Half a Goddess

Ночь тянулась уж слишком долго. Сразу после инцидента с демонами учеников заставили разойтись по комнатам и ждать дальнейших указаний. Кто-то злился и возмущался, кто-то смирился и ждал, а кто-то вроде Лоика Нотте забыл, что такое соблюдение правил, и побежал в кабинет Монса. К счастью, профессор Зелмерлёв быстро пришёл в себя, а когда его спросили, кто виноват в его потери сознания, назвал фамилию «Монсье». Монс присоеденился к остальным учителям, а Лоика попросил вернуться к ученикам и не волноваться за него. Нотте старался, правда. Пытался выбросить из головы навязчивые мысли о профессоре, но тщетно. В гостиную Хаффлпаффа он всё-таки вернулся, и там же его встретила Микела с сотней теорий о том, каким образом демоны появились в школе, но к разумному выводу они так и не пришли. Лишь троим ученикам удалось ускользнуть от внимательного наблюдения школьного сторожа мистера Филча, и сейчас эти трое шагали по безлюдному коридору, иногда таинственно перешёптываясь. – Пообещай, что если тебе будет грозить опасность, ты тут же вернёшься, – серьёзным тоном сказал Костя, обращаясь к Клеменсу. – Конечно, – рассеянно ответил слизеринец. Ханниган не думал о том, что его ждёт. Было глупо полагать, что Маттиас встретит его с распростёртыми объятиями, но глубоко внутри в нём всё ещё была надежда на то, что всё пройдёт не так плохо, как это представляет Костя. Клеменс словил себя на мысли, что радовался, видя, как Бочаров за него волнуется, но в тот же момент осёкся, понимая, что между ними ничего не может быть. Ни сейчас,когда-либо. Только дружеское сопереживание и традиционные пожелания удачи в предстоящем нелёгком деле. Никита ещё никогда не чувствовал себя настолько лишним. Конечно, это бесценный опыт – участвовать в использовании астральной проекции, но за то время, пока они к этому готовились, Алексеев замечал все мимолётные взгляды Кости и Клеменса, но задать конкретный вопрос так и не решился. Хотя таить своё уже почти заметное раздражение становилось всё сложнее. Самым оптимальным вариантом для проведения ритуала была Выручай-комната, хоть и не было гарантии, что их здесь не найдут. Но раз уж вся эта миссия казалась сплошным риском, то ещё один явно не сделает хуже. С такими мыслями они открыли дверь, которая появилась в стене по их же желанию, а за миг оказались в просторном помещении без лишней мебели. Никита с Костей принялись расставлять и зажигать свечи. Клеменс пытался настроиться морально, но его отвлекало буквально всё: начиная от едва уловимого шума за окнами, заканчивая собственными мыслями. Несмотря на свой богатый опыт в различных опасных видах магии, астральная проекция всё ещё была для него нераскрытой тайной. Она требовала идеальной сосредоточенности, а для Клеменса это было самым сложным. Всё происходило в мёртвой тишине. В коридоре они уже перекинулись несколькими фразами, а сейчас молча зажигали последние свечи. – Готово, – выдохнул Костя, отряхивая руки и пряча волшебную палочку, которой только что вызывал огонь. Ханниган кивнул, подходя ближе. Через минуту он уже лежал между свеч, которые были расставлены на полу в виде овала, и нервно осматривался вокруг, бросая беглые взгляды то на Костю, то на Никиту. Они явно волновались не меньше него. – А теперь встаньте надо мной, возьмитесь за руки и прочитайте заклинание, – сказал Клеменс, видя, что без его указаний процесс затянется ещё надолго. Взяться за руки оказалось не так просто. Наверное, из-за того, что Костя и Никита ни разу за два месяца общения не прикасались друг к другу. Да и зачем? Ведь Бочаров всегда холодный и отчуждённый, а Никита предпочитает лишь угадывать, о чём он думает в тот или иной момент. К его удивлению, Костя первым выполнил указания Клеменса и вытянул руки вперёд, стоя напротив Алексеева. Никита невольно залюбовался изящными костяшками рук и длинными тонкими пальцами, обтянутыми бледной как мрамор кожей. Затаив дыхание, он положил свои ладони на руки Кости и слегка вздрогнул, чувствуя, насколько они у него холодные. Холоднее, чем он представлял. Кивнув друг другу, они одновременно начали говорить заклинание, которое заблаговременно выучили: – Astral puncto plano corporis separatur. Fratri se congrediantur inveniat evenire fortuna.