Вереницы мраморных ступеней мелькали под ногами. Монотонный беж мозолил металлические глаза, замутненные сине-зеленой усталостью. Жемчуг белков покрылся багровыми трещинами лопнувших сосудов. Конечно, ведь ночь почти убила своей насыщенностью, теперь отзываясь скользящим вместе с жидкостями в каждой клетке истощением.
С каждым шагом Драко Малфой становился ближе к небу, идя путем, о котором любой уважающий себя слизеринец предпочел бы не знать.
Он шел туда, где царит анархия и смешиваются с грязью привилегии, положенные по праву рождения; туда, где с легкой руки Великого Светлого буйным цветом цветут невежество и вседозволенность; туда, где элегантное сочетание степенного изумруда и сдержанного серебра сменяется агрессивным алым в вычурной золотой окантовке.
В Башню Гриффиндора.
Драко слышал, что проход в цитадель
идиотизма безбашенных храбрых стережет портрет, с каждого требующий пароль. Это можно было бы посчитать разумным… Но что будет, если стражу вздумается погулять? Ученики рискуют потерять доступ в собственную гостиную. Глупо. Жалкая пародия на защиту гостиной Слизерина.
Малфой остановился на пустынной площадке перед большой картиной, на которой была изображена пышная румяная женщина в безвкусном наряде, что своим объемом даже с холста давил на череп и чувство прекрасного.
– Прошу пароль, – промолвила дама, нетрезво качнув головой. Драко не стал надеяться, что ему показалось. Все в башне было под стать ее обитателям.
Убожество. Они убоги. Грязнокровки и все, кто их покрывает. Эти недоразумения имеют наглость пытаться подмять под себя заведомо не принадлежащий им мир, плюют на традиции, извращают законы в угоду собственному эгоизму, не делают абсолютно ничего для Матери-Магии, преподнесшей им бесценный дар, чем отвращают ее и от тех, кто ей беззаветно предан.
– Я просто жду, – Мордред, прозвучало, как оправдание. И плевать, что дела и в самом деле обстоят именно так. Ему, действительно, надо было дождаться кого-нибудь из однокурсников. (И не покончить с собой от скудоумия местного общества. Если сумасшествие все же передается по воздуху, то он уже смертельно болен.) Если конкретно –
ее.
– Девушку? – сразу оживилась леди и задорно подмигнула левым из тусклых мертвых глаз, уже начавших терять контуры.
– Вроде того, – слизеринец не сдержал кривой усмешки. Конечно. Малфой и Поттер. Сын бывшего Пожирателя Смерти и Героиня-Освободительница. Абсурд. Она
стройная тощая. У нее
необычные седые волосы. Глаза
изумительные, зелено-карие неопределенного цвета.
Слишком мягкие черты лица. Движения
слишком плавные. А еще она
слишком правильная. Она, вообще, одно сплошное
слишком. И это бесит до разрыва аорты вспенившейся кровью, до судорог разорванного миокарда. Он уже подхватил вирус одержимости ее «
слишкомостью», но скорее сдохнет, чем признает это даже перед самим собой.
Раньше он сгорал в отравляющем черной копотью пламени ненависти, уверенный, что она виновата в случившемся с Теодором и Дафной, что она каким-то образом обошла действие Веритасерума на допросе в Министерстве, о котором с подачи Лорда Гринграсса знала вся школа. Исходил он опять же из того, что нельзя быть настолько «
слишком». А когда проследил за ней и увидел, как та мило общается со змеей, да еще и геменейской зеленой, чей яд поразил его друга… Что еще он мог подумать?
Слишком много совпадений.
Но поведение Матери-Магии, не одобрившей его порыв отомстить за друзей, но позволившей придурку Лонгботтому заступиться за девчонку, а после давшей ей право продолжить дуэль, наводит на мысль, что Поттер и ее змея все-таки ни при чем. Мордред, почему он должен был лишиться палочки, чтобы это понять?! Почему эта глупая гриффиндорка раз за разом дает ему повод для ненависти? Почему раз за разом он с садистским удовольствием его находит?
Картина отодвинулась, и из открывшегося прохода вышли на завтрак старшие ученики. Они скользнули любопытными снисходительными взгляды по унесенному потоками сознания первокурснику, но, заметив зеленый галстук, нахмурились и демонстративно отвернулись. И это слизеринцы-то высокомерные снобы?
