«Я нашёл её, Ваше Сиятельство, к полудню мы будем в Хэтфилде. Э.А.»
Королева мало что поняла из этих нескольких слов, но сердце её тревожно и, вместе с тем, радостно, забилось в предвкушении чего-то неизвестного. Несмело подняла она глаза на Роберта, внимательно следившего за её реакцией, и мужчина едва заметно кивнул в ответ на её немой вопрос. - Мэри, оставь нас! - Но, Ваше Величество… - пролепетала фрейлина, не сдвинувшись с места. - Пошла прочь, я сказала! – для пущей убедительности женщина замахнулась на девушку, и та отпрыгнула на несколько футов. - Но, Ваше Величество, люди, - она бросила быстрый взгляд на Лестера и вновь с мольбой посмотрела на свою госпожу, - будут болтать… - Пускай болтают, мне плевать! Думаешь, я не знаю, что они сплетничают обо мне?! – Роберт предостерегающе протянул в Елизавете руку, но она лишь отшатнулась от мужчины. – Пускай! Но приказы тебе по-прежнему отдаю я, Мэри! И ты выйдешь из этой комнаты сию же минуту, если не хочешь остаток жизни провести в какой-нибудь захудалой деревушке! Фрейлина закрыла побелевшее лицо руками, всхлипнула и выбежала из комнаты. Королева приложила руку к груди, успокаивая дыхание. - Не стоило с ней так, она ведь хотела как лучше. - Мне надоело, что все указывают мне, милорд, - Елизавета многозначительно посмотрела на него. Роберт покорно склонил голову, чтобы скрыть усмешку во взгляде. Со вздохом королева опустилась на прежнее место. Казалось, Дадли никогда не станет воспринимать её как свою королеву прежде всего – она останется для него подругой по юношеским шалостям, возлюбленной, матерью его ребёнка. Но не правительницей. А её это не устраивало. И всё же сейчас, сжимая в руках записку с несколькими таинственными словами, Елизавета чувствовала себя не королевой, но матерью. И каждая лишняя секунда была такой болезненной, словно приближала миг разочарования. - Это правда? – тихо произнесла женщина, когда почувствовала, что не в силах больше ни мгновения стерпеть эту тишину. - Что? - Это, - она шевельнула пальцами, в которых была по-прежнему зажата заветная записка. - Сэр Эдмунд честный человек, он не стал бы лгать. - Уверен? - Я верю ему, как себе. Неясный шум за дверью привлёк их внимание. Двое мужчин негромко переговаривались между собой, но Елизавета кожей ощущала присутствие третьего человека. Её. Дверь приоткрылась, и в щель просунулась кудрявая голова какого-то юноши. - Милорд, - он склонил голову, - Ваше Величество. - Зови, - нетерпеливо откликнулся Роберт Дадли. Дверь открылась шире, парень вошёл и низко поклонился, а затем протянул руку и ввел в комнату закутанную в плащ девушку. Сердце королевы глухо забилось при виде склонившей голову девичьей фигуры. Сэр Алмонд вошёл последним и, тихо закрыв за собой дверь, и дважды повернул ключ в замке. Он так же низко поклонился, а за ним в реверансе присела девушка. - Можешь открыть своё лицо, милая, - сэр Эдмунд мягко потрепал девушку по плечу. Та послушно откинула капюшон, и взору собравшихся предстало миловидное белокожее создание с медно-рыжими волосами. Королева молча наблюдала за ней, присматриваясь и прислушиваясь к собственным ощущениями. Девушка смущённо смотрела на женщину зелёными, отливавшими голубизной, глазами, а Елизавета мучительно пыталась припомнить, какого оттенка были глаза у её новорождённой дочки. Да, ей действительно было около пятнадцати лет. Да, у неё были такие же рыжие волосы, как у самой Елизаветы. Да, девушка понравилась королеве с первого взгляда. Но всё же что-то глубоко внутри остерегало радоваться раньше времени, не давало Елизавете заключить незнакомку в объятия и объявить своей дочерью. - Как тебя зовут? – подала голос женщина. Краем глаза она отметила, что Роберт так же пристально разглядывает девушку. - Джейн Гленн, Ваше Величество, - потупив взгляд, ответила она. - Кто твои родители? - Джон и Катарина Гленн… Но это мои приёмные родители, а настоящих я никогда не знала, Ваше Величество. Елизавета едва-едва коротко удовлетворённо кивнула, и на лице стоявшего позади сэра Эдмунда расцвела сдержанная улыбка. - Я знаю их? – тишина вокруг них была такой густой и напряжённой, что собственный голос показался королеве слишком резким и грубым. - Не думаю, Ваше Величество, - едва слышно ответила Джейн. – Они - обедневшие дворяне и не покидали Стаффордшира, сколько я себя помню. Обедневшие дворяне. Елизавета прикрыла глаза, с горечью представляя, что дочь её росла не в тех условиях, какие полагалось ей иметь по рождению. Но, всё же, она наверняка обучена чтению, письму и рукоделию, что тоже весьма неплохо. - Ты