Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       — … и я должен поверить, что вы пришли сюда лишь… поздороваться? — устроившийся на отшлифованном валуне напротив Каин мрачно поскреб щеку. Конечно, в свой дом Вельзевул он не пустил, что уже говорило о его благоразумии. Под открытым небом они тоже не остались: похоже, человек не хотел на виду у Небес и ангелов болтать с тем, кто представляется демоном Преисподней. Конечно, откуда человеку знать, что пернатые при большом желании могут заглянуть куда угодно, но… Для зверушки на двух лапах не так уж и плохо.        Так что сейчас герцог Вельзевул и братоубийца Каин премило (насколько слово «мило» может применяться к беседам существ с подобным статусом) разговаривали в сырой пещере, по углам которой в огромном количестве разросся мох. Вельзевул, скептически вглядываясь в темноту демоническим зрением, щелкнула пальцами: у самого потолка загорелся крохотный огонек, не слишком щедро освещая лица беседующих и отчего-то грязно-белые стены. Человеку наверняка будет удобнее видеть глаза собеседника. Нет, конечно, Вельзевул не заботилась о комфорте Каина: разве подобное пристало демону? Просто… Просто хотелось поговорить, а не выслушивать крики, ощущать всеобъемлющий ужас и прочие вещи, коих во множестве она насмотрелась, навещая Адамово семейство. В конце концов, не для того Шеду устраивал эту встречу. К слову об ощущениях…        — А ты не веришь? — легко спросила Вельзевул, снимая последний барьер. Любая эмоция, каждый ее полутон или слабый всплеск были сейчас чертовски важны.        Не будь у Вельзевул других дел, не приди она сюда с совершенно другой целью, и вязкое равнодушие Каина вызвало бы у нее живейший интерес. Каин не силился придать себе уверенности, не выставлял ничего напоказ, не чувствуя ни сомнений, ни раздражения, ни страха. Даже легкого любопытства не ощущалось. Зато от каждого предмета вокруг: от каждого камня, от каждой стены и даже криво слепленной глиняной чашки, — несло чем-то неясным. Не человеческим. Не благостным или святым: к чему-то вроде расположения примешивалось другое, кислое и скользкое, такое эфемерное и неправильное, что об ощущении добра и желания помочь даже говорить не приходилось. Не демоническое — но и абсолютно точно не ангельское. И что же это могло значить, в таком случае?       У Вельзевул было как минимум одно предположение на этот счет.        — Дело не в вере, — скривился Каин, будто само слово казалось ему неприятным. — После всего, что со мной случилось, после соседства с целым народом из существ с головой пса, огненных тварей, несуразной чепухи, которой я повидал во множестве… Заявившийся в гости Герцог Преисподней меня не удивит. Я о другом. Я с семьей поселился на окраине мира и не хочу, чтобы всякие ошивались рядом с моим домом. Не особо-то важно, ангелы это, демоны или Его Милосердное Свечение.        Вельзевул понимающе — и на что только не пойдешь ради дела, в человеческом что-то знакомое искать станешь, — кивнула: никто не любил, когда посторонние влезают не в свои дела. Преисподняя с ее шпионами, попытками подставить и вероломно обмануть — живое тому доказательство. Каин не обманул ее не слишком высоких ожиданий: он не был похож на очередную глуповатую зверушку, наделенную душой. Он казался почти разумным. Что ж, Шеду ее ни разу не преувеличил. С этим можно работать. Но позже.        — У нас достаточно общего. Мы тоже Ее не особо жалуем, — она пожала плечами, устраиваясь по возможности удобно на внушительном валуне и поправляя черный балахон. Высушенные звериные кости, умело вплетенные в сотканный кем-то из собакоголовых пояс, глухо стукнули друг о друга. Нет, саму Вельзевул вполне устраивало ее старое запылившееся одеяние, но… Положение обязывало, как говорила Лилит, что бы это ни значило: появляться перед людьми в чем-то очевидно ангельском герцогу не пристало. Человеческая одежда оставляла желать лучшего: меха и грубая ткань, сшитая наспех. Даже после Небесных одеяний на непритязательный вкус Вельзевул все это казалось слишком угнетающим и скучным.        — Вас мучают голоса? — поразительно спокойно спросил вдруг Каин, в кои-веки демонстрируя хотя бы какую-то заинтересованность. — У меня они не успокаиваются, все время гудят в голове. А каждую ночь пытаются убедить, что нужно раскаяться невесть в чем, ползти на брюхе к тем, кто остался там, оплакивать брата… Вы здесь для чего? Напомнить, что я не спешу с извинениями? Вы зря явились. Я слышу мольбы брата, слышу рыдания матери, ярость отца, Ее гнев — но мне все равно. Они решили напугать меня участью, подобной вашей? Мне тоже все равно. Не уверен, что Она даст мне умереть. Очень уж расплывчато она выразилась.        — Все мы прокляты, — философски заметила Вельзевул, взглядываясь в лицо Каина.        — Шеду рассказывал. Про Вас, да и про других Падших, — Каин придвинулся ближе, легко выдерживая пламя во взгляде Вельзевул. — Она вас перестала мучить? Вы смирились?        — Шеду не следовало здесь даже появляться.        Каин кивнул, точно задумавшись, и долил в глиняную чашку перед Вельзевул мутноватой воды из потертой кожаной сумы.        — Другого нет, — спокойно произнес он — явно не о Шеду. Все также никакого раздражения: пожалуй, ответ на свой вопрос он хотел получить, но и молчание его не слишком огорчило. — Немного сложно обустраиваться на этих землях, имея на всю семью только две пары рабочих рук.        — И все равно вы с Аван преуспеваете, — признала Вельзевул, глядя на беловатые каменные стены. И чем только намалевал… — Поразительно для человека, я даже засомневалась в возможностях смертных… Мне следует посмотреть внимательнее?        Каин ответил ей пристальным взглядом, последующим шмыганьем носом, демонстративным глотком мутной воды и перевернутой чашкой.        — Я могу не пустить, верно? — в голосе послышались железные нотки.        Он ее совершенно не боялся. Ни статуса, ни способностей, ни демонической природы. Каин предпочитал жить, не задумываясь, — и измерять мир исключительно привычными ему вещами.        — На месте человека я бы не стала поступать с демонами в таком духе, — вежливо ответила Вельзевул и отставила свой стакан в сторону.        — Но я могу, — кивнул Каин, явно что-то для себя понимая.        — Можешь. И вся ответственность за это будет на тебе, — Вельзевул пожала плечами, пытаясь разобрать и другие ощущения: ничего, кроме отвратительно орущего ребенка на другом краю долины. — Многие бы предпочли разорвать твое тело и утянуть душу к нам. Прямо сейчас. Кто-то бы вместо этого сжег все вокруг и разделался бы с твоей семьей, оставив в живых тебя. Те же ангелы предпочли бы разрешить дело одним махом, как я думаю. Весь проклятый род. У них за масштабные наказания, кажется, сейчас Метатрон за это отвечает.        — Учту, — благодарно кивнул Каин. — Так для чего вы здесь?        Чертовски странно так разговаривать с человеком. С другой стороны, сколько человеческого в нем оставалось? Проклятием от него несло на огромное расстояние, по ощущениям — его в самом деле нельзя убить. Могла ли Богиня тут оставить единственную лазейку для самой себя? Да кто же знает.        — Ты же не думаешь, что после смерти окажешься на Небесах? — спокойно начала Вельзевул. — Ты — наш. Никого не простят. Но… Не хотелось бы терять талант, пусть и человеческий.        — Предлагаете помощь?        — Одно-другое демоническое чудо, дополнительные руки для строительства… Только необходимое. Я правильно понимаю, какую масштабную идею ты решил реализовать? — Вельзевул задумчиво постучала кончиками пальцев по камню.        — А взамен? — немного жестко спросил Каин. Он благоразумно не хотел чего-то обещать, не услышав рассказа и о других возможностях. — Если вы уверены, что я окажусь у вас, Аду нужно что-то еще?        Вельзевул поджала губы. Откровенно говоря, ей самой Каин нужен не был. Не сейчас, да и зачем? Этот человек сам себе выкладывает окровавленными камнями дорогу к Преисподней. Его даже направлять не приходится: по свое воле творит исключительно то, что вызывает если не Божий Гнев, то как минимум раздражение пернатых. И это здорово: пусть хоть у кого-то еще зудятся крылья. Все, что сейчас интересовало Вельзевул — источник чудного эфирного, нечеловеческого ощущения, витающий в пространстве, наполняющий все вокруг сладковатым до тошноты ароматом.        — Преисподней нужны разумные соседи, — наконец ответила она самую настоящую правду. Кроме обещаний жить во грехе, без молитв о прощении от всего Каинова рода, Вельзевул сейчас не пригодилось бы ничего. Да и это — дополнить красивой фразой отчет для Люцифера. — Сколько еще времени до твоей смерти — никто не знает. Хотелось бы верить, что твои потомки не уподобятся другой части твоего отвратительного семейства.        Каин посмотрел на Вельзевул, как на врага всего рода человеческого. Что ж, не так уж и далеко от истины. Герцог Преисподней по определению не мог стать другом таким, как он.        — Я об этом позабочусь, — холодно ответил он, поднимаясь на ноги. — У меня нет никакого желания ввязываться в ссоры с кем угодно. Кажется, такого мне уже хватило… Мои дети будут следовать этому правилу. Надеюсь, хотя бы… Как это вы сказали… Смертную жизнь провести спокойно. Ваши не будут нам мешать? Грозы, ливни, горящие пустыни?        — Мы таким никогда не занимались, — откровенно засмеялась Вельзевул, а роящиеся вокруг — мелкие поганцы освоились и теперь облюбовали даже стены — зажужжали сильнее. — Это скорее в стиле Небес. Мы никогда не работали так грубо.        — Мне рассказывали другое, — с легким отвращением рассматривая почерневшую от ползающих мух стену, произнес Каин.        Вот это уже совсем непохоже на Шеду. Рассказывать о якобы постоянных злодействах Преисподней — то, что любят делать ангелы, а не демоны. Даже собакоголовые не станут болтать такую чепуху.        Так кто же мог поведать о вероломных Падших несчастному изгнанному убийце? Кажется, ангелы решили предоставить этого грешника самому себе. Кто мог осмелиться и пойти против воли своих?        — Тебе и твоей семье будет проще, если вы не станете верить всем подряд, — усмехнулась Вельзевул, понимая, насколько верно действует. Здесь, черт побери, в тайне от своих же ошивался как минимум один ангел. А где один — там и другие. Пернатые очень редко соглашались на сомнительные авантюры без поддержки пары-тройки таких же. Бунт Люцифера тому доказательство.        — Как вам сейчас, герцог? — неожиданно ехидно (пожалуй, слишком нагло для неспособного к чудесам создания) поинтересовался Каин.        Что-то тут не так. Можно сколько угодно плевать на какое-то гипотетическое могущество существ, находящихся очень далеко, но вот так почти развязно вести себя с более сильным противником, который стоит прямо напротив тебя? Особенно когда буквально в нескольких сотнях шагов — твои беззащитные жена и сын? Несмотря на человеческую натуру, Каин не производил впечатление полного идиота.        Легко согнав с носа особенно наглую муху, Вельзевул — лениво, почти пренебрежительно — еще раз осмотрела пещеру.        И обмерла.        