Чтобы меня не открыли, не разоблачили, не разворошили

И сказал опять Господь Рафаилу: «Свяжи Азазела по рукам и ногам и положи его во мрак; сделай отверстие в пустыне, которая находится в Дудаеле, и опусти его туда. И положи на него грубый и острый камень, и покрой его мраком, чтобы он оставался там навсегда, и закрой ему лицо, чтобы он не смотрел на свет! Енох, 2:35–36

       Согревающее тепло чужой гордости. Пряный привкус стремительно тающей праведности, что обращается в несогласие и бунт. Нетающие снежинки в волосах Метатрона. Тусклое фиолетовое сияние глаз Гавриила. Презрительная, брезгливая улыбка Рафаила, не сделавшего и шага к провинившемуся серафиму. Необъяснимое предвкушение Астарота, липкой слизью оплетающее сознание. Холодное равнодушие Люцифера. Заунывный вой ветра. Шелест засохшей травы, с таким трудом выросшей среди скал…       Клинок рассек воздух, но крыльев так и не коснулся. С жутким грохотом и шипением он напоролся на огромную глыбу невесть откуда взявшегося на его пути льда. Та разлетелась тысячами мелких осколков, осыпая побледневшего Азазеля нетающей крошкой. Пламя, что танцевало на лезвии, из теплого и оранжевого превратилось в сине-фиолетовое. Всего на несколько мгновений, но и этого хватило, чтобы стражники-архангелы ощерились языками очистительного огня, а оба Небесных серафима гневно воззрились на демонов.        Делано скривившись, Вельзевул отряхнула от невидимой пыли плечи, лишь чудом не потревожив ползающих по одежде мух, и выступила вперед, лениво пнув на ходу оплавившийся кусок кристально-чистого льда.       — Я, кажется, задала вопрос, — наигранно-любопытно прозвенела она, краем глаза наблюдая, как Гавриил отступил от Азазеля, даже не думая вновь поднимать меч. — Кто определил палача? Ваша Маменька или ты, Метатрон?        — Это не имеет значения! — рассерженно ответил тот, указывая пальцем на Азазеля. — Его наказание должно быть приведено в исполнение немедленно! Демоны не смеют мешать, на то воля…        — Вельзевул, не забывайся, — недовольно прогрохотал Люцифер, потянувшись к ней, но не преуспел. Вельзевул отошла достаточно далеко. Хастур сжался всем телом, явно понимая, чем грозит им всем ярость самого Люцифера. Зато Астарот расплылся в довольной улыбке.        Ну нет. Он же не думает, что она так подставится перед Люцем? Он ее совсем за идиотку держит?        — Владыка, нас пытаются обмануть, вы же видите, — почти мягко прошелестела Вельзевул, ненадолго обернувшись. — Перед кем упал меч? Перед серафимами, так? Приказ — в руки Метатрона, орудие наказания же…        Вельзевул сделала паузу, с триумфальным видом воззрившись на Астарота, вдруг прикусившего от ярости губу. Люцифер на мгновение нахмурился, с сомнением взглянул на меч в руках Гавриила, хрустнул костяшками пальцев и вдруг расплылся в широкой улыбке:        — Продолжай, лорд.        Вельзевул отвесила почтительный поклон и повернулась к серафимам.        — Никто из демонов не желает вам… препятствовать, — она гадко улыбнулась, с достоинством одернув балахон: кости на поясе звякнули. — Скорее даже наоборот. Только вот я одного не понимаю: почему приговор самой Всевидящей приводит в исполнение какой-то жалкий архангел? Разве Азазель — не серафим? Крыльев у него шесть, все светлые… И держат его сразу трое ангелов. Вы сами боитесь. Отправили в палачи того, кого не жалко. Рафаил, сияющий ты наш, испугался сделать все сам? Или небесное воинство — только архангелы, остальным даже меч в руках держать не положено? Слабаки… Каждый. Похоже, всех достойных серафимов отправили гореть. Владыка, быть может, нам стоит пересмотреть свое решение?        