Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       Откуда Асмодей узнал? Конечно же, она не доверяла этому умнику, и все же…        Мысль о том, что первейший ее враг (в Преисподней, конечно же, ангелов в расчет брать не стоило) сейчас уязвим, не давала Вельзевул покоя. Как это случилось? Неудачный эксперимент или что-то другое? И что теперь? Когда он восстановится? Не проще ли рассказать Люциферу — и попытать счастья? Во имя всего темного, она согласна по такому случаю что угодно потерпеть: один удар чертового копья — и готово. Руки служебного тела восстановятся, даже если их до мяса опалит. Чего уж там, всегда можно найти другую оболочку, да хоть в любого из сыновей Каина вселиться. Кто ее осудит, если она в поединке одолеет Князя?       Нет. Не сейчас. Нельзя отвлекаться от основного плана. Сказанное Асмодеем еще проверить нужно, а действовать наудачу, только наладив отношения с Люцифером, Вельзевул не хотелось.        Отчаянно стараясь сконцентрироваться исключительно на плане, связанном с ангелами, Вельзевул быстрым шагом выбралась из Преисподней, лишь ради безопасности — не хватало еще слежку не заметить — поглядывая по сторонам. И — ничего. Все те же обшарпанные стены, обмазанные глиной, из трещин в которой сочилась грязная вода.        Коротко кивнув часовому — из тех, кто с Астаротом точно не свяжется, — Вельзевул выбралась на поверхность и через пару кружащих голову и пьющих силы перемещений оказалась на границе владений Каина.       Конечно, пользоваться главным входом, замышляя что-то коварное и масштабное, было по меньшей мере глупо. Тайных же входов и выходов по земле было размещено достаточно, чтобы охватить не слишком обширную территорию, где поселился человек. Часовые здесь не стояли на виду: только в пространстве, принадлежащем Преисподней. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь не слишком умелый по части скрытности демон одинокой тенью и без дела сновал на пустыре. Подозрительно даже для таких тугодумов, как пернатые.        Похоже, совсем скоро с проблемой перемещений нужно будет что-то делать. Натыкать слишком часто выходы из Преисподней — не выход. Нельзя допускать, чтобы Ад превратился в проходной двор. А он обязательно станет таким — демоны и без того работают без должного энтузиазма, об ответственности и говорить не приходится, за каждой же дверью она лично проследить не сможет. Не хватало еще, чтобы ангелы и люди совали свои любопытные носы в Преисподнюю.        Перемещения же на значительные расстояния оказались доступны не всем. Даже Вельзевул приходилось не слишком приятно, когда на пути вставали случайные эфирные поля, расставленные ангелами, а, к примеру, прямой прыжок от дома Адама до входа Преисподнюю вынуждал с минуту ждать, когда восстановятся силы. И, совершенно ожидаемо, не все Падшие смогут преодолевать пустыни, горные цепи и моря, когда человечество добьется своего и расползется — хуже тараканов — по всей планете. О последнем, к слову, в Великом Плане было несколько строк. Двух тысяч лет не пройдет, а люди во множестве расселятся на многих и многих землях, святых и проклятых… Не важно. Пожалуй, лучше всего начудесить что-то с выходами Преисподней, — не в плане количества, а в смысле возможности перемещать такой выход. Иначе демоны только до места работы добираться будут столетиями: облюбуют с легкой руки человека каких-нибудь странных зверей, черных или рогатых, и будут плестись по пыли, никуда не торопясь. С этих лентяев станется.        И ведь не повесишь на каждого следилку, голова опухнет сведения изучать. Хотя… Это помогло бы решить проблему работы демонов на Небеса.        В отряде из тех, кто работал у Каина, Вельзевул была уверена. С каждым из них она говорила лично, каждого проверила сотню раз. Часть из них  — спасенные от Астарота твари, часть — давние знакомые, еще по Небесам. Приставленный к ним и отслеживающий все действия Шеду — чертовски понимающий и разумный. Эти не станут стучать ангелам.        Иначе, когда Вельзевул узнает (а она узнает: слух о ее рабочих отношениях с Гавриилом даже пригодился. К счастью, никто понятия не имел, что чертового архангела она не видела с той самой истории на берегу святого озера), никому не поздоровится.        