Девочка вошла в пламя.
Объявший ее огонь был приятно теплым, каждый всполох лучился уважением к Носительнице Искры. Когда летняя зелень превратилась в переплетение изумруда и малахита, языки расступились, открыв дорогу в пункт назначения. И Саранна шагнула на антрацитовый камень пола гостиной Слизерина.
Колючий жар захватил Хогвартские Подземелья. По комнате, отравленной едким бугристым дымом, гулял хаос самой непредсказуемой из стихий. Распотрошенные кожаные диваны и кресла разметало в разные стороны. Обожженные буфеты из темного дерева были разбиты до бесформенных досок и блестящих осколков. На нефритовых стенах чернели глубокие оплавившиеся борозды от золотых когтей, что разорвали в клочья гобелены с эпичными сюжетами.
Холодное болотное свечение многочисленных ламп погибло в багрово-рыжем сиянии, исходящем от замершей в отдалении химеры. Существо шумно втягивало воздух в широко раскрытую львиную златозубую пасть.
В гостиной осталось только шестеро старшекурсников, включая Маркуса Флинта. Видимо, остальные вывели младших, раненых и парализованных.
Слизеринцы самоотверженно атаковали зверя самыми разными заклинаниями. От простых «Ступефаев» до неизвестных космически-черных лучей и пресно-серых туманов. Но заклятья улетали будто в никуда.
Годрик Гриффиндор наделил свое чудовище свойствами Патронуса. Если точнее – его разновидности, огненного Спиритуса, который получился у Поттер на первом уроке Трансфигурации из пламени спички. А сражаться с Патронусом – все равно что бороться с пустотой.
Взгляд алых глаз химеры был обращен в угол, где скорчилась чья-то фигура. Зверь всем своим существом стремился исполнить последнюю волю своего хозяина, чтобы после развеяться, обрести свободу, слившись с небытием.
Химера, ослепляя огненным ореолом, напрягла рельефные мышцы под огнистым ворсом, нацелившись на полубессознательного Драко Малфоя с исполосованной в пурпурное мясо рукой и разодранным до белесой кости бедром.
«Ты должна потушить пламя!»
«Тебе не к лицу красный, Драко…» – отстраненно подумала Поттер, наводя на огненное создание палочку.
– Залейте ее водой! – не своим голосом закричала девочка, но никто не последовал ее совету. Она выжала из магического ядра последнее, колдуя мерцающее звездами в бешеном свете «Агуаменти».
Струя воды вышла тонкой. Противно и неудачно. Однако и такой оказалось достаточно. Огненная аура химеры взбунтовалась, испустив густой белоснежный пар. Рдяная шерсть покрылась черными разводами. Зверь заревел от боли. И, оставив Малфоя, метнулся к Поттер.
Ранни бросилась прочь от разъяренной хищницы. Но та играючи настигла девочку и обрушила тяжелую лапу на спину Поттер, сбив с ног.
Ребра и позвоночник горько взвыли, на миг оглушив сознание. Золотые когти вошли в розово-алые подкожные ткани, достали до спутанных сосудов, подарив коже пять бордовых полумесяцев. К счастью, не очень глубоких. Но через несколько секунд это будет уже не важно. Вообще, все будет не важно.
Ранни, лежа на животе, через боль попыталась ползти, хоть и понимала, что это бессмысленно. Слез и отчаяния не было, когда неизбежность дохнула в затылок, развеяв ночные волосы, – только напряжение дрожало вместе с Искрой в каждой клеточке, пока химера заносила лапу для нового удара. Медленно, будто наслаждаясь каждой секундой превосходства над поверженной, осмелившейся бросить вызов самому пламени.
Справа кто-то грозно зашипел. В два голоса. Тонко, певуче, звонко.
По-кошачьи. Низко, глухо, шелестяще.
По-змеиному.
– Облачко, нет! Саша! – прохрипела Саранна, уже не надеясь на спасение. Ни свое, ни своих подопечных.
