Вату и перекись, пожалуйста

      Мы с Ланселотом шли к ректорату в полной тишине. Было, конечно же, очень неловко. Видимо Ланс решил, что я что-то скрываю. Или что не хочу делиться. Но я ведь просто забыл! Он должен это понимать, не первый день знакомы. Вообще, слишком много я в своей жизни забываю. Интересно, когда это закончится?       Ректорат находится в главном здании университета. Оно самое старое. За большими деревянными дверьми восседает наш горячо любимый ректор.       Когда мы пришли, я чуть не умер со смеху. Обычно серьезный мистер Тенфорд* сейчас явно выглядел растерянно, пусть и пытался делать вид, будто его не особо волнует то, что происходит вокруг. Он, будучи на пару голов ниже, буквально бегал вокруг инспектора Йоханнеса, который упорно делал вид, что не замечает ректора.       — Вот знаете, мистер Йоханнес, — пропищал мистер Тенфорд, пытаясь обратить на себя внимание полицейского. — Приди вы с прессой — я бы вас на порог не пустил! Вы же знаете, что я могу это сделать, правда? Я, и только я решаю, кто может находиться на территории этого кампуса, а кто — нет! ** Мы — элитное учебное заведение, лучшие умы не только Соединённого Королевства, но и всего мира едут к нам. А медицинский факультет пользуется особым признанием. А вы хотите устроить тут скандал? Да как вы смеете?! Не дам опозорить честь нашего университета! Не дам! Вот всегда было интересно, каких таких «лучших умов» имеет ввиду ректор. Особенно смешно в момент каждой пламенно-гордой речи нашего мистера Тенфорда представлять перед собой Гвейна, обязательно после попойки и с пятидневной щетиной. О таких-ли умах он говорит? Инспектор Йоханнес не обращал на ректора никакого внимания до тех пор, пока тот чуть ли не покраснел от злости и не стал повторять, что легко может выгнать его с территории университета, и никогда больше не пустить. Я так понял, что для инспектора холодная манера общения — главное оружие на работе, потому что после того, как он с каменным лицом сказал пару фраз ректору, мистер Тенфорд резко успокоился, закивал и даже пошел открыть полицейскому дверь. В свой же кабинет. Высший пилотаж, да уж. Инспектор Йоханнес перед тем, как войти в кабинет, пролистал стопку каких-то документов. Наверное, протоколов. После, осмотрев всех присутствующих и явно задержав взгляд на мне, перекрикивая толпу, заговорил:       — Добрый день всем. Меня зовут инспектор Олав Йоханнес, — толпа тут же затихла, однако уже через пару минут все начали тихо, но явно перешептываться. — Сначала позвольте спросить. Все ли среди вас с третьего года фармацевтического? Послышался нестройный хор голосов. Я тоже вставил своё «да», хотя это было абсолютно бессмысленно — во-первых, я отвечал за возможных заблудившихся, прибившихся к нашей «стае» и которым надо бы ответить «нет»; во-вторых, нет смысла отвечать, когда среди сотни студентов спрашивающий, обращающийся ко всем сразу, не услышит ответа; а в-третьих, это абсолютно не имеет смысла, потому что инспектор и так прекрасно меня знает. Но ведь надо же кому-то ответить?       — К сожалению, сегодня я здесь, чтобы сообщить вам всем тревожную, а может даже печальную, новость, — все мы снова замолчали и уделили инспектору должное внимание. — В наше отделение поступило сообщение о том, что пропал один из ваших одногруппников, мистер Мордред Алвестон. Заявление поступило непосредственно от лица, которое состоит с пропавшим в близкой родственной связи. И вот, толпа взорвалась. Кто-то шокированно кричал о том, что не может такого быть, некоторые любопытно спрашивали у друзей что-то, а какая-то девушка, которая стояла совсем рядом со мной, прикрыла рот ладонью и тихо всхлипнула. Ну вот, часть из них думает, что это что-то интересное и увлекательное, некоторые рады, что отменили пару, а некоторые и вовсе уже похоронили Мордреда.       — Невыносимые, — фыркнул я и сел на подоконник, Ланселот рассматривал меня, стоя рядом и сложив руки на груди. Меня начинал раздражать его взгляд строгой мамочки, которая решила отругать сына за поздний приход домой. — Почему ты так на меня смотришь? Ланс только пожал плечами, буркнул что-то вроде «поговорим потом». И снова отвернулся к инспектору.       