знаешь, зачем ты здесь? Девушка метнула испуганный взгляд на неё, и королева не смогла сдержать ухмылки. Её дочь так пуглива – может ли быть такое? Её отец, её мать, она сама, да и Роберт – все были не робкого десятка. Но, что, если Джейн обижали в доме, где она выросла? Били? Унижали? Могут ли приёмные родители любить ребёнка хоть вполовину так, как любят настоящие? Что ж, теперь этой девочке больше не придётся бояться и вздрагивать, ведь за её спиной всегда будет стоять её мать и вся Англия. - Нет, Ваше Величество. Елизавета уже сделала было шаг к Джейн, слегка развела руки для объятий, приоткрыла рот, чтобы произнести такие сладкие, такие долгожданные слова…но сердце её по-прежнему было немо. На миг королева испугалась: что, если сам Господь воспретил ей быть матерью и забрал у неё всю материнскую любовь? Нет, нет, этого не может быть! Ведь не прошло ни дня за эти пятнадцать лет, когда бы она не думала о своей потерянной девочке, когда бы она не представляла её себе, когда бы не проклинала старшую сестру за жестокость, когда бы не молилась о здравии своей исчезнувшей принцессы. Взгляд женщины скользнул по бледному лицу Джейн и уцепился за тонкую золотую цепочку на шее девушки. - Дай взглянуть, - подойдя вплотную к девушке, Елизавета протянула руку. Та долго возилась с замочком, и руки её дрожали, когда она передавала украшение королеве. Едва медальон лёг в ладонь Елизаветы, сердце её словно разбилось на сотню мелких кусочков: сапфир, сидевший в центре, был мельче и бледнее, обрамлявшие его камни были не бриллиантами, а бесцветными топазами. Машинально женщина перевернула подвеску, хоть в том и не было никакой нужды: ни единой царапины не было на золоте. Елизавета вскинула глаза на натянутую, как струна, Джейн, растерянно посмотрела на Дадли, затем на юношу и сэра Алмонда. Все взгляды в комнате были устремлены на неё. - Это не она, - выдавила из себя королева, почувствовав, как начинает кружиться голова и темнеть перед глазами. Не глядя она вернула девушке медальон и села за туалетный столик, уронив голову на руки. Позади неё слышались приглушённые голоса, шорох платья Джейн, чьи-то шаги, но у неё ни на что не осталось сил. Не было сил даже злиться, кричать или плакать – настолько жестокое разочарование выбило почву у неё из-под ног. Она ощущала рядом с собой присутствие Роберта, но не могла заставить себя даже взглянуть на графа. Наконец, хлопок двери и приблизившиеся шаги заставили её поднять голову и оглянуться. Перед ней стоял Эдмунд Алмонд. - Прошу прощения, Ваше Величество, - он низко склонил седую голову и, кажется, на его изборождённом морщинами лице отразилось неподдельное сочувствие. - А вы говорили, что он не лжёт, - криво усмехнулась она, глядя на Лестера. - Он и не лгал. Вышла ошибка. Елизавета едва не задохнулась от возмущения и разочарования: настолько безразлично звучал голос Роберта. - И сколько таких ошибок мне ещё придётся увидеть? Вы слишком мало цените свою королеву, джентльмены, если позволяете себе так рисковать её сердцем. Оно ведь у меня не каменное. - Мы будем внимательнее… - подал голос старик. – Стоило попробовать… - Может быть, - пожала плечами она. На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Кашлянув несколько раз, сэр Алмонд привлёк к себе внимание королевы. - Ваше Величество, что нам делать с мисс Джейн? - Мисс Джейн?.. Ах, да, - Елизавета вынырнула из глубины своих невесёлых мыслей. – Дайте ей несколько золотых монет и проводите прочь. - Что нам ей сказать? Она может начать болтать… - Скажите, что мне нужна была новая фрейлина, но она не подошла. Думаю, такое объяснение должно её удовлетворить. - Благодарю, моя королева, - он низко поклонился и направился к выходу. - Сэр Эдмунд! Обождите! – пальцы королевы привычным жестом скользнули под крышку туалетного столика, нащупали там потайную кнопку. Секунда – и с тихим протяжным скрипом разжалась старая пружина, являя миру потайной ящичек. Елизавета вынула оттуда истрёпанный листок и протянула его удивлённому мужчине. Развернув его, он увидел наполовину истёртый, но подробный грифельный рисунок медальона. – Эта та самая подвеска. Найдите мне её.***