Маленькое пятно, светящееся идеальной белизной, метнулось к огненной твари и прыгнуло куда-то в сторону львиной головы. Ранни не видела. И не была уверена, что сможет перенести это. Изумрудная Саша тоже пропала из поля зрения.
А дальше неизвестная сила подхватила Поттер и рывком перенесла девочку в дальний конец комнаты. Ранни инстинктивно зажмурилась, готовая встретиться с камнем. Но оказалась объята чем-то мягким. Тканью. Черной тканью. И поймана кольцом рук.
В это же время слизеринцы понятливо принялись плести водяные чары. В основном, тоже «Агуаменти», но кто-то использовал усиленную версию – «Аква Эрукто». Плеск летящей воды смешался с яростным рычанием, в котором сквозила дикая боль, и многоголосым шипением. Саша оплела хвост химеры, лишив его подвижности и боеспособности.
Густой молочный туман заполнил гостиную. И сразу же был развеян профессором Снейпом. Прежде чем химера исступленно заметалась по помещению, круша все на своем пути, ее поразил слепящий голубизной вихрь комплекса заклятий.
– Импедимента! Иммобулюс! Глациус! – зельевар, одной рукой поддерживая Ранни, машинально вцепившуюся в его мантию, выдал замораживающую комбинацию.
Поттер разрывало от эмоций. Она даже не представляла, что можно ощущать
столько всего одновременно. Ей было больно – спину нещадно жгло. Ей было страшно. Она боялась, что химера убьет Драко, Облачко, Сашу, ее – их всех. Она не хотела умирать – хотела вернуть свое «как всегда». Она не верила, что Снейп – тот самый Снейп, который хотел убить, – спас ее. Она была благодарна. И не хотела от него отрываться, испытывая какое-то ранее неизвестное чувство. Более изощренное, чем простая благодарность.
Тело утратившей запал твари почернело, как ошпаренный пепел. Но чары не обездвижили ее, не обратили в бездушный лед. Лишь сделали движения существа заторможенными, словно воздух для него во много крат загустел. И это позволило выиграть время.
– Флинт, Лайтвуд, вынести Малфоя! Деррек, Шеппард, помогите Поттер! Остальные на выход! – так Ранни узнала, что Северус Снейп тоже может кричать. На уроках он никогда не повышал голос. Все его слова и так серебрящимися ядом иглами впивались в нервные окончания, дезориентируя и подчиняя.
Слизеринцы беспрекословно выполнили указания. Названные Деррек и Шеппард подхватили Ранни под руки и поволокли к выходу. Девочка краем глаза успела заметить полетевшую в химеру ядовито-зеленую вспышку.
– Авада Кедавра! – луч третьего непростительного врезался в дымящееся угольно-черное тело. И ничего не произошло. Зверь сердито зарычал, готовясь к новому прыжку.
В дверях Саранна увидела Флитвика и МакГонагалл, которые, несмотря на шок, мгновенно сориентировались и поставили щиты, закрывшие Снейпа от гнева хищницы.
– Пустите! – девочка попыталась освободиться из цепкой хватки слизеринцев. Вымученно. Язык заплетался. Тело слушалось плохо, разваливаясь на части. Но без Ранни тварь было не победить. Огонь жил в каждой капле крови чудовища, скреплял его кости, питал органы.
– Поттер, не глупи! Это не игрушки!
– Здесь отбивание Авад лбом не поможет!
– Пожалуйста! – вяло взмолилась гриффиндорка. И применила последний аргумент. – Вы должны верить мне! Я же знала про воду! И я знаю, как одолеть химеру! – так по-детски и наивно.
Троица остановилась. Старшекурсники недовольно зыркнули на девочку.
– Ладно, но если тебя сожрут, мы предупреждали.
Лишившись опоры, Ранни шумно задышала, борясь со слабостью.
Горячий воздух в гостиной насытился магией. Химера бесилась, пока МакГонагалл держала щит, а Снейп и Флитвик творили волшебство высшего порядка. Из палочек тянулся шелковый мерцающий тюль звездного неба. Темная материя сворачивалась, убегая в бесконечные спирали, которые пронзались ломаными линиями из чистого серебра. По исцарапанным стенам ползли неясные светящиеся тени. Ранни замерла в дверях, завороженная. Вдруг у профессоров все получится, и ее помощь не понадобится… Но у них, как и ожидалось, ничего не вышло.
