Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       Конечно же, Гавриил был архангелом, а Лилит — всего-навсего переродившимся из человека демоном. Конечно же, на его стороне оставались Небеса, благодать и все силы, которыми Она наделила своих воинов. Его преданности Всевидящей, пожалуй, мог бы позавидовать сам Метатрон. То, с какой поразительной слепотой Гавриил предпочитал не замечать очевиднейших свидетельств Ее несовершенства делали сомнительную честь каждому из архангелов. Его восторженность и искренность в каждом деянии во славу Ее, его убежденность и неотступное сопротивление всему демоническому…        Нет смысла даже размышлять об этом. С точки зрения Небес, для Гавриила не должно составить большого труда вовремя заметить и справиться с любой подлостью, которую задумала Лилит.        Вельзевул же, как преданному слуге Тьмы, зла и всего такого, наоборот, надлежало помочь Лилит. Причем «помочь» могло означать как «пойти следом и подержать архангела за крылья», так и «вытащить ненормальную и возомнившую о себе невесть что из смертельной опасности».        Надлежало — согласно правилам Преисподней. Самым общим и основополагающим. Не учитывающим никаких особых ситуаций или интересов самой Вельзевул. Как обладающего властью Герцога.       Лилит ослушалась прямого приказа. То есть собиралась ослушаться. И не играло большой роли, зачем: хотела Лилит насолить Вельзевул сама или же действовала по наущению Астарота. Может быть, она вовсе пыталась показать, на что способна, выбирая именно этого архангела — точно исправляя ошибку, допущенную одним серафимом на Небесах во время мятежа. Может, ничего по-настоящему дурного для Вельзевул в планах Лилит не было. Даже если опустить формальное нарушение — воля Герцога должна исполняться каждым демоном без исключения, оставалось еще кое-что, куда более важное. У девчонки раньше были проблемы с пернатыми. Вспомнить только, как она из Эдема сбежала. И сейчас, когда Небеса оставили Лилит в покое, чертовски глупо было привлекать внимание к ее способностям. Пусть тайное оружие Преисподней останется тайным.        И ведь не хотела же пускать Лилит на землю: как знала, что ничем хорошим — безопасным для Преисподней — это не закончится.        Несуразное, упертое пернатое создание, по какому-то недоразумению названное архангелом, и полубезумная девица, насмешкой судьбы одаренная сомнительным и не до конца освоенным даром.        Не сомневаясь и мгновения, Вельзевул устремилась следом. И почему ей всегда так везет на ходячие (или летающие?) катастрофы, которые поручены ее заботам? Конечно, это она о Лилит. Не хватало еще заботиться об архангеле. Где такое видано, чтобы Герцог Преисподней волновался о пернатом, который пятьсот лет даже запиской или новостью какой не поделился. Да, последователю Сатаны вовсе не следовало беседовать с извечным Небесным врагом, но… Вообще-то, у них хватало общей работы. И все взаимодействие было необходимо для большей эффективности той же Преисподней (и Небес ничуть не меньше).        Нет, можно было послать следом кого-нибудь из дюжины демонов, что изъявили желание поприсутствовать на похоронах, только… Архангел же наверняка посчитает, что на него решили напасть. Начнется неразбериха. А потом опять переговоры, осложнения во взаимодействии с Небесами (будь проклят тот, кто вынудил работать Ад и Рай над одним делом), идея с парадным входом встанет еще на тысячелетие. Все эти сожженные перья, отрубленные конечности, пролитая к радости мух кровь, всполохи благодати… Отвратительно. Будто других дел нет.        Конечно, лучше пойти самой и проконтролировать. Правило «хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам» в случае с демонами оставалось чертовски верным.        В босую ногу Вельзевул впилось что-то острое, отрывая от мыслей. Сухо хрустнуло, давая понять — никакой это не случайный камень. И в самом деле: колючка, не иначе как обломанная ветка от злосчастных шипастых кустов.        