* Клеменс вовремя закрыл глаза и перестал двигаться. Оставалось только догадываться, очистил ли он свои мысли от всего лишнего, как этого требовала инструкция по астральной проекции. Но что-то произошло, как только было прочитано последнее слово заклинания. Свечи вспыхнули кроваво-красным светом, освещая помещение и лежащего на полу Клеменса. Костя крепче сжал руки Никиты и сосредоточился, и Алексеев сделал то же самое. Ханниган на какой-то миг находился в кромешной тьме, в которой начали проявляться контуры небольшой плохо освещённой комнаты. Это был то ли подвал, то ли просто очень мрачное помещение, Клеменс толком не рассматривался вокруг, ведь его внимание привлек человек, сидящий на полу и неотрывно смотрящий на дверь. – Маттиас? – неуверенно позвал Клеменс, медленно приближаясь к нему. Харальдсон тут же обернулся. Он выглядел ещё более уставшим и измождённым, чем обычно, и Клеменса это не на шутку напугало. – Клеменс? – прошептал он, словно не веря своим глазам. – Да-да, – он поспешил подтвердить и, забыв про осторожность, подошёл совсем близко. Маттиас поднялся, тяжело дыша, а на его глазах блеснули слёзы. – Ты... ты пришёл за мной. Но как? – дрожащим голосом спросил он. – Астральная проекция, – сказал Клеменс. – Тут мой дух, но не тело. Маттиас разочаровано выдохнул. – Я хотел бы тебя обнять, но боюсь, это невозможно, – Клеменс сейчас отдал бы всё, чтобы оказаться здесь по-настоящему, а не в результате проведенного ритуала. – Знаю, – грустно проговорил Маттиас. – Скажи, – Ханниган, переполненный эмоциями, едва мог связать слова в нормальный вопрос, – скажи, ты ведь не убивал тех магглов? Какой бы сентиментальной не казалась эта встреча, Клеменс пришёл сюда за ответами. – Убил. Клеменс хотел что-то сказать, но слова будто застряли в горле. Матиас всё-таки убийца. – Родители меня заставили. Сказали, что это такая тренировка перед настоящим заданием, и что с людьми на самом деле ничего не случится, – добавил Маттиас. – Они... они все мертвы? Клеменсу так хотелось опровергнуть эти слова и сказать, что всё в порядке, но вместо этого он выдавил: – Все до единого. Маттиас снова сел на пол, хватаясь за голову руками. – Что я натворил!? – прошептал он, будучи не в состоянии сдержать слёзы. – Тшш, всё будет хорошо, – Клеменс наконец-то смог сказать эту фразу. – Не будет, Клемми, не будет! – Маттиас посмотрел на него заплаканными глазами. Кажется, он не спал уже не один день. – Они ненормальные. Наши родители лишь то и твердят, что ад близок. Что высшие силы уже здесь и готовы напасть, и что я должен быть готов. А я не хочу, не хочу сражаться, не хочу, чтобы кровь была на моих руках! Матиас выглядел, как перепуганный до состояния ужаса ребёнок, который срывался на крик и нервно дрожал в паузах между словами. В Выручай-комнате в Хогвартсе Костя и Никита отсчитали количество свечей, которые должны погаснуть, чтобы Клеменс вернулся назад. Осталась лишь треть. Клеменс собирался положить руку на плечо брата, но она прошла сквозь него, и он в который раз пожалел, что находится тут лишь духом, но не телом. – Я вытащу тебя, клянусь. – Они используют империус. Я не могу сопротивляться под действием заклинания, – всхлипнул Маттиас, поднимая взгляд на брата. – Я что-нибудь придум... – Ох, Клеменс, какой сюрприз, – они не заметили, как в комнату вошла мама Маттиаса. – Конфундо! – она направила волшебную палочку на Ханнигана, но он вовремя уклонился. – Отпустите его! – закричал Клеменс, наблюдая, как двое мужчин в чёрных капюшонах забирают Маттиаса, собираясь куда-то уводить. – Аллея Ноктёрн в пятницу, – проговорил Харальдсон, прежде чем его вывели в коридор. Он намекнул на место, в котором должен оказаться в ближайшее время. В тот момент погасла последняя свеча, и дух Клеменса растворился в воздухе прямо на глазах матери Маттиаса, которая сейчас выглядела совершенно безумной. Ханниган пришёл в себя в Хогвартсе в окружении свечей, Никиты и Кости, и первое, что слетело с его уст: – Мы должны его спасти.

