Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       Хастур, изображая почтение, чуть склонил голову:        — Уверяю тебя, герцог, Преисподняя вместит всех, — его лицо скривилось в отвратительной ухмылке. Тон — и без того осторожный и неторопливый — ощутимо изменился. Нет-нет, да и проскальзывали совсем неуместные для такой размеренной речи хрипы: похоже, сама мысль о новых душах в Аду вызывала у Хастура плохо скрываемый восторг. — Если нет, придется уплотнить наших гостей. Никто не говорил, что они должны содержаться, с твоего позволения, в целом виде.        Уплотнить. Разорвать души и перемешать. Блестяще, очень логично для привычного аду бардака и безразличия. Души полукровок смешать с обычными человеческими, черт возьми. Конечно, Хастур не знает, к какому объему работы нужно готовится, просто не представляет. Вельзевул и сама, конечно, виновата. Кто в Преисподней вообще понимает, насколько ценными могут оказаться порождения ангелов? Никто, кроме нее, толком не водился с проклятыми: подручные демоны не в счет. Совершенно ожидаемо, что про отвратительный характер у полукровок — под стать демонам — Совету рассказать было некому. Слова Вельзевул — вместе со сложными для восприятия фактами о людях — даже Хастур мог пропустить мимо ушей. Его всегда здорово нервировало нахождение в одном помещении с Люцифером.        Но вот так заявляться к ней в кабинет с подобными предложениями… Кто вообще такую идею Хастуру подал? Может, Лигур чего от стервы Михаил узнал? Вроде бы не настаивает, но попробуй выскажи, что думаешь… Объяснять, почему даже демоны не могут так поступить, замучаешься.        В сознании Вельзевул стояла звенящая тишина. Убить всех вообще и так насолить Небесам. Он хоть на мгновение предполагает, чем это обернется? Да Богиня из вредности всех воскресит, как узнает. Она никогда по правилам не играла, они не для Нее.        Хастур стоял перед Вельзевул, пяткой утопая в грязной луже, чуть ссутулив плечи и широко улыбаясь: в восторге от собственной идеи, не иначе. Сырость, вездесущая пыль, бытовые проблемы Преисподней его совершенно сейчас не занимали. Хоть что он унаследовал от Богини: способность увлекаться чем-то до потери рассудка. Совершенно бесполезное качество, конечно. Слишком много энтузиазма для демона: ладно хоть повод для Преисподней подобающий. И ведь не переубедить же. Вбил себе в голову…        Вельзевул понимала, что у ее материального тела сейчас дергается глаз. С кем приходится работать. И это — герцог, один из лучших. Без четких приказов ничего не сделает, а от его назойливой инициативы проблем не оберешься. А как хорошо все начиналось: помогал Ад обустраивать, с ручьями возился, с церберами, опять-таки…        Убить всех он придумал. Что за невозможное безрассудство и бессмысленная жестокость? Лишний повод для ангелов поважничать. С Астаротом переобщался, не иначе. Вот чем его отвлечь, чтобы клетками занялся?        — Хастур, чудесная идея. Вельзевул об этом обязательно подумает, — появившийся на пороге Асмодей говорил спокойно, не позволяя себе и капли иронии. Вот только взгляд прекрасно выражал все его отношение к идее Хастура, да и к самому Хастуру. — Думаю, тебе стоит вернуться и заставить своих готовить новые клетки. Лучше вряд ли кто справится.        Тон Асмодея не давал пространства для двусмысленного понимания. Тебе здесь не рады, ты не вовремя, пошел прочь. Хастур прищулся — и неторопливо покинул комнату, оставляя на полу мокрые отпечатки ног. Видимо, рассудил, что оставаться за главного по человеческим душам в смутные времена — очень даже неплохо.        — Нет, всех убить — это даже для Астарота перебор, — ворчливо поморщился Асмодей, когда двери за Хастуром закрылись, и уселся прямо на стол. — Ты все про свои детища думаешь? С ними тоже не выгорит, чего гадать. Но нескольких-то выбрать можно. Кто посильнее? И души будут у нас. Займешься ими сама, они переродятся в демонов, найдем им тела… Навряд ли очень уж сложно.        