Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       Стоявший в храме холод нарушал все мыслимые законы природы: по стенам разве что иней не полз. Там, снаружи, за роскошными золочеными стенами, что искусно украшали образы ангелов и демонов — нет, Новых Богов, — все выше поднималось полуденное солнце. Воздух дрожал, обжигая и высушивая каждое живое существо, которому непосчастливилось оказаться среди пустыни вне хоть какого-то укрытия. Растения обращались в серые колючки, животные и люди изнывали от жара. Металл и камень на крышах раскалились настолько, что даже простое прикосновение сулило ожоги. В главном зале храма, занимая почти все пространство, плескалось и бурлило целое озеро жидкого огня — но совершенно не согревало воздух: морозный, как в склепе. Пожалуй, примерно такое же можно было ощутить на берегах другого озера — проклятого, что в Преисподней.        Изо рта собравшихся — многочисленной толпы в роскошных и не очень (но явно новых) одеждах, что стояли по краям пылающего бассейна, — валил пар. Откуда-то сверху доносился нескончаемый грохот барабанов, разбиваемый лишь чистым высоким голосом, что мелодично восхвалял Ночное Солнце, объединившее тьму и свет. Кто-то, кого невозможно было разглядеть из большого зала, пел — с надрывом и искренним счастьем, не чета Небесным гимнам, — о былых временах, о позабывшем своих детей Создателе, о тысячелетней заботе Богов о людях…       Небрежно привалившаяся к стене Вельзевул не особо прислушивалась. Свои речи она уже произнесла, а сама процедура была ей прекрасно известна. Реализованная Сафом и Анаком идея извращала многое, но оставляла от истинного Божественного Замысла самое важное: мысль о посмертии, порядках, заведенных Создателем. Поклоняясь множеству богов, люди продолжали верить с собственную бессмертную душу, которой суждено будет оказаться в ином мире.        И одной веры в иные миры прекрасно хватало, чтобы отправлять эти самые души в Преисподнюю.        Несложная задумка оказалась вполне рабочей. А заодно выяснилось, что некоторые мелочи можно поручить людям (не совсем людям, у полукровок было больше ума и способностей). Контролировать иногда, и все. Наверное, просто невозможно обеспечивать все более-менее важные планы, на такое рук даже у демона не хватит: людей становилось слишком много.        Полукровки основали города и планомерно вели все больше людей грешными и неправедными путями. От демонов только и требовалось, что временами проворачивать какое-нибудь особенное чудо, получая в обмен души, силы и жертвы.        А иногда лично присутствовать на человеческих праздниках. Вот как сейчас.        Отдыхая после неожиданной схватки с джинном, Вельзевул смотрела на возвышение над бурлящим пламенем. На Сафа, эмоционально и вдохновенно рассказывающего что-то собравшимся. На вычурный жезл в его руках, украшенный искусно выполненной мелкой крылатой тварью из золота. На лежащие у ног жрецов окровавленные темные клинки, что несколько минут назад вспарывали плоть жертвенных животных. На спелые плоды всех цветов и размеров, которым вскоре предстоит отправиться прямиком в жидкое пламя — следом за преданным ножу и посвященным Новым Богам птицам и скоту. На незнакомого юношу, что стоял чуть позади Сафа и безмятежно улыбался, время от времени позвякивая тяжелыми золотыми браслетами.        На главную жертву сегодняшнего дня.        Добровольное согласие и слепой жребий. Ничего больше. Никакой бессмысленной жестокости. Причинять страдания и боль своим же дальним родственникам люди могут и в обычные дни. Не стоит ждать для этого особого случая.        Вельзевул нетерпеливо посмотрела выше — в узкие окна под самым потолком, через которые виднелось чистое небо. Смертью больше, смертью меньше — не такое уж большое дело. Вот только Вельзевул нужно было успеть вернуться в город Оракулов до того, как там объявится Абаддон или кто еще. И, желательно, во всеоружии.        Саф, положив руки на плечи юноши, еще раз спросил, вверяет ли тот свою жизнь заступникам.        Вельзевул закатила глаза. Процедуру придумывала не она, такие формальности вообще скорее в духе Дагон (не исключено, что Саф мог консультироваться как раз у нее. Вряд ли Асмодей по такому случаю оторвался от своих планов). С другой стороны, все по правилам: свободная воля, осознанное решение, никакие Небесные исключения и уловки тут не помогут. Душа останется в аду: простого раскаяния на суде будет недостаточно.        