Half a Goddess

Костя волновался, хоть по его виду было сложно даже определить, интересно ли ему слушать. Всегда невозмутимый странник Бочаров, коим он являлся с самого детства. Бабушка переживала, не понимая, почему её внук такой безэмоциональный, почему другие дети смеются, плачут, пытаются что-то доказать, обижаются и владеют целым спектром эмоций, а Костя больше похож на фарфоровую куклу. Такой же бледный, такой же холодный. На свой девятый день рождения Бочаров не позвал на празднование никого из друзей. Мама успела перезнакомить его со всеми детьми в округе, но ни с кем из них Костя не смог подружиться. И в свой день рождения под обеспокоенные поздравления родственников он задул свечку, а после нескольких минут скучания ушёл к себе в комнату, поэтому празднование состоялось без участи именинника. В Хогвартсе он встретил Маттиаса – человека с такими же проблемами. Родители Харальдсона не были так обеспокоены ситуацией сына, ведь для них было даже выгодно, когда он не возражает, не скандалит и не ругается, как это зачастую делают подростки в его возрасте. Незаметно и для Кости, и для Маттиаса что-то изменилось в поведении обоих. Заметил только Клеменс, который всегда был рядом. Радовался их успехам, подбадривал, когда было нужно, мог разбавить даже самый скучный разговор. Его душу грело то, что и его брат, и друг потихоньку выбираются из болота под названием бесчувственность. Дождался момента, когда Костя и вовсе стал улыбчивым мальчишкой, с которым можно говорить обо всём на свете, лёжа под деревом во дворе школы и смотря, как заходит солнце. И Клеменс сделал глупость. Понял, что больше не может держать это в тайне, украдкой смотреть на Костю, любоваться его силуэтом, голосом, манерой. Произнёс слова, которые разрушили их дружбу. «Ты мне нравишься», – сказал на выдохе, будто боясь, что вот-вот передумает, что упустит момент и больше не сможет решиться. А Костя его отверг. А Косте нравился вовсе не он. А Костя влюбился в Маттиаса. Харальдсон тогда уехал к родителям на выходные по какой-то срочной причине. Клеменс до сих пор не знает, что тогда произошло. Но что-то повлияло на Маттиаса, свело на нет весь прогресс, которого они добивались годами. Он вернулся, стал избегать любого общения, а когда Клеменс всё-таки вывел его на разговор, ужаснулся. Холодные остекленевшие глаза, хриплый голос, а на лице ноль эмоций. Неприятное чувство дежавю не покидало Клеменса ещё несколько последующих дней, пока он привыкал к тому, что прежний Маттиас вернулся. Костя отдалился. Спрятал чувства в самый дальний угол своей души. Завидовал Маттиасу, который вновь стал бесчувственным. Решил любой ценой стать таким же, потому что было больно даже вспоминать о том, что совсем недавно они втроём были неразлучными друзьями, которые испортили эти отношения внезапной и такой неуместной влюблённостью. Получилось даже проще, чем он думал, ведь рядом не осталось никого, способного заставить его хоть что-то чувствовать. Косте казалось, что время остановилось. Даже огромные часы на стене напротив будто перестали издавать цоканье, словно прислушались к рассказу Грин-де-Вальда. Голос у Геллерта спокойный, размеренный, что было крайне странно, учитывая то, о чём он рассказывал. – Это уже происходит, да? – спросил он. – Происходит что? – переспросил Костя. – Вторжение. Уничтожение. Очищение. Называть можно по-разному, но суть одна. Оробас, демон-посланник, наверняка уже предупредил волшебников о грядущем, – начал рассказ Грин-де-Вальд, – зачастую отправляют именно его, как посредника между мирами. – И что он должен был сказать? – Волшебники по всей планете переживают сейчас не лучшие времена. Всё началось с восстаний гоблинов и продолжается до сих пор. Я также причастен, хоть и не смог исполнить задуманное и был остановлен Дамблдором. Потом был Волан-де-Морт, а сейчас власти воюют за первенство. Сколько сменилось министров магии со времён Миллисенты Багнолд? Костя начал вспоминать, хоть и не был сильным знатоком в политике. – Пять, кажется. – И все они недолго продержались на посту, ведь были ослеплены властью, карьерой, деньгами. Да и во время второй магической войны было трудно удержаться в кресле министра и не быть убитым. – Но какое это имеет отношение к теме нашего разговора? – спросил Костя, ведь не мог