Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

       Что может заставить демона презреть собственный — безотчетный, если быть честным, — страх перед святой водой, схватить полураскрытую склянку с этой дрянью и напасть на второго такого же демона? В случае с Абаддоном, пожалуй, поводом стала искренняя преданность Князю и, самую малость, вздорный характер, смешанный с всеобъемлющим желанием уничтожать.        Занятно, на самом деле. Преданность — и в Преисподней. Там, где ближнему готовы если не горло перегрызть, то откусить нос, для начала. Хотя кто их, свихнувшихся маньяков, поймет. Астарот с самого начала притягивал таких же безумцев: Абаддон, Молох, Лилит… Жестокость, желание проливать кровь и выдирать с мясом перья, любовь к совершенно неразумным поступкам — у каждого, пусть и в разных пропорциях. Если совсем уж задуматься, и Люцифер недалеко ушел, просто сейчас внизу отсыпается.        В теории, против всего этого — безумств и жестокости — Вельзевул ничего не имела. Но вот против Астарота…        Его, проклятого Князя, Вельзевул ненавидела так, что скулы сводило. Постоянно — но в каждую встречу с совершенно новыми оттенками. Небеса сколько угодно могут трепаться про возвышенность и чистоты любви, дарующей любящему великое могущество. Чувство, буквально подталкивающее Вельзевул забыть о своих принципах, явно было посильнее. Любовь, близкая к благословению? Попробуйте ненависть к выродку, ломающему живых существ своего же вида как глиняные игрушки. Не чувство, а темная благодать самого Люцифера, липкой грязью опустившаяся на плечи и сминающая согревающую пелену перед глазами. Ненависть есть прозрение. Одно это чувство напоминало Вельзевул, на какие великие дела она способна и сколько всего совершит, как только устранит это недоразумение. Будь у нее сейчас хотя бы капля святой воды, милейший Астарот захлебнулся от сотворенного благостного душа.        Сатана свидетель, нет в мире ненависти сильнее. Вернее, как раз таки не свидетель: до проклятого озера Вельзевул так и не дошла. На осыпающейся лестнице, ведущей к берегу, где которую сотню лет ошивался Люцифер, столкнулась с Астаротом. Тот стоял внизу, даже не на мокрых от бегущей грязи ступенях, в тени, привалившись к стене, забравшись босыми ногами в лужу и беззаботно перебирая складки алого балахона.        Пока Вельзевул размышляла, входит ли в запрет причинять вред этому кретину попытка окунуть его с головой если не в святую воду, то в грязь, Астарот вышел на свет.        — Дражайшая Вельзевул, как чувствовал, что вас тут встречу, — с радушным оскалом потянул он в ее сторону руки, закутанные в засаленное тряпье. — Спешите к нашему Владыке? Наверняка сообщить о последнем моем приказе. Вы еще не знаете, Сатана только что внимательно выслушал мои доводы и одобрил…        Вельзевул зарычала. Напуганные мухи, взбудораженно загудев, рванули прочь, когда стена вспыхнула багряными языками адского пламени. Второй раз за день чудеса происходили сами собой… Вернее, безотчетно, на одной только ярости Вельзевул.        Астарот повернулся, чуть прищурившись, посмотрел на пламя — улыбка его стремительно таяла — и с плохо скрываемым триумфом расправил плечи:        — Да что же вы так, обожжетесь. Крылья ненароком подпалите, — произнес он, стирая с лица последние эмоции, и добавил, неспешно пройдя когтями по собственной шее: — Свои собственные. Жалко будет. Никак, о долгих днях, проведенных на Небесах, напоминают.        Грязные, обломанные когти глубоко процарапали кожу. По шее медленно побежали алые капли крови, добавляя пятен к и без того вымазанному в какой-то засохшей мерзости балахону.        — Ты прав, я иду к Люциферу, — зазвенела Вельзевул. — Хочу обсудить, по какому праву…        — По праву Князя этого места, милейший герцог, — повысил голос Астарот, не давая Вельзевул закончить. — Тяжелые времена, чрезвычайные меры… Вы-то должны понимать.        Еще одна омерзительная улыбка на губах. Точно неудавшаяся глиняная кукла, какие во множестве валялись в городе Богов, только с другими лицами.        Вельзевул прикрыла глаза, в который раз за день пытаясь успокоиться. Вернуть холодный рассудок, здравый смысл, пока Астарот поблизости, просто невозможно. Как красная тряпка… Да он и есть красная тряпка. Невыносимо. И знала же Вельзевул, что так и будет. Малейший повод — и зазвучит: «О, доблестный герцог, посторонитесь, это моя работа». Или еще что подчеркивающее, насколько большими полномочиями он обладает.        — Так и сказал? — сквозь зубы процедила она. — Я поговорю…        — Да конечно же, о чем речь, дорогой герцог, — хлопнул себя по ногам Астарот и притворно-почтительно отступил, освобождая дорогу. — Проходите же, скорее. Вам хочется узнать все из первых уст, так сказать…        Кретин. Неужели полагал, что его болтовня хоть кого-то остановит?        Одарив Астарота презрительным взглядом, Вельзевул поспешила спуститься. Не преуспела: знакомые ледяные руки когтями вцепились в ее плечо.        — Вот только Владыка никого не желает видеть, Вельз, — зашептал ей на ухо Астарот. Мерзкое тепло совсем рядом, еще немного — и кожу оближет. — Он не в восторге от одной мысли, что его обожаемая Мамашка заявилась на родные облака. Его это… Возмущает, до глубины его злобного существа. Как он сказал… Мы вольны поступать как хотим, в рамках наших полномочий. Сохранять порядок в Преисподней.        Не в силах бороться с отвращением, Вельзевул резко дернула головой: ударила затылком целясь туда, откуда на ухо летели капли слюны, — и следом за подозрительным хрустом послышалось рассерженное шипение. Астарот наконец-то замолчал, отпуская плечо.        — Не смей. Ко мне. Приближаться, — с отвращением процедила Вельзевул, разворачиваясь. Астарот пальцами зажимал разбитый нос, сверкая глазами от злости: до мысли, что стоит залечить материальную оболочку чудом, он дошел не сразу.        — Иди, — оскалился он, не удосужившись вытереть лицо от крови. — На поверхности сейчас тебе делать нечего, тело не пригодится, так что Владыка может развлечься как следует. Но лучше послушай совета и сиди паинькой, Вельз. За такие вещи, ну вот, как сейчас, он тебя по голове не погладит. В этот раз, так уж и быть, я промолчу…        Какой широкий, мать его, жест.        Вельзевул закусила губу до крови, сжала дрожащие от ярости руки в кулаки и нерешительно взглянула в сторону прохода к озеру. Стоило забрать чертову лампу у Инанны и скормить Астарота джинну. Никто бы и следов не нашел…        — Может, подождем, пока Владыка успокоится? — снова шагнул к Вельзевул Астарот. — Обсудим твоих пернатых, Преисподнюю… Проблемы. Расскажешь, как нужно этим местом управлять. Ну, знаешь, для меня вся эта история с Всеведающей — такая неожиданность… Хотя нет. Вру. Я видел все. Дар, знаешь ли…        Отшвырнув Астарота к стене, Вельзевул пошла прочь по лестнице, решив для себя, что к Люциферу еще придет. И обсудит вообще все — от святой воды и милого титула Владыки до вот таких пустяков. Если, дьявол его на куски порежь, Астарот действительно предвидел появление Всеведающей, его стоило вмуровать в ледяное озеро до самого апокалипсиса. В виде заиндевевшей гадалки, похожих на безобразных старых ведьм в городе оракулов, которых даже в храмы Инанна велела не пускать, Астарот будет вызывать меньше проблем.        Ярость, пульсирующая в висках, затмевала сознание, почти выдирая из реальности.        — Вельз, солнце, нам и правда нужно все обсудить! — послышался тихий хохочущий голос Астарота, когда Вельзевул уже миновала несколько коридоров.        