Конечно, она раньше видела это только в чужих руках, тогда от предмета разило благодатью и прочей святой чепухой, лезвие горело ярчайшими языками пламени, но…        Ошибиться было невозможно. Такого лезвия, такой рукояти человек никак не мог сделать сам. Не умел управляться с металлом. И как бы это ни произошло, у человека, первого родившегося на земле, братоубийцы и проклятого изгнанника, в этой забытой всеми сырой пещере лежал пламенеющий меч, созданный самой Богиней. Интересно, как оружие удавалось так долго прятать? Хотя… Ангелы не поняли, что демоны заменили погибшего человека своей полукровной тварью, и ничего. Вот вся их внимательность. Немного интересно, как меч стащили из райского сада — Михаил недоглядел или же херувим, которому оружие вручили? Наверняка пернатый посчитал, что где-то посеял свой меч и успокоился. Или даже не хватился — за ненадобностью.        Судя по всему, Каин прекрасно знал, как этим мечом пользоваться. Кражи? Угрозы? Ложь и жестокость по отношению к тому, кто пришел с миром? Какой прекрасный материал для будущего демона…        — Как и мне сейчас, — окончательно развеселилась Вельзевул. Конечно, человеческой реакции не сравниться со способностями Падших, опасаться нечего, но сама ситуация… — Так и должны думать порядочные демоны. Никому нельзя верить. Нужно лишь брать свое.        Забавно, но до последнего Вельзевул и сама не сразу дошла. Ее всегда беспокоило что-то другое: обустройство Преисподней, проблемы других Падших, что угодно. И среди этих чужих интересов ей каждый раз было не до планов на получение титула Князя.        Легкий всплеск чего-то благостного — крохотный, невесомый, оставь она барьеры — и не заметила бы, — царапнул по сознанию. И все-таки за ней следили. Умело, ненавязчиво, предусмотрительно просматривая не само помещение или мысли Каина, а только небольшой клочок пустеющей земли вокруг, но… Даже Велиал не сумел бы обвести вокруг пальца готовую ко всему Вельзевул.        Неумение предсказывать будущее вынуждает быть чертовски внимательной и обращать любое развитие событий в свою пользу. В конце концов, оставайся она слепой и глухой к происходящему, в Преисподней — даже с демонически-благими намерениями — она долго не протянула.        Вельзевул чинно поднялась на ноги, щелчком пальцев приводя в порядок смятый и запылившийся балахон. Рисовалась, конечно, но… С будущими подданными не следует расслабляться. Пусть Каин был лишь предлогом, лишь обреченным на гибель человеком, это еще не значило, что можно забыть о создании верного образа Преисподней. Конечно, речь шла не о начищенном и сверкающем от лоска виде — это прерогатива пернатых, скорее о способности презреть мелкие трудности, отравляющие жизнь людям. Лишь еще одна мимолетная демонстрация — крохотной деталью — превосходства демонов над человечеством.        Но все это — сущее вранье.        Внешний вид, терпеливые разговоры, не слишком добрые советы, повергающие и без того почерневшую душу в пучину еще большего греха…        Пламенный меч, к явной печали своего глуповатого владельца, может оставаться здесь. Ближе к апокалипсису пернатые возьмутся весь свой инвентарь отыскивать — и получат славный сюрприз. Будет над чем посмеяться через несколько тысяч лет всей Преисподней. Ее это не касалось, все равно меч в руки не взять. Уже есть одно такое бесполезное, но опасное копье.        Вельзевул ждали — и не стоило слишком уж задерживаться. Короткий кивок — и мухи настоящим облаком вылетели прочь из пещеры, следом за спокойно шагающей хозяйкой. Здесь, на занятой Каином земле, беседовать с врагом не стоит.        