Глава 42
1 августа 2019 г. в 18:08
Шаркая ногами по пыльной земле, Вельзевул брела к месту встречи и размышляла о работе. Вернее, о том, как докатилась до всего этого.
Один демон провернул вполне удачное — на ее взгляд — искушение, зато другие тут же слетелись к ней в кабинет с криками о предательстве. Будто бы ничего злодейского и вероломного в содеянном не было. Прямиком к Герцогу, дружной толпой: точно кто-то специально их убедил так поступить. И, черт их всех раздери, такие слова нельзя без внимания оставить: обвинение-то серьезное.
Недели не прошло с похорон Адама. Недели. Ну вот что за народ, развлекайтесь — в установленных пределах, конечно, — с новой игрушкой, откуда этот внезапный энтузиазм?
Узнает, кто этому руку приложил — церберам скормит. Пусть потом по всей Преисподней новое служебное тело себе разыскивает. Или у Астарота выпрашивает… Слишком уж неожиданно у Падших проснулась зависть (или стремление следовать правилам, тут уж как посмотреть). Повод-то явно надуманный.
Демоны в большинстве своем — даже некоторые члены Совета — особым умом не обладали (ничуть в этом не отличаясь от ангелов, пожалуй). Как и обычные пернатые, Падшие созданы были для воплощения Ее воли, а не для планирования, размышления и сложных многоходовых и многоступенчатых планов. От стандарта отступали немногие. Не слишком интересно или значительно. Рядовые демоны вообще звезд с неба не хватали. Всех нужно направлять.
Потому абсолютное большинство вероломств, искушений и пакостей строилось по одному сценарию. В обыкновенной человеческой слабости выискивалась греховная составляющая, демон влиял на мысли, усиливая эту греховную мелочь, и человек сам — под пристальным вниманием искушающего — катился к серьезному, порицаемому Небесами проступку. Никакого изящества: грубое воздействие, по большей части. Долго, опять-таки: пока демон разберется в хитросплетениях человеческих мыслей и желаний… Сложная работенка для эфирной твари: понять полуматериальное создание. Половина их устремлений, ценностей и жизненных потребностей демонам абсолютно чужда.
Вообще, Асмодей пару раз на Совете заикался, что стоило бы подготовить инструкцию. Подумать всем вместе о других вариантах, расписать поподробнее — и работа быстрее пойдет. Все-таки импровизировать и выдумывать что-то Падшие мастерами не были. Вельзевул идею поддерживала — но просто не находила времени на ее воплощение.
Не можешь найти время на предотвращение проблем, будешь маяться с их решением. Стоит вырезать это на стене в аду и залить буквы проклятым пламенем. Даже если Падшие не придадут этим художествам значения, для самой Вельзевул будет славное напоминание. В конце концов, это она сейчас правит Преисподней и может оставлять для себя какие угодно записки. И где угодно. К войне — а значит, и к Астароту, — это никакого отношения не имеет.
Был бы свод правил с указаниями, как нужно искушать и что позволено — не пришлось бы идти за объяснениями на землю. С другой стороны… Надо бы вообще запретить демонам — кроме членов Совета — влезать в чужие искушения. Чтобы каждый часовой не бегал с жалобами, которые обязательно нужно рассмотреть… Спустишь один раз грешок — и все, совсем распоясаются. Надо с Дагон поговорить. Она легко новую форму отчета придумает. Или какое-нибудь предварительное уведомление о запланированном искушении.
Вельзевул улыбнулась, понимая, в какой ужас придут демоны. С документами возиться не любил никто. Зато у нее самой руки чистыми останутся: то, что в бумагах проходит как искушение, формально таковым и является. Пока иное не доказано. Разве что подтвердить результатами придется, но это мелочи. Всегда можно будет заявить, что последствия будут, только значительно позже, когда ангелы перестанут подозревать злодейство… Вероломство замедленного действия. Бум — и россыпь грехов свалится на головы ничего не подозревающих пернатых.
Но мысли о грядущем пока стоило оставить. Разбирательство и поиск виновных, вот что должно занимать мысли Герцога. Процедура, так сказать. И вот что особенно странно, так это подозрительно довольная рожа Астарота, который легко соглашался с ее словами. Причем не случайными предложениями, а рассуждениями о полномочиях. О том, что разбираться с предположительными предательствами на земле должна Вельзевул, а не Астарот как военачальник. Совсем не похоже на привычное его поведение.