В воздухе пахнуло серой. Люцифер оскалился в совершенно не доброжелательной улыбке, заставляя вздрогнуть сразу нескольких архангелов.        Все также стоявший на коленях Азазель закрыл глаза, будто пытаясь успокоиться. Даже через барьеры Вельзевул ощущала, как отчаянно он сражается с мыслью о неизбежном. Что ж, похоже, во второй раз сохранить невозмутимость ему будет куда сложнее…        Нервно дернув плечами, Рафаил выпрямился и задрал нос повыше:        — Я — член Совета Небес, — гордо произнес он. — Я направляю других ангелов, но не…        — Ты — главный мудак Небес, — скучающе фыркнул Люцифер и зыркнул куда-то вверх. — Вельзевул права. Кажется, в городах работали архангелы, но суд — не грубая работа на земле.        Рафаил брезгливо покосился на меч и прикусил губу. О, не стоило делать этого так явно. И уж точно не стоило с таким плохо скрываемым страхом смотреть на Азазеля.        — Небеса просто слишком слабы. Серафимы слабы. Они боятся даже не руки испачкать, а взять на себя такую ответственность, — продолжала давить Вельзевул, обернувшись к Астароту и Хастуру, точно на Совете Тьмы, а не на переговорах со светлыми. — Азазель для них слишком силен. Наверное, и человеческие полукровки были слишком сильны, раз туда послали целое войско архангелов. Будь все иначе, Рафаил бы лично спустился. Все знают, что этот серафим еще во времена нашего славного мятежа побоялся выступить против нашей крамолы сам…        — Он спускался, — холодно провозгласил Метатрон, искоса взглянув на поджавшего губы Рафаила.        — Наверняка спустился сразу, как только внизу все успокоилось, верно? — Вельзевул обернулась и прищурилась. — Озарил сиянием лужи крови и обломки величия проклятого города. Скажешь нет? Давай, серафим. Солги. Только этого не хватает вашему племени.        — Мы не станем выслушивать ваши уловки, демон, — сухо отчеканил Рафаил, шагая вперед.        Люцифер склонил голову на бок и хлопнул крыльями:        — Я полностью согласен с Вельзевул, — он облизнулся, с ненавистью взглянув на Рафаила. — Ты — трус. Все Небеса таковы. На равных говорить с вами… Нет. Архангелы ничего не решают, и их мало. Значит, мы заберем свое… О. Кажется, пришел новый приказ?        Записка в руках Метатрона засияла. С неохотой он развернул бумагу — и изменился в лице. Вельзевул, понимая, что произошло, благодарно кивнула Люциферу и расплылась в довольной улыбке.        — Я не стану, — лицо Рафаила пошло красными пятнами. — Вы провоцируете…        — Забери у Гавриила меч, — устало перебил его Метатрон, снова сворачивая записку. — Сейчас же.        — Мы вовсе не обязаны слушать их! — звонко воскликнул Рафаил, но попятился, замечая как синее пламя на клинке снова обращается в привычное красно-оранжевое. — Они извращают…        — Не важно, что они делают, — отчеканил Метатрон, с достоинством выпрямляя спину. — Мы не станем обсуждать приказы Всевидящей. Мы не проявим слабости. Мы сделаем то, чего она хочет. Гавриил, отдай ему меч. Ты хорошо поработал. Она тобой довольна. Нет нужды доказывать свою преданность, ты это уже сделал.        Хастур с отвращением фыркнул и отошел подальше. Заскучал, похоже. Крылья ангелам прямо сейчас никто отрубать не собирался, драться со светлыми — тоже, а Рафаил возмущался совершенно неинтересно.        