понять, при чём министры магии к потустороннему миру. – Это причина, по которой высшие силы собираются вмешаться. Им осточертело наблюдать, как волшебники уничтожают то, что выстраивалось тысячелетиями. Они не пожалеют никого. В опасности окажутся все: и чистокровные, и грязнокровки, дети и взрослые, богатые и бедные. Наступит время, если ещё не наступило, и смерть придёт. Нам остаётся лишь гадать, в чьём облике она будет. Костя зарылся рукой в волосы, пытаясь осознать всё, что только что услышал. Это казалось логичным и правдивым, но в то же время пугало. Грин-де-Вальд, Волан-де-Морт и их попытки очистить мир волшебников от магглорождённых теперь казались пустяком по сравнению с тем, что опасность теперь грозила абсолютно всем. – Это всё, что мне известно. Извини, если разочаровал, – снова заговорил Геллерт. – Это даже больше, чем я ожидал узнать. Спасибо, – сказал Бочаров. – Ты смелый мальчик, я это вижу. Но будь осторожен, что бы ни случилось. – Хорошо, – пообещал Костя. Прозвенел звонок с урока, а это значило, что скоро в гостиную вернутся другие ученики, и будет лучше, если они не застукают Бочарова, разговаривающего со своим зловещим родственником, поэтому он поспешил спрятать портрет. Никита не был уверен, что идея отнести Косте учебник была хорошей, но раз он уже пришёл в подземелья Слизерина, то отступать было поздно. Возле входа он увидел Клеменса, который как раз называл пароль. – Ого, – прокомментировал его появление Ханниган, ведь было крайне непривычно видеть в подземелье кого-то с другого факультета, – ты к кому? – К Бочарову. Он забыл учебник в классе. – Ладно, заходи, – сказал Клеменс. В следующий миг слизеринец схватился за своё плечо, а на его лице застыла гримаса боли. Никита от неожиданности чуть не выронил книги на пол, но тут же спросил: – Что с тобой? Клеменс опёрся на ближайшую стену, судорожно доставая из кармана волшебную палочку. – Анестезио, – прошептал он, направляя заклинание на болючее плечо, – уже ничего. У Никиты внимательные глаза. Проницательный, слегка детский взгляд, но без лишней наивности. Клеменс понимал, что не сможет заставить его забыть о том, что только что произошло. Может, оно и к лучшему. Может, это и есть та долгожданная помощь, на которую он так надеялся. – Это следы от пальцев у тебя на шее? Очевидный вопрос и такой же очевидный ответ. – Да, – Клеменс злится, ведь воротник должен был скрывать их, а не выставлять на всеобщее обозрение. – Я могу как-то помочь? – сразу спросил Никита. Это страшно – видеть человека с такими отметинами и лишь догадываться, что с ним произошло. Сочувствовать, несмотря на то, что они даже никогда толком не общались. Потому что никто такого не заслуживает. – Можешь, – ответил Ханниган, – попроси Костю прийти в полночь в наше место. Он знает, где это. Иди с ним, если хочешь, но я не рассчитываю на сочувствие ни его, ни твоё. – Хорошо. В гостиную Слизерина вошли молча, каждый обдумывая произошедшее. Костя вовремя спрятал портрет, чтобы Клеменс его не увидел, а появление Никиты стало для него неожиданностью. – Привет, – Алексеев тут же мысленно напугал себя за глупость этого приветствия, ведь у них сегодня уже был совместный урок, – я принёс твой учебник по астрономии, – он положил книгу на стол, напротив которого сидел Костя. – Спасибо, – это что, улыбка? Бочаров и сам не заметил. – Клеменс просил передать, чтобы ты пришёл сегодня в полночь в ваше место. – Зачем? – Он сам лучше расскажет, но мне кажется, что ему нужна помощь. Я видел следы удушения у него на шее, – рассказал Никита, сам удивляясь от спокойствия своего голоса, ведь минуту назад был страшно взволнован. Костя стал ещё бледнее обычного. Широко распахнутыми глазами смотрел на Алексеева, принёсшего такое известие. Что-то в его взгляде дало понять Никите, что он догадывается о том, что произошло. – Хорошо, – после затяжного молчания ответил Бочаров. Никита решил, что с него хватит странностей на сегодня. Было жутко интересно, что случилось с Ханниганом, но спрашивать он не решился. Не имел привычки лезть в дела чужого факультета. – Пойдешь со мной? – заметив его заинтересованность, спросил Костя. – Если можно, – тут же согласился Алексеев. – Буду у входа в твою гостиную за пять минут до полуночи. Не опаздывай, – сказал напоследок Бочаров.