С благословением, к слову, ангелы не прогадали. Отчасти. Потомство Каина воистину стало… Многочисленным. Старший сын — Енох — совершенно точно был человеком. В полной мере. Если какие-то странности и обнаруживались — то не слишком заметные. А вот его многочисленные братья и сестры… Недостаток внимания Небес к происходящему можно было иллюстрировать этими детьми. Или использовать на возможном суде, когда выяснится, насколько наплевательски пернатые отнеслись к необходимости заботиться о людях. Вельзевул была уверена: Аван ухитрилась успокоить не только прогуливающихся вокруг ангелов, но и — правда, лишь отчасти — собственного мужа, с каждым разом позволяя новому ребенку получить чуть больше… темного и демонического в душе. Собственно, от ангелов большего ждать и не приходилось: заверни они в кусок кожи обезъяну, лишь немногие пернатые засомневались бы, человек ли перед ними. Зато Каин оказался достаточно проницательным: где-то после пятого визита Вельзевул (и третьей родившейся пары близнецов, что росли куда быстрее, чем следовало человеческим детям) он начал задавать вопросы. Услышав о том, что душа у его детей в любом случае есть, да и союз благословлен (Вельзевул насилу выдавила из себя это слово и тут же пожалела: по губам и горлу, даже по эфирной составляющей точно когтями скребанули), он снова вернулся к своему излюбленному типу поведения: полнейшему равнодушию и спокойствию. Похоже, решил, что ничего совсем уж чудовищного не произошло. А способности детей явно были на руку самому Каину: втроем, человеческими силами (несчастным зверушкам и камня покрупнее не поднять) отстраивать на этих землях целый город пришлось бы долго.        Вельзевул ненадолго отвлеклась от собственных мыслей, любуясь таким богопротивным по сути своей городом.        Енох.        Названный в честь сына первого убийцы каменный красавец не слишком-то впечатлял: кривоватые изгороди, суетливо петляющие пыльные тропы, многочисленные глиняные черепки и вездесущая высушенная трава здорово портили вид. Но все это оставалось тем мусором, что портил только первое впечатление: чертовски обманчивое. Стоило вспомнить, что каких-то пятьдесят лет назад единственными строениями, созданными людьми, были жалкие хибары из прутьев, соломы и других не слишком подходящих материалов: такие стены толком и не спасали ни от жары, ни от прохлады, ни от ветра с дождем… Не лучший вариант для жизни слабых и жалких людей, но другого не было. То же, что теперь раскинулось на ставших проклятыми и ненавистными для пернатых землями, было почти… Достойным. Добротные, крепкие каменные дома, с аккуратными крышами и выбеленными стенами; отсыпанные тропинки между дворами, ухоженные клочья зелени среди всего этого… Конечно, до идеала далековато, но начало уже положено.        Именно вот такие мелочи — вроде устройства быта всей семьи — и показывали, насколько проклятые отличаются от тех, кого Наверху признали едва ли не праведниками.        Семейство Адама привычно рассчитывало на расположение Небес — и то вымаливало хорошую погоду, то просило отвести прочь от их домов дикое зверье… Чаще всего после пары-тройки жертвоприношений ангелы милостливо перекрывали хляби небесные и открывали человеку солнце.        Дьявол ведает, кто при этом был для Вельзевул противнее: материальные тела с запертой душой или пернатые горделивые кретины.        Каин же — пусть ухитрялся одновременно и торговаться с демонами, и принимать мелкие подачки (а позднее — не только мелкие) от действующих по-тихому ангелов, — в первую очередь уповал на самого себя. Понимал, похоже, что для эфирных сущностей его глупые материальные проблемы — временное развлечение и, отчасти, еще одно средство в непрекращающейся борьбе. Потому, легко отбросив все сомнения о проклятии и скитаниях, Каин строил дома куда надежнее небольших хижин, способных покоситься от малейшего ветра, ни на мгновение не забывая о защите всего города. Похоже, слова пернатых, прозвучавшие при изгнании, о его неприкосновенности и безопасности во враждебном мире Каин не воспринимал всерьез. Да и не один он был: за плечами проклятого убийцы множилась семья.        И город Енох стал царством обработанного камня. Дома, сады и поля окружила сплошная ограда с башнями (идею подали обе стороны независимо друг от друга: и Вельзевул, и Тамиэль прекрасно помнили крепкие стены с бойницами вокруг Эдема) и острыми кольями.       И никто за пятьдесят лет не попытался испепелить то, что создавал проклятый и греховный человек. Ни одной ударившей в эти земли молнии. Ни одного урагана, который бы сравнял с землей строения. Что это, как не молчаливое благосло… согласие обеих сторон? Дозволение. Вот и получалось, что человеку никто не мешал, скорее наоборот. Жизнь смертного, пожалуй, могла стать чуточку менее отвратительной.        Жаль, что Каиново семейство в покое никто не оставит.        