Зато Вельзевул наслаждалась каждой морщинкой, возникающей на лице Рафаила, каждым проблеском во взгляде, каждым вздохом. Все его реакции оставались неподобающими для ангела. Страх. Брезгливость. Невнятное желание остаться в стороне от происходящего. Все это — человеческое, омерзительное, такое низменное, что любой серафим, пожалуй, пришел бы в ужас, если бы понял, до чего опустился.        Нет. На этот раз передать кому-то свою работу у Рафаила не получится.        Люцифер, довольно хмыкнув, с царственным видом вернулся в кресло. Одного щелчка хватило, чтобы починить сломанный подлокотник. Астарот, опустив взгляд, торопливо встал позади Люцифера, точно спрятавшись: не столько от ангелов, сколько от ликующей Вельзевул.        Еще бы с ним разделаться… Что ж, не все сразу.        — Она не может… — пытаясь скрыть отчаяние, неверяще пробормотал Рафаил.        — Возьми меч, — сухо повторил Метатрон. — Здесь не время и не место рассуждать.        Передав клинок, Гавриил принялся медленно разминать затекшие пальцы и молча отошел в сторону, продолжая смотреть на тихо бормотавшего что-то Азазеля. Рафаил, точно боясь обжечься, перехватил клинок за рукоять и приосанился: вышло до невозможного жалко. Все шесть крыльев больше не сияли, а слабо светились грязно-серым, ветер погнал по камням выпавшие мелкие перья.        — Архангелы, — сдавленно просипел Рафаил и откашлялся. — В цепи этого ангела.        — Трус, — лицо Азазеля исказила мерзкая улыбка. Едва шевеля пересохшими губами, он продолжил: — Демоны правы. Все вы на Небесах трусы.        — Нет отваги в том, чтобы нарушать запреты подарившей тебе жизнь, — важно провозгласил Рафаил, наблюдая, как смыкаются на руках и ногах неподвижного Азазеля цепи, как архангелы крепят кандалы к камням. — Твой сын будет гореть целую вечность…        — А ты навсегда останешься пернатой тварью без особых способностей, — прошипел Азазель, натягивая цепи. Металл мгновенно раскалился, обжигая плоть: в воздухе повеяло паленой кожей. — Твои интриги разгадал бы даже полный кретин. Считаешь, он не понял? Он из падших, он куда хитрее тебя, он тысячу лет сражается…        Метатрон хлопнул в ладоши — и Азазель замолчал, точно ему рот заткнули. Вельзевул скрипнула зубами: еще немного — и все ангелы бы знали, что Рафаил раздает демонам святую воду, а Метатрон его в том покрывает. Чертовски жаль, что ей архангелы не поверят… То есть не жаль. Но было бы куда удобнее.        — Ты осужден Богиней, — гордо провозгласил Метатрон, глядя, как архангелы вновь растягивают крылья Азазеля. — Ты не раскаялся. Последнего слова не будет. Ты лишишься крыльев, после чего жить тебе или погибнуть — решат демоны. Но землю ты больше не увидишь.        — Нам решать все, что с ним произойдет, — недовольно произнес Люцифер, устраиваясь в кресле поудобнее. — Остальное наказание — наше право.        — Кроме того, что уже записано Богиней, — Метатрон стиснул записку в руках. — Судьбу его решите вы, верно.        Рафаил, облизав губы, подошел ближе к связанному Азазелю и поправил тому складки балахона на груди, а потом и бороду: будто руки вытер. Азазель поморщился и лишь гордо вскинул голову.        — Мне это не нравится, — зазвенела Вельзевул, явно намекая на меняющиеся на ходу указания Всевидящей. — Мы не для этого…        — Тогда уходи, — холодно процедил Метатрон. — Все уходите. Это тоже будет свидетельством вашей воли.        — Мы останемся, — прошипел Люцифер: кресло угрожающе затрещало. — Не в наших привычках убегать. Не медлите.        