***

У Монса Зелмерлёва была глупейшая по мнению его близких привычка: свои проблемы он всегда умалчивал вне зависимости от того, насколько они серьёзные. Блистал уверенностью, что справится с ними в одиночку, и зачастую так и было. Но ничто не вечно, даже умение Монса выпутываться из самых сложных ситуаций. – Трансфигурация живых существ длится вдвое дольше, чем обычная трансфигурация того же уровня и... – Зелмерлёв собирался продолжить диктовать материал, но ему показалось, что в горле что-то застряло, не позволяя выговорить больше ни слова. Попытавшись вдохнуть и откашяться, он осознал, что не может этого сделать, а кислород не поступает в лёгкие из-за невозможности сделать вдох. Обеспокоенные ученики один за другим начали спрашивать, всё ли с ним в порядке, и Монсу пришлось поднять руки в успокоительном жесте. Он просто поперхнулся. Неизвестно чем, но просто поперхнулся. Ничего страшного. По всем меркам культурности он должен был сказать, что скоро вернётся, но был не в состоянии выдавить из себя даже несколько слов, поэтому просто выбежал из кабинета, быстро шагая по коридору. Это, чёрт возьми, страшно – внезапно перестать дышать. Когда каждая попытка сделать вдох оказывается провальной, а голова начинает крутиться от нехватки кислорода. Когда сердце начинает колотиться в бешеном ритме, отдаваясь глухим звуком где-то возле затылка, будто не понимает, что происходит. Если бы Монс знал, что происходит. Если бы он мог в полной мере осознать, что шутки со злом зачастую заканчиваются чем-то подобным. Когда в мыслях проскользнуло слово «конец», он пошатнулся, вовремя схватившись за стену, чтобы удержаться на ногах. Это не может быть концом. Не сейчас. Обычно в таких ситуациях люди бежат за помощью. Да и к вестибюлю всего несколько шагов, а там наверняка есть кто-то, способный помочь. Но даже сейчас уверенность Монса в том, что удастся разобраться самому, заставила его пойти совершенно в другую сторону. В туалете было много зеркал. Увидев их, Зелмерлёва будто осенило. Так это была правда. Не шутка и не попытка его напугать. Монс судорожно схватился за бортики раковины, склонившись над ними и не прекращая попытки вдохнуть. Краем глаза увидел своё отражение в зеркале напротив. Глаза, зрачки которых расширились от испуга. На миг он посчитал себя жалким. А в следующий увидел, как зеркало начало трястись, выбивая дробь по стене, к которой было прибито. Секунда. Треск. Осколки, разлетающиеся по всему помещению. Монс наконец вдохнул. В один миг начал ценить воздух так, как никогда раньше, но тут же прикрыл голову руками и спрятался под раковиной. – Профессор! Монс уже и не знал, за кого стоило переживать больше: за себя или ученика, которому принадлежал голос. Такой звонкий. Точно Лоик. Мгновенно наступившее спокойствие вынудило Зелмерлёва встать, дабы увериться, что всё закончилось. Кровоточащие руки казались сущей мелочью, а Монс тут же повернулся к ученику, который только что умудрялся застать не самое привычное зрелище. Лоик подбежал быстро. Глазами, такими же испуганными, как минуту назад у Монса, осматривал струйки крови, стекающие по тыльным сторонам ладонь Зелмерлёва. По ним неплохо скользнуло стекло от разбитого зеркала, но в целом профессор больше не пострадал. – Идём в медпункт, – настойчиво сказал Лоик, собираясь брать Монса под руки и уводить подальше от места происшествия. Зелмерлёв не противился, хоть он больше всего на свете ненавидел принимать чужую помощь. Но по всей видимости