От внимания Вельзевул не ускользнули и таскающиеся за ней по пятам — незаметнее бизона посреди ледяной пустыни — Абаддон и Молох. По всей Преисподней, неотступно, делая вид, что заняты чем-то еще.
Зато сейчас — на поверхности — за ней не увязались. Будто совсем пропали где-то на шестом уровне. Внезапно передумали или надоело? Мухи до самого горизонта долетели, и никого не заметили. Подозрительно. Слишком подозрительно.
Ладно, чего уж там. Рано или поздно Кроли — а проблемы в виде гнева рядовых демонов настигли именно его — должен был достать всю Преисподнюю. И то, что он появлялся в Аду совсем редко, аргументом в его пользу не было. Даже наоборот. Конечно, как он смеет, не уважает истоки и традиции демонов, шляется среди людей, наверняка якшается с ангелами, все его искушения — мелкие и добрые…
У Вельзевул от этого демонического нытья — будь проклят тот момент, когда она согласилась выслушать всех желающих — гудела голова.
Стоило взять с собой кого-нибудь еще. Только кого? Дагон прошлой прогулки хватило, до сих пор ворчит, что с бумагами разобраться не успевает. Хастур Кроли явно не любил, просто не понимая и половины предложенных им искушений. Лигур занят у клетки с Адамом: должен же там оставаться хотя бы один разумный демон. Брать с собой Велиала? Чтобы он разговор превратил в соревнование на самую ехидную реплику? Астарот отпадал по понятным причинам, Асмодей сам бы сюда не сунулся…
Ничего. Придется прикрикнуть на каждого несогласного, убежденного в недостаточной объективности герцога Преисподней. Формальное разбирательство будет проведено… Только придется поговорить с Кроли лично, одних объяснительных недостаточно.
Нет. Первый и последний раз из-за такого пустяка она тащится на поверхность сама. Теперь все виновные будут оправдываться в ее кабинете. Если бы Кроли не выполнял часто ее личные — как герцога, враждующего с Князем, — инструкции, и этот раз не стал бы исключением. Не стоило привлекать к нему лишнего внимания: мало ли, что он в случае опасности растреплет Молоху и Абаддону. Нельзя доверять этому рыжему недоразумению, кто знает, что у него на уме и где предел его прочности. Вельзевул вообще казалось, что молчать он просто не способен.
Кроли беспокойно переступил с ноги на ногу, искоса поглядывая в сторону человеческих домишек. Запылившиеся темные — как и пристало демону — одежды, спутанные в тонкие косы отдельные рыжие пряди, обветренное лицо… Вельзевул на мгновение показалось, что от него несет чем-то светлым и добрым, но это ощущение быстро пропало. Даже если так, ничего странного: бедолага работает на одной земле с пернатыми, слишком близко. Так и благодати нахлебаться случайно можно.
— Мне следует отчитаться о деяниях… — откашлялся Кроли, чуть склонив голову и совершенно забывая о подобающем приветствии.
— Слава Сатане, — машинально отозвалась Вельзевул и тряхнула головой, гордо продолжив: — Я спешу, обойдемся без этого, пришлешь отчет. Тебе известны обвинения?
— Эм… Признаться, немного путано прозвучало, — виновато поморщился Кроли, и Вельзевул устало вздохнула. Идиотская идея Асмодея: послать их не запиской, а транслировать демоническую ругань из ее кабинета прямиком в голову. Еще и без предупреждения. Знала же, что ничего внятного не получится. Она в шаге от этой толпы не сразу разобрала смысл, а демон был совершенно в другом месте, наверняка чем-нибудь занят.
— Не важно, — махнула она рукой. — Говорят, что ты совершил благой поступок, когда помог встретиться проклятому с девицей из семьи Адама…
— Наамой, — услужливо подсказал Кроли. — А парня — Сим.
— Девицей, названной Наамой, — не выказывая удивления тому, как он держит в памяти эти имена, продолжила Вельзевул. — Говорят, что их союз будет благословлен. Еще одна праведная семья появится на свете. Есть что сказать в свое оправдание?
