Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       — Я должен оставаться спокойным? Я? — взревел Каин, отшвыривая нож и впервые на памяти Вельзевул демонстрируя такие яркие эмоции. Пожалуй, долгие годы жизни во главе проклятых оставляли свой отпечаток: кажется, даже в Преисподней ни одна душа еще не преобразилась настолько от одних нескончаемых пыток. — Думай, что говоришь, Азазель. Будь ты три тысячи раз серафимом, на это у тебя нет права. Указывать мне. Твои пернатые братья мало нами интересовались. Они изгнали моих родителей, прокляли меня, оставили крутиться как мне вздумается. И теперь они решили проверить, праведны ли мои потомки? С чего, дьявол всех раздери, моим детям оставаться праведными?        Азазель, прижимая к горлу пальцы, беспомощно посмотрел на Вельзевул. Балахон неспешно пропитывался струящейся кровью. Хороший удар для человека: Азазелю стоило сейчас материальное тело подлечить, а не хлопать глазами. Мысль о том, какая прекрасная заготовка для демона удалась из самого своевольного и властного проклятого, по-настоящему согревала. Ударить своего благодетеля. Как это вероломно…        — На меня не смотри, человек прав, — холодно буркнула Вельзевул, не выказывая истинных мыслей. — Ваши все время перегибают палку.        Правота — понятие относительное. Ударь Каин так ее, историей о «подставь другую щеку» не отделался бы. Зуб за зуб, а поднятая на герцога Преисподней рука человека превратилась бы в крошево из ошметков мяса, обломков костей и поджаренной крови. Может, убить Каина демонам и не позволено, но с болью все куда менее определенно. Даже если нельзя, Вельзевул нашла бы лазейку. Ну, а с Азазелем немного забавно получилось. Серафим, а что толку. Посмеяться бы, да ситуация к веселью не располагала.        — Это прямая обязанность архангелов, — расстроенно проговорил Азазель, поморщившись: небольшое чудо быстро залечило рану. — То, что они проявили внимание к твоим потомкам…        — Даже то, что мы есть, не волновало их тысячелетиями! — презрительно процедил Каин, опускаясь на грубый деревянный стул. — Сколько нас, они знают? Души считали? Вранье. Где они были, когда мы голодали? Когда сама природа восставала против нас? Я понимаю, что мы были поручены этому вашему Михаилу. Мерзкий тип. Понимаю, что вас, герцог, здесь вовсе быть не должно. Но вы бы и не появились, работай эти крылатые как положено! И… Черт… Какого дьявола именно сейчас? А этот Санта… Сандор… Этот лысый считает, что рассказывать об ужасах Преисподней ребенку и блестеть при этом зубами — в порядке вещей? Так ваш хваленый великий план гласит?        Азазелю хватило мужества лишь на то, чтобы с виноватым видом смотреть прямо на Каина. Взгляд он не отвел. Хоть какая-то гордость осталась. Съеживаться и краснеть под возмущенным криком человека ангелу точно не пристало.        — Будем рады видеть тебя внизу, — кисло отозвалась Вельзевул, опираясь на стену. Ярость Каина неприятно звенела в висках, проламывая барьеры.        — А внизу станут за кого-то заступаться? — запальчиво бросил Каин. — Чего стоит ваша великая война? За все эти годы вы, враги, только и делали, что спорили. И мой род друг у друга вырвать пытались.        — Только за демонов, человек, — расплылась Вельзевул в мерзкой улыбке. Совсем обнаглели: с чего она должна печься о потомстве главной причины мятежа? — Советую принести благодарность за то, что я вообще здесь. Человеческие тревоги. Мерзость. Копошитесь в грязи и не видите дальше своего носа. Мои падшие вам уж точно ничего не должны, скорее наоборот.        Осадила так осадила. Даже грубее, чем думала на самом деле, про мерзость — скорее в духе Велиала. Только разве может герцог быть с обнаглевшим человеком милой? Чушь, конечно.        