***
Мир совершенно потерял краски: происходящее кажется приглушенно-серым, погруженным во Тьму Преисподней. Танцующий на стенах проклятый огонь потускнел: нет больше привычного алого или жарко-оранжевого. Конечно, всему виной несколько дней на пределе возможностей в темнице, но… Предатели. Вокруг те, кто уже предал, и те, кто предаст когда-нибудь. Ад закостенел в своих собственных заговорах и повторяющихся искушениях. Единственное достойное дело — и то похерено. Демоны — даже Люцифер — кричат, что Великий План для них лишь пустой звук, а на деле… Всем плевать на настоящие возможности. Они все упустили полукровок. Вся Преисподняя. Упустили целый род полулюдей, с презрением морщась, вспоминая об их природе. Не все ли равно, какого происхождения сторонник? Разве не куда важнее преданность и могущество? Одна Инанна стоила десятков трусливых и потерянных демонов. Только кого волнует Инанна, если в Преисподней куда-то пропал Князь? А то, что от командующего больше вреда, чем пользы, никого не интересует. Заседания Совета. Извечные ручьи, осыпающийся камень, отчеты, Люцифер, что молчаливо злится на весь мир… Полупустой кабинет с так и не починенным столом. Намокшие из-за влажности подземелий стены. Грязь и песок. Разбросанные бумаги, ворох отчетов, накопившийся за неделю… Небеса медлили. Преисподняя чего-то дожидалась. Время летело вперед, прошла почти неделя с появления Богини наверху, а суд так и не состоялся. И когда Велиал, пользуясь всеобщим выжидающим молчанием, попытался выяснить — в стотысячный раз звучит этот вопрос, но впервые он адресован Вельзевул, — где сейчас Астатрот, она ответила чистую правду. Кристально прозрачную для демона, если подумать. Подозрение-то не в счет. — Понятия не имею, — лицо Вельзевул перекосила хищная улыбка. — Могу повторить в присутствии всего Совета. Какие бы слухи ни ходили, я ничего не делала нашему Князю. Я, в отличие от него, следую воле Владыки. Признаться, у меня даже возможности поговорить с ним не было. Асмодей недоверчиво поморщился: прекрасно понял, что звучало за этими словами. Вельзевул дьявольски жалела, что отомстить лично ей снова не позволили. Пожалуй, вся эта затея с исчезновением Астарота похожа на план по спасению от неминуемой расправы. С другой стороны, Вельзевул была уверена, что фантазия Люцифера не поизносилась. Где бы сейчас ни находился Астарот, ничего приятного он не ощущает. Точно реагируя на непривычный тон Вельзевул, остальные члены Совета почти синхронно покосились на Люцифера, сидевшего в самом углу кабинета. Тот, однако, не удосужился даже глаз открыть, продолжая неспешно царапать потрепанную крышку деревянной шкатулки. Даже наконец-то собрав под каким-то невнятным предлогом Совет (приказав собрать, негоже Владыке самому бегать по Преисподней), Люцифер молча уселся подальше от остальных и… замер. Скорее, конечно, ушел в себя, но реагировать на происходящее вокруг полностью перестал. Похоже, предоставляя совету возможность вдоволь поругаться, поиронизировать и осыпать друг друга не только остротами, но и подозрениями. Не то чтобы демоны рассчитывали, что их дрязги заинтересуют Люцифера… Вот и сейчас, вопрос Велиала об Астароте его совершенно не заинтересовал. Вельзевул не возражала: даже молчание Люцифера подтверждало ее слова. С другой стороны, каждый из присутствующих безотчетно для себя выбирал приглушенный тон. Быть может, никому и не хотелось лишний раз отвлекать Люцифера? Кто знает, что в их работе придется ему не по вкусу. Нервно смахнув с ладони одну из мух, Велиал глубоко