Мда уж, день не задался с самого начала. Точнее, ещё с ночи. Сначала этот вызов, Артур с его забегаловками после полиции, мизерное количество сна, пьяный Гвейн под утро, подгоревший завтрак, снова Артур со своим кофе, потом ещё раз Артур со своей папкой, а в итоге ещё и телефон сел! Этот день можно назвать самым ужасным за всю уже прошедшую часть года. А если до конца дня случится ещё какое-нибудь дерьмо, то и вовсе можно записывать этот день как красный в календаре — самый худший день Мерлина за всю его недолгую и скучную жизнь. Ага, хотелось бы, чтобы скучную. Будь моя жизнь скучная, я бы сейчас не слушал со всеми, как инспектор полиции разговаривает с нами о пропаже моего одногруппника. А Йоханнес тем временем продолжал:       — Телефон мистера Алвестона выключен, он не выходит на связь никаким другим образом уже вторые сутки. У его родителей не было никаких причин полагать, что он мог остаться у кого-то ночевать. Следовательно, пока что мы можем рассматривать версию о пропаже. Конечно, если это так, и мистер Алвестон действительно пропал, вы очень поможете нам, ответив на несколько вопросов. Это поможет найти его. Однако запомните, что дело всегда может оказаться уголовным, поэтому в ваших же интересах давать изначально правдивые показания. Олаф Йоханнес замолчал и снова начал сверяться с документами. Ланселот вздохнул и опёрся спиной о стену рядом с подоконником, на котором я сидел. Я же просто наблюдал за студентами, которые оживлённо переговаривались между собой.       — Мер, — когда Ланс похвал меня, я даже дёрнулся от неожиданности. — Расскажешь мне все? Я молча кивнул, взглядом все ещё следя за инспектором. Наши взгляды встретились. Его взгляд был настолько ледяным, что я нервно сглотнул. Видимо, настроен он решительно.       — А теперь мой ассистент констебль Уильямс, — Йоханнес передал всю стопку документов молодому мужчине в форме, — будет вызывать вас по одному. Когда это случится, подойдите к нему и возьмите документ, который он вам выдаст. После этого заходите в кабинет. Я задам вам несколько вопросов, возможно, возьму контактные данные, и вы будете свободны. После этих слов инспектор скрылся за высокими дверьми, а ректор что-то продолжал подкудахкивать на ухо помощнику. Тот тоже пытался делать вид, что не замечает его, но получалось гораздо хуже, чем у начальника.       В коридоре мы с Ланселотом ждали уже больше часа. Возможно, даже два. Так как телефон разрядился, часы я не ношу, а спрашивать, который час, необходимости не было, я абсолютно потерял чувство времени. Толпа одногруппников медленно уменьшалась. По моим наблюдениям, никто ещё не пробыл в кабинете дольше пяти минут. Один раз правда инспектор поспешно выглянул из кабинета, чтобы снова окликнуть девушку, которая только что от него вышла. Кажется, это была именно та, которая чуть ли не начала плакать, услышав, что произошло. Странно, что я её не знаю. Да, группа у нас большая, но всех я более или менее знаю в лицо, а бо́льшую часть даже могу назвать по именам. Но её я будто видел впервые. Что, впрочем, очень странно. Она, конечно, могла перевестись с другого университета, но под конец семестра никто бы её не перевел. Надо, наверное, потом к ней подойти и познакомиться. Может, узнаю что-то новое.       — Эмрис, Мерлин! Я не заметил с первого раза, что меня зовут. Только после того, как Ланс толкнул меня локтем в бок, я понял, что пора идти, и наконец слез с подоконника. Пока я шел, некоторые студенты явно пристально меня рассматривали и шептались. И это очень странно, потому что я, вроде как, совершенно непопулярный объект этого университета. Да мы с Мордредом общались, но недостаточно близко, чтобы вызвать такой интерес. Путь до кабинета занял всего несколько секунд, за которые я снова умудрился начать нервничать. Как ночью в участке. Но если ночью эти нервы были обусловлены вполне понятной причиной, ведь я волновался за Артура, то сейчас, похоже, нервничал я из-за инспектора. Впрочем, подождите. Как раз-таки ночью мои нервы были абсолютно странными! Волновался за Артура? Я видел его тогда в третий раз в жизни. Да, инспектора вижу во второй, но это логично, он — полицейский, мало кто сможет сохранять спокойствие, когда тебя вызывают давать свидетельские показания. А вот нервы из-за Пендрагона…       — Садитесь, мистер Эмрис, — инспектор Йоханнес жестом указал мне на кресло напротив стола. Которое, между прочим, оказалось ужасно неудобное. Специально, что ли, подбирали? — Как Ваши дела?       — Эм… — я немного замялся. Странный вопрос для полицейского на допросе. — Да все вроде нормально. Инспектор Йоханнес кивнул. Благо, что смотрел на меня он теперь только мельком. Похоже, я очень плохо реагирую на прямой зрительный контакт с ним. Было бы очень некстати сейчас начать заикаться на каждом слове.       — Сегодня я звонил Вам, — я поспешно кивнул. — Вы не отвечали на звонки. Вы уверены, что вы дали мне правильный номер телефона? Может, проверите?       — Нет-нет, с номером все в порядке, — затараторил я. — У меня разрядился телефон, вот и все.       — Вот как, — инспектор кивнул и замолчал. Видимо, обдумывая вопрос. Я тем временем, стараясь найти, чем себя занять, лишь бы не нервничать, рассматривал кабинет ректора. Но полицейский по всей видимости воспринял это за нервный или даже нетерпеливый жест, потому что сразу же после того, как я закончил считать количество картин в кабинете (увлекательное занятие, между прочим!), он продолжил:       — Я проводил уже с вами небольшую беседу, мистер Эмрис, — инспектор все же посмотрел мне в глаза. Какой ужас, наверное, он очень хороший следователь. — Но все же сейчас я хочу допросить вас для протокола. Я поспешно кивнул, сжав ладони в кулаки. Наконец, мистер Йоханнес перестал смотреть на меня и занялся тем бланком протокола, который я получил от его помощника. Чтобы хоть как-то отвлечься от того, что происходит, я следил, как он выводит на листе мое имя. Между прочим, у него очень сильные руки. Да, Мерлин, пять с плюсом, садись. Именно то, о чем надо думать во время допроса. Что вообще со мной творится в последнее время? Это все точно виноват Пендрагон, эта напыщенная задница. Между прочим, из-за него я сейчас боюсь посмотреть в глаза инспектора. Будь я просто студентом, он задал бы мне пару вопросов и отпустил. Но нет, Пендрагону обязательно надо было втянуть меня в это по уши. Возможно ли, что меня уже тоже подозревают? Да нет же, у меня есть алиби, вроде как. Если что, придется провести несколько лет с напыщенной задницей в одной камере, подумаешь. Черт возьми, Мерлин, соберись. Почему я постоянно думаю о нём?       — Мистер Эмрис, — видимо, Йоханнес заметил, что я явно мыслями не в кабинете ректора, и решил вернуть меня в реальность. — Так вы говорите, что вы — студент фармацевтического, верно?       -Аэээ… Я? Да, — сначала я просто хотел спросить, что за дурацкий вопрос, ведь половина группы ему уже ответила, а он звал только нас. Но потом я вспомнил, что говорили в каком-то сериале — в начале допроса задаются общие вопросы. Якобы для того, чтобы усыпить мою бдительность, понять, как я реагирую, когда не вру. Ну, и чтобы установить доверчивый тон общения между мной и следователем. Что же, в последнем пункте инспектор с треском провалился. Мистер Йоханнес взял большой блокнот, подложил его пол бланк протокола, обошел стол и опёрся о его край, становясь практически передо мной. Пришлось чуть вжаться в кресло. Судя по мелькнувшей, но тут же пропавшей ухмылке, эта реакция инспектору о чем-то говорила. Я занервничал ещё сильнее.       — Вашу мать зовут Хунит, она работает в социальной службе в Йорке? — я кивнул, отвечая на вопрос. — Отца у вас нет? Я покачал головой, на что Йоханнес, чуть склонившись ко мне, тихо произнес:       — Я задаю вопросы, чтобы вы на них отвечали, мистер Эмрис, а не делали зарядку для шеи. Ах так, значит? Я тебя, конечно, страшный дядя, боюсь, но не настолько! Поэтому, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, я выдал на одном дыхании:       — Меня зовут Мерлин Эмрис, мне двадцать два года, я родился в Эалдоре, графство Северный Йоркшир, седьмого октября. Моя мать вписала в свидетельство о рождении имя отца, и это все, что я знаю о нём. Его звали Балинор. Когда мне было три, мама нашла новую работу, в социальной службе, и мы переехали в Йорк. Там я закончил сначала младшую, а потом среднюю и старшую школы. Три года назад, в девятнадцать, я поступил в этот университет, на фармацевтику. В настоящее время работаю в аптеке на Брикстон Хилл двести девяносто четыре. Я наконец поднял голову на инспектора, делая глубокий вдох. Он смотрел прямо на меня. Но казалось, будто… теперь его взгляд был заинтересованным, хоть и явно насмешливым. О, нет, Мерлин, ты же знаешь: когда кажется — креститься надо! Это явно какая-то полицейская уловка.       — Вы очень быстрый, мистер Эмрис, — протянул Йоханнес, теперь точно улыбаясь. — Ответили на все мои вопросы наперед. Так не терпится уйти с допроса? Что же, к сожалению, вам придется повторить мне все ещё раз. Я предупреждал, что мы ведём допрос для протокола.       — А я думал, что этот допрос касается исчезновения Мордреда, а не моей семьи и жизни, — я сказал это все ещё до того, как понял, что именно говорю. Осознав, что все же только что сказал, я буквально прикусил язык. А то ещё наболтаюсь так, что потом мало не покажется. Но, похоже, инспектор не особо обиделся на мое заявление. Только улыбнулся шире, вписывая что-то в протокол. Пришлось повторить все с самого начала. Если честно, в тот момент мне казалось, что это был самый длинный разговор в моей жизни. Пришлось в малейших деталях рассказывать о своем дне до того момента, когда предположительно похитили Мордреда, а потом ещё и детально о знакомстве с Артуром. Это было самым сложным. Я чувствовал, что следователь пристально следит за мной, и пытался как можно незаметнее подменить тот факт, что я впустил Артура в аптеку. Пришлось преподнести это в такой способ, будто я, рискуя собственной безопасностью, но желая оказать помощь, вынес ему не только все необходимое для перевязки, но и помог первично обработать раны. Врать я умею, но, если честно признаться, очень плохо. То есть, неискушенный слушатель может принять мою ложь за чистую монету, но не следователь полиции, и я полностью это осознаю. Хотя обычно мне приходится импровизировать, а в этот раз была заранее продуманная ложь, которую мы согласовали вчера с Артуром после того, как его отпустили. Когда я рассказывал события, Йоханнес лишь иногда смотрел на меня с подозрением, а так в целом оказался очень дружелюбным в общении. Если допрос можно назвать общением. Один раз помощник инспектора даже заглянул в кабинет. Ничего не сказал, но явно проверял. Интересно, что? Не съел ли меня инспектор? Или не съел ли я его? Когда на листе протокола осталось совсем мало места, инспектор Йоханнес отложил бланк и, сложив руки на груди, изучающе посмотрел на меня. Я более менее смог привыкнуть к его пронзительному взгляду, но мне все равно было не по себе от этого.       — Мистер Эмрис, — протянул полицейский, наклонив голову к плечу. — Вы рассказали мне все, что только можно, про мистера Артура Пендрагона и о том, почему он не может быть к этому причастен. Но что же насчёт мистера Алвестона? Что?! Я все это время говорил об Артуре? Правда? Ну уж, потрясающе. Сам того не заметил. Но ведь он и не спрашивал о Мордреде.       — Кем вы друг другу приходитесь с пропавшим, мистер Эмрис?       — Одногруппникам, — не задумываясь ответил я. — Мы делаем вместе проекты иногда, на химии ещё с первого курса работаем в одной группе, вместе с Ланселотом Дю Лак. Иногда созваниваемся.       — А более тесной связи между вами не было? Я сначала совершенно не понял, о чем был вопрос, но, когда до меня дошло, чуть ли не подскочил с кресла:       — Что? Нет, конечно! Нас даже вряд ли можно назвать друзьями. Не понимаю, почему меня возмутил этот вопрос. Наверное, он всем его задаёт.       — Тогда, мистер Эмрис, — инспектор сверился с часами, после чего улыбнулся мне, весьма приветливо. — На этот раз у меня нет к Вам больше вопросов, мы и так слишком долго разговаривали. Что же, следствие в процессе, вас всегда могут вызвать на дополнительный допрос в связи с какими-нибудь новыми обстоятельствами. Поэтому, пожалуйста, зарядите телефон. Я кивнул и поторопился встать с кресла. На выходе из кабинета я попрощался, а инспектор даже слегка помахал мне рукой. Надо же, как он быстро меняет свое поведение с людьми. А может, это просто очередная игра? Но настоящее представление в трёх актах ждало меня, когда я вышел из кабинета. Похоже, за прошедшее время я успел стать не просто популярным, а звездой университета. Все в коридоре, ждущие очередь, повернулись ко мне, и тут же загалдели. Набросились на меня, начиная выспрашивать, что же так долго обсуждалось за высокими дверьми. Своим спасением я обязан Лансу. Он кое-как отпихнул сзади столпившихся возле меня студентов и смог вытащить меня из этого круга, отвечая каждому какую-то ерунду. Голова гудела от этого шума. Я поморщился. Выйти бы на свежий воздух сейчас, подышать как следует… Точно!       — Ланс, погоди, — я дёрнул друга за рукав и посмотрел на его часы. Понадобилось немного времени, чтобы рассмотреть на фоне темного циферблата тонкие стрелки из серебра. В это время Ланселота вызвал на допрос.       — После допроса подходи в Гордон сквер, к памятнику принца Уэльского, — торопливо сказал ему я. Ланселот разрывался между тем, чтобы спросить у меня что-то, и тем, чтобы пойти в кабинет, но в итоге я только махнул ему, и уже бежал на лестницу. Прошло уже двадцать минут с момента окончания третьей пары. Артур уже, наверное, заждался.