***

– Можете считать меня ненормальной, но я догадываюсь, кто призвал демонов в школу. Утро, как говорится, начинается не с кофе, а с интригующих слов Микелы. Судя по синякам под её глазами, девушка потратила всю ночь на выяснение подробностей случившегося и всё-таки до чего-то додумалась. – И кто же? – заинтересованно спросил Дункан. Они шли в большой зал. Но не так на завтрак, как для того, чтобы услышать разумное объяснение от преподователей, узнать, что будет со школой, и кто займет пост директора. Те, кто не знали о проклятии, то есть большинство учеников, были уверены, что эту должность получит мистер Зелмерлёв. Всё-таки этой школе не хватает свежего взгляда от молодого директора, да и Монс будет достойной заменой покойной Макгонагалл. – Монсье, – заявила Микела, гордясь своей же догадливостью. – И почему? – Ты не видел? Это она оповестила Макгонагалл о прибытии комиссии, а перед этим пропадала несколько дней. Очевидно, договаривалась с демонами о нападении на школу. – Логично, – задумался Дункан, – но над Хогвартсом стоит купол, который должен защищать нас от потустороннего вмешательства. – Да-а, – Микела и сама об этом думала, но не могла предположить ничего иного, кроме дыры в этом же куполе. – Смотри, все уже собрались, – сказал Лоуренс, как только они оказались в большом зале. Ученики сидели за столами своих факультетов, нервно переговариваясь между собой. Они то и дело бросали взволнованные взгляды на преподавателей, среди которых теперь отсутствовала директриса Макгонагалл. В стороне стояла мисс Фурейра, которая впервые за всё время оделась в чёрное, чтобы выразить траур по погибшей. Она была особенно благодарна Макгонагалл за предоставленный шанс преподавать в этой школе. Даже Монс выглядел взволнованно. Он не спал всю ночь, осматривая возможные проколы в куполе вместе с остальными преподователями, а на утро с ужасом в глазах наблюдал, как разбивается шестое зеркало. Предпоследнее. Нотте подошёл сам. Плевать он хотел на то, что сейчас не то время и место. Знал, что если не поговорит с Монсом сейчас, то может оказаться уже поздно. – Профессор Зелмерлёв, – он хотел сказать просто «Монс», но вовремя исправился. Всё-таки они в окружении многих людей, да и Лоик не был уверен, что это будет выглядеть тактично. – Да? – Монс подошёл к нему, будто понял, что этот разговор не для сторонних ушей. – Вы были без сознания, а в школе такое творилось. Представьте, что будет, если вы и вовсе... – Лоику было трудно выговорить это слово, – умрёте. – Обращение на «ты» мне нравилось гораздо больше, – улыбнулся Монс, будто не воспринял его слова всерьёз. – Хорошо, – после недолгой паузы согласился Нотте. – Монс, чёрт возьми, ты должен жить! – Тихо, – Зелмерлёв осмотрелся по сторонам, – Я уже нашёл вам преподавателя, а до того, как я... – не только Лоику тяжело давались упоминания смерти, – как разобьётся последнее зеркало, я приложу все усилия, чтобы выяснить, кто стоит за призванием демонов. Лоику начало казаться, что этот разговор бесполезный. Его удивляло и одновременно бесило то, что Монс настолько спокоен, а Нотте в это время места себе не находит, волнуясь и надеясь, что Зелмерлёв проживёт ещё хоть немного. – Я хочу взять проклятие на себя. И тишина. Удивление. Взгляды. В какой-то степени Монс не осознавал в полной мере, насколько серьёзно это заявление, но отказал, не раздумывая: – Нет, и это не обсуждается. Лоик был готов к такому ответу. Монс слишком добрый, чтобы позволить кому-то умереть за себя. Но Зелмерлёв заслуживает жить. Больше, чем кто-либо. В зал вошла министр Маличи. Она была одета в чёрное, а на лице не было ни следа улыбки. Макгонагалл была преподователем по трансфигурации, когда Маличи училась в Хогвартсе, поэтому такая потеря не могла на ней не отобразиться. – Здравствуйте, – она вышла вперёд и обратилась к ученикам. – Смерть директрисы Макгонагалл – ужасная потеря для всех нас. Минерва сделала огромный вклад в развитие Хогвартса, не раз помогала Министерству. Что уж говорить, я была её ученицей когда-то давно, – Маличи стряхнула с ресниц выступившую слезинку. – Она останется в наших сердцах навсегда. Так поднимем волшебные палочки, чтобы почтить память нашей директрисы, – Йонида первая вытянула палочку и заставила её кончик засиять, а за ней повторили все ученики и профессора. Следующая минута была торжественной и волнующей одновременно. Вокруг царила