Голос рассудка в рехнувшейся Преисподней. Да, Асмодей с его логикой сейчас был нужен, но у Вельзевул не находилось желания с ним болтать. Даже испещренный трещинами потолок, пожалуй, привлекал больше ее внимания. Собирающиеся на камнях капли лениво колыхались, размеренно и неотвратимо падали, издавая отвратительный звон, и, не жалея брызг, разбивались о стол. Вода — мутная и холодная, постоянно находившаяся в движении, — отвлекала от реальности, успокаивая.        Но Асмодей уселся так, что Вельзевул больше не видела капель. Нарочно, конечно же. Его сюда вообще не звали, а он пришел, говорит умную чепуху и делает вид, что так и должно быть. Изъянов в плане — полно. А как же обещанный суд над людьми? Они же не могут никого обратить в полноценных демонов, пока Небеса не откроются, как выяснилось. Лилит была удивительным исключением, остальные души просто не обретали полной силы, оставаясь полукровками с огрызком измученной эфирной субстанции. Чертов, дьявол их раздери, суд, где воздастся каждому по делам. Нелогичный и непродуманный для Асмодея план. Вот что ему вообще нужно?        Нет, хватит. Еще и в поведении Асмодея выискивать подтекст — совсем уж свихнуться можно. Там не двойное дно, а тройное. Плевать. Разберется позже.        Полукровки занимали все ее мысли. Обреченные, чьего существования не предусматривал Великий План — Богиня такой пощечины не стерпит.        — Ты представить себе не можешь, какой из них получился бы отряд для финальной битвы, — глухо буркнула Вельзевул, роняя голову на стол. Вернее, прямо на многочисленные документы: попытка сменить вид деятельности успехом не увенчалась. — И выбрать лучших я тоже не могу.        — А почему нет? Подошли какого-нибудь человека, пусть разделается с ними, на тебя не подумают, — Асмодей с любопытством заглянул в бумаги перед Вельзевул и скривился в притворном отвращении. — Серьезно? Сейчас-то какие могут быть отчеты? Я рассчитывал, что там как минимум планы по захвату Небес, пока все пернатые внизу. Масштабы нужны, а ты чепухой балуешься. Сколько лет уже ты играешь с этими ангелами? Не надоело?        Слишком много радости и предвкушения по поводу этой идиотской ситуации. Ну как можно не видеть хотя бы части опасностей, проблем, чего угодно? Какие шутки вообще могут быть? Не хотелось бы при уничтожении неоправдавших надежд существ попасть под горячую руку Создательницы.        Вельзевул не удосужилась даже поднять голову. Происходящее — от чертовых джиннов до самого существования Совета Тьмы — ее совершенно вымотало, и сейчас никто не помешает ей отрешиться ненадолго от всего этого безумия.        — Вельзевул, серьезно, — Асмодей снова нахмурился. — Ты не можешь сейчас просто сидеть в своем кабинете. В Преисподней творится что-то совсем невообразимое, я потому и здесь. Ты, похоже, просто не знаешь, слишком увлеклась земной поверхностью. Кто-то паникует, кто-то наоборот, ищет разумные… В общем, нет времени валяться с отчетами. Иди к ним. Скажи что-нибудь, пока Астарот не выполз. Где Дагон носит, к слову?        — С новой партией людей разбирается, Хастур ее видел, — глухо отозвалась Вельзевул. — Мы у его клеток давно не были. Не одним же Небесам проверки проводить. Лигур с Хастуром, в отличие от Каина, возмущаются куда тише.        — А сколько она там уже? — Асмодей нагло вытянул из-под головы Вельзевул несколько листов. — Хастур сюда не с предложением, а с отчетом пришел, так? Не она сама?        — Не знаю, — фыркнула Вельзевул, нехотя усаживаясь прямо. — Может, Дагон решила заняться чем-то еще, я ее мыслей не читаю. Ты за этим пришел? Или, может, мне тебя спросить? Все говорят, будто я занялась чепухой, а сами? Ну же, герцог, как твои успехи? Какую еще важную мелочь в Великом Плане ты упустил? Дожди из святой воды?        — Не нужно на мне срываться, — отчеканил Асмодей и поджал губы, уставившись на Вельзевул. Та лишь вопросительно подняла бровь — и Асмодей, скривившись, сжег пару листов. — Эту дрянь даже читать нельзя, кто так слова в предложения складывает… Тебе и подавно. Оставь бумаги кому-нибудь. Хочешь, отдам своего помощника? Смышленый демон, все успевает и не пакостит. Ты расслабилась и много времени на поверхности проводишь. Совсем забыла, чем ты управляешь? Здесь против тебя каждый день затевают новый заговор.        