«Ты должна потушить пламя!»
Ранни бросила свое тело за обломки одного из буфетов так, чтобы тот закрывал ее и от зверя, и от преподавателей. Отдышалась. Встала. Ноги на ширине плеч. Руки разведены в стороны.
«Мать моя Магия, ну почему я училась зажигать огонь, а не тушить…»
Резерв был пуст окончательно и бесповоротно, но, чтобы гасить пламя, энергия не требовалась. Наоборот, происходило ее поглощение.
Закрыть глаза. Коснуться Искры магией. Затем фибрином души. Почувствовать огонь вне тела.
Пунцовое внутреннее пламя химеры ударило по внутреннему взору.
Дотянуться фибрином до огня зверя… Не бояться обжечься. Почувствовать связующую нить. Укрепить связь. Подавить. Уничтожить. Убить последние всполохи.
Коварные лучи Искры, что посмела схлестнуться с огнем хищницы, искололи материю пунцовых языков. Искра оказалась сильнее. И через образовавшийся канал Ранни начала пить энергию чудовища, превращая пламя зверя в жалкие тлеющие угли.
Химера замерла, будто парализованная собственным ядом. Стала хиреть на глазах, теряя остатки багрово-рыжих красок. И, в конце концов, растаяла в белой пелене.
И никто, кроме Поттер, не заметил кроваво-рубиновый блеск на том месте, где мгновение назад умирала хищница. Никто, кроме Ранни, также не заметил и белое пятно, с головокружительной скоростью скользнувшее в не успевшее рассеяться марево.
«Облачко в порядке!» – счастливо подумала Саранна, уходя в желанный мрак.
***
«Значит, темномагические водяные чары все-таки одолели чудовище… Том многому научил тебя, Северус. Пожалуй, слишком многому…» – думал Альбус Дамблдор, отнимая голову от серебристой резной чаши – Омута Памяти.
Директору было безмерно жаль, что его на момент схватки не было в школе, – титул Верховного Чародея Визенгамота накладывает некоторые обязательства – поэтому эхо возмущений магического фона он ощутил слишком поздно. Он должен быть более… осмотрительным. Иначе можно упустить ход
Игры. С другой стороны, и в таком раскладе есть свое очарование. Чем труднее будет положение, чем больше будет потеряно фигур, тем красивее будет поставленный им мат.
Директору Хогвартса пришлось довольствоваться сжатой версией событий – воспоминаниями Северуса Снейпа. Но мальчик всегда был скрытным, всегда… А стоило на горизонте появиться дочери Лили, вообще, ушел в себя. Но одновременно с этим появился новый потенциальный рычаг давления… Северус не должен узнать, что девочка – всего лишь жертвенный агнец. Что она
должна умереть.
Помимо всего прочего, не исключена возможность, что Снейп как искусный окклюмент подправил себе память.
Пока все, что остается Альбусу Дамблдору, – нанести визит Саранне Поттер.
***
«Ты лежишь, завернутая в белоснежные простыни. Спишь, ничего обо мне не зная. И не узнаешь, Лесная Лилия. Твои черные, не Лилейные волосы торчат во все стороны. Седая прядь упала на закрытые глаза, не принадлежащие ни Лили, ни Джеймсу. Поправляю. Не удержался.
Сколько экстракта бадьяна я для тебя приготовил… Я старался, можешь поверить. На твоей спине – слой дурнопахнущей зеленой мази из багульника и тугая повязка, второй кожей закрывшая следы когтей неведомой твари. Но я не буду задавать вопросов, потому что верю, что ты поступила правильно. Лили всегда поступала. Я – послушная марионетка Игрока, который без зазрения совести может разменять тебя во имя Общего Блага. И то, что я могу узнать о тебе, сделает тебя еще более уязвимой перед лицом опасности под названием
Игра Альбуса Дамблдора.