вдохнул, почесал бритый затылок и сел обратно за стол, но не успокоился. — А демоненок этот что делает на Совете? — от ткнул кривым пальцем за спину Вельзевул: туда, где неподвижно стоял Илуэль. Асмодей молча кивнул, точно одобрив вопрос. — На Совете традиционно собирались только… — Это расширенное заседание, — сухо перебила Велиала Дагон, выпрямившись и сминая в руках какую-то бумагу. — Здесь присутствуют Молох и Лилит, а они, как мне известно, не имеют нужного статуса. Кроме того, если Вельзевул считает нужным, она может делать что угодно… Вельзевул довольно развалилась в кресле, даже не подавая виду, что может куда-то спешить. Слова Дагон — уж кто знает, сколько в них искренности, а сколько — желания уколоть побольнее сторонника Князя, — приятно согревали. Илуэля приводить не было большого смысла, но… вытянувшиеся лица Велиала и Асмодея того стоили. — Дагон верно заметила, — приторным тоном начала Вельзевул. — Наверху апокалипсис еще не наступил. Ты же не желаешь обсуждать мои полномочия, так? — Я ничего не обсуждаю. Незачем демонстрировать свой скверный характер, все мы здесь такие. Я предлагал тебе никуда не ходить, если ты не забыла, — произнес Велиал, не скрывая враждебности. — Ваши с князем споры лишены смысла и давно всем наскучили… — В том виде, в каком они были, — хрипло ввернул Лигур, опуская ладони на стол. Необычайная общительность для этого демона. — Его обвинения в твой адрес, Вельзевул, всех взбудоражили. — Безосновательные обвинения, — лениво протянула Вельзевул, изучая собственные ногти. — Как и всегда в Преисподней. Лигур кивнул: похоже, ничего другого он больше слышать и не хотел. Слова герцога ему было достаточно. — Ты снова была на земле, хотя выходы запечатаны, — вмешался Асмодей, поднимаясь на ноги. — Ты говорила с ангелами. Тебе известно слишком много… — Еще немного клеветы, — не повела и глазом Вельзевул. — Часовые по моему указанию пытаются выведать информацию у небесных стражей. Конечно, ты бы до этого додумался, оторвись ненадолго от своих рукописей. — Но ты… — громко начал Асмодей, поглядывая на все также молчавшего Люцифера. — Тебе не надоело? — прошелестела Вельзевул, распуская мух по столу. — Этому слуху тысяча лет. Если бы я хотела навредить Преисподней, я бы сделала это менее заметно. Уж точно не болтаясь на виду у всех с каким-нибудь обладателем сияющих крыльев. Угомонись, Асмодей. Твои обвинения, как обвинения Астарота, скучны до невозможности. А помощника себе другого найдешь, не стоит срываться из-за пустяка. Если Преисподняя — место, созданное предателями, их Владыка — существо, придумавшее ложь, разве управляющий этим местом должен оставаться честным?***
Морщась от обилия фиолетовых отблесков, Вельзевул разворачивается и хлопает крыльями, собираясь уходить. Смотреть на то, как горит творение ее рук, еще и в присутствии этого ангела, явно выше ее сил. К тому же не стоит перед судом, и без того нарушая приказ Люцифера, сжигать — даже развоплощать в пламени — надоедливого архангела. В том, что такое желание обязательно возникнет, Вельзевул не сомневается: слишком уж долго знает Гавриила. Ей кажется, что от общего их багрово-фиолетового сияния у нее сейчас разыграется совершенно человеческая мигрень. Записки у чертовых ворот. Тысяча лет прошло, а глупости совершает те же самые. Вельзевул чудом не задевает белоснежные крылья своими черными перьями: от внезапного движения в воздух поднимаются песок и пыль, пытаясь измазать сияющий балахон Гавриила. Безуспешно: белая ткань гордо отталкивает любую грязь. — Говорили, что тебя