это уже подвергло его риску. Когда они пришли в лазарет, мадам Помфри как раз обрабатывала раны Элени, которая поранилась, пока лезла на дерево, чтобы снять оттуда первокурсника, который во время полёта на метле полетел не в том направлении и запутался в ветках. – Почему вы все сегодня кровью истекаете? – проворчала медсестра, осматривая ладони Монса. – Что случилось? – поинтересовалась Фурейра. – Он начал задыхаться на уроке, – Лоик опередил Монса, собираясь рассказать всё, не утаивая подробностей, как это собирался сделать Зелмерлёв, – потом побежал в туалет, где без стороннего вмешательства разбилось зеркало. У него раны от осколков. Монс закатил бы глаза, если б не был преподователем, обязанным подавать хороший пример ученикам. Хотя среди них сейчас был только один, и тот только что позаботился о нём, заставив пойти в больничное крыло. – Не слышала о таком заболевании, – пожала плечами мадам Помфри. У её был огромный опыт в лечении самых разных болезней и травм, но с подобным ещё не приходилось сталкиваться. – Моя кузина Тамта окончила медицинскую академию в Греции. Современная программа обучения, знаете ли. Возможно, она будет знать, в чём проблема, – сказала Фурейра. – Это не болезнь, – Монс ошарашил этими словами всех присутствующих, – это проклятие семи зеркал, которое наложила на меня лесная ведьма Тамара Тодевска. Суть в том, что когда подобным образом разобьются все семь зеркал, я умру. Да, невозмутимости у Монса предостаточно, но сейчас Лоик откровенно не понимал, как он может так спокойно об этом говорить. – А это можно как-то... предотвратить? – спросил Нотте с надеждой в голосе. – Можно, – незамедлительно ответил Монс, – как раз сегодня буду в Министерстве, хоть и по совершенно другой причине. Заодно попрошу об услуге, но сомневаюсь, что они пойдут на крайние меры, чтобы спасти какого-то там преподователя. – Не какого-то там, а самого лучшего преподователя трансфигурации, – возмутился Лоик, не веря, что Министерство может отказать в спасении жизни Монса. – Тебе не с кем сравнивать, – засмеялся Зелмерлёв, – Я преподаю тут столько же, сколько и ты учишься, – он перевёл взгляд на Элени, с которой раньше не сталкивался ни в школе, ни за её пределами, – извините, мисс, мы с вами ещё не знакомы. – Элени Фурейра, новый тренер по квиддичу, – представилась девушка, протягивая руку Монсу, которую он тут же поцеловал. Лоик, боясь разрушить это слишком официальное, по его мнению, приветствие, всё же решил напомнить: – Профессор, остальные ещё в классе. И одному Мерлину известно, что они могут там натворить в ваше отсутствие. Монс тут же спохватился. Мадам Помфри как раз закончила отрабатывать его раны, поэтому он быстро её поблагодарил и вместе с Лоиком пошел обратно в класс, боясь даже представить, что там происходит. Когда они пришли, и Зелмерлёв попытался восстановить дисциплину, к концу урока оставались считанные минуты. А когда долгожданный звонок прозвенел, Лоик тут же собрался выйти и найти Микелу, чтобы поведать ей о том, что успел узнать. – Мистер Нотте, – внезапное обращение Монса заставило его остановиться, – Спасибо, что помогли мне. – Всегда рад помочь, – улыбнулся Лоик, теперь уж точно выходя из класса. Надо же, совсем недавно в медпункте он обращался к нему на «ты», а теперь снова вернулся к официальному «мистер Нотте». Лоик в который раз убедился в непредсказуемости Монса, но в какой-то степени ему это даже нравилось. Микела была шокирована, но такую её реакцию вполне