Саф легко перехватил клинок — и одним движением перерезал склонившемуся юноше горло. Кровь хлынула в пламя.        Ни капли страха: лишь абсолютная верность ей. Матери и Заступнице Вельзевул. Жизнь покинула его тело — а появившегося на мгновение Смерть никто не заметил.        Мертвая плоть полетела в огонь.        Человеческая кровь, жизнь, душа… Дьявол, они до сих пор дурили сознание, пусть за последнее столетие к ощущениям Вельзевул сумела привыкнуть. Научиться хоть немного прояснять разум, оставляя лишь полученные силы, было непросто.        — Я безумно признателен за твою отзывчивость, Вельзевул, но Бога ради! — возник рядом с ней из ниоткуда Азазель. — У нас еще несколько часов, неужели мы не можем придумать план получше?        Спешащая прочь из храма Вельзевул вздрогнула от неожиданного упоминания Богини: по затылку точно когтями кто-то прошелся. Конечно, Азазель не нарочно, сейчас нервничает, вот и не следит за словами, но сам факт…        — Это не отзывчивость, — раздраженно зазвенела Вельзевул, комкая окончательно оторванный рукав: сорвать внезапно накатившую ярость она решила на тряпье. — Плевать я хотела на ваши полуангельские развлечения. В Преисподней такие вольности спускать нельзя, сожрут. Я о своей власти пекусь, а не о твоих пострадавших.        Пропитавшееся кровью тряпье полетело на землю. Вельзевул стремительно шла дальше: прочь от главного храма города Богов.        — Слушай, даже если так, не разумнее ли… Просто я готов помочь, ты была так любезна… — путано забормотал Азазель, то и дело дергая бороду. Даже не слишком быстро шагая, он прекрасно успевал за Вельзевул: давала о себе знать разница в росте. Начальнику серафимов пристало неспешно прогуливаться в солидном и представительном материальном теле, не слишком считаясь с удобством. Незачем бросать тень на доброе имя Небес непрезентабельным внешним видом. У Преисподней же были свои взгляды на подобающий облик демонов, не включавшие идеально чистых балахонов или ровной, без единого изъяна, кожи.        — Я не любезна, — процедила Вельзевул: треп Азазеля нервировал все сильнее. Хорошо хоть барьеры вновь заработали в полную силу, и никакой восторженности, благодати и света от него не разберешь.        — Может, Анак и хорош в кузнечном деле, — осторожно заметил Азазель, — но…        — Ты же сам их всех учил, неужели с сыном промашка вышла? — хохотнула Вельзевул, шагая дальше.        — Да, но я не уверен, что этого будет достаточно, — торопливо ответил Азазель. — Может, попробуем действовать наверняка? Я смогу достать святую воду…        В одно мгновение Вельзевул развернулась, уперлась когтями в грудь Азазеля, не давая пошевелиться, и изо всех сил дернула его за бороду.        — Думай, что предлагаешь и кому! — мухи загудели, дружной жужжащей массой усаживаясь на плечах, голове, лице Азазеля. — Я не позволю так расправляться с моими демонами.        Святая вода. Ангел, сколько бы достойных поступков не совершил, все равно останется ангелом. Мерзкой пернатой тварью, что, не задумываясь, согласится уничтожить врага просто по чьей-то воле. И плевать, что ему лично этот враг ничего не сделал.       Нет, конечно же, Абаддон в категорию «ничего не сделал» никак не попадал. Да и заслуживал он раскаленного прута по спине, как минимум. Только мерзкому психу точно понравится, а у Астарота будет повод прицепиться к Вельзевул. Пакостей этот шакал натворил предостаточно, и вместе с Молохом был той еще занозой, но убивать…        Это Астарота чертовски хотелось уничтожить безвозвратно. С другими же можно обойтись менее кардинальными методами.        К тому же, у Вельзевул был прекрасный план. В конце концов, Абаддон — тоже демон. Все они в какой-то мере лишь товарищи по несчастью, засевшие в Преисподней.        — Хорошо, я перегибаю, я не подумал, — с готовностью признал Азазель, хватая ее за плечо. — Но сейчас ты не можешь оценивать свои силы…        — Вас, ангелов, это однажды погубит, — презрительно выплюнула Вельзевул, решительным движением распахивая тяжелые двери в мастерскую Анака. — Считаешь, я не справлюсь с одним демоном из собственных же подчиненных?        — Да не хотел я тебя оскорбить, — отчаянно бросил Азазель. Как это размякшее создание вообще может быть начальником серафимов? Или это она сама так ожесточилась в аду? Но откуда взяться сентиментальным привязанностям, они давно не работают вместе, они чертовы враги.        — Лорд Вельзевул, рад видеть вас, — с любопытством поднял взгляд Анак, отрываясь от куска камня на столе. — Отец, мое почтение.        Вельзевул довольно улыбнулась: бардак здесь царил даже больший, чем в Преисподней.        Просторная жреческая хламида валялась в пыльном углу, среди железок и заготовок. Мудреный венец мерно качался на торчащих из стены металлических прутьях. Недоеденное (видимо, еще несколько дней назад) мясо — едва ли не у окна — облюбовали зеленоватые мухи. В печи полыхал огонь, подозрительно похожий на одомашненное очистительное пламя.        Сырости бы побольше, и точь-в-точь рабочие помещения Ада. Темно, душно и воняет горелыми перьями.        Стоп. Перьями?        Анак громко выругался, бросаясь к подпаленному рукаву пестрой накидки и засыпая тот песком. Слишком увлекся работой и не заметил, как открытое пламя, точно почуяв гостей, ожило и принялось плеваться вокруг раскаленными брызгами.        — А разве ты не… — внезапно переключился на сына Азазель, удивленно осматриваясь и будто забывая о разговоре с Вельзевул.        — Это мое дело, верно? — сухо заметил Анак, отряхивая руки о кожаный фартук.        — Странно, что пернатые не могут запомнить чужие ритуалы, — ехидно хмыкнула Вельзевул, замечая, как ее мухи рванули к подгнившему мясу. — Своих навыдумывали бессмысленное множество, вот и путаются.        Анак весело хохотнул, легко сдвигая в сторону перегораживающую половину комнаты ерунду, точно свернутую из перекрученных медных штырей. Азазель недовольно дернул себя за бороду, но промолчал и уселся на указанную сыном скамью.        — Мои смены — полуночные, — хмыкнул Анак, стирая со лба пот. — И лорд Вельзевул это помнит, раз сюда и направилась сразу после жертвоприношения. Вам бы воды сейчас, глаза слишком красные. Саф здорово разошелся, в честь нового тысячелетия. Что-то важное, к чему спешка?        — Я сотворю, — с готовностью буркнул Азазель, пытаясь влезть в разговор. Анак и Вельзевул переглянулись.        — Ты сотворишь демону воды? — с выразительными паузами проговорил Анак, опускаясь на край стола. — У Преисподней и Небес новый виток войны?        — Нет, я… — потерянно буркнул Азазель, краснея.        — Я надеюсь, сотворить еще не означает переместить сюда ненароком бутыль святой воды? — не желая упрощать тому жизнь, хмыкнула Вельзевул. — Признайся, тайно желаешь выслужиться наверху, а все вот это — прикрытие?        — Не подумал я, не подумал, — быстро замахал руками Азазель. — Но ты не в себе!        Вельзевул поджала губы. Почему все кругом знают лучше, что именно с ней происходит?        — Мне нужно оружие, — повела она плечами, поворачиваясь к Анаку и игнорируя Азазеля. — Выкованное тобой. Слышала, оно особенное. Есть что-нибудь готовое? Я правда спешу.        Всю доброжелательность Анака точно ветром сдуло.        — Пришли разбираться? — выплюнул он. — Кто-то из ангелов донес? Отец, тебе ли отстаивать праведные мотивы? Уходи из моего города, за тобой наверняка следят Небеса. Лорд Вельзевул, если бы я спустил вашим демонам то, что они сделали, мой народ бегал бы в цепях, отрывая курицам головы, только завидев черные крылья. Никто не исчез безвозвратно, я всего лишь потрепал материальную оболочку. Вернутся. Их нужно было проучить.        Вельзевул нахмурилась и подошла к Анаку. Мухи подозрительно загудели.        — Что значит «мои демоны»? — когти Вельзевул угрожающе царапнули по металлу. — На ком ты успел опробовать свое оружие без моего на то разрешения?        — Мы защищали свои границы, — уверенно ответил Анак, инстинктивно отодвигаясь от склонившейся над ним Вельзевул. — Саф говорил, что в городе не будут появляться случайные демоны, это обсуждалось с Вл…        — Я поняла, — прозвенела Вельзевул, перебивая. Азазель лишь нахмурился. — Других оправданий нет?        — Я не оправдываюсь. Если пожелаете — можете и мою жизнь забрать в качестве платы… — гордо начал Анак.        — Она не посмеет. Ты мой сын, я не позволю… — вмешался Азазель, подскакивая на ноги.        -…но те демоны носили нашивки Князя, — повысил голос Анак, не удостоив отца даже снисходительным взглядом. — Если я верно понимаю, ждать добрых поступков и заступничества даже моему городу от них не приходится. Никто не умер, это лишь развоплощение. Пробные клинки, там и одного полного символа нет. Лет через десять вернутся, только тело искать придется, тут моя вина, признаю.        