тишина, а множество зажжённых волшебных палочек были подняты вверх в памятном жесте. – Спасибо, – сказала Йонида, закончив эту церемонию. – Как бы ни было грустно это оглашать, но мне нужно назначить нового управляющего Хогвартсом. На совещании все единогласно согласились, что этот человек станет достойной заменой погибшей директрисе. Из разных концов зала услышались первые крики. Ученики один за другим восклицали «Зелмерлёв», будучи уверенными, что этот пост займёт именно он. – Новым директором Хогвартса назначается... – Маличи внимательно осмотрела учеников, а затем учителей. О её вердикте не догадывался никто, но почти все надеялись, что восклицания из зала правдивы. – Мадам Эмили Монсье. Зал зашумел, выражая своё недовольство. Монсье, которая даже на уроках не всегда появляется? Которая никогда не повышает голос и не снимает баллы с факультетов? На какой-то миг показалось, что миссис Маличи пошутила, но она была полностью серьёзна. Слизеринцы похлопали первыми. Всё-таки Монсье – декан их факультета, поэтому они должны её поддержать. Остальные замолчали, лишь когда министр ушла, пожелав удачи новой директрисе. – Тут что-то не так, – Микела с самого утра вела себя так, словно повсюду искала подсказки, которые помогут во всём разобраться. – Даже я с тобой соглашусь, – поддержала Кейт. – Посмотрите-ка, кто соизволил придти! – хлопнул в ладони Дима, заметив Луку, который как раз подходил к ним. – Доброе утро, – сонно сказал Хэнни, – Я что-то пропустил? Друзья собрались рассказать ему о том, что Монсье чудным образом стала директором, но Дункан опередил их всех. – Тебе не кажется странным, что вчера Катерина увела тебя куда-то, а когда вы вернулись, демоны внезапно отступили? Не хочешь объясниться? Все уставились на Лоуренса, который был непоколебим. Ему нужны ответы. Прямо сейчас. Пусть он выглядит так, будто провоцирует ссору, но случившееся вчера окончательно подорвало его доверие к Луке. – Я много выпил вчера, – оправдывался Хэнни, – поэтому ничего не помню. – Ты даже не приближался к огневиски, не ври, – не отступал Дункан. – Эй, остынь, – вмешался Лазарев, предчувствуя ссору. – Ответь честно, Хэнни. Что, мать твою, случилось? – Лоуренс повысил голос, и из-за этого на них удивлённо посмотрело несколько проходящих мимо учеников. – Без понятия. И хватит вести себя как конченный параноик, – бросил напоследок Лука, который понял, что ему здесь не рады, и решил поскорее уйти. – Конченный параноик!? – крикнул ему вслед Дункан, но был остановлен Сергеем. Если кому и удается предотвращать драки, то ему. Тем временем Лоик всё больше уверялся в бесполезности разговора с Монсом, но даже не думал отступать. Им руководила внезапно нахлынувшая смелость вперемешку с искренней надеждой на то, что Зелмерлёв не упустит свой шанс на жизнь. – Видишь, что произошло? Монсье, из-за которой ты лежал без сознания, только что стала директором. Вчера на школу напали демоны, а перед этим у лесной ведьмы и ученика нашей школы кровоточили глаза. Что ещё должно произойти, чтобы ты наконец понял, что нужен этой школе как никогда? Монс пытался сохранить спокойствие, но слова Лоика болью отдавались где-то внутри. Он прав. Этот парень действительно прав. И не только в том, что Монс нужен этой школе. Зелмерлёв сорвался с места, словно подумал о чём-то очень важном. В коридоре он догнал Йониду Маличи. Вблизи она выглядела ещё более уставшей и грустной, но Монс бы не простил себя, если б не спросил: – Миссис Маличи, из ваших глаз случайно не шла кровь? И лишь потом понял, насколько странно это звучало. Но на странные вопросы должны быть не менее странные ответы, и Зелмерлёв надеялся, что он их получит. – Откуда вы знаете? – удивилась она, остановившись и уставившись на него. – Скажите правду, пожалуйста. Почему вы назначили мадам Монсье директором Хогвартса? Какой-то короткий миг Йонида смотрела на него так, будто собиралась ответить, но вместо этого растворилась в воздухе, оставив на своем месте лишь густой чёрный дым. Монс тяжело вздохнул. События начали складываться в целостную картину, вот только времени на то, чтобы выяснить всё и опередить врага, было слишком мало. Профессор Зелмерлёв вернулся в зал. На трибуне мадам Монсье говорила свою первую директорскую речь, но Монсу было плевать на её слова. Вряд-ли в них есть хоть доля правды. – Маличи такая же, как и Тодевска, – сказал он, подойдя к Лоику, который