Интересно, какова вероятность, что Гавриил уже переместился на Небеса? Может, он сразу ушел подальше, чтобы не демонстрировать людям лишних чудес. Кто знает, какие в этом столетии правила приличия на Небесах.        Вельзевул щелчком пальцев испепелила колючку, залатала материальную оболочку, шагнула вперед — и наткнулась на невесть откуда взявшийся перед ее носом барьер. Явно демонический, слабо осязаемый, но мешающий эфирному телу не только идти дальше, а даже переместиться.        — Герцог Вельзевул, мне велено вас не пускать, — откуда-то позади послышался сиплый голос. — Что бы не сделала Лилит, так предначертано…        Она его убьет. Молоха, который только сейчас догнал ее и смеет указывать, как поступать. Если не убьет, то как минимум развоплотит. Сначала его, потом уничтожит этот глупый барьер, а когда вернется в Преисподнюю — основательно погрызет горло Астароту. Ну, или… Один Князь попрощается со своей обожаемой лабораторией за такое самоуправство. Тоже прекрасный вариант, за невозможностью расправы лично с Астаротом.        — Убери, — отчеканила Вельзевул, поворачиваясь к набычившемуся Молоху. Времени рассуждать не было. — Твой хозяин будет командовать в Аду, но не мной и только после начала войны. Соскучился по темницам?        — Герцог, у меня приказ, — сухо заметил Молох, ссутулив плечи: барьер заметно зарябил, напитываясь тьмой. — Слово Князя — закон. Ничего личного. Судьба архангела предрешена. Видение Князя сегодня исполнится.        Три коротких жеста, слившихся в одно движение — три небольших чуда. Вельзевул не сомневалась в том, как поступить. Затуманить взор, создать пламя, отшвырнуть демона подальше. И никакой болтовни: предупреждение сделано. Глупая ошибка Астарота в выборе наблюдателя-охранника: пожалуй, Абаддон не проявил бы излишней вежливости да и не забыл прикрыть себя от возможных чудес. Наверное, он даже лишним взглядом бы ее не одарил. Атаковал бы со спины чем-нибудь усыпляющим или еще как лишая не только свободы воли — возможности действовать в принципе. Молох же о таком не подумал — просто попытался перекрыть путь. Герцогу.        Глупость — величайший из грехов.        Потому проклятое пламя, щелчком пальцев сотворенное Вельзевул, сейчас выпивало силы Молоха, возвращая эфирное тело в Преисподнюю. Наверняка прямиком к разъяренному Князю, но это уже дело десятое. И заодно — лишая подпитки воздвигнутый барьер, который так глупо отозвался на волнение создателя, выдавая свою природу. Вельзевул не нужно было долго рассуждать, чтобы найти уязвимость. Достаточно болезненная плата за ошибку.        В следующий раз будет предусмотрительнее. Может, станет продумывать свои подлости, а может, просто выберет противника себе по плечу. Остановить Герцога он решил, кретин… Барьером из тьмы. Он бы еще ангелу святой водой угрожал.        Не дожидаясь, пока пламя окончательно сожрет уже опустошенную материальную оболочку, Вельзевул стремительно перешагнула через клочья, оставшиеся от неплохого, в общем-то, барьера. Похоже, у Молоха был особый талант. Жаль, умений и ловкости не хватает… Жаль — для Астарота, Вельзевул же ничего против не имела. Слуги врага, теряющие последнее преимущество, ее полностью устраивали.        Думать о Молохе не было времени. О сказанном — про очередное пророчество Астарота — тоже. Да, Вельзевул помнила ту случайную фразу о горящих и сожженных архангелах и… Дьявол их всех раздери, только не сейчас. Совсем не вовремя. Кому нужен этот архангел, и почему сегодня, а не в любой из дней последних семи столетий, когда этот кретин один разгуливал по планете? Это оказалось бы логично, но чтобы вот так — в каких-то шагах от Вельзевул… Ну уж нет. Без ее дозволения ни один Астарот не будет устраивать здесь черт знает что. В конце концов, ангелы пообещали безопасность для демонов на время похорон, можно было проявить немного благородства и отплатить чем-то небольшим… Или большим. Оставшийся в добром здравии и своем уме архангел — неплохой бонус к пункту о «скорее-целой-чем-разрушенной-душе-Адама».        — Лилит! — прогремела она, как только заметила демона. Та и в самом деле подкрадывалась к неподвижно стоявшему спиной Гавриилу: тихо ступала, не выдавая себя ни единым шорохом. В руках ее не было даже крохотного язычка пламени: значит, безумие. Неужели Князь решил так обратить в свою пользу вынужденное общение с пернатыми? А ведь и в самом деле — чертовски подло. Подкрасться со спины… Но не мог же архангел совсем оглохнуть? Он бы спохватился? Наверняка, пусть и немного позже. Только уже не важно: голос Вельзевул заставил обернуться безмятежного в своей задумчивости Гавриила.        — Возвращайся домой, — холодно отчеканила она, обращаясь к надувшейся Лилит. — Ты нарушила приказ…        — Вельзевул, позволь мне, — воодушевленно начала Лилит, кидаясь к ней. — Архангел будет служить Преиспод…        — Я сказала — прочь, — ледяным тоном перебила ее Вельзевул, перехватывая тощие запястья. — Мне развоплотить тебя? С Князем я поговорю, не сомневайся.        Лилит одарила Вельзевул полным ненависти взглядом и неторопливо побрела прочь, теряясь среди кривых ветвей, оставляя на колючках клочья одежды и целые пряди волос. Недовольное бурчание ее скоро затихло, а следом пропали и ощущения. Лилит переместилась.        — Небесам нужно каждый пункт согласовывать. Досадное упущение, — сухо произнес Гавриил с какой-то завершающей интонацией. Будто черту на песке отмерил. — В прошлый раз ты пыталась меня искусить, теперь это. Демоны остаются демонами. Как архангел, я не могу ошибаться.        — Этого я не знала, — спокойно заметила Вельзевул, намекая на выходку Лилит.        — Ты можешь чего-то не знать в Преисподней? — преувеличенно-удивленно поднял брови Гавриил. — Не верю. Не может быть такого, не с демоном Вельзевул.        — Этого. Я. Не знала, — скрипнув зубами повторила Вельзевул. Как он смеет вообще ее обвинять? Она ничего не должна…        — Забудь, — отмахнулся Гавриил, еще раз взглянув на багровое небо над горизонтом, и совершенно неразумно для враждебной стороны снова повернулся спиной. К демону. — Это в вашей натуре. Вероломство и охота на ангелов. Я ни о чем не желаю говорить. Небеса верны своему слову, святой воды здесь не было…        От необъяснимого гнева Вельзевул на мгновение потеряла контроль над материальным телом. По щекам пополз жаркий румянец, кровь едва ли не закипала. Непрошенная снисходительность чертового архангела вывела ее из себя. Этот важный вид, покровительственный тон (пернатый совсем сдурел? Он с герцогом разговаривает, а не с каким-то часовым!), ни одного вопроса о том, что Лилит пыталась сделать, ни слова благодарности…        — Никто не замышлял против тебя вероломства, — Вельзевул выпрямилась и вскинула голову, снизу вверх разглядывая архангела (он что, с каждой встречей все выше свою материальную оболочку сделать пытается?). Почему она вообще пыталась объясниться? Ангелы свою часть договоренности выполнили, можно было творить что угодно…        Но ведь парадный вход еще не построен, верно? Не хватало дополнительных сложностей. Придется еще привлекать Князя для обсуждения, пернатые возьмут и потребуют его участия из вредности…        — Все равно, — нарочито-спокойно мотнул головой Гавриил, даже не обернувшись, так что Вельзевул не могла видеть его лица. — Я не желаю говорить. С тобой. Переговоры — одно, а это — другое. Несложно понять, тем более для демона.        Не то чтобы Вельзевул действительно было интересно, какая водица архангелу ударила в голову, только… Разительные перемены: в последнюю… хорошо, в предпоследнюю их встречу Гавриил вел себя совершенно иначе. Даже финик попробовал. Серьезности этой идиотской не было, только гордость, размерами сравнимая со вселенной. А потом — благословение Каина и Аван, сотни лет молчания… И вот это — теперь. Ерунда какая-то. Ясно же, что пытается закрыться, спокойствием и безмятежностью прикрывается.        Поковыряться в этой броне, что ли?        — Неужели? — издевательски бросила она, точно не замечая звучавшей в чужих словах просьбы уходить. — Архангел чертов Гавриил не желает поговорить, да сейчас луна и солнце местами поменяются! И давно на тебя такое озарение снизошло? Полвека тишины, то, о чем я мечтала так долго, благодарю…        Вельзевул преувеличенно-учтиво поклонилась, нисколько не рассчитывая, что этот жест увидят.        