Кроли закусил губу, поглядывая по сторонам, и вдруг просиял.
— Мой план в том, чтобы столкнуть два семейства, а не объединить, — прищурился он и довольно улыбнулся. — Я разжигаю вражду, а не наоборот. Мир обеспечивают ангелы, что снуют вокруг, но будьте уверены, лорд Вельзевул, все под полным моим контролем.
Что ж, вранья в этом было немного. Вельзевул прекрасно помнила, что о мире между семьями заботились серафимы, если верить рассказам Азазеля. Конечно, ему тоже не было большого доверия, но раз уж существа разных сторон говорят одно — скорее всего, никто не лжет.
— И как скоро ждать результатов? — деланно-недовольно спросила Вельзевул. — Может, де… Наама уже сошла с праведного пути?
Кроли задумчиво почесал затылок.
— Ну, она непочтительна со своими братьями и старшими, — медленно ответил он. — Сейчас Каин и несколько его детей живут неподалеку, и это не помогает пернатым: потомки Адама недовольны. Их ссоры обостряются. Каждая встреча заканчивается сквернословием и обвинениями. Наама же отказывается повиноваться отцу. Не сомневайтесь, ее своеволие повлечет многие злодеяния…
— И ты этому поспособствуешь, — провозгласила Вельзевул, перебивая красноречие вошедшего во вкус Кроли. — Я снимаю обвинения. Твой отчет должен…
Что-то чертовски неправильное, злое, холодное послышалось от кривоватых человеческих домов. Кроли принюхался — и побледнел. Вельзевул с интересом повернулась к поселению…
В следующую минуту тишину разбил женский крик.
— Кажется, твой план успешен, — Вельзевул довольно улыбнулась и щелкнула пальцами, закрывая их с Кроли от случайных взглядов. — Хочу узнать свежие новости. Лично и из первых уст.
В одном Вельзевул ошибиться не могла: кто-то умирал. А смерть человека в таких неправедных — липкое ощущение греховного стремительно расползалось по округе — обстоятельствах сулила не только работу, но и выгоду. Очередной триумф Преисподней, пусть и не обязательно значительный.
Пришлось перебраться поближе, чтобы узнать подробности.
Безобразная сцена разыгралась лишь на небольшом отдалении от поселения: вот почти все адамово семейство сюда и прибежало. Понять, что случилось не составляло большого труда. Наама рыдала на груди неподвижно лежащего Сима. Что-то издалека кричала Ева, обрезанные ее лохмы торчали во все стороны. От домов к шумящим родственникам спешил Сиф, всклокоченной бороде которого позавидовали бы и волосы Хастура. В шаге от Наамы стоял ее родной брат с окровавленным ножом, и что-то назидательно говорил, точно не замечая рыданий сестры. Двое парней из семьи Каина — не иначе как только появившихся здесь, учитывая, что виновник произошедшего до сих пор жив, — с посеревшими лицами глядели на своего… брата? Дядю? В хитросплетениях человеческих родственных связей Вельзевул разбиралась плохо. Да и в обрывках звучащих над умирающим слов — тоже.
Праведные поступки во благо всей семьи. Уберечь ее от греха. Будет благодарна. Проклятые и вероломные скоты…
Какое смирение в каждой фразе, сколько искренности и праведности…
Вельзевул прищурилась: солнце ослепляло. Неестественный для этих мест холод с примесью чего-то извечного на мгновение плотной пеленой окутал пространство. У головы Сима — мертвого, что очевидно — появились вдруг двое других. Людьми они точно не были.
Высокая фигура в черном балахоне. Узнать его труда не составило: Смерть сам явился за душой.
А вот вторая фигура — женская, красная — была Вельзевул не знакома.
Еще один не демон и не ангел, судя по всему. Незнакомка — а может, незнакомец: ни балахон, ни распущенные алые волосы никак не свидетельствовали, кто перед ней, — двигалась медленно, с какой-то хищной грацией. Вельзевул показалось, что руки той дрожали — как бывает в особенно важные моменты. Вдохновленное лицо, широкая, самую малость грустная улыбка, едва ли не почтение к умершему — во взгляде. Красная неспешно опустилась прямо в пыль у его головы, так и оставаясь незамеченной для всех людей. Небрежным движением она откинула с лица волосы, что трепал слабый ветер, склонилась и успокаивающе поцеловала Сима в лоб. Точно благословила. Или поблагодарила?