Вельзевул мрачно усмехнулась, отгоняя разжужжавшихся мух и отправляя их осматривать все вокруг. Не хватало еще, чтобы здесь за ними следили: не демоны, а противник. Конечно, Лигур выяснил, что ангелам сейчас не до людей: Небеса занялись рестри… ритр… реструкту… в общем, принялись делить свое войско на группы, каждой из которых поручалось что-то свое. Кого-то отправляли приглядывать за землей (с Небес или прямо на поверхности), кто-то занимался инвентарем, кто-то уже сейчас продумывал все эффекты грядущего апокалипсиса, а кто-то разрабатывал и расписывал те идеи, которым надлежало следовать верному стороннику Добра… Но перепроверить никогда не будет лишним.       Судя по всему, до листовок с предложениями снова обратиться к добру у ворот Преисподней осталось не так уж и долго. Шутка, правда, становилась все менее смешной. Работающие на Небеса демоны могли стать серьезной проблемой. Ничего: еще один раз наставить Аван, зародить в разуме ангелов искушающие сомнения, и можно с полтора столетия тут не объявляться. Как раз все покатится к чертям самым неподобающим свету образом.        — Герцог, — обманчиво-мягкий женский голос не стал для Вельзевул неожиданным: люди должны были ее встретить. И подошедшая Аван, почтенная мать проклятого семейства, скорее всего вызвалась на эту роль сама. Хотя из «почтенного» в ней — только статус. — Вас ждут.        — И сколько же наших врагов привел Тамиэль? — лениво поинтересовалась Вельзевул, с головы до ног осматривая Аван. Что эта девица нацепила поверх одежд, рыболовную сеть?        — Их сегодня только двое, — быстро ответила Аван, шагая рядом. — За последний год в городе постоянно пятеро появлялись, остальные — когда как. Этого мало?        — Я рассчитываю, что их станет больше, — не стала врать Вельзевул. В накинутой на Аван поверх узких полос грубо сотканного полотна сети было что-то… занятное. Во всяком случае, это в разы удобнее глупого плотного балахона. В такую духоту только и делать, что закутываться с головы до ног, как же… К тому же, ничего целомудренного в этих полуобнаженных женских ногах не было. Вот и пусть ангелы лишний раз оценят совершенство человеческого материального тела. — И как наши успехи?        — В вашу честь жгут цветы и свечи, возносят похвалы… — пожала плечами Аван, с любопытством поглядывая на жужжащих мух. — Мои дети достаточно искусны в разговорах, и мы не раз видели, как от восторга светятся ангелы, услышав благодарность… Жаль, что об ощущениях нам приходится только догадываться. Потому мы движемся… Медленно.        Вельзевул насилу удержалась, чтобы сохранить серьезное выражение лица. Конечно, пресветлым ангелам не присуще самолюбование, они беззаветно дарят людям добро… Как же. Все куда проще.        — А что Каин? — деловито поинтересовалась она, шаркая по узкой тропе босыми ногами и поднимая пыль.        — Все также учит детей. Говорит, что благодарить все Небеса нет смысла, они нас оставили. Учит восхвалять лишь… причастных, — спешно заговорила Аван, поправляя сеть: что-то металлическое тихо звякнуло. — Говорит, что стороны у нас нет. Мы никому не мешаем — и нас тоже не трогают, до самой смерти.        Вельзевул довольно кивнула. Никакого понимания идеи Небес. Никакой Всепрощающей и Милостливой. Никакой любви ради любви. Только расчет и выгода. Никакого раскаяния и признания грехов своей семьи. Великолепно. Каин, наставляющий свое семейство, учил их ровно тому, что было нужно демонам.        — Продолжай внушать ему нужные мысли, хотя он и сам прекрасно справляется, — покровительственно улыбнулась Вельзевул. — С сетью хорошая задумка.        Аван расхохоталась — непосредственно, легко, заставляя вспомнить такое чужое Преисподней веселье Лилит.        — Им совестно на это смотреть, — наконец сказала она. — Но даже в смущении они не откажут в помощи. Краснеющие ангелы — то еще зрелище, а чего не увидишь, пока кормишь младенца.        — Ты в этом хороша. Они начинают привыкать, — задумчиво прошелестела Вельзевул. — Если бы они еще оставались здесь надолго, покидали Небеса на годы — было бы идеально…        — Они не понимают ничего в вынашивании детей, — протянула Аван, останавливаясь не слишком близко к одному из домов. — Могу наплести, что меня мучают дурные сны, и мне нужна защита от дурного…        — Действуй. И дети твои… пусть помогают, — согласилась Вельзевул. — Время есть, но лучше не искушать судьбу. Как бы Небеса не хватились. Потомство Адама не такое многочисленное, да и…        Вельзевул замолчала. В одном из последних отчетов Кроли обмолвился, что ангелы ведут учет душ, но только тех, кого посвятили Богине при рождении. Кажется, Адаму было велено так поступать, когда они с Евой давали имя новому ребенку. Пожалуй, внести путаницу в то семейство будет сложнее, останется только искушать всех учтенных и подсчитанных.        