Наверное, не стоило снова так разговаривать с Гавриилом. Архангел явно был дьявольски обидчив, да и любую попытку задеть его гордость воспринимал слишком серьезно. Не слишком правильно… Кого волнует «правильность»? Уж явно не герцога Преисподней. В одном Гавриил абсолютно прав: им вообще не следовало беседовать. Таковы правила Ада и Рая. Так и должно быть — никакого добровольного общения между врагами…        Кого вообще волнуют правила, кроме зануд вроде Михаила? Она чертов демон. Она делает то, что хочет. И сейчас она хочет вытащить наружу то, что старательно прячет от нее этот идиот-архангел. Любым способом: издевательствами, уговорами, язвительностью, даже искусить попробует, если это поможет. Даром что тащить Гавриила в Преисподнюю в ее планы не входило. Неважно, как она будет действовать. Главное — эффективно.        И, судя по ощущениям, Гавриила проняло.        Не сказать, что от насмешек Вельзевул стало легче. Хотя, пожалуй, от хлынувших на нее ангельских эмоций было приятно. Никакого больше напускного равновесия и спокойствия: архангел вышел из себя. Подавляемый гнев — ни капли не праведный — на самого себя, на Вельзевул, холодная ярость, желание сотворить что-то неподобающее, что нарушит перемирие и рабочие отношения Рая и Ада, просто чтобы все это прекратилось…        Все это?        Чертовски интересно. А еще — огромная усталость от работы наизнос. Совершенно не ангельская опустошенность. Кажется, один пернатый любитель зверья взвалил на свои плечи больше, чем может вынести.        — Я не стану с тобой говорить, — медленно обернулся Гавриил, сжимая кулаки, и гудящим от гнева голосом продолжил: — Я не могу обсуждать Небеса с врагом, даже если… даже если нам приходится работать с одним и тем же, — гнев его, однако, быстро растаял. Уже к концу фразы в тоне его звучало скорее отчаяние, чем что-то серьезное.        — Сотни лет обсуждали, обустраивая каждый свое, и вдруг — «не могу», — вкрадчиво заметила Вельзевул, прищурившись. — Сколько раз в тысячелетие теперь меняются твои взгляды? Берешь пример с Метатрона? Говорить с мерзким демоном…        Гавриил стремительно менялся в лице. Он побледнел, судорожно сжал и разжал кулаки, запустил пальцы в тщательно причесанные волосы, поправил воротник балахона. Вдруг шевельнул подбородком, почти с опаской поглядел по сторонам, открыл было рот и…        Вельзевул не успела договорить, распаляясь окончательно, как Гавриил вдруг шагнул ближе, хватая ее за плечо и перемещаясь прочь с иссушенной равнины.        Пожалуй, от чрезвычайно болезненного и скорейшего развоплощения от рук Вельзевул его спасли две вещи: собственная неуклюжесть и исходящие ощущения. Враждебности или опасности не было: заметь она что-нибудь подобное, приложила бы архангела адским пламенем в то же мгновение, как он до нее дотронулся. Что же до неуклюжести Гавриила… Интересно, он всегда летает так?        Вельзевул бы никогда не подумала, что будучи не последним демоном в аду однажды навернется прямо на сухую колючую поросль под ангельский перезвон, да еще и вместе с архангелом, не способным точнее задать место перемещения. Забавно, но сам архангел в заросли не угодил, только шлепнулся на небольшой пятачок между густыми, почти лишенными зелени кустами. Протянуть в ее сторону руки больше не пытался: только глядел почти виновато.        Отчаянно ругаясь, раздирая о шипы и колючки одежду, с треском ломая ветки, Вельзевул выбралась из кустов — ценой оцарапанных ладоней и спины, ссадины на лбу, собственной гордости (ее архангел только что схватил и переместил, точно заснувшего человека!). Важнейшим вопросом вдруг стало куда бы приложить проклятое пламя: в ненавистные кусты или же о бестолковую ангельскую голову. Хотя… Можно и совместить.        — Какого дьявола ты творишь? — зазвенела Вельзевул, собирая вокруг головы мушиный рой и нисколько не замечая посеревшего лица Гавриила. — Ты хоть понимаешь, что я с тобой за такое могу сделать? Да я…        — Пообещай, что никогда не станешь меня искушать, — перебил ее Гавриил.        