Если простые вести о проводимой архангелами проверке так его взбесили, что же будет, узнай Каин о Богине? Занятно, но о Ее визите Азазель даже словом не обмолвился. Мог ли он сам не знать? Может, его праведные собратья посчитали, что доверять ему тайны — ненадежно и неосмотрительно? Или хитрый серафим нашел способ спасти свои крылья от наказания?        — Но разве… — нахмурился Каин. Азазель предпочитал отмалчиваться.        — Не уподобляйся дуракам с Небес. Вы наши, а раньше или позже — дело десятое, — скучающе пожала плечами Вельзевул. — Мои демоны никуда не ушли, если ты не заметил. Нервируют пернатую нечисть, продолжают работать. И не говори, что мы приносили вам лишь зло.        Нет, конечно, вся эта ситуация ей совершенно не нравилась. Да, никакого сочувствия к человеку — как и сочувствия вообще — Вельзевул не испытывала. Но ерунда с неожиданными демонстративными посещениями ангелами проклятых, пожалуй, даже святого заставит возмутиться.        А вот Азазель от особых мук совести, казалось, не страдал. Видимо серафимы — это не о святости. Как и Небеса вообще. Интересно, если мимоходом сообщить об истинной причине такого рвения Михаил и небесного воинства, Каин на одной только ненависти сумеет развоплотить Азазеля? Чудный план. Вся Преисподняя одобрила бы.        — Они нашли остальные города, — поникший Каин точно терял последние капли жизни: лицо его посерело, под глазами вырисовывались темные круги. — Там была защита, а они их все равно нашли. У них есть полномочия что-нибудь сотворить?.. Не знаю. Наказать или что там еще?        Наказать. Бедняга человек. Архангелы — существа малоинициативные и нерешительные, без приказа пальцем не шевельнут. Но если уж между строк в записке отыщут право кого-то проучить… Интересно, а что им сейчас позволено? Согласно инструкциям.        — Им придется беседовать со Всевидящей, — негромко заговорил Азазель, замечая вопросительный взгляд Вельзевул. — Главный офис не может принимать такие решения.        Что ж, с этим проблем быть не должно. Если только ангелы не хотят подчистить все неудобные места, прежде чем обожаемая Маменька явится с собственной проверкой.        — Разве Она на Небесах? — с подозрением спросил Каин, бросая нервный взгляд на нож.        — Нет, — Азазель прикусил губу.        — Они письмами перебрасываются, — сухо заявила Вельзевул, понимая, что Азазель боится говорить больше — чтобы не соврать. Тот не слишком оскорбленно скривился, но возражать не стал. В его интересах, на самом деле: люди о происходящем Наверху бардаке знать не должны. — Если все пойдет отвратительно, у нас есть небольшая лазейка. Они увлечены старыми землями, а на переселенцев внимания не обращают. Считают, что в странствиях грешить некогда, не иначе. Пусть скроются с праведных глаз долой. И поживее. Желательно — с ценным имуществом. Пока Небеса срывают злость на одних, другие уйдут, а там праведный гнев поутихнет.        Оставалось надеяться, что Каин не дурак, и пламенеющий ангельский меч уже сейчас где-то далеко от старых поселений. Стоило отослать его еще с первым караваном. Михаил или Рафаил легко бы рассвирепели, узнай о краже.        — Я не могу увести всех. Да, я останусь, пусть на мне срывается, только… Она же Всевидящая, и эти пернатые могут заподозрить, что нас было больше, — бесцветным тоном прошелестел Каин. — Они не знают точного числа. Но… Города, герцог! Что будет с городами?        Прекрасный вопрос. Вельзевул и без провидцев знала на него ответ: ничего, черт побери, хорошего. Города мало что грешили, они на треть, если не больше, состояли из полукровок. А такую мерзость ангелы по щелчку пальцев выжгут и пепел развеют по ветру. Вот что на самом деле беспокоило Вельзевул: куда более практичные вещи. Полукровки должны были перейти на сторону Преисподней, а не кануть в вечность. Но возьмись за них Богиня — и души, прекрасный и сильный материал для демонов, просто исчезнет.        