Если до этого Вельзевул чувствовала лишь человеческое — скорбь, отчаяние, уверенность в содеянном, то сейчас ее коснулось что-то большее. Эфирно-прекрасное. Невероятный восторг, почти экстаз, чувство целостности, будто давнее предназначение наконец-то исполнено, и теперь все дороги открыты…
Это точно было нечеловеческим. Это ощущал не Сим, а красная незнакомка. Та самая, что мягко провела по волосам покойного, поднялась на ноги, счастливой улыбкой одаривая убийцу и Каиновых сыновей. Та самая, что благодарно кивнула Смерти, что-то коротко сказав, и растаяла в воздухе всего на мгновение раньше, чем исчез и он сам.
— Будь ты проклят! — крикнула вдруг Наама, безумно глядя на собственного брата. Тот от неожиданности — и волнения, пожалуй, — выронил нож. — Ты убил его, за что? Он… Что он такого сделал?
— Он хотел забрать мою сестру к своим грешникам. К этой грязи, — решительно ответил тот, не осмеливаясь поднять упавшее оружие.
— Не смей обвинять его, мерзавка! — визгливо крикнула Ева. — Харан поступил правильно. Твой праотец был бы горд! Ты позоришь нас всех, никто из нас не свяжется с потомками убийцы…
Сыновья Каина схватились за висящие на поясе ножи. Воздух заметно затрепетал, пахнуло благодатью — где-то на границе видимости объявились пернатые.
Вельзевул вдруг разобрала шорох вполне человеческих шагов.
— Твой правнук только что убил моего, Ева, — прозвучал холодный голос, дрожащий от плохо скрываемого гнева. — Это была праведная казнь? Я не знаю чего-то?
Побледневшая от услышанных слов матери, Наама сжала в кулаках окровавленную одежду Сима, прижалась ненадолго лбом к его плечу и вдруг решительно выпрямилась, странно поглядывая на оставшийся без внимания нож.
— Неужели праведный Сиф не может объяснить своим детям, что хорошо, а что нет? — продолжал Каин, точно возвышаясь над всеми. — Нежели осквернять могилу своего предка кровью семьи — достойно?
— Ты не один из нас, — вступился за мать Сиф, выходя ближе и с яростью глядя на старшего брата. — Ты не имел права здесь появляться.
— Это не значит, что вам позволено убивать, — презрительно бросил Каин.
— Не тебе рассуждать об убийствах! — крикнула Ева, рванувшись вперед и едва не запнувшись о случайный камень. Сиф ухватил мать за руку, не давая той бежать дальше.
— Боюсь, что только мне и рассуждать, — припечатал Каин. — Девочка, не нужно. Нож. Он тебе не нужен.
Наама прикусила губу и закрыла глаза, выпуская из рук нож. Точно повинуясь Каину. Без вопросов и пререканий.
Вельзевул со смешанными чувствами следила за происходящим. Кажется, они с Кроли стали свидетелями грехопадения сына… внука… потомка Адама по имени Харан. Навряд ли на такое убийство дали свое разрешение Небеса. Забавно, прикрывать своеволие желаниями и стремлениями Всевышней и заботой о благе — тоже грех? Наверняка да. И страшный. Если наверху хоть у кого-то есть немного здравого смысла, такое не простят.
Вельзевул покосилась на Кроли: тот с непроницаемым лицом глядел на убийцу. Похоже, тоже удивлен: от праведных такого не ждешь, скорее от проклятых.
— Мы отреклись от тебя! — прошипела Ева, удерживаемая Сифом. — Убирайся прочь с наших земель к себе, в проклятые болота, и твори там свои мерзости, извращения и… что вы там… Убирайся! Оставь нас в покое! Ты и твои порождения приносят только зло!
Каин неторопливо подошел к телу собственного правнука, пнул в сторону окровавленный нож и замер.
