитает его обычное безумие в чертах, а не вот это.        — Дьявол с тобой, — коротко бросила Вельзевул, концентрируясь на мире вокруг. Что-то было не так. Что, черт побери, не так? Не Астарот, что-то другое… — Тысяча лет, говоришь?        — Начнем с тысячи, — Астарот пожал плечами. — А там решим, что дальше. Знаешь, надо было ангелов уболтать сделать переговорную площадку, а то каждый раз ругаемся у чужих дверей. Заставить пернатых делать что-то общее с нами чертовски ковар… Твою мать.       Оборвав начатую фразу, Астарот не замолчал, лишь продолжил полушепотом извергать самые скверные оскорбления.       Вельзевул очень хорошо понимала это желание выругаться.        Врата Преисподней наконец показались на горизонте, но часового разглядеть не получалось. Там, у пылающего адского пламени, обрамляющего главный вход в проклятые подземелья, виднелась совершенно другая фигура.        Темная. Внушительная. Преисполненная такой силы, что дух захватывало.        Люцифер.        И его ярость, нет, самый настоящий гнев буквально затапливал все вокруг: каждая песчинка, каждый камень почти лучился этой нестерпимой и всеобъемлющей злобой.