Вельзевул застыла — оборвавшись на полуслове, даже рот не закрыла от удивления. Что… Да с чего он… Что происходит?        — Я не знаю, замышляют что-то твои или нет по поводу ангелов, — выпалил Гавриил, пользуясь возникшей паузой. — Не знаю, действительно ли вы пытаетесь переманить кого-то к себе, но… Я прошу, слышишь, прошу, пообещай, что не станешь меня искушать. Никогда впредь. Я много думал, и…        Гавриил замолчал, поджимая губы. Ошарашенная Вельзевул просто не нашла сил, чтобы попытаться размышлять о так и не сказанном. О чем он думал? О почти удавшемся искушении? О том, что не сможет устоять в следующий раз? Или наоборот, в том, что устоит, и тогда на имя Вельзевул в Преисподней будет брошена тень… Безумие какое-то. Логического объяснения происходящему даже быть не может.        Можно было посмеяться и заявить ангелу, что в этом и было ее искушение: повергнуть ангела в примитивный страх. Можно было напомнить ему, что такие мысли — что герцог будет таскаться за ним по пятам, пытаясь совратить, — гордыня и порицаются Богиней. Можно было по-настоящему попытаться его искусить. Вельзевул могла сделать что угодно — и повеселиться.        Но вместо этого она сказала правду. Глупое решение, как не взгляни.        — Искушают людей, а не ангелов, — нервно дернула плечами Вельзевул и почти машинально щелкнула пальцами, восстанавливая разодранный балахон. Пожалуй, так оно и было: даже Тамиэля, Азазеля и их ангелов она не искушала. Только подтолкнула уже летящих вниз. Только направление. — Небеса наши враги, какой смысл искушать? А перебежчики все равно будут. Ты нам не нужен. Много возни.        Гавриил настороженно хмурился и, переступая с ноги на ногу, внимательно — будто бы впервые — разглядывал лицо Вельзевул.        — Мы же с тобой враги? — негромко спросил он.        — Извечные, — усмехнулась Вельзевул, усилием заставляя себя выпрямиться. Он что, все эти годы думал о том финике? Мнительный кретин. Ангела — с его страхом Пасть — было почти жаль. С другой стороны, даже мысль, что крылья Гавриила могут почернеть, отдавалась в груди ноющим холодом. — Терпеть тебя не могу. Могу пообещать даже, что в финальной битве найду и прикончу тебя лично.        — Я тоже… — Гавриил прикусил губу, снова взъерошил волосы, чинно выпрямился и продолжил — с куда большим достоинством. — Я тоже тебе это обещаю.        Вельзевул изумленно подняла брови.        — Ты же понимаешь… Цена слова демона и все такое? — осторожно спросила она.        Гавриил почти сконфуженно опустил голову, пробормотав что-то совершенно невнятное.        — Безумие какое-то, в самом деле, — легко заявила наконец Вельзевул. Она решительно ничего не понимала, но… — Я думала, что у нас работа нервная, каждый второй рехнулся, а тут — такое. Что, за каждым ангелом следят? Метатрон или еще кто?        — Я не могу тебе рассказать, — выразительно отвел взгляд Гавриил, гордо поднимая подбородок и уставившись на обломанную ветку.        — Ясно, потому мы и переместились. Интересные методы, — кивнула Вельзевул, прекрасно понимая намек — и уже потом удивляясь. Гавриил намекал. Да что на Небесах делали, раз даже он научился недоговаривать?        Нет, в Преисподней ему точно не место, но Небеса…        Что это вообще с ней. Ненужные мысли. Гавриил — правильный и преданный, ничего с ним наверху не станется.        — Ну, раз уж мы не можем говорить о чем-то случайном, обсудим работу? — рассеянно поинтересовалась она, разглядывая кусты и размышляя, где тут можно поудобнее устроиться: даже опереться-то не на что, все с хрустом переломается. Не перемещаться же сразу хотя бы из вежливости: вон, архангел небось пару сотен правил нарушил и теперь терзает свою совесть или еще что. — Я начну, раз тебе нельзя, да и в прошлый раз больше ты рассказывал… Сам заговорил о перебежчиках. Ты же в курсе, что и твои, и мои ухитряются неформально обмениваться информацией?       