В конце концов, из знакомых лиц появилась
Клумба Лаванда Браун. Ходячий стереотип. Голубоглазая блондинка, заядлая любительница вульгарного розового, похожая на конфету, но конфету до рвотных позывов неправильную – в аляпистой обертке, с приторной оболочкой снаружи и пустотой внутри.
– Малфой? – светлые брови удивленно встали домиком, под поверхностью лазури радужек легла тень страха. «Все правильно, Браун», – Драко мысленно ухмыльнулся, еле сдержав зловещую улыбку.
– Браун, будь добра, позови Поттер, – он пытался сделать нейтральное выражение лица. Честно, пытался. Но черты были слишком хорошо приучены к ленивому презрению. Гриффиндорка его порыв явно не оценила. Впрочем, наплевать.
– С чего бы? Ты только и делаешь, что нападаешь на нее, – девчонка с вызовом скрестила руки на груди. Закрывается. Потому что боится. Драко доволен.
– С каких пор тебя волнует кто-то, кроме себя? – он не смог удержаться, хоть и пытался быть мягче.
Как Поттер. «Упаси, Мерлин!»
– Всего хорошего, Малфой, – она отвернулась, намереваясь уйти. Слизеринец крепко сдавил ее предплечье, успев ощутить, как блондинка дернулась, будто до предела натянутая струна ее нервной системы. Никто не смеет поворачиваться к нему спиной.
– Браун, ты…
– Малфой! – этот
слишком звонкий голос он не спутает ни с чем. В нем легкая неприязнь, но совсем нет страха. Драко обернулся. Черные волосы как обычно собраны в высокий хвост, белоснежные пряди на свободе. Лесные глаза под защитой стекол. Мантия сияет самоцветами и серебристой каймой рун.
Как звездное небо. Она – девочка-ночь… «Какое позерство, Поттер…»
– Браун, свободна, – грубо отчеканил слизеринец, отпустив девчонку. Она опять вздрогнула, но не ушла, вопросительно покосившись на Избранницу.
– Все нормально, Лаванда, – конфета кивнула и с явным облегчением поспешила удалиться.
– Утро доброе, Поттер! Долго ее дрессировала? – он бросил пробный камень на лед озера их
отношений. – Даже меня она так не слушается! – оскалился, что в отражении ее глаз выглядело довольно жутко. Но гриффиндорка даже не дрогнула. По крайней мере, внешне. Он присмотрелся и понял почему – девчонка
устала. Так же, как и он, теперь видит мир через призму бессилия. Глаза мутные, покрасневшие.
– С чего бы ей слушаться какого-то слизеринского… хорька? – она подавила зевок.
– Слабовато, Поттер, от тебя я ждал большего.
– Вот сейчас прям комплимент сделал. Большего он ждал, ага… – проворчала девчонка. Точно не выспалась. Впрочем, так ей и надо.
– Поттер, не падай в моих глазах, просто молчи, – Драко подошел ближе. Гриффиндорка машинально шагнула назад и уперлась лопатками в прохладную стену. И тут же проникла к ней всем телом, уголки ее губ блаженно уползли вверх. – Ты знаешь, зачем я здесь. У тебя есть то, что принадлежит мне.
– С чего бы мне это кое-что тебе возвращать? – равнодушно проговорила девчонка. И будто проснулась, найдя в чертогах разума ответ. Подалась вперед, ближе к нему, и повысила голос.
Пламенная. – Ты столько задирал меня и моих друзей, а теперь хочешь, чтобы я взяла и за просто так выполнила твою просьбу! Ты…
– Стоп-стоп-стоп, – «А теперь сыграем на чувствах.
Слишком правильных чувствах. Это будет легко. Даже
слишком…» – Признай, что твоя победа была не совсем честной. Перед этим меня порядком измотал твой… дружок!
– Ты… – она обезоружена. – Ты шантажировал меня! – но только на первый взгляд. Однако ее посыл все равно слабоват.
– Ну ладно, – Драко беспечно пожал плечами, сделав следующий ход. На губах заиграла легкая улыбка.
– Что? – Поттер опешила. Он мог бы долго смотреть на ее удивленное лицо. Глаза широко распахнуты, лесной узор радужек кажется еще ярче, несмотря на муть бессонной ночи, рот чуть приоткрыт. Забавно.
– Можешь не возвращать палочку, – Малфой сладким голосом растопил замороженные недосыпом нервы. – Я просто закажу новую, а на следующий день все узнают про твою змею и парселтанг.
Поттер ответила не сразу. Прищурилась, поджав губы. Провела рукой по вьющимся волосам. И, наконец, недовольно выдала:
– Ну ладно.
– Что?