Пахнуло подожженной лавандой, а Рафаил склонился к самому уху Азазеля и что-то пробормотал. Судя по достойной самого мерзкого демона улыбке — что-то до невозможности неприятное. Цепи заскрежетали и натянулись, а Азазель побледнел, задрожал всем телом и резко рванул в бок, ударив Рафаила затылком по носу.        Что-то противно хрустнуло, и на камни закапала ангельская кровь. Даже связанный и ограниченный в силах Азазель ухитрился сломать Рафаилу нос. Люцифер довольно прищурился и подался чуть вперед, почесывая рога.        Силен. Чертовски силен. Но гордости и стремления бунтовать мало. Даже простой ненависти недостаточно: Преисподняя стоит совершенно на ином. Да и сможет ли Азазель справиться с глупой привязанностью к сыну? Вельзевул была готова поклясться, что гадости Рафаила, сказанные шепотом, касались именно Анака.        Нет. Навряд ли из Азазеля получится хороший демон. Он слишком верен вороху небесных заветов, а разбитый нос — только свидетельство неприязни к Рафаилу.        Окажись Вельзевул в такой ситуации, медлить бы не стала. Никому не хочется без всякого толку и даже шанса выбраться пять тысяч лет гореть в очистительном пламени. Рванула бы очертя голову на тех, кому убить ее раз плюнуть — на демонов. Люцифер бы мелочиться не стал, сразу бы проклятым огнем обезумевшего ангела окатил. И все было бы кончено. Без унижений.       Зато Азазель шел до конца. А Всеведающая все равно не спешила признавать его падшим. Крылья — точно в насмешку — оставались сияюще-белыми.        Алая кровь крупными пятнами расползалась по намокшему от тающего снега балахону. Рафаил остервенело вытер лицо, грубо повторил архангелам приказ держать Азазеля крепче — и взмахнул мечом.        Не рассчитал. Грубая, топорная работа. Ударил сильно, а прилично промазал. Оставил шесть обрубков с локоть длиной, истекающих белесой благодатью. Не издавший и звука Азазель выгнулся, изо всех сил потянув раскалившиеся цепи, но не упал. Звено в одной из цепей и вовсе лопнуло. Металл зазвенел и обжег материальное тело до костей. Азазель тяжело дышал, глаза его заметно потемнели, точно кто-то плеснул в них чернил.        Вельзевул сжала кулаки, вспоминая, как почти тысячу лет назад крылья Велиала — тоже обрубки — выходить удалось, а вот работу проклятого копья Михаил исправить или излечить не получилось. Ангел — небесный или падший — без крыльев. Жалкое зрелище. Угнетающе-неправильное.        Сопевший чуть в стороне Хастур, похоже, думал о том же самом.        Черт бы подрал все эти Небеса с и понятием возмездия. Будь они прокляты.        Архангелы осторожно сложили обрубки крыльев и отошли в сторону, ни словом, ни жестом не выказав своего одобрения Рафаилу. Стоявший в стороне Гавриил продолжал безотрывно смотреть в опустевшие и почерневшие глаза Азазеля, то и дело сминая балахон в области груди. Метатрон же вовсе не шевелился: только молчал, стискивая записку Богини и закрыв глаза.        Один Рафаил казался торжествующе-счастливым. Как же омерзительно, о великая Бездна…        Медленно выдохнув, Вельзевул хотела вмешаться: слишком уж затягивалось всеобщее молчание. Собственно, разве они с Люцифером не решили заранее участь Азазеля? Разве не проще сейчас, пока он не понял, что лишился крыльев, сжечь его в адском пламени? Возмездие или милосердие? Почему она, лорд Преисподней, должна дожидаться отмашки от каких-то…        Мысль оборвалась на полуслове.       Обрубки крыльев Азазеля стремительно чернели, будто человек кистью малевал. Вокруг, несмотря на порывы ветра, все нарастал отвратительный удушливый запах горелых перьев. Закусившего до крови губу Азазеля била крупная дрожь.        