Все также не возвращая на место барьеры, Вельзевул неспешно брела к подножью видневшегося на горизонте холма и почти любовалась редкими красно-оранжевыми облаками. Наверняка завтра эту пожухлую зелень будет нещадно поливать ливень, в воздухе уже несло этой странной свежестью… К которой продолжали примешиваться ощущения одного неправильного ангела: даже легкое любопытство стало куда выразительнее. Пожалуй, к тому моменту, как они закончат, совсем стемнеет.        — Я полагала, за этим семейством приглядывает ненавистная всей Преисподней Михаил, — без зазрения совести солгала Вельзевул, вдруг остановившись. Конечно, она бы не сунулась на землю, не удостоверившись, что ее плану не помешает какой-нибудь бестолковый архангел, с копьем или без. — Неужели Небеса решили ее не повышать? Сначала — предательства друзей, потом — изгнание жалких голодных людей в пустыню, теперь — надзор за первым в мире убийцей… Даже у демонов мало кто таким похвастает. От одной мерзости и пакости к другой. Во имя добра, судя по всему.        — Архангел Михаил считает, что усилиями нашей стороны это семейство направить на путь истинный невозможно, — прозвучал позади Вельзевул спокойный голос. — Не скажу, что согласен с этой позицией. На последнем совещании Метатрон одобрил ее идею, потому и несогласия не выскажу.        Вельзевул лениво пнула белый цветок на толстом стебле: ползавший по нему шмель с громким жужжанием полетел прочь. Часть мух — безумные демонические твари — устремились следом.        — Стой где стоишь, ангел, — лениво отозвалась Вельзевул, не оборачиваясь. — С каких пор вам, пернатым, хотя бы в мыслях разрешено иметь собственное мнение? Или решил к нам, поглубже в землю закопаться?        — Еще при создании человека нам велено приглядывать за этими тварями, — легко произнес все тот же голос. — Разума у них за последние несколько сотен лет, даже благодаря древу Познания Добра и Зла не прибавилось.        Вельзевул хмыкнула, поигрывая желтоватыми костями мелких зверят, вплетенными в шнурок на поясе.        — Дай-ка подумать, Михаил считает, что страдания помогут людям покаяться и очиститься? — она повернулась и нисколько не удивилась, увидев Тамиэля. — Попробуй уверить ее, что такой метод с демонами не сработает. Никакой универсальности. Мы неисправимы.        — Не все на Небесах так считают, — с горечью произнес Тамиэль, не проясняя, о ком именно: о Михаил и людях, или же о демонах. Пожалуй, если о втором — то от кого-то сейчас будет нести падшим и греховным, даром что крылья белые.        Вельзевул, признаться, эта мелочь не слишком волновала. Во-первых, ее куда сильнее занимал даже камень, впившийся в босую ступню материальной оболочки. Во-вторых, ее план был куда масштабнее обычных сомнений.        — Мне не интересно, — легко махнула она рукой и, ненадолго замолчав, уставилась на скрывающееся за горизонтом солнце. — Мне пора. В Преисподней работы в разы больше, чем на Небесах. Некогда трепаться с врагом.        Если она правильно понимала ангелов — черта с два он ее так просто отпустит. Вон, уже уголок рта задергался, ощущениями фонит — надо же, а таким приличным пернатым на первый взгляд казался, разумным…        Один. Два. Три…        — А если… А если в некоторых вопросах мы не совсем враги? — осторожно поинтересовался Тамиэль, переминаясь с ноги на ногу.        И, что забавно — отчаяния не ощущалось. Похоже, верна ее догадка, что ангелы по одиночке с Небес не спускаются… Хотя формулировки — хоть сейчас Метатрону факел в руки, крылья поджигать. Вариант прекрасный, но слишком простой и без должного размаха. Ради такого герцог на поверхность земли не поднялся бы.        — Я — демон, — скептически подняла бровь Вельзевул, шагая ближе. — Ты тайно желаешь пытать своих собратьев? Большую часть существования обитать в сырых подземельях? Желаешь сражаться за власть с полубезумными тварями? Или, может, скучаешь по огненному копью, способному уничтожить твои крылья? Всегда знала, что с вами, ангелами, что-то не так.        