Слишком много он на себя берет. Этот омерзительный, грязный, воняющий протухшей кровью ублюдок…        — Герцог! Вельзевул, прошу, подожди! — новый голос: женский, во много раз приятнее звучавший, чем голос Астарота. Мягкий и беззаботный. Лилит, наглая стерва, что ей нужно? С каких это пор они разговаривают? Неужели бояться своего герцога перестала?        Вот же черт. До пятого уровня поднялась, и сама не заметила. Ноги не в кабинет несут, а работать черт знает над чем.        — Иди к своему Владыке, — грубо произнесла Вельзевул, отмечая, что Лилит вынырнула откуда-то с верхних уровней, да и выглядит весьма потрепанной.        — Но мне именно вы нужны! — воскликнула Лилит, цепляясь за ее запястье. — Я только что с земли, я… Я была у Аван, я помню, что вы мне запретили навещать дочь, но такие дела творятся…        Вельзевул выдернула руку и с отвращением принялась разглядывать кожу, точно опасаясь, как бы на запястье не проступили гниющие пятна. Одно дело — демонические отметины, и другое — испортить служебное тело человеческой падалью.        — Вот именно, запретила, — холодно буркнула Вельзевул и пошла дальше. Лилит отстать не подумала: засеменила следом, подбирая полы широкого балахона.        — Вы не понимаете, — спешно защебетала она. — Аван просто выгнала меня, сказала, чтобы я проваливала, и вот я здесь! Чудом! Откуда у нее такая сила?        — Я ей позволила. Увижу Аван — поблагодарю лично и от всей Преисподней, — выплюнула Вельзевул, шагая по лестнице. Как мило, что Аван только сейчас решила воспользоваться своим правом, так сказать… Будто бы раньше Лилит к ней не приходила. Похоже, в этот раз получеловеческая мать была совершенно невыносимой.        — Да как вы не понимаете, герцог, им нужна помощь, всей их семье, — с напускной печалью в тоне зашептала Лилит. — Они лишились последней защиты. Они согласятся на что угодно, как только поймут, что пернатые их не защищают. Вы же слышали, Тамиэль и его ангелы взяты под стражу на Небесах! Ваш план, он великолепен!        Вельзевул поморщилась. Неожиданная восторженность — искренняя, к слову, — била по ослабленным яростью барьерам слишком сильно, буквально продавливая мысленную сферу, иглами впиваясь в виски.        — Это всего лишь общий сбор, — сухо возразила Вельзевул, вцепившись в перила.        Лилит удивленно охнула и заскрипела кожаной обувью.        — Герцог, это было очень давно, — непонимающий звонкий голос разносился на всю Преисподнюю — Вы, верно, давно вернулись и плохо представляете, что там. Понимаете, это все проделки Всевидящей, как я смогла понять…        — За то время, что у тебя было, Лилит, можно лично потрепаться с Маменькой, — с пренебрежением ввернул еще один голос: Велиал собственной персоной, в волосах — саранча, а сам ногти рассматривает, на верхних ступенях остановившись. Еще один желанный собеседник. — Вельзевул, ты правда не слышала? Они там наверху чего-то намудрили со временем. Не в курсе, так уж спешит Милостивая милостивить туда, где была, но они вспомнили про первые дни. У нас и на Небесах, кажется, тоже время идет по-старому, а у людей на земле… Там даже солнце не заходит, но все ускорилось. За какие-то дни исправиться нельзя, люди живут чертовски долго, еще и мы под ногами болтаемся, вот Она и решила упихнуть в обычный день времени лет на десять, если не чуть больше.        Вельзевул прикрыла глаза. Конечно. Снова никаких правил, как это ожидаемо. Будет Она еще долгие столетия с Престола за людьми наблюдать, дела поинтереснее есть…        — Великие дни, да? — упавшим голосом переспросила она, устало вздохнув.        — О, ты в курсе, здорово, — Велиал пересадил стрекочущую саранчу с волос на плечо и с наслаждением почесал затылок. — В общем, на земле можно творить что угодно и успеть домой к раздаче палок. А ангелы смотрят на все это сверху в ускоренной версии. Как новые люди целыми толпами рождаются, творят всякое и продолжают гневить Маменьку.        — Я не слышала про Тамиэля, — гордо выпрямилась Вельзевул, не подавая виду, что о времени ничего не знала. — Когда его схватили?        — Да там не только Тамиэль, целую толпу херувимов и серафимов, вроде бы. Слухи недавно пошли, я с Уриилом парой слов обмолвился, — пожал плечами Велиал и вынул из складок балахона желтое яблоко. — Так что Лилит не врет, не беспокойся. Небеса, похоже, сами не определились, как к этому относятся. Такой улыбки через напускную серьезность я даже в дни перед мятежом не видел. Яблоко хочешь? Святой водой облить не успели.        — Нет, — брезгливо поморщилась Вельзевул, подумывая, на кой-черт Велиал вообще собирал эту дрянь.        — Лилит, держи, яблоки — это по вашей части, — захохотал тот, буквально подставляя рожу под пощечину. Звонкий шлепок не заставил себя ждать, но яблоко Лилит все же взяла.        — Я не жевала в райском саду эти хваленые плоды познания, истины и всего остального, — заявила та, хрустнув мякотью. — Ты меня путаешь с одной идиоткой, что который год горит в чертовом аду, и ее омерзительным мужем. Ту самую, которую за яблочную начинку полюбили церберы.        — Надо Хастуру сказать, чтобы он осторожнее, — весело отозвался Велиал. — Несварение же будет. Хотя он, может, и сам знает, далековато ее отселил        Вельзевул закатила глаза. Серьезно? Да этих двоих совершенно не беспокоят серьезные проблемы. Хуже человеческих детей: также говорят невнятные глупости, шуму больше, так еще и демонические силы каким-то чудом получили.        — Кстати! — воскликнул Велиал, отрываясь от созерцания жующей яблоко Лилит. — А что мы эти сорок дней будем делать? Как я понял, наверху в это время умирать никто не станет, только рождаться, а творить искушения из Преисподней сложновато.        Трепаться они будут, что еще. Ничего не изменится. Искусители, черт возьми. Выбрать компанию пьянчуг и заставить одного обокрасть остальных, пока те спят, еще не искушение.        — Мы с Асмодеем над этим работаем. Идея Люцифера о модели земного шара, говорят, прижилась наверху, мы подумываем о чем-то подобном для Преисподней, — нехотя ответила Вельзевул.        — Нет ничего неправильного в том, чтобы забрать свои же идеи, — Лилит выбросила огрызок от яблока в лужу, щелкнула пальцами — и грязь подозрительно забурлила. По воздуху поплыл запах нагревшихся яблок — как от сваренных в котлах людьми. На поверхность воды с тихим бульканьем всплыл черешок и косточки.        — К слову об Асмодее, — воскликнул Велиал и изменился в лице, точно вспомнив о чем-то неприятном. — Тебя искал его помощник, что-то срочное. И у тебя в волосах над ухом какая-то склизкая чушь, ты в курсе?        — Что именно — не сказал? — Вельзевул с отвращением прикоснулась к волосам, понимая, что Астарот ухитрился ее еще и обслюнявить. Определенно, его место — среди льдов проклятого озера. Пусть сидел себе, а к нему приходили бы, просили, восхваляли… А еще лучше — оставить разрубленными кусками среди луж крови прямо на льду.        — А? — непонимающе выдал Велиал, успокаивая стрекочущую саранчу.        — Что конкретно, не сказал? — сухо переспросила Вельзевул, рассматривая собственные мокрые пальцы.        — Нет, кажется… О, парень! Иди сюда, здесь она! — крикнул Велиал в какой-то смежный коридор. — Как там тебя, Илу? Никаких глупых ангельских окончаний, чудо… О, ты уже отнес документы Асмодею? Расскажешь, чего там было? Интересная вещь, защитные символы, первый раз такие видел. Опять Астарот чего-то в будущем насмотрелся, а нам не расскажет.        