Рафаил снова поднял меч — и Вельзевул заговорила. Раньше, чем поняла, что делает, чем для нее это обернется. Раньше, чем вспомнила об их с Люцифером решении. Раньше, чем потянувшийся к ней Хастур успел поймать ее за плечо.        — Стоять! — зазвенела Вельзевул, выставляя над головой Азазеля слабый барьер: на один удар должно хватить. Немногочисленные засыпавшие на лету мухи оживились и загудели, выползая из взъерошенных волос. — Крылья. Черные крылья. Он наш. Посмеешь тронуть нашего — я тебе даже из носа перья повыдеру, понял, тварь?        Дьявол. Зачем? На кой-черт ей это? Люцифер же наверняка это тело ей поручит, потом выхаживай его, к новой работе приучай… Мало было проблем, только от Астарота ненадолго избавилась, и вот…        Рафаил вздрогнул и едва не выронил меч. Лезвие рвано опустилось, рассекая воздух. Оказавшийся рядом Гавриил быстро, но решительно забрал меч.        — Я не закончил, — нервно бросил Рафаил, не замечая осуждающих взглядов архангелов. — Я все сделаю, но…        — Достаточно, — буркнул Метатрон и расправил плечи, развернув бумагу. — Если Преисподняя забирает этого падшего, у Нее есть условия.        — Мы забираем его, — Люцифер поднялся на ноги, развеивая кресло. — Мне плевать на условия. И парнишку-полукровку тоже.        — Тогда это предупреждение, — неожиданно брюзгливо возвестил Метатрон, поворачиваясь к Вельзевул. — Если в ближайшие две тысячи лет Азазель объявится на земле, его развеят.        — Учи своих пернатых, ангел, — яростно парировала Вельзевул, жестом подзывая Хастура. — Цепи сами снимете, или придется подождать, пока ключ найдется?        Что бы там ни происходило, смерть — слишком просто. Вельзевул до сих пор злилась на Азазеля за те слова перед мятежом, много лет назад. Если бы кое-кто не прятал голову в песок… С другой стороны, даже он заслужил право на месть. И если ради этого Азазель не начнет беспрекословно подчиняться ей, то способ избавиться от сильного, но неблагодарного падшего — пусть и при помощи Люцифера — она точно найдет.        Сверкнув фиолетовыми глазами, Гавриил кивнул архангелам: те мгновенно взялись за цепи.        — Превосходно, — с иронией произнесла Вельзевул, одаривая каждого пернатого презрительным взглядом. — Крылья оставьте себе, нам это барахло… Хотя нет.        Взмах рукой — и отрубленные крылья, что валялись на камнях, испепелило адское пламя, оставив только черные пятна и горстку пепла.        — Вот теперь и правда прекрасно, — одобрительно кивнул Люцифер. — Дальше. Отдайте нам наше, и мы вас оставим с вашими ангелочками на костре. Полукровка-жрец. Живее.        Метатрон тихо чертыхнулся, заставляя даже Хастура удивленно приподнять брови, смял в кулаке сияющую записку и буркнул:        — Мы не можем. Он уже у вас, — в голосе звучало самое настоящее возмущение. — У нас только умершее тело.        — В смысле — у нас? — переспросил Хастур, округляя глаза и нервно поправляя тряпье на шее.       Освобожденный от цепей Азазель прикрыл глаза и медленно повалился на бок — с трудом удержался, так и остался сидеть, опираясь на дрожащие руки. Наверное, до безумия больно. Люцифер помрачнел, но не сказал ни слова, только подтолкнул Астарота к Азазелю и Хастуру: похоже, приказ помогать увести.        — Не вы ли болтали, будто в ближайшее время люди не умрут? Разве Она там что-то такое не придумала? — закатила глаза Вельзевул.        — Они и не умрут. Те, кто был на земле. На Небесах это не работает, но там нет людей. Не было, то есть, — нервно переступил с ноги на ногу Метатрон.        — И кто же убил Сафа? — угрожающе зазвенела Вельзевул. — Смерти на ваших облаках понравилось, полагаю. Нам что, ждать теперь очередного судилища? Интересно, а за раздачу демонам святой воды ангелу причитается награда?        От упоминания святой воды Люцифер заметно оживился, повернувшись к Вельзевул. Переспрашивать и уточнять, однако, не стал, как и все присутствующие.        Занятно. Неужели всем вокруг известно о проделках Рафаила?        — Никто его не убивал, — раздраженно ответил Метатрон, одергивая рукава балахона. — Ваш жрец — грешник, каких мало. Он сам… Вот у него и спросишь. У его души.        Прикрывший полупустые глаза Азазель буквально повис на плече Хастура: Астарот просто тащился рядом. Люцифер этого будто не замечал, только с интересом выслушивал рассказ Метатрона.        Безумие. Форменное безумие. Что же получается, все, кто оказался на Небесах, могли разрушить свои материальные тела — и так сбежать в Преисподнюю? Черт побери. Тысячу раз будь оно все проклято. Конечно, полукровки всегда выбирали путь сражений, а не бегства, даже если и отступали — то чтобы с новыми силами броситься в бой… О великая темная бездна. Почему все всегда так?        — Я прослежу, — наконец возвестил Люцифер и хлопнул в ладоши, заставляя Астарота подойти. — Там без тебя справятся. Идешь со мной… Нет. Идешь первый.        Перед носом Астарота вдруг возникла огненная стена, куда его и толкнул Люцифер.        Метатрон с Рафаилом переглянулись.        — Гавриил, будь добр, останься и пригляди за всем, — негромко попросил Метатрон и, дождавшись кивка, исчез в белом сиянии. Рафаил одарил полуживого Азазеля презрительным взглядом — и тоже пропал.        Запах горелой лаванды и подпаленных крыльев не ослабевал ни на минуту.        — Сколько еще у людей времени, чтобы исправиться и раскаяться? — нисколько не смущаясь присутствия Люцифера или архангелов, спросила у Гавриила Вельзевул. Тот нервно вздрогнул, прикрыл глаза, точно собираясь с мыслями, сжал меч покрепче — и заговорил:        — Около тридцати дней, это вовсе не тайна, — сухо возвестил он, странно покосившись на Люцифера. — После этого будет принято решение.        — Азазель — твой, — почесав плечо, буркнул Вельзевул Люцифер и с сомнением взглянул на Гавриила. Правда, ничего на этот счет не сказал, лишь продолжил раздавать приказы. — Не задерживайся здесь, как выведаешь все об их планах.        Адское пламя поглотило Люцифера в какое-то мгновение, перемещая в Преисподнюю. Стоило переходу исчезнуть, как Гавриил отослал всех архангелов.        — Мы будем бороться за эти души. Мы надеемся, что Небеса будут открыты, — продолжавший сжимать меч Гавриил стоял как вкопанный, мрачно уставившись туда, где только что исчез Люцифер, а потом вдруг нахмурился и перевел взгляд на Азазеля, который повис на плече Хастура.        — Мы тоже будем, — холодно парировала Вельзевул и беспокойно осмотрелась: запах лаванды, которой на скале быть никак не должно, никуда не пропадал. — Мы в этом куда лучше вас.        Гавриил мотнул головой, но вслух не возразил. Вместо этого, будто не замечая напряженного Хастура, он протянул руку ладонью вверх — Вельзевул на мгновение почуяла обжигающее прикосновение благодати — и повел подбородком. В следующее мгновение из складок балахона Азазеля вылетел крохотный пузырек из тончайшего стекла и, облетев Вельзевул на почтительном расстоянии, упал Гавриилу в руки.       Тяжелый запах лаванды стал еще сильнее, напоминая аромат у человеческих жертвенников.        — Это святая вода, — коротко произнес Гавриил, задумчиво покручивая в руках пузырек. — Нечего ей делать у демона.        Хастур вздрогнул:        — Нам пора, — обеспокоенно заметил он, придерживая обмякшего Азазеля.        — Откуда она у него? — не удостоив Хастура ответом, Вельзевул впилась взглядом в Гавриила. — Вы не обыскиваете пленных?        Гавриил почему-то обернулся, уставившись на соседнюю скалу, сунул пузырек куда-то в складки балахона и пригладил растрепавшиеся волосы.        — Обыскиваем, — глухо припечатал он.        Либо ничего не нашли, либо плохо искали. Или же…        А ведь окажись Азазель хоть немного слабее, неудачно упади он на камни — пузырек разбился бы. Некого было бы вести вниз, святая вода на раз уничтожила бы демона. Предусмотрительно. По-ангельски, не испачкав рук, кого-то убить…        Будь проклят Рафаил.        — Архангелы что-то сделают? — возмущенно зазвенела Вельзевул, сжимая кулаки. Мухи зажужжали громче, не обращая внимания на ветер и холод.        — Мы остаемся на страже Небес, — горько произнес Гавриил, поворачиваясь. — Никто из ангелов не желал нарушить волю Всевидящей. Полагаю, это… Ошибка.        — И ничего в этом не идет против правил, да? — скривилась Вельзевул, отступая к Хастуру. — Святая вода отдана ангелу, а не демону?        Гавриил не ответил, только одарил Вельзевул сложным взглядом. Казалось, он просто не хочет ничего говорить при Хастуре. Неужели посчитал, что смерть милосерднее? Так оставил бы пузырек здесь…        Если в правилах нет никакой конкретики, разве можно их нарушить? Только и нужно, что держаться в заданных рамках. Похоже, Гавриилу такой подход был не очень-то по нраву.        Вельзевул презрительно фыркнула и щелкнула пальцами:        — Уходим, — буркнула она Хастуру, указывая на раскрывшийся потайной переход в Преисподнюю.        Заставить Рафаила лично отрубить крылья Азазелю было… Приятно. Недостаточно, конечно, после его фокуса со святой водой и Абаддоном, но для начала — неплохо. Демоны вообще только в плюсе, их стараниями один из серафимов пресветлого Совета пал, а другой замарал руки в глазах своих подчиненных. Архангелы разнесут весть по всем Небесам. Может, Азазель и пал, но наверху его любили: не зря же столько лет терпели его выкрутасы на земле. И казнь — не убийство, а позор — не одобрят. То есть возражать, конечно, не станут, но Рафаила любовью окружать точно не будут, скорее наоборот.        Ангелы. И как все это в светлых головах уживается. Очень удобно, что Люцифер ненавидит Рафаила ничуть не меньше, чем Вельзевул. Не будет лишних проблем.        Хастур с Азазелем исчезли в пламени, и прежде, чем шагнуть следом, Вельзевул коротко обернулась, дожидаясь разлетевшихся мух. Гавриил еще не ушел: так и продолжал стоять среди скал, пока ледяной ветер трепал его волосы, а белые снежинки налипали на кожу, даже не думая таять. Отблески тусклого фиолетового плясали в его глазах.        Гавриил молчал, но Вельзевул вдруг стало не по себе от одного только взгляда.        Благодарность.        Вот только благодарности ей не хватало. Невозможно. Не пристало ангелу даже мысленно благодарить за что-то демона, никогда падшие не сделают добра светлым, они могут только искушать…        Вельзевул тряхнула головой и шагнула в переход.        Нет, конечно же, она ошиблась. Просто свет падал неправильно. Даже думать об этом не следует. Грядут насыщенные дни, работы в Преисподней будет полно. А мысли и ощущения ангелов Вельзевул никоим образом не касались.