Интересно, как далеко зайдут в этом истреблении Небеса? Кто-то начнет копать Преисподнюю, уже переправленных Смертью к ним? Может, раз живых провести через врата без проблем нельзя, стоит отправить демонов в города и избавить полукровок от оков в виде материального тела? Смерть отведет их в Преисподнюю, формальности будут соблюдены… Кого волнует, что на этот счет скажут ангельские папаши полукровок.        Знатный будет скандал. Пожалуй, не угрожай им всем возвращение на Небеса Богини, Вельзевул бы так и поступила. А если обмолвиться о подобном перед Астаротом, тот наверняка не побоится присвоить идею и даже не озаботиться возможными сложностями в отношениях с пернатыми. На Совете обсудить, что ли.        Дьявольски искушающе. Реки крови, убийства и боль. Хотя… Наверняка в Преисподней найдется сволочь, которая заявит, что это было благое дело, а не демоническое. Как же, герцог Вельзевул спасла омерзительные порождения людей и ангелов от испепеляющего гнева Всевидящей.        И с кем она вынуждена работать.        — Ничего не мешает им покаяться, — влез Азазель, не позволяя Вельзевул ответить, и безумно засверкал глазами. Озарение на него снизошло, черт побери. — Пусть под угрозой страшного, но даже тогда их помилуют.        Кретин. Столько лет среди людей, а до сих пор верит, что это поможет. Такое никогда не помогало. Стоит ли упоминать, что раскаяние сработает — если вообще сработает — не со всеми? Сын Азазеля первый же и вылетит из милостивого списка.        Каин медленно поднялся на ноги и прикусил губу до крови. Вцепился руками в крышку стола — дерево угрожающе затрещало, а костяшки пальцев подозрительно побелели. Сидевшие на столе мухи, как ошалелые, поползли к его рукам.        — Ты сам понимаешь, что говоришь? В чем им каяться? — казалось, Каин готов был горло перегрызть Азазелю.        — О, по мнению Небес человеку всегда есть, в чем каяться, — плеснула масла в огонь Вельзевул: не удержалась. Вопрос был правильный, так почему ей нельзя еще раз напомнить Азазелю, какую глупость он предлагает? — Грехи отцов и все такое. Но для Милостивой — это праведность. Преисподняя же просто злопамятна.        Азазель недовольно дернулся: будь места побольше, наверняка бы рассерженно хлопал тут крыльями.        — Я ничего такого не говорил, — не выдержал он и сжал кулаки. — Я не говорю, что считаю их виновными. Но это единственный шанс для них…        Точно опомнившись, он вдруг замолчал. Вельзевул с нескрываемым любопытством уставилась на Азазеля. Похоже, на Небесах уже был какой-то свой план. Не Великий и Непостижимый, а Мелкая Праведная Чушь ради Всеобщего Блага.        — Единственный? — ухватился за неоконченную фразу Каин.        — Да, — с достоинством выпрямился Азазель: взгляд его остекленел, ничего не выражая. — Лорд Вельзевул может говорить сколько угодно о вашей судьбе и сулить Преисподнюю, но если Небеса откроются… Если отворятся Небеса, будет суд. И тот, кто раскается, сможет обрести вечное блаженство.        — Нет, — прищурился Каин. — Речь шла о другом. О суде я слышал, и до него еще далеко.        Что за умница. Жаль, его прямо сейчас нельзя закрыть в Преисподней, пока опасность не минует. Вместе с семьей. Кто знает, что с Каином случится после клеток и проявленного Хастуром внимания.       Вот только Азазель и правда не так прост, как кажется.        — Мне кажется, или небесный серафим убеждает человека воспользоваться милостью Всеведающей, чтобы избежать наказания? — ехидно поинтересовалась Вельзевул, распуская мух: те вылетели в окно. — Неужели ложь и умысел не разберут? Разучились?        — Я забочусь о них. О людях. Пока они живы, — Азазель с вызовом взглянул на Вельзевул. — И я не хочу, чтобы они страдали. Мучений им хватает.        Вельзевул нисколько не смутилась: расправила плечи, мысленно улыбаясь удавшейся много лет назад затее. Серафим, оспаривающий волю Богини, пусть и ради людей. Красиво получилось. Кто еще таким похвастается.        Пожалуй, Всевидящая будет в ярости, когда узнает.        — И что остается? Бежать или каяться, да? — безжизненно спросил Каин, явно не успокоившись даже после слов Азазеля. — И даже если все получится, выживут не все, так?        — За душами я тогда присмотрю, не сомневайся, — скривилась Вельзевул: человеческое отчаяние раздражало. — Работа в аду найдется. Хватит паниковать, не удивлюсь, если весь этот шум закончится ничем. Может, на то и расчет: испугаетесь и покаетесь, а не начнете свою правду доказывать. Наверху дают второй шанс, не беспокойся. Маменька умеет привлекать внимание. Такое не пропустишь.       …но воспользоваться не захочешь, скорее всего.       Свою мысль Вельзевул озвучивать полностью на стала. Навряд ли человеку, павшему и обреченному, нужен демонический опыт по части мятежа. Даже тогда у него не осталось бы шанса. Зато Азазель с интересом следил за Вельзевул, точно прислушиваясь к каждому слову. Неужели и о своем будущем задумался? Занятно. Еще бы демонического совета попросил, дурень шестикрылый.        Комнату снова наполнило гулкое жужжание: мухи, заметившие неподалеку пернатого гостя, вернулись. Пора собираться, а не болтать здесь ни о чем с Каином. Пусть его родственники его и успокаивают, жена, к примеру: Аван кого угодно угомонит. Рукоприкладства больше не намечается. Если Инанна или еще какой пророк не увидит всего грядущего и не расскажет, всех этих криков будет меньше.        Как ни крути, проклятые с самого начала были обречены, сейчас это лишь обретает окончательный вид. Умные выкрутятся, воспользуются предложенными вариантами. Кто-то уйдет, кто-то сделает вид, что одумался, если так уж хочется жить, вот и вся проблема. Никто не обещал, что будет легко.        — Что я пропустил? — в дверях появился Тамиэль. — Вы уже рассказали?        — Не они, — сухо заметил Каин, снова уставившись на окровавленный нож. — До меня слухи дошли, пришлось выпытывать правду.        Горько засмеявшись — мысли о том, как Преисподней забрать себе полукровок и их силу, никак не отпускала, — Вельзевул вышла из дома. Болтовня недовольного Каина и рассеянность Тамиэля, похоже, вернувшегося из города Богов, ее совершенно не интересовали. Из-за дома высунулась Аван, странно махнув рукой и открыв было рот, точно желая что-то сказать… Но в следующее мгновенно скрылась из виду.        — Вельзевул! Стой! — Азазель, придерживая бороду, торопливо шлепал следом.        Да что же такое. Она потеряла время, не узнала ничего нового, только и сделала, что проверила Каина с его семейством, убедившись, что те в грехах не раскаиваются. Трепаться с Азазелем ей сейчас совершенно не хотелось.        — Да стой же, — устало зашептал тот, потянувшись к ее плечу, но вовремя остановившись. — На Небесах ходят слухи, будто у вас в Преисподней какие-то неурядицы по поводу власти. Будто тебя пытались убить. Даже архангелы об этом шепчутся. Я волновался. Это правда? Все в порядке?        Интересно, Метатрон такое трепло, или слухи пошли от кого-то еще? Даже странно тогда, что в аду об этом на каждом углу не болтают.        — Сильнее меня в Преисподней — только Люцифер, — прорычала Вельзевул. За ее спиной снова творилось черт знает что. — Считаешь, такая чепуха меня беспокоит? Считаешь, кто-то может со мной справиться?        Азазель коротко улыбнулся.        — В тебе я и не сомневался, — с нотками гордости в голосе сказал он. — Только мало ли, я же не знаю, как у вас за убийства демонов наказывают. Мало ли… Испытать предательство тех, о ком заботился, — не самое приятное ощущение.        Что за чепуха вообще, какое ему дело до нее? Что еще за намеки?        — О своей пернатой шкуре лучше подумай, — она иронично подняла бровь. — Не думаю, что порядочный архангел по имени Михаил не найдет виноватого. Докладные записки сразу к Богине полетят, Метатрон возмутится… Что? Неужели не Михаил?        — Ты ее не любишь, так? — горько улыбнулся Азазель, озираясь по сторонам. — Слушай, она сама путается в том, что…        — Я прекрасно знаю, с кем она путается, — холодно перебила его Вельзевул. — И лучше тебя помню, на что она способна. Знаешь, мятеж, копья, пламя. Из памяти не стирается никак. У меня нет времени трепаться об этой подлой стерве. Это все?        Интересно, скажет он наконец про появление Богини или нет? Сколько можно играть сразу на два лагеря? То, что они вместе разобрались с джинном, еще не значит, что они больше не враги. А совместная возня с проклятыми и полукровками — только работа, не более. Азазель же умный — в целом, для ангела. Не может он не понимать элементарного.        — Нет. Я хотел поговорить о наших… ну, то есть ангельских детях, — Азазель потянул себя за рукав. — С результатами проверки я могу попробовать сделать хоть что-то, но если найденное архангелами пойдет дальше, ни я, ни Тамиэль ничем им не поможем. Нам самим достанется. Если вдруг что-то случится, если что-то пойдет не так, ты позаботишься о них?        — Что-то может пойти не так? — иронично прищурилась Вельзевул.        Азазель нервно пожал плечами, быстро отвернулся и точно через силу выпрямился.        — Я не уверен. Просто…        — Ты и по поводу проклятых там очень уж категорично выражался, — продолжала давить Вельзевул. — Откуда ваши братья вдруг набрались такого страха к каким-то архангелам, а? Разве тебе не известно, как важному серафиму, для чего все эти внезапные проверки? Поговаривают, будто это делается, чтобы упорядочить работу с человечеством, вот и все. А ты сразу о смертях, о фатальном…        — Это сложно, — хрипло бросил Азазель. — Мы разные вещи ценим, чтобы понимать друг друга. И мои тревоги… Непонятны для демона.        О великая бездна. Как ей надоели эти ангельские штуки. «Ой, мы совершенно разные, мы извечные враги, ты зло во плоти, ты можешь только лгать и предавать…»        Она еще ни разу не подпалила никому из ангелов перья проклятым огнем. Ни разу не отправила на переговоры Астарота — просто смеха ради, пусть бы сравнили. Кого из чертовых ангелов она обманула? А, нет, конечно же, все же упирается в тот проклятый мятеж. И кого же она там вероломно предала? Гавриила? Так этот идиот живет себе припеваючи, какое-то слабое для герцога предательство. Всеведающую? Так Маменьке стоило озаботиться безопасностью ангелов, а не стоять у Престола, расшвыривая молнии. «Не ходите туда» — еще не безопасность. Остальных ангелов? А о чьих задницах волновалась когда-то Вельзевул? Кому она не желала испытать боли от проклятого огня? Или, быть может, ее главных грех в том, что она позволила последовать за собой и Люцифером многим несчастным? Так с этими многими она возится даже с большей заботой и вниманием, чем Маменька.        Что из ненавистных Небесных ценностей она не может понять? Всеобщую глупость? То, как они закрывают глаза на важные вещи?        Как же ей все это надоело. Как же отвратителен Азазель. Что бы он там ни говорил о схожих взглядах, вот такие случайные фразы в моменты волнения и тревог выдают его с потрохами. Людей он любит? Всех, да? Как-то не вспоминается, чтобы этот светоч и оплот добра отказывался от человеческой крови. Той же, что в жилах его сына течет, между прочим.        — Сложно? А что именно? Ты о всех волнуешься, или только о той девице да о паре полукровок? — вкрадчиво зашептала Вельзевул, с восторгом наблюдая, как стремительно меняется в лице ее собеседник. — Столько гордости, столько неподобающего ангелу, и что же, наверху никто не замечает? Или проблемы начались?        — Вельзевул, я не понимаю, когда заслужил такое…        — А разве не заслужил? — презрительно бросила та, отшатнувшись. — Запахло жареным, и сразу просишь о помощи? Столько лет болтал, что согласен с моими взглядами, и вдруг — ой, а не покаяться ли вам всем? Может, и мне Ей в ноги броситься?        Нервы сдавали. Черт знает, какого дьявола Богиня затевает и чем это обернется для ее демонической компании. Да, шесть тысяч лет до разрушения мира, но с Маменьки станется подправить им всем мозги. Что Она, за эту тысячу лет сюда даже не заглядывала? Или заглядывала и теперь чертовски недовольна? Астарот явно связался с кем-то на самом верху, а доказательств его предательства у Вельзевул нет, глупый пузырек со святой водой можно списать на кого угодно. Почему, черт побери, она должна возиться еще и с людьми? Как Азазель смеет при ней заговаривать о прощении и раскаянии?        В груди разрасталось что-то мерзкое и липкое. Может, Вельзевул за эти годы почти — самую малость — поверила, что Азазель не такая уж безвольная скотина, как все ангелы? Что с ним можно работать, что он понял главную ошибку Небес, что его волнует судьба бывших подчиненных…        Лжец. Как и все наверху, пусть и твердят об обратном. Еще эти полные участия фразы, наполненные гордостью глаза…        Омерзительно. Действительно, чем он вообще заслужил такого ее отношения?        Он спустился на землю, а не пал вместе с ними. Он никогда их не поймет. Да и Преисподняя, какой мерзости не сотвори Азазель, его не поймет. Люцифер не позволит.        Как же гадко. Даже о Богине сказать не осмелился. Предупредить… Видимо, заветы неясной фигуры из ниоткуда важнее стольких лет возни в одном болоте, важнее памяти о первых днях Творения, важнее чего угодно.        — Мне бы и в голову не пришло такое тебе предлагать, — вытаращил глаза Азазель, все еще не понимая причин подобной вспышки. — Ты же не сможешь так поступить. Предать своих же…        — Это какая-то небесная градация предательств? — едко поинтересовалась Вельзевул, с преувеличенным интересом осматривая раскинувшийся вокруг город.        — Ты извращаешь мои слова, — повысил голос Азазель. — Я не думаю о тебе плохо… Дурно о тебе не думаю. Я признаю твои заслуги, если отрешиться от наших сторон, понимаешь? Но если я не предложу людям покаяться, если хотя бы кто-то не смирится или не рискнет пойти на хитрость, они все погибнут, ты это понимаешь?        — Чушь, — резко возразила Вельзевул. — Они все равно умрут…        — Но не так же! — вскричал Азазель. — Ты так не думаешь. Только не ты тоже. Это Рафаил с Метатроном не видят трагедии в том, чтобы наказать стольких людей, чей грех затерялся в веках. Никто из них даже не пытался наставить людей на верный путь, они заботились только об адамовом племени. Ты их знаешь. Людей. Ты помогала им. И мне. Ты знакома с Инанной, с Анаком, ты помнишь всех детей Каина, для тебя они больше, чем какие-то обреченные души, верно? Ты Каина уважаешь, пусть он и человек, и тебе положено ненавидеть. Так почему ты сейчас так равнодушна?        Она откусит ему нос. Оторвет мерзкую бороденку, выдерет язык и заставит сожрать. Столько обвинений… Черт побери, услышь эти слова Астарот, и готовое обвинение на суде в Преисподней готово. Обязательно орать свои безумные фантазии на весь чертов город?       