пытались убить. Святой водой, — ни с того ни с сего бросает вдруг Гавриил, поглядывая на Вельзевул через плечо. Он кажется совершенно серьезным, а на лице не читается и капли привычной восторженности. — Пусть поищут исполнителя получше, так своим и передай, — отвечает Вельзевул раньше, чем успевает себя остановить. Вообще не стоило заговаривать с этим пернатым идиотом. Он разрушил город. Он и его сияющие друзья, чтоб их позолота адским огнем плоть проела. — Прекрасная работа. Вопящие от боли и ужаса полулюди. Очень праведно. Во славу Ее, да? И сколько ангелов здесь развоплотил? Жженой благодатью несет до невозможного. Не разбирая в словах Вельзевул иронии, Гавриил было приосанивается, но при словах об ангелах заметно вздрагивает. Лицо каменеет, точно кто-то копией Великого плана ему по морде заехал, а потом еще и Маменьку ненормальной назвал. — Я никого не развоплощал, — голос Гавриила становится грубым и начинает дрожать от плохо скрываемого гнева. — Ты их подговорила на… На вот это. По твоей вине они сейчас там горят. — Полукровок-то? — Вельзевул изображает хитрую улыбку. — А разве им простили существование? Их наказали за колдовство? За идолов? Или за то, что они — мерзкие выродки? Брось, думаешь, я не слыша… — Я не о них, — цедит Гавриил, заставляя Вельзевул замолчать. — Там не только… Не только порождения людей. — Нет. Ты же не хочешь сказать… — Вельзевул чувствует, как что-то внутри леденеет. Все обещания суда с участием демонов — глупый фарс. Пустая формальность. наверху снова уже за всех решили. Не справляясь с эмоциями, Вельзевул продолжает, и голос ее звенит от ярости. — Ты с дружками сунул туда своих же? В очистительное пламя? Дьявол, не думала, что ваши могут поступать еще хоть немного противнее, но ты просто эталон омерзительного… Браво. Твоя идея? Повысили, да? Только не надо головой мотать, что я, силы твои не чувствую? Какими бы сволочами не были эти ангелы, такого они точно не заслужили. Ну, может, разжалования. Или еще какой милостивой пурги. Заточения в темницу на пару сотен лет, уничтожения, но… Жители Преисподней хотя бы свободны творить, что вздумается. Но чтобы вот так? Сунуть ангелов в пламя. Нет, конечно, как демону ей подобает радоваться такому повороту событий. Только вот радоваться не получается. Пернатые идиоты, поддержавшие Милостивую Маменьку, давно уже не ее забота. Только, похоже, их участь не волнует и своих же. Воистину, тысяча лет не прошла для Небес даром. Стоило бы похлопать, но Вельзевул лишь сжимает кулаки и прикусывает губу, шагая прочь. Она точно развоплотит эту сволочь. Плевать на Небеса и перемирие. Разорвет служебное тело Гавриила на сотню кусочков да побольнее, вот и дело с концом. Пусть новое у своей обожаемой маменьки выпрашивает. И черт с ним, с Люцифером, за возможность так отвести дух можно и пару лет эфирной дымкой повисеть. — Не говори мне о мерзостях, Вельзевул! — грохочет ей вдогонку Гавриил. — Все наверху знают, что ты делаешь со своими. С вашими псоголовыми, которые ушли из ада. С теми демонами, которых ты и ваш князь обратили в огненных духов. Преисподняя сеет страдания даже для демонов, тебе ли упрекать меня? Вельзевул замирает и прикрывает глаза. Десять, девять, восемь… Не помогает, будь он проклят! Кто такой этот архангел, чтобы указывать ей на подлости Астарота? На то, чего исправить она никак не могла? На ее ошибки… Как он смеет? — Я никого не обрекала на страдания, пернатый кретин, — звенит Вельзевул, до хруста стискивая запястье. — Мои демоны — под моей чертовой защитой. Не знаешь, что