можно понять, ведь не каждый день узнаёшь о проклятом преподавателе. Но хорошая новость заключалась в том, что сегодня он будет в Министерстве, а это значило, что их план слежки вступает в действие. – Проходной камин только в кабинете директора, поэтому Монс точно будет использовать его. Остаётся проследить, когда это случится, и запрыгнуть после него. Пойдешь с нами? – внезапно предложила Микела. Лоик замялся. Он не был уверен, что подслушивать какой-то важный разговор, там более при участии Монса, было хорошей идеей, но в то же время хотел узнать, каким образом можно спасти жизнь профессору. Да и интрига, которую навеяла ему Микела и остальные, прибавляла интереса. – Да, – он наконец согласился. – Хорошо. Тогда я пойду сообщу остальным, а ты не своди глаз с Монса. Когда он пойдет в кабинет директора, – Микела начала искать что-то в сумке, а затем достала оттуда небольшое раскладное зеркальце, которое разломала и произнесла над ним заклинание, – ты же умеешь пользоваться зеркальной связью? – спросила она, вручая Лоику одну часть зеркальца. – Да, – ответил он. В большом зале девушка встретила Дункана, а вскоре к ним присоединился Алессандро, как только узнал, что Билал в этой вылазке не участвует. – Лоик скоро сообщит, что Монс отправляется, – сказала Микела. – До этого времени нам нужны чары невидимости, – сказал Дункан, понимая, что появиться просто так в кабинете министра будет как минимум странно, а как максимум их план и вовсе пойдет коту под хвост. – Кто-то сказал невидимость? – спросила Кейт, подойдя к друзьям, – Я в этом сильна. – Поможешь? – спросил Дункан. – Да, если расскажете, что собираетесь делать. Клянусь, никому не скажу, что бы там ни было. Но вы с самого утра выглядите так, будто затеваете апокалипсис. – Не апокалипсис, а слежку за Зелмерлёвым. Он проклят и скоро умрёт, а также скрывает от нас что-то очень важное, – коротко объяснила Микела. – Очуметь, – ловко прокомментировала гриффиндорка, – конечно, я вам помогу. Но нужно спокойное местечко, чтобы чары не дали сбой. – Кабинет зелий и настоек. Сегодня там вообще уроков не было, – предложил Алессандро. Все согласились и, пообедав на скорую руку, отправились в место назначения. С ними так же пошли Сергей и Дима, которым предстояло отвлекать директрису Макгонагалл, чтобы остальные могли спокойно пробраться в её кабинет. Микела почувствовала, что зеркальце начало вибрировать, и быстро достала его. – Монс пошёл к Макгонагалл с горшком летучего пороха. С минуты на минуту он будет в Министерстве, – сообщил Лоик. – Хорошо, иди к нам в класс зелий, – сказала Микела. Когда все взволнованные ученики были в сборе, их взгляды оказались прикованы к Кейт, которая пыталась сконцентрироваться, чтобы наложить заклинание. – Сальвио гексиа, – проговорила она, решив начать с Микелы и взмахнув над ней волшебной палочкой. Девушка медленно, но успешно стала сливаться с окружающими предметами, пока и вовсе не стала невидимой. Вдохновившись первоначальным успехом, Кейт стала накладывать заклинание всё более уверенно. – Идём? – спросил Дункан, когда уже не мог разглядеть никого из друзей. – Да, – единогласно откликнулись они. – Заклятие действует не дольше, чем полчаса, так что спешите. И удачи вам, – сказала Кейт. – Спасибо. На пути к кабинету директора Алессандро предложил напугать первокурсников своей невидимостью, но эта идея тут же была откинута и раскритикована всеми, кроме Сергея и Димы, которые не упускали возможности над кем-то