Взять Обет о молчании с Флитвика было просто. Филиус не хотел становиться одной из фигур на доске
Игры Великого Светлого. И не хотел давать Дамблдору лишний повод делать таковой тебя. Наивный. Ты стала центральной фигурой еще до своего рождения.
С МакГонагалл было сложнее. Но и ее удалось
убедить.
Ты – все, что осталось от моей рыжей леди. До сих пор чувствую твои маленькие руки на своей мантии.
Ты думала, я хотел убить тебя, заколдовав бладжеры. Но я лишь пытался помешать козням Квирелла-Лорда. Снять
его чары. Но те были завязаны на ментальной магии, и я не распутал тот узел. Подменить мячи или остановить игру я не мог. Ведь это означало бы вмешаться в
Игру. А нарушить приказ директора и прекратить это безумие я не в силах.
Мне остается только пожелать тебе скорейшего выздоровления, Лесная Лилия».
***
После схватки в гостиной Слизерина Саранна, поломанная физически и истощенная магически, надолго прописалась в Больничном Крыле. Мадам Помфри приняла решение продержать ее до полного восстановления – дольше, чем пострадавших слизеринцев, которых, к счастью, оказалось не так много. Парализованный второкурсник, пятикурсник с обширным ожогом руки и четверо попавших под шальной коготь.
Первое время Поттер провела в полузабытьи. Ее грезы были серебристые… Нет, серо-стальные. Словно чьи-то глаза… Лишь иногда в объятиях тумана мелькали просветы, когда краски врывались в жизнь. Эта радуга плескалась в стеклянных флаконах, чтобы затем влиться в организм девочки и сделать ее жизнь чуточку лучше.
Дни шли, и сон перестал быть единственным занятием, на которое хватало сил. К Поттер пристала скука и принялась разъедать мозг чернильной кислотой депрессии. Ранни благословила тот момент, когда к ней, наконец, пустили посетителей.
Невилл и Гермиона приходили к ней каждый день, часто задерживаясь у подруги дольше положенного срока. Поттер периодически навещали Лаванда с Парвати. Все первокурсники Гриффиндора хоть раз да побывали в лазарете и перекинулись с Ранни, как минимум, парой слов.
Всех смертельно интересовало, что же на самом деле произошло в гостиной Слизерина. О схватке доподлинно знали только непосредственные участники событий. И Саранна это менять не собиралась, на все вопросы отвечая, что потеряла память.
Кто-то, думал, что младшие решили побаловаться Адским Пламенем и все разнесли. Кто-то предполагал, что во всем виновата взбесившаяся мантикора. Кто-то говорил о детеныше дракона, который сражался с тем самым хэллоуинским троллем. О том, как эти создания попали в здание,
история умалчивала знала только Поттер. Знала, но забыла.
Была еще одна вещь, которая беспокоила девочку. Или нет? Да, черт-Мордред-Дьявол-Мерлин дери, да! Беспокоила, волновала до хруста забывшего, что такое движение, позвоночника, до судорог уставших от однообразия мышц. И раздражала. Надо быть честной хотя бы с собой, а то иначе можно свихнуться. К Саранне ни разу не заглянул Малфой. В то время как его последние слова глубоко засели в наивном сердце.
«Это стало традицией. Лазарет, ты, я…»
Наверно, он обиделся, что она его тогда прогнала. А сейчас его выписали, и он ушел, не дождавшись ее пробуждения. Хотя странно, у него были очень серьезные раны. Тогда в гостиной Поттер не нашла в себе силы приглядеться внимательнее. Это было по-настоящему страшно.
«Мое почтение,
Ранни».
Но обиженные не изменяют привычкам. Не заменяют безликое «Поттер» на до мурашек вкрадчивое «Ранни». Так что же, черт подери, с Малфоем? Да что, черт подери, с ней?! Он просто в очередной раз поиздевался, а она нафантазировала себе Мордред знает что. «Дура ты, Поттер!»
«
Ранни».
– …Ранни! – позвал Невилл, помахав перед ее лежащим на локтях лицом.