происходит у нас — не смей судить. Вот такого… Вот так засунуть своих же в проклятый город и оставить их там мучаться до скончания веков… Что с вами, архангелами, не так? Как такой приговор можно одобрить? Буро-коричневая стена все ближе. Тяжелый гул нарастает, в воздухе становится все больше пыли… И Вельзевул чувствует, как что-то за ее спиной неуловимо меняется: осознание чего-то важного, вот как следует назвать такое чувство. Только ангельских озарений ей сейчас не хватало… Судорожно пытаясь восстановить доломанные в Преисподней барьеры, она ощущает чужую вину и желание оправдаться. Еще бы. Каким бы ни был долг, в некоторых вещах даже ангелам следует покаяться. Неужели Милостивая Богиня была милостивой хоть однажды и не приказала швырнуть еще партию ангелов в вечный костер? — Это еще не приговор. Я добьюсь, чтобы это стало временной мерой, — пробиваются слова Гавриила через яростный вой ветра. — Этот вопрос поднимут на совете… Временная, ужасающая дух любого, темница. Запугать и без того страдающих детей. Добиться раскаяния… Очень в духе Небес. — Делай что пожелаешь. Или не делай. Кажется, твоя обожаемая Всевидящая вообще вам все желания запретила. Поступай со своими дружками как угодно, — Вельзевул хлопает крыльями. — Мне плевать. О, ей в самом деле плевать. С чего бы судьба еще нескольких сотен ангелов должна волновать демона? Они тоже ее предали когда-то. Выбрали сторону Богини — а теперь пусть расплачиваются. По их вине падшие оказались в Преисподней. С их молчаливого одобрения. Из-за стен призрачного города доносится крик боли, наносит еще один всполох пылающей благодати, и Вельзевул закрывает глаза, когда случайно выпущенными когтями вспарывает предплечье. Ей плевать. Она чертов демон. Ей совершенно плевать.***
— Но от тебя несло благодатью! — видом триумфатора возвестил вдруг Велиал, поднимаясь на ноги вслед за Асмодеем. — Конечно, — насмешливо хмыкнула Вельзевул, закидывая ногу на ногу. — И, безусловно, это значит, что я миловалась с ангелами. С кем? С Гавриилом? Метатроном? Рафаилом? Кто там еще остался… О, может, с Михаил? Она все время у нас под дверью стоит, ведь так? Того и гляди, позолотой глаза часовым выжжет. Эх, жаль, что Азазель дьявол знает в какой дыре на Небесах остался. Такая шикарная версия для слухов… Сидевший справа от Асмодея Лигур ощутимо напрягся: взгляд его полыхнул алым. Хастур лишь тихо хмыкнул. — Я вовсе не… — нервно бросил Велиал, но был мгновенно перебит. — Услышу еще раз эти бредни — придушу. Эфирную энергию запру в темнице, у нас прекраснейший механизм создан стараниями совета, верно? — Вельзевул приторно улыбнулась, неторопливо встала и уперлась кулаками в столешницу. — Посмотрим, как быстро выберешься ты. Я тысячу лет вас выслушивала, но мне надоело. Результатов нет, только болтовня. Интриги — одно дело, но обвинять меня в связях с ангелами… Это уже оскорбление. Асмодей виновато склонил голову и уселся обратно в кресло. Зато Велиал не успокоился. — Я в тебе и не сомневался, просто… Слухи, — отмахнулся Велиал, почесывая лысый затылок. — Но про Астарота я несколько дней ничего не слышал, зато объявилась ты. Что-то сделать с князем из ненависти ты могла на… — Убийство князя без разрешения стало бы обвинением посерьезнее, чем связь с пернатыми? — Вельзевул рывком подняла голову, прожигая собеседника взглядом. Велиал заметно поежился и принялся озираться по сторонам в поисках поддержки. — Осторожнее со словами. Не забывайся. Ты говоришь с герцогом… — Действительно. Слова очень важны, Вельзевул, ты верно заметила, — послышался