Тамиэль виновато посмотрел по сторонам, перевел взгляд на траву у ног Вельзевул, и зашептал, явно не уловив иронии:        — Ты была у Каина. Вашим нет нужды его навещать, он и так к вам отправится…        — Конечно. Но я — герцог. Мне никто не запрещал творить что угодно на потребу своей отвратительной сущности. И не запретит, — гордо откликнулась Вельзевул, жалея, что поблизости нет никакого валуна, на котором можно было устроиться поудобнее. Вместо этого она шагнула еще ближе, тыкая пальцем в грудь явно пребывающего в смятении ангелу. —  А вот что здесь делаешь ты — вопрос. И что ты здесь делал, если ваши сферы ответственности наверху поделили? Неужели работы нет? Может, мне стоит найти способ связаться с кем-нибудь из… исполнительных? Оповестить Михаила… Или сразу Метатрона?        — Ты этого не сделаешь, — мотнул головой Тамиэль. — Ты ни разу не отдала приказа как-то навредить людям. А когда Гавриил… когда он упоминал о людях, как о зверях, ты раздражалась. Ты красиво злишься. Для демона. Не думал, что увижу праведный гнев на лице одного из Падших.        Великий Люцифер в свидетели: не будь ей важен этот разговор, она бы сейчас хорошо приложила обнаглевшего ангела.        — Меня раздражает то, что он говорит о всех Падших, — холодно прошипела Вельзевул, подавшись вперед, едва ли не вплотную к ангелу: жужжащее мушиное облако окутало и обоих. — Мерзко ощущать, как пернатый сравнивает тебя с местным зверьем.        — Ты врешь, — легко заметил Тамиэль, с небольшим беспокойством поглядывая на мух. — Ты только что назвала людей такими же падшими. На Небесах ходят разные слухи. Все знают, что за своих демонов ты грызешься с другими вашими… соправителями.        Какие, однако, интересные у Небес осведомители. Одного она точно призовет к ответу, пусть своего хамелеона прячет…        — Я демон, — Вельзевул остранилась и взглянула исподлобья на ангела. — Мне нет нужды беспокоиться о людях.        Тамиэль с минуту вглядывался в ее лицо и вдруг указал на багровое небо:        — Что ты видишь? Ты поэтому не переместилась сразу к себе, верно? Потому придумала черное солнце? — воодушевленный голос ангела звенел. — Ты видишь красоту в этом, даже будучи демоном, так? Даже с черными крыльями ты чувствуешь окружающих. Это твоя способность, это сказывается на наших действиях. Знаешь, чем меня наградила Всевидящая? Совершенно бесполезное качество, если честно… Я вижу совершенство. Во всем. В том, как Метатрон преданно читает и перечитывает каждую Ее записку, как печалится, когда вспоминает, что это — единственное доступное ангелам общение с Матерью. В том, как ты — пусть со всеми этими мухами и нарывами на лице — защищаешь своих. Как готова разжечь войну ради чего-то достойного. Даже я признаю, что это достойно, пусть меня за такие вещи не похвалят. В том, как на тебя смотрит Гавриил, когда говорит, что ты его враг. В том, как люди отчаянно пытаются выжить, хотя не только мир к ним враждебен, а даже ангелы… Разве их ошибка так велика? Разве они не заслуживают прощения?        — Мне это не интерес… — отрешенно начала было Вельзевул, явно переигрывая. Вот, вот оно — ангел в ее присутствии оспаривает волю Богини!        — Тебе это интересно! — тут же перебил Тамиэль, от переизбытка эмоций хватая ее — на минуточку, герцога преисподней, своего извечного врага, — за плечи. — Ты тоже не желаешь издеваться над этими… Каин уже твой, демонам нет смысла измываться, правильно? Зачем ты пришла?        — Я не должна помогать человеку, — предельно четко произнесла Вельзевул. — За любое благое дело у нас наказывают, знаешь ли.        — Но разве ты не можешь… не можешь заставить демонов обратить внимание на другую семью? Не мешать этим? — прошептал Тамиэль.        — А точно им? — в тон ему раздраженно прошелестела Вельзевул. — Кто из ангелов тут внушает убийце и его жене идеи и умения? Ты только что сам сказал, что на такое не способен…        — Нашим все равно, — только сейчас осознав, что делает, Тамиэль выпустил плечи Вельзевул. — Они сюда носа не сунут…        — Если им не расскажут, — припечатала Вельзевул, пренебрежительно отряхивая балахон.        — Но ты же не скажешь?        Вельзевул молчала и, склонив голову, с интересом изучала исходящие от Тамиэля ощущения. Он верил, что она желает помочь людям. Желает им… спокойной жизни до самой смерти. Верил, что ей интересны лишь их души. И сейчас… О, он спрашивал разрешения, пытался добиться соглашения — с герцогом Преисподней, чтобы проворачивать свои сомнительные дела. Чтобы иметь возможность быть ближе к людям. Чтобы они…        Ничего себе.        Чтобы эти существа были ему благодарны. Знали о его — и не только его — роли в их жизни.        Ангел, желающий признания, — это что-то новенькое. Что-то… греховное. Похоже, на Небесах куда больше проблем, чем кажется со стороны.        Та часть мушиного роя, что гналась за шмелем, теперь привольно летала над лугом.        — Я не могу оставить без внимания это место, — точно после долгих размышлений ответила наконец Вельзевул. — Мне придется контролировать все… самой. Чтобы не приведи Дьявол чего не случилось. Чего-то хорошего. Чтобы эти люди не исправились. Понимаешь, о чем я?        Тамиэль с мгновение смотрел на нее, а потом искоса взглянул на строения, где жил Каин. Секундное сомнение — и все. Готово.        — Я не хочу, чтобы они менялись. Им следует развиваться, — подбирая слова, начал он. — Свободная воля — вот единственное, чем они должны руководствоваться. И обе стороны не должны им препятствовать.        Вельзевул усмехнулась. Все-таки, немного жаль, что Тамиэль тогда не пал вместе с ними. Сейчас в Преисподней у нее был бы достойный помощник. А так… Прости, ангел. Ты окажешься лишь орудием в этой войне. А пытавшийся вернуть тебя на истинный путь и недавно получивший очередное повышение архангел Гавриил будет лишь печалиться о твоей судьбе, но ничего не изменит. Для тебя и твоих друзей…        — Думаю, мы поняли друг друга, — кивнула Вельзевул. — Я буду контролировать все это лично, вопрос чертовски важный.        — Я буду следить, чтобы Михаил не отступила от первоначального плана, — в тон ей отозвался Тамиэль прежде, чем раствориться в воздухе.        Бедняга. Благие намерения, а чем закончатся — одному дьяволу известно. Такую страсть по отношению к человеку, идеальному в своем соотношении материи и эфирной субстанции, нужно поощрять — во врагах. Такой вовлеченности и интереса к людям испытывать совершенно точно не позволялось. Это недопустимо…        Вельзевул тряхнула головой — и наконец повернулась туда, где в высокой траве с самого начала разговора с Тамиэлем сидела жаба.        Чертовски странная жаба, нужно сказать. Обычные жабы не испытывают удивления. Или огромного страха. И не узнают своих Герцогов.        — Хастур, — чинно заговорила Вельзевул, не удивленная таким соседством: ее мухи не просто так вокруг летали, в конце концов. — Прежде, чем ты попрыгаешь подальше отсюда, запомни две вещи. Если ты сожжешь урожай, собранный этим семейством, в следующий раз тебя выпустят на землю к концу этого тысячелетия. А если ты расскажешь об услышанном хоть кому-то в Преисподней, обещаю… Я сделаю что угодно, но тебя признают изменником и твои крылья превратятся в пернатые огрызки, плавающие в святой воде.