Вот только этого ей сейчас не хватало. Рассказов о том, как ей верно реагировать на происходящее, указаний на проблемы и широких жестов. Точно она ослепла внезапно. Если уж Асмодей хотел помочь, ему стоило повнимательнее приглядывать за Астаротом.        — Что, в Великом Плане так и пишут? — презрительно выплюнула Вельзевул, поднимаясь на ноги. — Вот же удивительно. Без твоих рукописей я, конечно же, о таком не подозревала…        — Перестань, — сухо произнес Асмодей. — Ничего из этого я тебе не говорил. Я понятия не имею, откуда у этих кретинов святая вода. И почему они до смерти не перепугались, увидев пузырек. У меня без них работы предостаточно.        — С которой ты плохо справляешься, — резко сказала Вельзевул. — Ты разглядел визит Всевидящей в последний момент.        Скорчив оскорбленную рожу, Асмодей по-деловому улыбнулся:        — Позволим Люциферу нас рассудить? Порадуем Астарота, получим еще больше проблем. Этого хочешь? — улыбка мгновенно растаяла. — Я пришел поговорить и направить, если нужно. Ты много болтаешься с ангелами, сотню раз готов повторить, ведешь себя омерзительнее Люца. Забудем. Я упустил, признаю. Ошибки случаются.        Жгучее желание оторвать Асмодею язык зацарапало по рукам.        — Тогда говори и прекращай меня учить. Ты рассказал о визите Богини всему Совету, а я считаю, что ты поспешил. Меня ты не спрашивал — но я не ворчу, — нарочито-спокойно произнесла Вельзевул. — Не лезь в мои дела с ангелами. Я знаю, к чему все идет, не заблуждайся.        — Очень на это надеюсь, — изучающе взглянул на нее Асмодей. — Рад, что ты пришла в себя. Все слишком непонятно, нельзя терять концентрации.        В воцарившейся тишине было слышно, как все новые капли разбиваются о стол — вернее, уже о набежавшую лужу. Вельзевул с непередаваемым скептицизмом смотрела на Асмодея: слишком бессмысленно прозвучало.        — Что, ничего больше не нашел? — с толикой сочувствия спросила она.        — Нет, — хрипло буркнул тот и откашлялся. — Черновики — лишь примерные идеи. Она до последнего сомневалась, похоже. Я не знаю, надолго ли, но… Тут про сорок дней испытаний начеркано. А в другом месте — что времени исправиться для оступившихся будет достаточно. Что можно исправить за сорок дней? Понятно, что все это исправление Ей не нужно, но так уже явно… Пернатые совсем ослепли.        Асмодей сгорбился, принимаясь трепать в руках полы балахона.        — Меня не спрашивай. Вот пасть за сорок дней — да, при большом желании можно, проверено, — Вельзевул обогнула стол, усаживаясь спиной к Асмодею. — Понятия не имею, что с этим делать.        — Я говорил с Лигуром, его осведомитель ничего не рассказывал, — поморщился Асмодей, размазывая пепел от сожженных бумаг по крышке стола. — Терпеть не могу ждать чего-то неизвестного.        Можно подумать, Вельзевул от таких сюрпризов была в восторге. Непоследовательность Небес — ой, мы следуем плану, а теперь не следуем — выводила из себя. Необходимость приглядывать за демонами, возникшая с пару дней назад, чтобы не натворили чего перед Ее очами — тем более. Сама мысль о том, как начнут важно распускать перья ангелы, вызывала отвращение.        Может, поубивать всех — не такая уж и плохая идея?        От размышлений ее с Асмодеем оторвал негромкий стук и скрип дверных петель.        — Герцог? Вы позволите? — в комнату проскользнул смутно знакомый демоненок: тощий и лысоватый, отчего-то подволакивающий ногу. В руках его виднелось несколько перевязанных свитков. — Мне велено передать вам… Вот. Возьмите.        Демоненок выудил из складок балахона много раз сложенный лист, от которого несло подкисшей благодатью.        — К слову, Вельзевул, это Илуэль, тот самый помощник, о котором я говорил, — отрешенно пробормотал Асмодей и непонимающе уставился на демоненка. — Разве ты не должен был разобраться с делами на земле? Ты быстро.        — Не очень, но лишней возни не было, никто не помешал. Книги уже у вас в кабинете, герцог, — спокойно произнес Илуэль.        — Все равно, слишком быстро, я думал, это не меньше недели займет. Видимо, вся охрана уже на Небесах, — рассеянно пожал плечами Асмодей, явно о чем-то крепко задумавшись. — Вельзевул, что там? У тебя лицо перекосило.        Скомканная записка — а это была именно она — полетела в лужу. Опомнившись, Вельзевул одним щелчком сотворила чудо — и записка обратилась в плывущий по воде пепел.        — Рабочие моменты, — негромко бросила Вельзевул, скользнув взглядом по свиткам в руках Илуэля. Видневшиеся символы, выполненные красными и черными чернилами, показались немного знакомыми. — Мне пора. Постараюсь выведать что-нибудь новое.        — Вельз, оставь в покое землю, — попытался образумить ее Асмодей и ухватил за рукав. — У тебя в Аду Астарот что-то затеял, тебе не кажется? Не ходи, и все.        В следующую секунду комнату наполнил громкий треск: Вельзевул дернула рукой, высвобождаясь, и надорвала рукав балахона        — Я знаю, что он затевает какую-то мерзость, — с достоинством зазвенела Вельзевул. — Куда лучше себе представляю степень опасности, поверь. И занимаюсь только этим вопросом.        Асмодей изменился в лице и чинно выпрямил спину. Отряхнул балахон, коротким кивком давая знак Илуэлю выйти, взмахом руки высушил стол. Во взгляде почудился багровый огонек.        — Болтаясь с ангелами, да? — припечатал он, поднимаясь на ноги.        — Буду болтаться с кем угодно, если это принесет пользу Преисподней, — скрипнула зубами Вельзевул. — Мне пора. Прекращай и учи кого-нибудь другого, своего помощника, например. Не смущайтесь, у вас там какие-то документы? Стол ты уже высушил. Работайте. Я позже вернусь, тогда и договорим.        Не желая выслушивать посеревшего точно от возмущения Асмодея, Вельзевул пошла прочь из кабинета, торопливо пересекая один за другим коридоры Преисподней. Привычное облако мух последовало за ней.        У всех вокруг нервы на пределе. Да и вечные придирки демонов Совета к ее поступкам слишком раздражали. Не ходить же за одобрением Люцифера каждый раз? Он изначально позволил делать ей все, что вздумается, в рамках плана. И лучше бы Совету помалкивать, а не вставлять палки в колеса. Осуждающие взгляды демонов — это что-то новенькое.        Записка. Ну какой идиот в такое время может передавать герцогу Преисподней записку с другим демоном? Разве можно настолько не понимать, как обстоят дела в аду?        Может, Асмодей и прав: слишком много внимания этим проклятым ангелам. Но сейчас ей нужна была информация. Любая. А из автора записки — Азазеля, который так любезно притащился к одному из входов в Преисподнюю, — можно попытаться вытянуть полезные сведения. Слабое место в той крепкой стене, что выстроена Небесами для охраны собственных тайн. И спорить не было времени.        Замурованный адским пламенем выход — без всяких часовых, ангелы и люди все равно не пройдут через пламя, — она пересекла в считанные мгновения.        — Ты долго. Я уже хотел уходить, — нервно бросил Азазель, судорожно пытаясь пригладить всклокоченную бороду, и покосился наверх. На подозрительно темное небо, отливающее багряным, и стоявшее в зените солнце.        Странно. Столько времени прошло, Вельзевул полагала, что сейчас уже глухая ночь.        — Что у тебя? — и не подумала она начать оправдываться.        По воздуху разливалось какое-то мутноватое ощущение. Отдаленный гнев, боль, отчаяние… И что-то еще. Но что именно, у Вельзевул понять не получалось. Только мерзкий запах точно подкисшей благодати.        — Богиня вернулась на Небеса, — просипел Азазель, закрыв глаза. — Об этом молчат и никто тебе не донесет, но ты должна знать.       Надо же. Долго думал, наверное. Такой чудовищный для ангела поступок, рассказать об огромной тайне Небес, да кому — ей, мерзкому демону… Похоже, наверху все идет просто ужасно. Но рассказал — и Вельзевул это только на руку. Еще одно свидетельство непризнанного падения начальника серафимов. Еще одно доказательство триумфа Преисподней.        — И надолго? — спокойно спросила Вельзевул, наслаждаясь замешательством Азазеля. — Не хлопай глазами, я все думала, расскажешь ли ты. Сам.        — Вам сообщили? Но… Это не было частью Великого Плана, Сатана как-то узнал? — торопливо зашептал Азазель и вдруг остановился, прикусывая губу. — Хотя какая теперь разница. Она сама не знает, Метатрон все время при ней, только и успевает, что приказы строчить. Но поговаривают, что она хочет разобраться со всем до конца года.        Тысячелетие со дня грехопадения человека. Даже удивительно, что демонам по аналогичному поводу ничего такого не устроили.        — Символично до отвращения, — Вельзевул плюнула на песок. — И светопредставление в лучших Ее традициях. Ты чего-то хочешь? Зачем пришел?        — Наши… Наши полуангелы. Ты позаботишься о них? — заметив возмущенный взгляд Вельзевул, Азазель торопливо продолжил. — Нет, я не в том смысле. Нам, их отцам, точно конец. Всевышняя не в восторге, наше наказание — лишь вопрос времени, Она сейчас выясняет, что мы натворили. Разбирается, кто сильнее всех виноват. Общий сбор недавно протрубили второй раз, Тамиэль уже ушел, здесь остались немногие, а я… Я уже предатель, потому что пришел сюда, а не к Ней, по Ее зову.        — Сейчас расплачусь, — зазвенела Вельзевул, стараясь не размышлять о том, почему вообще Азазель так сильно озаботился всеми полукровками. Сам же болтал о возможности покаяться. — Наши бы уже схватили предателя и засунули в клетку, чтобы не сбежал, пока разбираются. Милостивые поступки Небес. Гадость. Радуйся, что ты не с нами.        — Ты не понимаешь. У Нее свои сроки, я не знаю лишь, собирается ли Она остаться на Небесах. Она в ярости, с самого первого момента, как только вернулась к Престолу, — с отчаянием говорил Азазель, то и дело дергая себя за бороду. — Потому все это происходит, даже на земле заметно. Ты не была у Каина? Он все прекрасно увидел, всей семьей пытаются решить, что теперь дальше делать. Я был, сообщил… На последнем общем сборе Всевышняя сказала, что даст людям время. Чтобы исправиться. Сорок дней, великих, как первые дни мира, а потом… Потом она все решит.        — О, целых сорок дней! — иронично скривила губы Вельзевул, ухитрившись разобрать в путанной речи Азазеля самое важное. — Какие возможности одуматься, после тысячелетия греха и своеволия. Очень милостиво. И чего же ты так нервничаешь, сомневаешься в своих подопечных?        Азазель, похоже, иронии не заметил.        — Она дает этот шанс только людям, — он сложил пальцы в замок, хрустнув суставами. — Людям, понимаешь? Про полуангелов речи не шло, но Ей они не нравятся. Я боюсь, что она сделает с ними что-нибудь. Я не хочу опоздать. Не хочу, чтобы… Как с тем творением и Михаил и вашего демона. У полуангелов есть душа, они… Они такого не заслуживают. В этом нет милости.        Азазель прикрыл глаза, скрывая самые настоящие слезы.        — Надо же, птицеящера вспомнил, — звенела Вельзевул. — Неужели понимать начал? Зачем же сомневаешься в Ней, серафим? Разве воля Ее может быть неправильной? Разве все — не ради всеобщего блага?        — Я ошибся, — тихо произнес Азазель, пошатнувшись. — Давно еще ошибся. Я не пойму вашей ненависти, демонической, к людям, я не падал из-за этого, но… За свои ошибки я отвечу перед Ней, все мы ответим. Я не хочу, чтобы страдали безвинные…        — Они додумались приносить в жертву своих же, Азазель, — гулко отозвалась Вельзевул, хмурясь. — Твои полукровки кто угодно, но не невинные. Их никто об этом не просил.        По-доброму улыбнувшись, Азазель опустился на песок: не рухнул, только осел. Лицо на несколько мгновений стало безмятежным, точно тревоги отступили.        — А я хотел так получить большую силу, — отозвался он вполголоса, глядя на Вельзевул снизу. — И даже не подумал помешать. Я виноват. Они могут заслуживать смерти, но не того, чтобы исчезнуть отовсюду.        — Идиот, — провозгласила Вельзевул, поморщившись. — Вставай.        — Помоги мне их спасти, — прошептал Азазель, запуская пальцы в песок. — Забери их. Я все устрою.        Слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой. «Забери». Раз уж серафим разрешает… Чем не изъявление воли Небес? Формально — он еще не Пал.        — С чего ты взял, что я соглашусь? — настороженно спросила Вельзевул. — В эту историю влезает сама Богиня, не хотелось бы исчезнуть раньше апокалипсиса, если она совсем уж рассвирепеет.        — Ты нас не любишь. Все Небеса. Ты ради этого все и затеяла, я не дурак, — прохрипел Азазель, выпуская из горсти песок. — Я не зол на тебя за это, ты… ты так изящно это сделала, что никто ничего и не понял. И с нами, с виновными ангелами, все кончено, я знаю, не прошу забрать нас к себе. Даже наоборот, нам нечего делать с вами, мы чужие для Преисподней. Но наши порождения тебе нужны. Они пригодятся в последние дни, ведь так?        Подозрительность Вельзевул буквально била в барабаны. Не может серафим предлагать подобное, не может он настолько отчаяться. Или… Или может? Что у них на Небесах случилось?        — Мои планы тебя не касаются, — недоверчиво заявила Вельзевул. — Я не работаю с пернатыми.        — Я говорил со Смертью, он хорошо о тебе отзывался, — Азазель взглянул на нее исподлобья. — Он сказал, что ты не позволишь обойти правила, если кто-то окажется внизу. Ты выполняешь свою работу, так он сказал.        Как Смерть вообще согласился болтать с этим серафимом? Вельзевул казалось, что он вовсе не склонен к разговорам по пустякам, да и общаться с местными эфирными тварями не рвется.        — Меня не интересует…        — Я уже поговорил с ними. С обреченными полуангелами. Города проклятых исчезнут, так или иначе, это решено на Небесах. Рафаил кричит об этом на каждом углу, пытается образумить нас, считает, что мы можем избежать серьезного наказания, — голос Азазеля наполнился ненавистью. — Ему плевать на людей. Он уверен, что виноваты демоны, полуангелы — только ваша вина, и потому отвечать за эти грехи должна Преисподняя. Он вас ненавидит.        — Это чертовски взаимно, — проскрежетала Вельзевул. Мухи отчего-то не желали улетать далеко от входа в Преисподнюю, беспокойно ползая по песку, едва ли не забираясь обратно в адское пламя.        — Я говорил с ним недавно, — дернул плечами Азазель и продолжил, почувствовав, что Вельзевул его слова задели. — Он пытался убедить меня уничтожить своих… Своих детей. Он не понимает ничего. И… Ты знаешь, что это он передал святую воду вашим демонам? Для Астарота или Велиала, я так и не понял. Он кричал про зазнавшегося мерзкого демона. Он уверен, что так вы сами себе принесете больше вреда.        Песок в шаге от разъяренной Вельзевул полыхнул адским пламенем.        — Должно быть, праведный ангел разочарован, что я жива, да? — с ненавистью процедила она. Интересно, расскажет ли ей все это Метатрон или сделает вид, что совершенно занят? Пернатые. Нашла с кем связываться. Ну ничего, за свою ложь ангелы еще ответят.        — Я не стану… Я не могу так поступить, даже если это правильно, — гордо поднял голову Азазель: подбородок его заметно дрожал. — То есть могу, но сделаю это по-другому. Они умрут, и их души останутся в аду. Смерть доставит их к вам, и вариантов не останется. Законы Всевышней здесь не терпят изменений. Она не собирается открывать Небеса, значит, души будут у вас. Или суд, или ваши… клетки. Но полуангелы посветят себя Преисподней, это их воля, и у Нее не останется выбора. Ей придется оставить их до финальной битвы.        Чертовски знакомый план, пусть и продуманный чуть лучше.        Ангелы всегда остаются ангелами. Вельзевул сходу назвала бы массу недостатков такого плана. Все они упирались в один факт: Всевидящая не играет по правилам. Даже своим собственным. Но добровольно перешедшие на сторону Ада души полукровок… Звучит искушающе. И от Вельзевул ничего особо не требуется. Пусть пробуют. Получится — она только в плюсе останется. А нет… Ну, нагоняй для Азазеля посильнее будет, подумаешь.        — Если это твой план — идти ко мне было незачем, — рассеянно махнула рукой Вельзевул. — Сам прекрасно справишься.        — Я должен был предупредить о Богине, — потерянно прошептал Азазель. — Хотел увидеть тебя до… Не важно. Я виноват еще со времен мятежа. Вот за что меня должны были наказать.        — Я попытаюсь что-нибудь сделать для полуангелов. Если они станут демонами — буду их защищать, не сомневайся, — нехотя буркнула Вельзевул, пиная ступню Азазеля. — Вставай. Вашей Милостивой что угодно в голову может прийти. Нечего рассиживаться.        Что за сентиментальная чушь. Почему она вообще что-то обещает этому серафиму? Странно получилось с тем, как он отвернулся от Небес. До демонической ненависти не снизошел, но любовь к человеку — пожалуй, он и в самом деле полюбил это материальное недоразумение — в нем разрослась настолько, что и представить страшно. И чем Богиня недовольна? Разве не этого она желала? Разве не хотела, чтобы ангелы заботились о людях? Что опять не так?        Плевать. Демона это не касается.        Легким жестом заставляя мух собраться вокруг нее, Вельзевул поспешила ко входу в Преисподнюю. Будет, что рассказать Асмодею. И чем обрадовать Хастура: убивать будут без демонического участия, но будут.        Пожалуй, такого Азазелю не простят.        — Тамиэль знает? — неожиданно поинтересовалась она. Хорошие планы были обычно по части херувимов, а не серафимов.        — Он со своими отправился на Небеса, — глухо отозвался Азазель. — Попытаться убедить Ее, что ничего дурного в полуангелах нет, что они заслуживают шанса.        Не слишком разумно для Тамиэля. Скорее всего, Богиня какой-либо красоты в полукровках увидеть не пожелает. Отчаянная попытка: может и хуже сделать. Жаль ангелов: даже сейчас не понимают, что Богиня не такая уж всепрощающая и понимающая. Видимо, подобное лечится только настоящим Падением.        Черт с ними.        — Надеюсь, Она не станет с вами совсем уж зверствовать, — через силу призналась Вельзевул, замирая у самого адского пламени. — Преисподняя будет рада и простому уничтожению.        Азазель поднялся на ноги и теперь грустно улыбался.        — Надеюсь, больше не свидимся, — кивнул он. Шагнувшая в пламя Вельзевул не ответила.        Огонь приветливо лизнул виски, согрел плечи — и пропал. Родная сырость Преисподней встречала своего герцога.        Стоп. А что там с детьми ангелов, которые совсем дети? Да, они быстро растут, но души-то у них тоже неправильные, а повзрослеть некоторые могут и не успеть. Надо напомнить…        Вельзевул развернулась, рассчитывая шагнуть в пламя и застать у входа Азазеля, но вместо этого столкнулась лицом к лицу с часовым, преградившим ей путь.        — Отойди, — отчеканила она, не удостоив часового приветствиями. — Почему погасил пламя? Что вообще тут делаешь… Почему вход запечатан?        Часовой съежился, отступая к каменной стене. Очередной идиот с нашивкой Астарота, да что же ей сегодня так не везет…        — Простите, герцог, но это приказ Князя, — голос чуть дрогнул, но в сторону отойти часовой даже не подумал. — Я не могу ослушаться.        — Что еще за приказ? — мгновенно помрачнела Вельзевул, забывая о полукровках. — Меня не выпускать?        — Никого не выпускать, — с до невозможности глупым видом прошептал часовой, вжимаясь в мокрую стену. — Лорд Астарот сказал, что наверху для демонов опасно. Все возвращаются со своих мест в Преисподнюю, и после этого его именем запечатываются все выходы, кроме Главного. Демоны должны вернуться. На земле сейчас слишком опасно, и он, как наш Князь, приказал не подвергать себя опасности. Он говорит, что Всевышняя довольно скоро…        Дослушивать Вельзевул не стала: в ее сознании все мысли медленно вытеснили отборнейшие ругательства.        Дьявол.        Будь проклят Люцифер, сам Астарот и проклятая логика, позволившая психу с манией величия стать Лордом и Князем.        Что он такое придумал? Не появляться на поверхности, пока на Небесах Богиня? Что за дьявольский бред, почему они должны показывать пернатым, что боятся?        Или он отменит приказ, или это сделает чертовски недовольный Люцифер. Уж недовольство Владыки Вельзевул могла гарантировать.