вдруг гудящий голос Люцифера. — Велиал, сядь. Наш доблестный князь сейчас не в состоянии полноценно выполнять свои обязанности, даже присутствовать на Совете. Я взял на себя всю ответственность за него. Тебе же, пусть ты тоже демон, стоит избавиться от дурной привычки грубить своему Лорду. Истинность его слов можно проверить втайне ото всех, но грубость и беспочвенные обвинения недопустимы. Люцифер откинулся на спинку кресла и случайно задел рогами стену: посыпались искры. Вельзевул чуть нахмурилась, пытаясь понять, что именно тот имел в виду. При чем тут вообще вежливость? Чтобы Велиал грубил Астароту? что за чепуха? Или речь о другом? Дьявол. Кто-то донес… Или сам Астарот проболтался о своих прихвостнях, что называли его Владыкой? Люцифер наверняка до невозможности зол. И, чтобы не страдать в одиночку, Астарот вполне мог донести, что те же собакоголовые называли ее лордом… Проклятье. Вельзевул настороженно выпрямилась. Странные слова, как и все происходящее. Если причиной всему — их неформальные титулы, почему ее голова все еще на плечах? Зачем вообще Люцифер медлит, зачем заставил собрать этот Совет, если молчит, не сообщая ничего важного? — Демоны не доверяют друг другу, Владыка, — осторожно начал Велиал, но в кресло все-таки сел. — Я предан своему Лорду и Князю… — Князю — да, я слышал о твоей безоговорочной преданности, — кивнул Люцифер, протягивая руку и отодвигая шкатулку подальше. — Но вот по поводу лорда Вельзевул я не уверен. Казалось, даже мухи перестали жужжать. Вельзевул вздрогнула: слышать титул, которым ее называли полукровки, в Преисподней и из уст самого Люцифера… Насмешка или напоминание об Астароте, который возомнил себя Владыкой? Поинтересоваться, однако, Вельзевул себе не позволила. Лишь молча опустила взгляд: не стоит лишний раз тревожить этот омут. В наступившей тишине Асмодей и Лилит нервно переглянулись, но Велиал все-таки осмелился заговорить: — При всем моем уважении, Вельзевул — герцог, а не лорд. — Сотни лет было именно так, я помню, — Люцифер насмешливо округлил глаза, с грохотом положив руки на стол, и тут же посуровел. — Я все чаще думаю, что после всех ее поступков неразумно оставлять ей этот титул. Возня с ангелами, с полукровками… Лорд Вельзевул, да? Имя нашего демона гремит, хотя такой власти ему и не давали. Вельзевул повела плечами и вцепилась когтями в толком не зажившее запястье. Кажется, на этом Совете ей припомнят каждый проступок, а не только болтовню с Гавриилом.***
Кровь из рваной раны, невольно смывая прилипший песок, крупными каплями падает на камни. Время летит неумолимо, но радует, что даже по меркам нынешних земных дней у города Вельзевул проторчала не слишком долго. В Преисподней прошло и того меньше. Навряд ли Хастур успел хотя бы взяться за те записи, что вела Дагон. Может, если повезет, Вельзевул еще успеет к ним. Она не должна опоздать. И Люциферу знать не следует, что она была на поверхности. Формально все входы и выходы закрыты, и лишь часовые… И у главного входа — ожидая, пока небесный страж и часовой Преисподней откроют ворота (пришло же кому-то в голову временно ужесточить систему, никак наверху решили от Каина спрятаться) — она снова сталкивается с Гавриилом. Тот задирает нос повыше, отступает на почтительное расстояние, но молчать, похоже, не собирается. Одежды его сияют — ни пятнышка, точно не выбирался сейчас из пыльной бури. Будто новое тряпье он себе начудесил. Хотя песка ни в перьях, ни в волосах не видно… Как знать, может и целиком почистился. Ангелы. Лоб позолотой не измазал — уже хорошо. — Я не хотел тебя оскорбить, это было бы недостойно, — шепчет Гавриил, поправляя белоснежный балахон, и тут же путано добавляет: — То есть… Мы враги, но нам работать вместе. Суд, все такое. До финальной битвы полно времени. Оскорбления лишь покажут, что Небеса не уверены в своих силах. Нам нет нужды оскорблять. Я правда не знаю, как у вас обстоят дела в преисподней. Чего еще ждать, конечно. Будто ничего не произошло. Будто архангелы (и Гавриил вместе с ними, если не во главе их) не испепелили чертов город. Будто сотни полукровок, других пернатых не горят сейчас там, за стенами… А что, мир-то не остановился. Жизнь продолжается. Великий план еще не исполнен. — Ага, — сухо отвечает Вельзевул и щелкает пальцами, пытаясь восстановить разодранную плоть на предплечье: кровь заливает балахон. — Враги. Суд. Извечные страдания и небесное достоинство. — И хорошо, что ты в порядке, — все также не глядя на нее, замечает Гавриил. Ну хоть не болтает о том, как великолепно и неуклонно следовал воле Богини, пока разрушал ее города. Пока уничтожал ее творения. Пока, дьявол его раздери… Да чего она вообще требует от этого кретина? Он даже большой разницы в методах Ада и Рая не делает. Небось, сам не понял, что сделал, пока его носом не ткнули. «Ой, должно быть, в страданиях других ангелов без суда что-то не так». Идиоты. Все они на Небесах те еще идиоты. Кто еще в деяниях явно выжившей из ума Всевидящей разглядит милость? Как можно долго злиться на слепых? Черт с ней, с войной, они просто не понимают, что творят. Уживается же как-то в голове Гавриила необходимость уничтожать по зову Богини и необъяснимый интерес к судьбе одного из главных демонов Преисподней. «Хорошо, что ты в порядке». Какого дьявола он вообще потащился следом, стоял бы у своего пылающего города и любовался… — Умолкни, — скорее рассеянно бормочет Вельзевул: кровь останавливаться не желает. — А то начнешь еще гимны петь, этого я не выдержу. — Ты все еще… Все еще думаешь о безопасности каждого из эфирных существ, — Гавриил даже не пытается замолчать, продолжая вещать странные фразы, констатируя очевидное. И — хотя его никто об этом не просит — щелкает пальцами, развеивая пятна крови с балахона Вельзевул. На Небесах совсем за своими подчиненными следить перестали? Или за разрушенные города Гавриилу прилетели неограниченные полномочия? Да черт с ним, с его повышением. Как смеет ангел тянуть свои чудесатые руки к ее крови? Вельзевул скрипит зубами, прослеживая энергетический след. Похоже, в самом деле развеял, а не перенес куда-то… Не то чтобы это сильно ее успокаивает. — Никогда больше так не делай, — звенит Вельзевул, сражаясь с желанием хорошенько встряхнуть Гавриила, чтобы даже перья посыпались. — И никаких больше записок у ворот, пока тебе или мне голову не открутили. — Неофициальные каналы обмена информацией могут существовать до самого апокалипсиса, — совершенно ни к месту шепчет Гавриил и расправляет крылья, когда ворота уже открываются. — Меня действительно повысят. И я смогу проработать этот вопрос. Вельзевул кривит рот, сталкиваясь взглядом с удивленными привратниками. Еще бы, разве часто встретишь болтающих о работе архангела и управляющего Преисподней не на переговорах? Слухи — одно дело, а вот так наблюдать… — Будешь болтать с этим пернатым, — обращается Вельзевул к часовому Преисподней и тыкает пальцем в небесного стража, — заодно выведывай что-нибудь про их облачные планы. Неофициально. Часовой вздрагивает, а небесный страж гордо приосанивается, но почему-то заливается