Аван внимательно смотрела на Вельзевул, точно любопытный и восторженный ребенок, и жадно хватала каждое ее слово. Определенно, слишком многое досталось ей от Лилит. Хотя преданность эта была совершенно другого рода, Вельзевул такое положение вещей устраивало. Наверное, это знание о Преисподней — и забота о семействе — давали о себе знать. Что ж, такое, как и желание напакостить ангелам посильнее, Вельзевул прекрасно понимала.        К слову о Лилит.        — У вас, как я слышала, были гости? — Вельзевул и не думала торопиться к хижине, где засели ангелы. Подождут.        Аван переменилась в лице:        — Лорд Вельзевул, уверяю вас, я говорила ей, что это опасно, что за нами могут приглядывать, а ее силы такие заметные… Что я могу, она с Князем знакома, а я лишь…        Какая интересная оговорка. Интересно, это все — влияние Шеду, или же девица решила выслужиться? И до чего они дожили, приходится напоминать самой себе быть осторожнее с человеком…        — В следующий раз — сможешь, — после недолгих колебаний ответила Вельзевул, и не подумав исправить титул на правильный. — Я, герцог Преисподней, даю тебе такую силу. Сможешь изгнать со своей земли прямиком в Ад собственную мать, да и на демона попроще сработает… Но я узнаю, что происходит. И сила эта — только твоя, никого не научишь и никому не передашь. Не подведи…        Сказать, что Вельзевул удивилась, когда Аван упала на колени, — ничего не сказать. Да и такой искренней благодарности давно ощущать не доводилось. Хотя… Когда вообще кто-то был Вельзевул благодарен? Собакоголовые? Нет, там все совсем по-другому.        Лестно, конечно, но… Как-то мерзко слегка. Ничего эдакого Вельзевул для Аван не сделала. Или же все дело в полученном превосходстве над матерью?        Наверное, каждый из демонов многое бы отдал за возможность так поступить с собственной Маменькой. Прогнать с глаз долой на веки вечные. Даром что Она черт знает где затерялась и не показывается. Ненависть-то от этого не слабеет.        — Не подведи, — повторила Вельзевул, заставляя Аван подняться, и зашипела, крепко хватая ее за плечо. — Мне нужны эти ангелы, понятно? Не думай, что мне нравится ползать по поверхности и болтать с пернатыми.        Вельзевул еще с мгновение смотрела в глаза Аван — исключительно чтобы удостовериться, что ее верно поняли. Та, похоже, прекрасно все уяснила: легкий подспутный страх приятно прошелся по барьерам, но его свежесть легко смазало всеобъемлющее уважение.        Пора было идти к пернатым. Беседовать. У этих всегда что-то происходит… И кого там Тамиэль привести решился? От дверей силой так и фонит, даже многовато для херувима. Занятно: ощущения там явно пытаются приглушить, чтобы не привлекать внимания.        Вельзевул, не желая лишний раз рисковать — с пернатых станется святым и благостным ручку намазать, — щелчком пальцев заставила двери распахнуться и осторожно шагнула в полумрак, царивший в хижине. А как еще разумное существо будет входить в комнату, где засели враги, пусть формально и объявившие перемирие?        Благостного от ангелов, на самом деле, ощущалось в разы меньше, чем им положено. Похоже, пятьдесят лет близкого соседства с человеческими отступниками, деяний, совершенных в нарушение приказов Богини и одобряемого Метатроном, подавляемых стремлений и желаний давали о себе знать.       Липкое, склизкое — греховное тонкой сетью оплетало их эфирные сущности.        — И что же за срочность? — с порога заявила Вельзевул, краем глаза отмечая, что в этот раз сидевший в углу Каин нигде не прячет пламенеющий меч.        Всего на пару мгновений больше ей понадобилось, чтобы узнать второго ангела, пришедшего с Тамиэлем. Странно, что раньше не поняла, еще когда распахнула дверь, — такая невероятная сила могла исходить только от одного серафима. Эти ощущения, эта особая благодать, буквально все указывало на него. Единственным объяснением могло служить то, что ангел очень хорошо таился. Ничуть не хуже демона.        Вельзевул не отступила — только выпрямилась, скорее интуитивно, и в тот же момент разожгла в ладони адское пламя. Это создавало хотя бы иллюзию безопасности.        Потому что от явившегося на землю главы Небесных Серафимов, одного из сильнейших ангелов Ее по имени Азазель можно было ожидать чего угодно.