подшутить. Но им всё равно предстояло отвлечь Макгонагалл, и ещё не обсуждалось, как они это сделают. Уже стоя у входа, они начали шептаться, а затем Дима импровизированно схватился за голову и сделал вид, что падает в обморок. Сергей побежал к двери и постучал в неё. – Директриса Макгонагалл! Диме плохо, прошу, помогите ему. Обеспокоенная женщина подошла к Билану, не подозревая, что он притворяется, а остальные четверо учеников за это время успели незаметно пробраться в кабинет. – Мистер Билан, что с вами? – спросила недоумевающая Макгонагалл. – Это всё из-за Серёжи, его красота поразила меня прямо в сердечко, – эмоционально объяснил Дима. Пока директриса думала, сколько баллов нужно снять с их факультетов, чтобы эти двое наконец одумались и стали вести себя подобающе, Дункан уже нашёл горшок с летучим порохом, который оставил Монс. – Чётко произносите место назначения, – сказал Лоуренс, набирая горстку пороха и бросая его в камин, который тут же вспыхнул зелёным племенем, – Кабинет министра магии, – и был поглощён огнём. Сергей из коридора дал им знак, чтобы спешили, ведь отвлекать Макгонагалл становилось всё сложнее, поэтому Микела, Лоик и ещё более хмурый чем обычно Алессандро повторили действия Дункана, надеясь, что попадут туда, куда надо. Микела не имела большого опыта в перемещении при помощи каминной сети, но добралась благополучно. У Лоика закружилась голова, но он быстро пришёл в себя. – Все здесь? – прошептал Дункан. – Да, – по очереди откликнулись остальные. Им повезло, ведь камин находился далеко от стола, за которым сидела министр магии со собственной персоной. «Йонида Маличи» было написано на каждом из дипломов и наград, висящих на стенах вокруг. Напротив строгой черноволосой женщины сидел Монс, и Дункану на миг показалось, что заметил их появление, но перевёл взгляд туда, где должны стоять его друзья и убедился, что они все невидимы, а значит ничем не рискуют. По крайней мере пока что. – Полагаю, к вам уже дошли слухи об опасности, грозящей волшебному миру, – сказал Монс, изучая внимательным взглядом Йониду. – Предпочитаю верить фактам, а не слухам. Но так и есть, я знаю о планах потустороннего мира, которые пока что не подтверждены. – Как думаете, кого они отправят? – Кого-то крайне опасного и жестокого. Кого-то, кто даже глазом не моргнет, уничтожая волшебников. Есть кто-либо на уме? – поинтересовалась Маличи. – К сожалению, таких кандидатур много, и каждая страшнее предыдущей, – обречённо выдохнул Монс. – Я отправлю отряд мракоборцев, чтобы соорудить купол над Хогвартсом и защитить учеников, но пока что советую не рассказывать им ни о чём. Повторюсь, ничего ещё не подтверждено. – Думаю, директрису Макгонагалл устроит ваше предложение. Но есть ещё кое-что, – сказал Монс, тщательно подбирая слова. Последнее время министры магии сменялись один за другим, и не с каждым у него была возможность встретиться лично. Маличи почему-то вселяла в людей надежду, потому граждане верили её словам и обещаниям, но она повторяла ошибку своих предшественников – умалчивала возможную угрозу. – Я слушаю вас. – Этим летом у подножия Балкан я встретил ведьму, которой не понравились мои попытки собрать волшебные травы. Она наложила на меня проклятие семи зеркал, и первое из них разбилось уже сегодня. – Мне известно данное проклятье, – Йонида сочувствующе взглянула на Монса, – Но есть лишь один способ избежать гибели – провести обряд и перекинуть его на кого-то другого. – Об этом я и хочу