краской. Вельзевул тяжело вздыхает, собирая вокруг головы расшумевшихся мух, и задумывается о том, чтобы раз в год промывать своим подданным мозги, освежая в памяти события мятежа. Великий Дьявол, лучше бы Ад и Рай друг друга игнорировали, чем творили все это. Гавриил закатывает глаза и исчезает в белоснежном сиянии. Вспышка обжигает глаза, и мир вокруг мутнеет. Будто грязно-серая пелена заляпывает реальность. Усталость, что давит на плечи еще с посещения стен призрачного проклятого города, становится совершенно невыносимой. Выжатая донельзя Вельзевул щелкает пальцами, развеивая мерзкий аромат благодати: в помещении Главного входа на мгновение разносится запах серы, но тут же пропадает. Оценивающе смотрит на часового: тот судорожно прячет глаза. Демоны, черт побери. Остается надеяться, что всему виной слухи о Вельзевул как о жестоком правителе, а не обычная трусоватость ее подданных.***
Потирая виски, Вельзевул снова встала. Пожалуй, стоило объясниться с Люцифером самой. Но не успела она открыть рот, как вмешался Асмодей. — Владыка Люцифер, вы, должно быть, наслышаны о вольностях… Полагаю, люди не представляют подлинной иерархии в Преисподней. Это еще не означает, что герцог позволяет себе лишнее. Конечно, полномочия Вельзевул обширны, — осторожно начал он, нервно поглядывая на Вельзевул. — Никто в Преисподней не осмелится пойти против ее воли, а грубость — лишь нервное. Никто не желал оскорбить герцога… — Я не оговорился, Асмодей, — раздраженно громыхнул Люцифер. — Замысел с полукровками, его результаты должны быть вознаграждены, не так ли? Уверен, не только Вельзевул заслужила этот титул. Сама Преисподняя заслуживает еще одного лорда. Подлокотник кресла затрещал в руках Молоха. Дагон ликующе улыбнулась, Лилит охнула и подалась вперед, неверяще глядя на Люцифера. — Разве это не запутает всех окончательно? — негромко поинтересовался Велиал. — Нет, — Люцифер хлопнул в ладоши: на столе перед Вельзевул возникли сломанные в темнице булавка с короной и пояс, сотканный собакоголовыми: совершенно целые, будто ничего с ними не случилось. — У Князя будет масса других дел в ближайшие годы. Его полномочия ограничивались грядущим апокалипсисом, но вместо этого… Появление ненавистной Всевидящей — еще не конец света. Оставшиеся пять тысяч лет лорд Вельзевул управляет Преисподней, а потом передаст власть Командующему. Всем понятно? Демоны согласно загудели. Вельзевул лишь кисло кивнула: титул лорда в отсутствие Князя обещал еще большее количество работы. Без особых почестей. — Великолепно, — сухо заметил Люцифер, обводя присутствующих недовольным взглядом. — Шестым уровнем займутся Лилит и Молох… Я верно понял, что в лабораториях завершается эксперимент с новым видом демонов? — Все верно, Владыка, — торопливо произнесла Лилит. — Наблюдение Князя не требуется, мы не станем отвлекать его от важных дел. Дагон опустила голову: попыталась спрятать ухмылку. — С вами тоже ясно… Вельзевул, чем занята Преисподняя? — Люцифер процарапал на столе кривую линию. — О, полагаю, у меня есть для них работа, — расправив плечи, Вельзевул обменялась взглядами с Дагон. — Мы обсудили наши тысячелетние результаты, вероятность того, сколько душ мы потеряем, когда Небеса затеят суд над ними. Они нас не устроили. К тому же, последние годы мы много работали с полукровками, и людям не уделялось должного внимания. Преисподняя может работать лучше. Соберем идеи и предложения от каждого из демонов, планы по искушениям на грядущие годы… Через три дня обсудим, Дагон проследит за исполнением. Насколько я