– Я отдам, – видно, что слова дались ей не без труда. Ее рука достала из складок мантии его черную палочку. Боярышник. Шерсть единорога. – Но ты сохранишь все в тайне.
– И ты тоже, Поттер, – никто не должен знать, что он, как и все, может потерпеть поражение – не отразил жалкий «Ступефай», пусть даже сорвавшийся с палочки самой Избранницы, что отбивает лбом Авады.
– Где гарантия? – она протянула ему палочку. Он взял ее с одного конца. Но второй она пока не отпустила, пронзительно уставившись своими большими лесными глазами.
– Слово Драко Люциуса Малфоя, Поттер, – он не купится. – Обет не дам. У тебя нет выбора, – она нехотя разжала пальцы, и палочка снова стала полностью его. По телу разлилось приятное тепло.
– Последний вопрос, – Драко заинтригованно поднял бровь. – Вас с Дафной поймал Филч?
Серо-стальные глаза впились в ее лицо и обнаружили только искренний интерес и ни карата насмешки.
– Нет. А вас? – он вернул вопрос. Просто из вежливости… Мордред, какая вежливость с покровительницей грязнокровок? Хотя его почему-то слишком поздно посетила эта мысль. И он понял, что к Поттер она не применима. Эта гриффиндорка – исключение из всех его правил.
– Тоже.
– Засим разойдемся. Пока я не передумал, – разворачиваясь, он успел заметить, как Поттер нахмурилась, явно проглотив ругательства и придушив гордость. Признала его превосходство. От осознания этого туман болезненной усталости развеялся, а холодное, как шотландская зима, сердце забилось не по-слизерински быстро.
***
Сложно было поверить, что ночные приключения подошли к концу. Стоило только закрыть глаза, как пришлось снова поднять вмиг налившиеся металлом веки и увидеть, как режущее белизной утро, нагло показывая язык, вторгается в личное пространство. Ночь ушла воистину по-английски, на прощание даже не махнув облаченной в темный тюль рукой.
Для Невилла ночь выдалась по-настоящему тяжелой. Не столько потому что он почти опустошил резерв, сколько из-за того что в очередной раз осознал свою никчемность. Он так хотел помочь той, которая была ему не безразлична, причем далеко не как друг, сделать так, чтобы у нее все было хорошо. Но вместо этого доставил еще больше хлопот. Ведь спасать пришлось его самого.
Во время дуэли он был так доволен, окатив соперника водой, что, наслав простой «Коньюктивитус», имел глупость подумать, что может победить. Глупая, ничем не подкрепленная самоуверенность подвела его. Хотя нет – ее питали
прекрасные светлые не менее глупые чувства. Такие болезненные. Потому что безответные.
Глаза жгло от усталости. Лонгботтом привел себя в порядок и спустился ждать подруг. Или, наоборот, встретить их, уже ждущих его, чтобы вместе отправиться на завтрак.
Гостиная была пуста. Уютную тишину нарушало только потрескивание вечного огня в камине. Иногда, по вечерам, Ранни садилась рядом прямо на пол и долго-долго смотрела на ало-золотые всполохи, танцующие причудливый танец только для нее. А Невилл в это время мог долго-долго смотреть на Поттер. А Гермиона могла долго-долго смотреть в книгу… Ранни, вообще, любила огонь. А огонь – ее. Он заметил.
Лонгботтом взглянул на часы. Слишком рано. Он присел на диванчик. Из спальни девочек показалась Парвати. Когда портрет Полной Дамы, выпуская Патил из комнаты, отодвинулся, открыв вид на площадку, Невилл увидел насупившуюся Ранни и удаляющегося Малфоя. Этот хорек опять посмел ее обидеть, а Невилла не было рядом… Недотепа, что тут скажешь…
Он тут же направился к подруге.
– Доброе утро, ты в порядке? – в каждом слове сквозило сильное беспокойство.
– А, да, конечно, спасибо, – скороговоркой выдала Ранни. Провела рукой по собранным волосам и будто пришла в себя. – Доброе утро, – тепло улыбнулась.
– Он приходил за палочкой? – только не молчать.
– Да, – она посерьезнела. – И я ее вернула. А взамен он согласился никому не рассказывать про парселтанг и Сашу.
– И ты ему поверила?
– У меня просто нет выбора, Нев, – она устало покачала головой.
– Ранни…
– Да?
– Прости, что подвел тебя. Хотел защитить, но вместо этого тебе пришлось спасать меня. Уже во второй раз, – он опустил древесно-карие глаза, сгорая от невероятного стыда.