Лондон, май 1572 Лёгкие шаги за спиной заставили Урсулу обернуться. Перед ней стоял невысокий мужчина средних лет в богатых одеждах. Спохватившись, девушка присела в реверансе, продолжая исподлобья рассматривать нежданного гостя. - Так вот ты какая, новая служанка, - добродушно протянул он. Девушка поджала губы, медля с ответом, пытаясь понять, кто же стоит перед ней. Внезапно она вспомнила ходившие среди слуг разговоры о скором возвращении барона и вновь поспешно поклонилась ему и выдавила из себя улыбку. - С возвращением, Ваша Светлость, - тихо произнесла она. - Благодарю, - подойдя ближе к ней, он потрепал её по щеке. – А ты действительно хорошенькая. Урсула призвала на помощь всё своё самообладание, чтобы не отшатнуться от господина. Но ещё больше выдержки потребовалось ей, чтобы не бросить никакую колкость в ответ на его замечание и уж тем более, не дать волю рукам. Драться она умела неплохо, уж расцарапать ему пухлые щёки точно могла, но ведь он был её хозяином, и за этим неминуемо последовали бы потеря места и, наверняка, арест и ужасные застенки Брайдуэлла или, того хуже, Ньюгета. Не раз и не два ей случалось видеть служанок, вышвырнутых из богатых домов: некоторые оседали в их притоне, торговали своим телом или просили милостыню, некоторые приходили с младенцами на руках. Будучи совершенно неприспособленными к жестоким условиям улицы, они по большей части вскоре отдавали Богу душу. Но Урсула не желала стать одной из десятков использованных и выброшенных девушек, и её мозг лихорадочно работал, соображая, как выйти из столь неловкой ситуации. Барон, впрочем, заметил её натянутость и, кажется, на её лице промелькнуло что-то, заставившее его отойти на несколько шагов и тихо и добродушно рассмеяться. - Ну же, расслабься. Я не сделаю тебе ничего дурного. Вот уж не видел её таких диких служанок, - на глазах у него от смеха выступили слёзы, и мужчина поспешно вытер их кружевным платком. – И где только моя дражайшая супруга тебя нашла? Он всё смеялся, а Урсула хмурилась, не находя в собственном поведении ничего неестественного или удивительного. А смешного – тем более. Неужели этот старик привык видеть служанок податливыми и готовыми по первому его зову броситься в его объятия? Наконец, он успокоился и посерьёзнел. - Ну же, не хмурься. Я бы не тронул тебя, ведь ты – protégésмоего сына. Впрочем, не только поэтому: в вообще не сплю служанками – уясни это себе и больше не шарахайся от меня, если хочешь служить в этом доме и впредь. - Да, милорд, - пролепетала Урсула, чувствуя, что краснеет до корней волос. - Так-то лучше, - удовлетворённо произнёс мужчина и ушёл. Едва тяжёлые шаги барона затихли наверху лестницы, девушка без сил опустилась на табурет. Подумать только, минуту назад она была на волосок от нападения на хозяина, на волосок от увольнения! И, пусть всё закончилось более чем удачно, в душе остался какой-то неприятный осадок. Может быть, она и вправду дика? Выросла на улице, в грязи, среди нищих и воров, и не знала иного ремесла кроме танцев и воровства. Может, она не достойна даже горшки в этом доме мыть? Тряхнув головой, она попыталась прогнать неприятные мысли, но тщетно. И лишь лёгкие шаги Бетси вывели её из оцепенения. - О, как тебе везёт, что ты лишь посуду моешь! – прощебетала она, упав на соседний с Урсулой табурет. – Как барон вернулся, так в доме всё вверх дном! Готовятся к большому приёму в честь возвращения господина, - многозначительно закатила глаза служанка. Урсула понимающе улыбнулась и втайне порадовалась, что недолгий срок службы не позволял ей участвовать в приготовлениях к приёму. Девушка уже собиралась уходить, когда она тронула её за руку, останавливая. Последние слова барона всё никак не шли у неё из головы. - Бетси, послушай, ты знаешь, что такое, - она нахмурилась, вспоминая, - протеже? - Протеже? Урсула кивнула и повторила по слогам: - Про-те-же. - А что? - Да так, - махнула головой она. - О…хм…да, кажется, я слышала что-то такое от господ… О, кажется, Мария – горничная мисс Анны слышала от гувернантки молодых мисс… Это что-то из французского, верно? Она лишь пожала плечами. - Да, наверное… Что-то… - Бетси нахмурилась и потёрла пальцами переносицу. – Красивое слово… Ах, вот, вспомнила! Защита это, да, точно. А тебе зачем-то? - Просто интересно… Бетси только пожала плечами и выбежала из кухни. Защита… Значит ли это, что молодой господин правда её защищает? О, нет, эти мысли слишком сладостны, чтобы быть правдивыми! Но может ли отец ошибаться в сыне? Да, верно, может. Но ведь милорд Эдвард всегда был добр к ней, дал монету, спас от собственных людей в ночь разгрома притона, а затем прятал от городской стражи под плащом и, наконец, устроил служанкой в собственный дом. Что это, если не защита? Урсула почувствовала, как удивительно тёплое незнакомое чувство разливается от сердца по всему её телу. Улыбка против воли появилась на её губах. Защита. Защитник. Её защитник. Он - её рыцарь, она – его дама. И плевать, что этому никогда не бывать.