Скрипнув зубами, Вельзевул схватила Азазеля за бороду:        — Не смей говорить мне, что я должна делать, — зазвенела она. — Я — герцог Преисподней, а не ваша сияющая праведность с позолоченными крыльями. Я убиваю и причиняю страдания, искушаю и ненавижу. В этом теперь моя суть. Ты нас не поддержал. По твоей милости тоже я оказалась внизу. И люди этому тоже помогли. Мне плевать, что с ними станет. Лишь бы моих демонов не задело.        — Это абсолютная ложь, ты сама в это не веришь, — выдохнул Азазель, даже не дернувшись. Слетевшиеся со всей округи мухи черным облаком роились вокруг, шумно жужжа.        — Мне лучше знать, что… — взревела Вельзевул, впиваясь когтями в бок Азазеля. Особенно наглая муха ударилась ей в лоб, будто привлекая внимание.        Послышался мелодичный перезвон — и пахнуло благодатью. Чертовски знакомой благодатью и святостью, на грани восторженности. Архангел Гавриил. Неужели послан сюда, чтобы проверить город Енох?        — Он следит за мной, — шепнул Азазель, почти бережно отнимая руку Вельзевул. — Если что случится, будьте осторожны. Все. Жертв и без ваших будет много. Я не могу сказать всего, эта информация запечатана. Прости.        — Я послан сюда с важной вестью, — важно и без предисловий провозгласил Гавриил, переводя взгляд с Вельзевул на Азазеля. — На Небесах объявлен общий сбор.        Вельзевул, сожалея, что не выдрала из бороды хотя бы клок волос, отпустила Азазеля и теперь с плохо скрываемым любопытством смотрела на Гавриила, облаченного в… Что это за балахон такой? Парадные одежды? Ну, хотя бы позолота только на тряпье. От ангелов, вывалявшихся в блестяшках, ее уже воротило.        — Это может быть поводом для беспокойства? — нахмурился вдруг Гавриил, указывая на освобожденную наконец бороду Азазеля.        Вельзевул закатила глаза. Да тут все, абсолютно все — повод для беспокойства. Буквально каждый клочок земли кричи: «Хей, здесь сно… сновали ангелы и демоны, не желающие друг друга убить вот прямо сейчас, предатели и вероломные твари, позабывшие о правилах Небес».        — Нет, — с достоинством возразил Азазель, одергивая сбившийся набок балахон. — Мы с герцогом случайно столкнулись и повздорили по поводу одного неудачного искушения.        Что-то было не так. Гавриил ощущался заметно иначе, чем раньше. Столько тревоги, настороженности, столько невысказанного недовольства… Ему не просто не нравилась именно эта ситуация, ему не нравилось происходящее на земле в целом. А еще где-то глубоко в его сознании счастливым утконосом подпрыгивала мысль о возможности спасения для раскаявшихся.        Похоже, затеянная Небесами проверка даже из этого безмятежного и восторженного ангела сделала дерганого и горюющего исполнителя чужой воли. Не слишком уж радостная ситуация.        — Придется попробовать еще раз, — скривилась Вельзевул. С Азазелем она и в самом деле планировала договорить: в следующий раз, когда ярость поутихнет. Стоило взглянуть на сказанное им свежим взглядом, более беспристрастным. — Я не закончила.        — Мы сейчас спешим, — Азазель гордо выпрямился, шагая к внимательно озирающемуся по сторонам Гавриилу. — Дела на земле подождут. Демонические же планы будут попраны, герцог, как ни старайтесь.        — Хочешь переместиться наверх без тела? — скрипнула зубами Вельзевул. — Могу устроить обоим развоплощение.        — Мы не хотим нарушать перемирие, — осторожно заметил Гавриил и, не попытавшись шагнуть поближе к Азазелю, поднял взгляд к небу. — Мы уже опаздываем.        Что-то вдруг невесомо переменилось. Холодный ветер прокатился по округе, напугав разбушевавшихся мух. В воздухе почудился отчетливый запах горящего ладана. Небеса — совершенно чистые — рассекла молния, и тут же приятный глазу голубой потемнел, медленно обращаясь в багрово-фиолетовый, как на закате.        — Мы уже опоздали, — улыбнулся одними губами Азазель, взглянув на Вельзевул. Никакого веселья или счастья он точно не испытывал.