– Нев, ты… – Поттер приоткрыла обращенные на него лесные глаза шире – так, что янтарный ободок вокруг зрачка на летнем фоне стал еще ярче. Потрясающе. Она потрясающая. – Ты сделал гораздо больше. Ты заступился за меня! Никто и никогда не делал для меня подобного. Ты добрый, милый, удивительный. И не смей ни в чем себя винить! – она схватила его за плечи и шутливо встряхнула.
– Спасибо, Ранни, – Невилл ощутил, как пунцовеют щеки. В груди вместе с сердцем забилась та самая мятежная птица счастья. Бабочки в животе – жалкая пародия на его ни с чем не сравнимые чувства.
«Как ты это делаешь, Лесная Лилия? Как можено быть настолько светлой, чистой,
восхитительной? Наверно, мне стоит молчать о своих чувствах. Потому что после моего признания наши отношения уже не будут прежними. Узы дружбы разорвутся, а других пока быть не может. Ты будешь терзаться чувством вины, потому что не сможешь ответить взаимностью. Я точно знаю. Случайно, специально ли, но ты часто говорила, что я твой
друг. И только. Поэтому мне остается молчать. Но ты мне нравишься, Ранни. Сильно».
– Гермиона просила не ждать ее, она хотела добавить пару пунктов к эссе по Защите, – «Ты опять поправила волосы. Уже в который раз. Но почему так часто? Не из-за того ли, что испытываешь к
нему… что-то, кроме неприязни?»
– Пошли обратно, ждать, – пожал плечами Невилл. Он решил спрятать свои подозрения в самый темный угол сознания. До поры до времени. Хотя бы потому что так будет меньше боли.
– Разумеется.
***
Библиотека Хогвартса завораживала. Саранна полюбила в ней все от аромата пергамента и чернил до трепещущего света, разбавляемого бордовой полутьмой, излучаемой темным деревом высоких многочисленных шкафов; музыку бархатной тишины с нотками шелеста бумаги и скрипа перьев; древние фолианты и современные издания, даже золотистые пылинки в густом от терпких знаний воздухе.
Неудивительно, что домашнее задание она всегда выполняла в этом волшебном и без всякой магии вместе. И сейчас, утром ноябрьской субботы, пока Гермиона с Невиллом дописывали эссе по Зельеварению, активно обмениваясь информацией, Поттер штудировала книги о магических существах, разумных и не очень. Зачем? Во-первых, это в принципе был полезный опыт, особенно, для артефактора, коим Ранни видела себя в будущем.
Во-вторых, Поттер нужны были данные о Детях Стихий, чьи частицы требовались для приготовления Эликсира Слияния, благодаря которому девочка перестанет быть Крестражом Волди-гада. (Она уже получила два элемента от Детей Воздуха, гиппогрифа и фестрала, один – от Дитя Огня, феникса Дамблдора.)
В-третьих, Ранни решила попытаться выяснить, что за таинственная тварь покалечила ее однокурсников.
Змеи не произносят имени этого создания. Нечто имеет когти, копыта и, видимо, жало… Под описание хорошо подходила химера со змееподобным хвостом, наличие которого объясняло шипение. А когти, скорее всего, были только на передних лапах, в то время как задние были копытами.
Но почему Саша назвала существо «неупокоенным пламенем»? Если это, и правда, химера, то как она перемещается по школе? Почему напала именно на двух слизеринцев?
«Химера – огнедышащее чудовище с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом в виде змеи».
Способность дышать огнем могла быть ответом на первый вопрос, а также объясняла тот факт, что на обоих местах нападения присутствовало возмущенное пламя… Остальные вопросы оставались открытыми. И кто такой Змеиный Король, о котором говорила фамильяр?
Поттер вспомнила, что еще собиралась найти информацию о Патронусе и Спиритусе, которого случайно «призвала» на первом уроке Трансфигурации. Огненный дикобраз выглядел эффектно. Расспрашивать МакГонагалл она тогда не стала, так как профессор могла догадаться о близком родстве Саранны с огнем, а поискать самостоятельно все это время элементарно не доходили руки…
– Прием, Земля вызывает Ранни Поттер! Через полчаса первый матч по квиддичу, мы просто обязаны пойти!
– Меняешь книги на спорт? Гермиона Грейнджер, ты ли это? – по-детски хихикнула Саранна.
– Выйдем из библиотеки, узнаешь, – нарочито зловеще прошипела гриффиндорка. Невилл тихо усмехнулся. И друзья отправились на матч.