попросить. В Азкабане полно преступников, гибель которых не отразится негативно на остальном обществе. Я знаю, что прошу о многом, но это мой единственный шанс. Сможете выделить человека, который возьмёт проклятие на себя? – у Зелмерлёва внезапно появилась надежда на спасение, разрушать которую ему не хотелось. Йонида Маличи какой-то миг молчала, словно обдумывая его слова, но грустный взгляд выдал её решение даже раньше, чем оно было озвучено. – Простите, я не смогу, – у Монса будто сердце опустилось, когда она сказала это, – Следуя моральным нормам, нельзя использовать в таких целях даже преступников. У них есть семьи, которые не хотят, чтобы они погибли, взяв на себя чужое проклятие. У преступников, злодеев и убийц есть семьи. У Монса семьи нет. – Простите, что побеспокоил вас этим, – грустно сказал Зелмерлёв, поднимаясь со стула и собираясь уходить. – Мне правда очень жаль, – попыталась реабилитироваться миссис Маличи. – Прощайте, – пробормотал Монс, подходя к камину. Ученикам пришлось прижаться к стене, чтобы случайно с ним не столкнуться. Зелмерлёв медлил, будто собирался повернуться и сказать министру ещё что-то, но в конце концов взял горстку летучего пороха и бросил в камин. – Кабинет директора в Хогвартсе, – сказал он, оказавшись в огне. Дункан мимолётно посмотрел на свои ноги и ужаснулся. Строк действия заклинания уже почти истёк, из-за чего они понемногу ставили видимыми. Остальные тоже заметили изменения. Миссис Маличи была занята просмотром документов, поэтому всё ещё не замечала их, но нужно было действовать быстро и осторожно. Стараясь не шуметь, они один за другим подходили к горшку, бросали порох в камин и перемещались. Микела оказалась последней, когда заклинание полностью перестало действовать. – Кто ты? – Маличи направила на неё волшебную палочку и была готова в любой момент использовать её. – Я пришла с миром, – сказала Микела первое, что пришло на ум. – Брось палочку и порох, – потребовала министр. Девушка поняла, что выбора у неё нет и, проклиная свою медлительность, сделала то, что ей сказали. Йонида подошла ближе и удивилась, видя перед собой школьницу с испуганными взглядом. – С тобой кто-то был? – спросила она. – Нет, я тут одна, – соврала Микела, не собираясь выдавать друзей. – Что ты собиралась услышать? – продолжала допрос Йонида. – Я волновалась за профессора Зелмерлёва. Утром я узнала о проклятии и хотела удостовериться, что с ним всё будет хорошо, – оправдывалась Микела. Волнение нахлынуло внезапно, из-за чего она начала заикаться, а миссис Маличи окинула её подозрительным взглядом. – Я тебе не верю. Придётся напоить тебя зельем правды, – сказала она, хватая девушку за руку. Тем временем в Хогвартсе дела обстояли ничуть не лучше. Дункан, Лоик и Алессандро не смогли вернуться так же незаметно, как отправились, поэтому сейчас опустили головы под пристальными взглядами Зелмерлёва и Макгонагалл. – Чем вы только думали!? – теряя самообладание, крикнул Монс. Лоик ещё не видел его таким злым и расстроенным одновременно. Никто его таким не видел. – Снимаю по семьдесят очков с каждого факультета, – строго сказала директриса, – Но есть новости и похуже. Ученики переглянулись между собой, прикидывая варианты того, что может быть хуже, чем быть замеченными за нелегальным проникновением в Министерство магии и подслушиванием важного разговора. – Кое-что случилось, – дрожащим голосом сказала Макгонагалл, – Вашего друга Билала Ассани нашли в коридоре с кровоточащими глазами.