понимаю, все проверки человечества проводились не просто так. Всевидящая должна будет разочароваться в людях. Мы этому поспособствуем. Времени, чтобы продумать все, было предостаточно. Да и занять демонов совершенно необходимо: они уже неделю бездельничают. — И не медлите с этим, — кивнул Люцифер, оценивающе рассматривая Дагон. — Полукровки были так хороши? Хороши? Он издевается? Они бы смогли справиться с ангелами, если бы не глупые материальные тела. Их колдовство пригодилось бы в финальной битве… И все это упущено стараниями Астарота! — Они бы выступили на нашей стороне, — не скрывая горечи в голосе, наконец буркнула Вельзевул. — Величайшие и сильнейшие грешники. — Посильнее праведников, — хохотнул Люцифер, стуча пальцами по шкатулке. — Я наслышан. Как бы то ни было, я собирал всех не за этим. Суд над новыми падшими скоро состоится, площадку уже подготавливают. Совет должен решить, кто пойдет? Нужны трое. Асмодей неторопливо поднял руку: — Я бы хотел взглянуть, что за балаган устроят Небеса. Если позволите. Люцифер с интересом уставился на Асмодея, но ничего не сказал. — Я против, — сухо заявила Дагон. — Они думают, что герцог Асмодей лишился материальной формы. Пусть и дальше считают его воплощением демонического разума. — Она права, — вмешалась Вельзевул, снова отгоняя тяжелые мысли. — Это суд, а не спор по поводу толкования Великого Плана. Люцифер, пойду я. Еще герцог Хастур, раз уж речь пойдет о полукровках. Опишет в подробностях, насколько в аду хуже, чем в проклятых городах. Хастур рывком вскинул голову и заметно нахмурился. Ни о чем подобном они действительно не договаривались, но… Лигуру, как живому напоминанию о Небесном Правосудии, там делать было нечего. А вот за судьбу полукровок еще стоило повоевать. Хотя бы за тех, что уже оказались в Преисподней. — Кто-то еще? — с задумчивым выражением лица Люцифер продолжал царапать крышку шкатулки, невольно заставляя Вельзевул вспомнить о запечатанных в другую такую же глазах Инанны. — Князь, — отчеканила Вельзевул, расправив плечи. Даже если Люц выдрал у Астарота глаза и теперь пытается заглянуть в будущее, Небесам о таком знать не следует. Никому не следует. Внутренние войны Преисподней врага не касаются. Нельзя демонстрировать свою слабость так явно. — Не думаю, что это хорошее решение, — прогудел Люцифер. — На Небесах ходят слухи. О Преисподней. Даже последний страж небесных врат болтает, что в аду грызутся за все подряд, — продолжая говорить ровно, Вельзевул заложила руки за спину. — Сначала болтали, что мертва я. Теперь — что мертв князь. Разве не стоит того возможность обмануть ожидания ангелов? Она может оставаться объективной, как сильно бы не раздражал ее Астарот. Люциферу стоит это понять. Раз уж другой князь не назначен… Какие-то события на поверхности не могут отразиться на могуществе Преисподней. Члены Совета могут рыть друг другу ямы хоть до центра земли, но сохранять образ сильнейших и умнейших демонов. Каким бы далеким от реальности это ни было. — Если во время суда с Князем что-то произойдет, — напряженно начал Люцифер, — даже случайность… Отвечать будешь ты. Вельзевул согласно кивнула. Так рисковать она все равно не собиралась, пусть и оставалась слабая надежда на что-нибудь непредвиденное. Чертовски жаль, что нельзя было прийти на суд без Астарота, каким бы кретином он не был. Неразумно так подставляться. Все слухи о распрях в Преисподней для Небес должны оставаться лишь слухами. А еще Вельзевул было чертовски интересно, действительно ли в шкатулке у Люцифера спрятаны глаза Астарота.