Вельзевул отступила и поджала губы. Похоже, Астарот не обделил вниманием все города проклятых. Не мешает проверить, что происходит и в городе Каина. А заодно, как там дела у Шеду, который увлеченно разбирается со своим собственным народом. Но сначала…        — Значит, слухи об оружии — не слухи, — полувопросительно произнесла она, следя за напряженным Азазелем. И барьеры снимать не нужно, чтобы разглядеть его праведную тревогу и беспокойство.        — Не слухи, — легко согласился Анак и поднялся на ноги. — Я знал, что вы придете. У меня уже все готово. Инанна видела ваше желание, что вам понадобится…        — Ты с ней до сих пор общаешься? — нервно вскричал Азазель. — Я говорил, это опасно, ваши письма могут перехвати…        — Отец. Мои дела не стоят твоей заботы, — холодно прервал его Анак. — Тебе стоит думать о себе, Тамиэле и других. Небеса не совсем слепы.        — Я и думаю, — сурово произнес Азазель, расправляя плечи и точно вырастая: вот он, праведный гнев серафима. — Если кто-то недостаточно понимающий посмотрит в вашу писанину…        — Мне известно, чем все закончится, — не остался в долгу Анак. — Каждого из нас по голове не погладят, все мы окажемся в проклятом пламени. Зато вас, ангелов…        — Может, потом это обсудите? — яростно громыхнула Вельзевул. Анак с Азазелем замолчали: не успокоились, но продолжать спорить тоже не стали. — Ненавижу пророков. Слишком много внимания грезам нанюхавшейся дыма девицы.        Анак пожал плечами и продолжил искать среди завалов серого барахла что-то чертовски важное. Грязные и прожженные покрывала летели на пыльный пол один за другим.        — Инанна — не пророк, — возмутился Азазель. — Она лишь… Талантлива, конечно, только…        — Мы спешим, так? — перебила его Вельзевул и чуть скривилась, почуяв запах протухшего свиного сала.        Азазель шумно выдохнул, явно сражаясь с желанием спорить дальше: теперь уже с Вельзевул, а не с сыном. Извечная разница между самозванцами и избранными, так лелеемая каждым представителем Небес, даже отступившим от множества правил.        Анак, тем временем, вынул из залежей хлама вытянутый ларец, украшенный грубыми металлическими символами и искуссно выполненными языками пламени. В тусклом освещении мерцающих огней на стенах рисунок казался живым. Металл переливался, меняя оттенки — от глубокого черного до кроваво-багрового.        Железный замок звякнул, заскрипели петли, заставляя Анака недовольно поморщиться.        — Придется смазать. Особый металл требует особого отношения, — мрачно произнес он, на мгновение замирая над открытым ларцом. — С клинком не будет таких проблем, лорд Вельзевул.        — Только герцог, — прищурилась та, наконец удосужившись исправить полукровку, позволяющего себе слишком много.        — Лорд, — решительно мотнул головой Анак. — Это оружие для лорда. У Небес есть пламенеющие мечи, огненные копья, святые жезлы… Однажды именно вы поведете свои легионы на Великую Битву. Смею надеяться, что в ваших руках будет этот клинок.        Азазель отвернулся — и подошел к печи с горящим пламенем, явно не желая мешать.        — Еще одно предсказание? — скривилась Вельзевул.        — Только уверенность, которую мне разделять не положено, — все тем же тоном ответил Анак, вынимая обернутый в грубое полотно меч, и продолжил — куда более холодно, покосившись на Азазеля. — Или же наоборот. Может, мне, мерзкому отродью в глазах Всеведающей, уготован подобный путь? Верить во тьму и ни во что иное? И все, что мы творим, есть тьма?        — Тысячелетия покажут, кто прав, — понимающе улыбнулась Вельзевул.        — Ради тьмы или света, неважно, — кивнул Анак, опускаясь на колени и передавая ей меч. — Он не уничтожит ваших врагов, для этого горит ваше собственное пламя. Но он накажет любого, кто вам мешает. Отсечет головы, уничтожит тела. Ваши недруги будут обречены на долгие годы скитаний, не в силах возродиться.        Вельзевул перехватила меч за рукоять, с любопытством читая символы на лезвии.        Анак знал, что делал. Этот клинок справится и с ангелом, и с демоном. Развоплотит и принесет множество проблем. Пожалуй, если разрубить таким эфирное создание, тварь будет ждать возрождения пару столетий.        Вот на Абаддоне и проверит.