Тот кивнул, все еще с каким-то опасением поглядывая на руки Вельзевул.        — Так вот, я подумала… Может, нам создать официальную… службу, — подбирая слова, продолжила Вельзевул. — Для обмена информацией. Осведомители, никаких шпионов и болтовни с врагом о тайнах организации под угрозой наказания…        — Наши навряд ли согласятся, — виновато пожал плечами Гавриил. — Я могу попробовать предложить, но моего слова будет недостаточно. Я не… моя должность не такая важная, как твоя.        В последней фразе Вельзевул вдруг разобрала странную горечь: не зависть, а именно смутную печаль. Будто среди обязанностей архангела затесалась какая-то совершенно неподобающая и неприятная, но от нее никуда не деться.        — Разберемся с парадным входом — и предложу. А ты своим намекнешь, когда решишь, что я задумала не искушение, — махнула рукой Вельзевул и уселась прямо на землю. — Что будем делать, если мы враги, говорить нам нельзя, а деловые вопросы уже решили?        Гавриил осмотрелся снова — и опустился на землю следом, на небольшом расстоянии от Вельзевул. Протянул руку к отломанной ею ветке, и принялся с деланным любопытством изучать колючки.        — Мы можем молчать? — вдруг сказал он. — Конечно, если это не отнимает время и вообще…        — Мы же молчим не вместе, — легко нашлась Вельзевул. — Прочь с моей земли, архангел. Я тут сижу.        — На Небесах в последнее время слишком… суетливо, — с трудом вспомнил нужное слово Гавриил, не понимая шутки, просто воспринимая фразу как странную формальность. — Приходится много говорить с ангелами, часть небесного воинства на мне, его подготовка, дисциплина, вот и…        Он широким жестом обвел окрестности.        — В Преисподней… Тоже шумно. И тоже готовится войско, — нехотя заметила Вельзевул. — Князь их тренирует.        Гавриил понимающе кивнул:        — Ты возглавишь… ваши полки? В дни финальной битвы? — осторожно поинтересовался он.        Вельзевул долго молчала, рассматривая особенно глубокую царапину на руке:        — Возглавлю, — решительно подняла она голову, с треском раскрошив в пальцах веточку. — Вот увидишь. Твои еще будут в ужасе разбегаться.        Гавриил лишь важно вздернул нос. Похоже на иллюстрацию выражения «время покажет». Гордый донельзя, столько веры в собственные отряды ангелов… Только среди ощущений все равно царапается неясная тревога.        Вельзевул поднялась на ноги.        — Отчитайся Метатрону, что договорился по поводу Адама. Можешь сказать, что использовал все способы убеждения, — она неторопливо стерла со лба запекшуюся кровь.        — А что Адам? — взглянул на нее снизу вверх Гавриил. — Ты…        — Я прослежу, — кивнула Вельзевул, расправляя плечи. — Когда придет время его забирать, он будет… нормальным. Лично позабочусь.        Собственно, об этом она уж и раньше думала. Не стоит оставлять без внимания, как развлекаются с душами демоны. Пока этих душ не станет побольше. Вдруг от эфирной части человека есть какая-нибудь польза?        Что же до Адама как такового… Ангелы могли сколько угодно говорить, что демоны не держат слово. Да, жители Преисподней вероломны и руководствуются желаниями, а не нуждами грядущего. Но демоны — во всяком случае члены Совета — не собирались бросать тень на все те условия, которые они с трудом согласовали. Глупо отказываться от вещей, которые они выцарапывали чертовски долго. Сделки Небеса и Преисподняя заключать не могли: врагам не положено существовать в мире. Но вот условия вынужденного перемирия можно и обсудить. Все в выигрыше, и работа выполняется.        Дьявол с ним, с Адамом. Архангел может успокоиться. И действительно: уютный шлейф признательности скользнул по барьеру Вельзевул. Мягкое, обволакивающее нечто, каждое прикосновение — как погружение в безмятежность.        Всем им нужно было немного передохнуть. Даже Гавриилу, прежде чем отправляться на Небеса. Пусть посидит в тишине и одиночестве.        Уже перемещаясь прочь, Вельзевул подумала, что происходящим на Небесах стоит поинтересоваться более детально. Но позже — и кого-нибудь другого.