— И каждому, кто убьет Каина, отмстится всемеро, — полушепотом произнес он, опуская руку на плечо всхлипывающей Наамы. — Я уйду, Ева. И заберу твою дочь… правнучку. Ты пойдешь с нами, дитя? Они не дадут тебе жизни.
Ева до крови прикусила губу. Наама же с готовностью кивнула.
— Будь ты проклят! — скривился Сиф. — Наама, ты останешься, вот мое слово…
— Она не останется, — процедил Каин, помогая той подняться и жестом приказывая сыновьям забрать покойного. — Она уходит. Мы оставляем вас. Мы уже прокляты.
— И она тоже будет проклята! — гордо провозгласил Сиф, с яростью глядя на Каина. — И после смерти ее будет мучать тысяча дьяволов и сам сатана…
Каин с грустью окинул взглядом иссушенные земли, жестом указал Нааме идти следом за его сыновьями, кивнул замершему у изгороди Шеду и заговорил снова.
— Как и тебя, за твою кривую праведность, — ответил он Сифу и с ненавистью плюнул на землю. — Ни один из моих детей не убивал, чтобы показаться лучше, чем он есть. Я никогда не дал бы на такое позволения. И я рад, что не остался здесь однажды.
— Ненавижу! — крикнула Ева, заливаясь рыданиями. — Ты — чудовище, ты забираешь моих детей… Ты проклят, ты будешь страдать!
Каин не ответил, лишь с презрением окинул ее взглядом, и побрел прочь. Сиф — явно не решаясь напасть — бормотал себе под нос проклятия, заставляя Вельзевул улыбаться шире.
Какая прелесть. Какой невообразимый, неудобный скандал. Ангелы ближе подойти не решаются, замерли в ужасе. Праведное семейство — и творит такое. Ева — праматерь каждого из них — и вовсе точно обезумела, такие мерзости говорит, да ни один демон-полукровка из рожденных Аван не станет так проклинать свою семью.
Пожалуй, ангелам долго придется объяснять этим добрейшим созданиям, что правильно, а что нет. А сколько молитв снова польется на Небо с просьбами о прощении… Стоит приказать каким-нибудь демонам немного в этом помочь. Пусть праведники увидят во сне неизбежность, что дожидается их в аду. Каждого. За деяния и за грех.
Лицо уходящего прочь Каина вдруг стало решительным. Вельзевул почувствовала, что именно в это мгновение первый убийца наконец успокоился. Точно примирился сам с собой, своими поступками, и… Кажется, ответил сам для себя на давно терзавший его вопрос.
— Ты хорошо поработал, Кроли, — кивнула рыжему демону Вельзевул, делая глубокий вдох и наслаждаясь липким вездесущим грехом. — Обвинения сняты. Твое искушение великолепно. Оставайся на земле и продолжай работу. Тебе не будут докучать.
Кроли кивнул и опустил плечи. Большого триумфа на его лице не читалось. Что ж, легко объяснить: наверняка не планировал такого поворота событий. Может, он рассчитывал на ссоры посерьезнее? Ничего. Он останется здесь и сможет довести начатое до конца. А сама Вельзевул расскажет каждому пожаловавшемуся, насколько он заблуждался. И впредь никто в Преисподней не посмеет судить о том, чего не понимает.
Вельзевул с мгновение прислушивалась к ощущениям. Благодати в воздухе становилось все меньше: похоже, ангелы возвращались на Небеса, будут обсуждать случившееся. Серая пелена вероломства, предательства и ненависти окутывала каждого из Адамова семейства.
Стоит рассказать, что без контроля мужа устроила на земле его праведная женушка. Такое ранит посильнее всех доступных эфирному телу пыток. Надо будет рассказать Лигуру.
Но вообще, есть в этом что-то странное.
Если верить отчетам Кроли, за Евой ничего подобного не водилось. Категоричности, стремления к жестокости, желания убить кого-то греховного не было. Даже открытой ненависти к Каину не высказывала. Что-то тут не так. Помнится, даже Лилит…
Да чтоб их всех!
Непрошенная картина возникла перед глазами, заставляя Вельзевул едва ли не взреветь от гнева. Лилит, сновавшая между людьми во время похорон. Ее удивительное внимание ко всем — даже к Еве.
Нескольких дней не прошло, а теперь Ева вела себя как безумная.
Вот же дьявол.