Нашли место для встречи. Будто все остальные темные коридоры внезапно обвалились или утонули. Или и то, и другое одновременно, в аду всякое бывало.        Перед Вельзевул стоял (вернее, нервно переминался с ноги на ногу) Илуэль — промокший балахон его буквально сверкал в переливающихся языках пламени. Никаких бумаг в руках Илуэля больше не было. Вельзевул нахмурилась, вспоминая увиденные еще в ее собственном кабинете элементы путаных знаков на свертках. Конечно, нельзя было делать выводы по обрывкам, но… сейчас Вельзевул была готова поклясться, что подобные плетенки она видела в Городе Богов, когда Саф и Анак готовили защиту будущего поселения.        Веры в то, что Астарот способен сам сотворить такие символы, у Вельзевул не оставалось. Да и версия с видением — с такими-то деталями — выглядела не слишком правдоподобно. Стащил, наверное, когда посылал с джиннами Абаддона.        — Герцог, мне велено вас найти… Вас или герцога Дагон. На третьем уровне с клетками что-то не так, символы перестали блокировать молитвы, — Илуэль то и дело сминал в руках балахон. — Герцога Дагон я еще не видел, но вас ждут… Герцог Асмодей, он рассчитывал, что вы быстро вернетесь, хотел показать вам карты… Может, мне стоит найти кого-то еще? А вам на третий уровень идти не стоит…        — О, я могу помочь! — с энтузиазмом отозвалась Лилит, шагая к Илуэлю. — Не бойся Вельзевул, она не такая жестокая, как все считают, без повода не…        — Может, тебе и в самом деле не стоит туда идти? — Велиал одарил презрительным взглядом щебечущую всякие глупости Лилит и подошел к Вельзевул. — С символами Хастур и Лигур разберутся, это не сложно. Подновят старые, добавят еще несколько…        Вельзевул нахмурилась. Сразу три демона — и пытаются отговорить ее. Может, причин для беспокойства и в самом деле нет, но… Знают же что-то. Вон, от Велиала подозрительно настороженностью и беспокойством несет, явно скрыть что-то пытается. И пришел с верхних уровней. Лилит еще туда рвется…        Что там случилось вообще? Ничего же не предвеща…        Кажется, на третьем уровне было несколько душ умерших полукровок. Свихнувшаяся Лилит, отдельные камеры, вечные молитвы… И система нарушается в то время, когда Богиня вернулась на Небеса, а Тамиэль сидит наверху взаперти. Может, молитвы вдруг стали… Сильнее?        Стоит самой проверить. Асмодей может подождать.        — Вот и найди Лигура с Хастуром, — решительно перебила Велиала Вельзевул. — Я схожу, Илуэль. Не хочется, чтобы в эти тяжелые для Преисподней времена из-за моей ошибки все пошло наперекосяк.        — Герцог, вам очень нужно к Асмодею, — торопливо возразил Илуэль, но растерял весь свой пыл под заинтересованным взглядом Велиала.       Пятый уровень. Спуститься отсюда к себе на восьмой или подняться наверх, на третий? Документов у Асмодея великое множество, снова будет трепаться про недопустимость общения с ангелами, а не о работе. Это подождет. Разрушенные — или что там — заглушающие символы куда сильнее ударят по Преисподней, чем невыслушанное внушение одного герцога другому.        О своем выборе Вельзевул пожалела очень скоро. Не успела она и шагнуть на лестницу, ведущую к коридорам третьего уровня, рядом с ней — не из ниоткуда, конечно, видимо, чертовы выкопанные ходы все еще оставались в аду, — появился Астарот. Вельзевул прищурилась, пытаясь спасти глаза от яркости его одежд.        — Как знал, что здесь и встретимся, — оставаясь на небольшом расстоянии, провозгласил Астарот и хлопнул в ладоши: пламя на стенах полыхнуло сильнее. — Уже наслышана про клетки, да? Как чувствовал, стоило самому проверять. Все-таки моя должность подразумевает, что окончательный контроль за всем происходящим…        — Все здесь связано с будущей войной? — презрительно хмыкнула Вельзевул, распуская мух. — Упаси меня Люцифер от твоих рассказов.        — Вот видишь, как замечательно, — расплылся в улыбке Астарот, бережно поправляя ворот собственного балахона. — Нам было бы несложно сработаться, не воспринимай ты все так категорично.        — Мы бы могли сработаться, не пытайся ты забраться туда, в чем совершенно не смыслишь, — бросила она, даже не обернувшись. Коридор, в который они попали, поднявшись по лестнице, стремительно расширялся.        — Может, это только тебе так кажется, — проворчал Астарот. — Никто в Совете с тобой не согласен.        — Ага, — Вельзевул кивнула двум демонам, стоявшим у входа в один из смежных коридоров. — Сюда? Проверить самые важные?..        — Да, — ответил Астарот, будто не замечая, что демоны уже ответили — кивнув и расступившись. — Люц велел эту клетку для Каина оставить, но пока наша слегка свихнувшаяся Ева не потеряла рассудок совсем, ее держат здесь. Ну… Держали. Сейчас-то перевели.        — Я слушаю отчеты Хастура на Совете, спасибо, — скривилась Вельзевул, протискиваясь через особенно узкую часть коридора.        — Ты не узнала место, — ехидно шепнул Астарот, глядя, как ее нога утонула в грязи.        — Это еще не значит…        — И постоянно пропадаешь наверху, — хохотнул Астарот, снова перебивая Вельзевул. Мухи, будто бы недовольные впитавшимися в стены словами молитв, слетелись на ее плечи.        У входа в клетку — единственную в этом коридоре — Вельзевул заметила нескольких бывших серафимов: те увлеченно изучали стены не внутри, а снаружи. Будто пытались найти отголосок тех молитв, что могли бы отпереть двери или разрушить демоническую защиту. Что ж. Свои рядом — уже спокойнее. Эти не подчиняются Астароту.        Из клетки, то и дело щелкая пальцами и создавая крохотные огоньки адского пламени, появился Молох. Завидев Вельзевул, он спешно отшатнулся к стене и — почти инстинктивно — создал вокруг себя небольшой барьер.        — Нигде я не пропадаю, — буркнула Вельзевул, прислушиваясь к ощущениям вокруг. Оставлять за Астаротом последнее слово не хотелось. Тем более — при других демонах. Хватит того, что у нее из рук власть ускользает.        — Ничего подобного, — провозгласил Астарот, привалившись к дверям и пропуская Вельзевул в клетку. — У нас недавно огненный дух пытался разнести целый уровень, а тебя не было. Нигде. То есть нигде в аду.        — Я работала, кретин, — мухи на ее плечах точно уснули: ни единого звука или движения. Вельзевул еще раз осмотрелась — и разглядела в тени небольшое каменное возвышение, на котором что-то поблескивало. — Над чем — тебя не касается.        — Меня все касается, солнце, — Астарот когтем царапнул по дверям. Тон его стал ледяным. — Мне пришлось потратить святую воду и одного демона, чтобы избавиться от этой твари. Она разнесла мою лабораторию.        — Какая жалость, — притворно внимательно пропела Вельзевул и опустилась у возвышения: на камнях виднелся странный символ. Даже не на самих камнях — скорее, парил в воздухе. — Вот только не подскажешь, откуда у тебя чертова ангельская вода?        — Ну… Не тебе же одной возиться с пернатыми по работе, да? — злобно произнес Астарот, ударив кулаком по дверям. — В отличие от тебя, я со своими бывшими друзьями не болтался. А может, не такими уж и бывшими… Как там Азазель поживает, что тебе обещал за помощь?        — Пошел к черту, — равнодушно отозвалась Вельзевул, проводя рукой над поблескивающим символом и натыкаясь на что-то плотное. На камне появилась небольшая шкатулка. — Азазель — работа. Вот и все.        — Но это же не единственный ангел, да? — заскрежетал Астарот. — Мне донесли, что ты недавно болтала с Метатроном. Как интересно выходит…        Вельзевул, открывшая шкатулку, изменилась в лице и подскочила на ноги. Слова Астарота о Метатроне до нее дошли не сразу.        — Какого дьявола это значит? — щелчком пальцев она приказала шкатулке закрыться и, не оборачиваясь, рванулась к дверям. Астарот сделал шаг назад, за порог, — и точно потускнел во всех смыслах. Алые одежды его превратились в грязно-серые, привычная ненависть и раздражение ослабли. Когтем он полоснул по воздуху перед собой — и тот засветился багряным. Мгновение — и вездесущие символы на стенах тоже вспыхнули.        Черт побери. Так попасться. Даже не подумала, что Астарот мог что-то подготовить, раз был у Люцифера. тем более вот так… Барьер. Чертов барьер, сотворенный Молохом, сливался с барьером от проклятых символов.        — Вот видите, друзья мои, — насмешливо процедил Астарот, обращаясь к ее демонам, ее бывшим серафимам. — Герцог даже не отрицает, что работает с нашим врагом. Непозволительная, чудовищная ошибка. Хорошо, что я предвидел куда большие проблемы.        Вельзевул, сконцентрировавшись, попыталась швырнуть в барьер проклятое пламя — и поняла, что не в состоянии сотворить даже крохотный огонек. Только сейчас она вдруг поняла, что и стука от закрывшейся шкатулки не услышала. Демонические чудеса не работали.        — Прости. Ради твоего же блага… Ну, не блага, для безопасности, — обнажил зубы Астарот. — Мне будет очень неприятно сообщать Люциферу, что ты решилась на предательство. Наверное, он будет в ярости. Да и Совет тоже. Наверняка они решат, что всему виной постоянное пребывание наверху. Ты забыла, какими демоны должны быть из-за недостатка общения. Да и власть повлияла не лучшим образом…        — Убью тебя, — скрипнула зубами Вельзевул, глядя на открытую шкатулку. Астарот знатно повеселился, запечатывая ее символами, придуманными в проклятых городах. А содержимое…        Глаза. Глаза чертового пророка. Инанны, даже сомнений быть не может — ощущения слишком похожи, запах тот же, пусть и с отпечатками прихвостней Астарота.        — Не думаю, милая, — процедил Астарот. — Ты даже поцарапать меня не сможешь оттуда. И правда, чудесная работа с полукровками, такие достижения стыдно не позаимствовать. Молох, двери.        Лязгнули металлические петли, ударил тяжелый замок, а символы на стенах продолжали светиться, не позволяя сотворить с ними хоть что-то. Вельзевул ударила кулаком ровно туда, где барьер соприкасался с металлом, и взвыла от боли. Материальное тело обожгло, кожа покрылась пузырями.        На смену предательскому вою довольно быстро пришли отборнейшие ругательства.        — Вельзевул, дорогая, ну чего же ты, перестань, — ехидный голос Астарота чертовски хорошо слышался из коридора, даже через дверь. — Биться, колотиться, рычать… Разве герцогу пристало так реагировать? Даже человеческие души ведут себя сдержаннее, спроси у Хастура. Ой. Ты не можешь, да? Поверь на слово, солнце. Не нужно криков, они быстро надоедают. Я полагаю, Совет позже решит, что с тобой делать после предательства. Связаться с ангелами… Да с кем, с серафимами, сразу с тремя, как ужасно звучит. Непростительно. Преисподняя доверила тебе такую власть, а ты… О, Люцифер будет чертовски недоволен.        Дьявол. Она же ничего не успеет. Страшно представить, что может случиться наверху, да и в аду тоже, пока она…        — Да, к слову, — торопливый шепот звучал из всех щелей. — Люцифера придется сильно подождать. Не сойди с ума в четырех стенах, хорошо? Не хотелось бы вести на суд существо, потерявшее рассудок. Хотел бы — позвал дражайшую Лилит, она бы все устроила.        Черта с два она это вытерпит. Что там с этими проклятыми символами, должен быть способ лишить их силы…        Стараясь не глядеть в сторону шкатулки, Вельзевул уселась посреди комнаты, внимательно изучая рисунки на стенах.