– А? – Ранни выдернуло из духоты застоялых мыслей в мороз реальности.
– Я говорю, ты знаешь, что такое визгоперка? – Лонгботтом широко улыбнулся, древесно-карие глаза загорелись, как часто бывало, когда речь заходила о его любимой Гербологии.
– Хм… – Поттер понятия не имела. – Может быть, это ты?
– А вот и нет! – друг наклонился ближе и заговорчески шепнул: – Это Гермиона.
– Кто бы говорил, парочка бубонтюберов! – смех разнесся по просторам лазарета. Невилл и Саранна смахнули слезы умиления, любуясь своим лохматым чудом. – Смотрите, чтобы ваши луковицы не упрыгали! А вообще, визгоперка – это растение, которое…
– Мисс Грейнджер, мистер Лонгботтом, вашей подруге пора отдыхать… – не отрываясь от лекарственных смесей, начала было мадам Помфри. И осеклась. – Директор Дамблдор!
И как только можно было не заметить роскошную лиловую мантию? В дверях стоял, восторженно улыбаясь, Великий Светлый. Блестящие очки-половинки не скрывали таинственного блеска пронзительных лазурных глаз, в которых роились тысячи идей – как если бы игрок просчитывал ходы для партии.
– Добрый день, Поппи, Невилл, Гермиона, Ранни, – волшебник благодушно кивнул всем и каждому. Троица замерла. Невилл с Гермионой – в благоговении, Ранни – в колючем напряжении. – Я бы хотел поговорить с тобой, моя дорогая девочка, – директор обратился к Поттер.
Саранна готовилась к этому разговору, зная, что он неизбежен. Но от этого было не легче.
– Мы, пожалуй, пойдем, – смущенно кивнула Гермиона, увлекая за собой Невилла.
– Конечно, сэр, – робко улыбнулась Поттер, едва не бросив умоляющий взгляд в сторону друзей. Дамблдор присел на опустевшее место Грейнджер. Печально вздохнул.
– Ранни, я понимаю, тебе может быть тяжело говорить о случившемся, но я не могу не расспросить тебя еще раз, – «Конечно, профессор. Еще скажите, что это жертву
вы готовы принести!» – Быть может, есть что-то, что ты утаила ото всех, – его голос ласковый, но с налетом хитринки. Панибратство в исполнении Великого Светлого – приторная дрянь. – Я ни в коем случае не буду осуждать тебя. Просто не имею права. Или, может, ты что-нибудь вспомнила? Знай, я всегда готов тебя выслушать, чтобы прийти на помощь, – «Ага, самому себе…»
– Я помню все очень смутно, сэр. Точнее сказать, не помню, – Ранни покачала головой, для большей естественности поднеся руки к вискам. – Это… это какой-то бред, если честно. Там был лев с козлиными ногами и странным хвостом… Не помню…
– Как ты оказалась в гостиной Слизерина? – в лазурных глазах мелькнул недобрый зеленоватый блеск. Голову Поттер сдавил металлический обруч. Несильно, но ощутимо. Дамблдор знал, что не пробьет ментальный блок, созданный осколком души Волди, но просто не мог не попытаться опять.
– Этого я тоже не помню… – если Саранна не ответит даже на этот вопрос, ее версия о потери памяти будет выглядеть слишком ненатурально. Нужно сделать вид, что она пытается приоткрыть завесу воспоминаний. – Простите меня, я знаю, ходить в гостиные других факультетов не принято… Но я могла зайти к Драко… – Мерлин, что она несет?! Нельзя приплетать Малфоя! – или к Дафне с Пэнси… Что это было за существо? Как оно там оказалось? – Саранна вернулась к образу напуганной маленькой девочки. И его это порадовало.
– Мы выясняем этот вопрос, Ранни. Тебе и слизеринцам сильно досталось… – директор тяжело вздохнул. И вновь широко улыбнулся. – Скажи, что ты думаешь насчет того, чтобы провести в Хогвартсе Бал? Скажем, после Рождества?
– Это будет очень здорово, профессор! – Поттер впервые за этот непростой для нее разговор ответила искренне.