всё ещё ждал его в стороне. – Глаза? – переспросил Нотте, вспомнив, что связывает этих двух волшебниц. Монс кивнул. Слишком много всего свалилось на него, и он попросту не был готов с этим справиться. Порой близкая смерть казалась возможностью сбежать от этого, но в то же время он задумывался, а что будет с окружающими людьми, когда его не станет? Выстоит ли Хогвартс, когда враг уже вот-вот постучит в дверь? Отрицательный ответ так и напрашивался. – Вот видишь, – правил своё Лоик, – ты нужен школе. Всем им нужен, чтобы выяснить всё и защитить всех. Не знаю, от чего, но боюсь, что это серьёзно. А без тебя шансы ничтожны. – Я не могу позволить тебе умереть вместо меня. Ты тоже нужен всем: своим друзьям, родителям. Нельзя просто взять и... – Монс, помолчи, – Лоик положил руку ему на плечо, а Зелмерлёв заметил, что они почти одного роста, а ведь совсем недавно Нотте был маленьким первокурсником с сияющей улыбкой. И эта улыбка осталась с ним до сих пор. – Просто позволь спасти тебе жизнь. Ученики в зале шумели, обсуждая и осуждая новую директрису. Преподавательский состав пытался не показывать своего недовольства. Кроме Фурейры, которая перебила Монсье, когда она произносила речь, и сказала, что она никогда не сможет достойно заменить Макгонагалл. Монс колебался. Знал, что будет ненавидеть себя, если позволит Лоику сделать это, но не мог оставить всех этих людей. «Вы очень умны, мистер Зелмерлёв» – сказала Макгонагалл на собеседовании несколько лет назад. Если этот ум поможет ему выяснить, что происходит, и защитить всех, то он обязан использовать этот шанс.

***

Этим вечером вся школа собралась во дворе. Учителя стали в круг, и каждый чувствовал волнение, которое медленно перерастало в самый настоящий страх. Ведь сейчас они станут виновными в смерти ученика. Монс и Лоик стояли в центре этого круга. Зелмерлёв ловил на себе каждый взгляд: осуждающий, подбадривающий, удивлённый. Лоик держал его за руку, не отпуская. Если бы ритуал это позволил, Монс бы его обнял, но преподователи собирались сделать всё чётко по инструкции. – Может, передумаешь? – тихо спросил Зелмерлёв, надеясь, что Лоик так и сделает. – Никогда, – уверенно ответил парень. Учителя хором начали читать заклинание: – Septem speculo fracto et non morietur. Ista maledictio autem ad alterum.** Из груди Монса вырвался тежелый вздох, когда проклятие под видом серой тучи вырвалось из его тела и перебросилось в другое. В глазах Лоика застыл испуг, а Монсу хотелось кричать от безысходности. Лоик упал без сознания под тяжестью проклятия. Монс обнимал его, шептал добрые слова и боялся даже представить, что он сейчас чувствует. А Лоик не чувствовал ничего. Он погрузился в сон, в котором не было ярких картинок. Ему ещё предстоит встать на ноги и пережить последний удар проклятия. Увидеть осколки последнего зеркала, которые станут предвестниками его гибели. Два дня он провёл в комнате Монса, который не знал, на что надеяться и что думать. Лоик был жив. Зелмерлёв каждые несколько минут проверял его сердцебиение. За это время Монс изучил море информации о проклятии, но другого способа избавиться от него попросту не было. И о спасении человека, который принял его на себя, тоже не было ни слова. Раздражённо бросая в стену очередную книгу, Монс краем глаза заметил, что Лоик проснулся. – Доброе... утро? Или это уже день? Сколько вообще я проспал? – Успокойся, – Монс присел на край кровати, – уже почти вечер. Ты проспал два дня, но в этом нет ничего страшного. Да, в этом нет. А в том, что Лоик скоро умрёт – есть. Нотте решил, что сейчас самое время подняться. Он бегло осмотрел комнату, в которой находился, и с удивлением осознал, что провёл целых два дня в кровати Монса. В сердце поселилась надежда, что Зелмерлёв заботится о нём не только потому, что чувствует себя должником. Монс не пытался высчитать точное время, когда должно разбиться последнее зеркало, хотя мог это сделать. Внезапно подумал, что лучше не знать и проживать каждый момент так, будто он последний. Они не следили за временем. Какая разница, если каждое мгновение на вес золота? Лоик звонко смеялся, когда они шли по школьному коридору и смотрели, как Дима и Сергей подсовывают банановую кожуру под ноги проходящим мимо ученикам. Монс только сейчас заметил, какая у него потрясающая улыбка, но не заметил, что сам стал улыбаться. Так искренне, как никогда раньше. Лоик рассказывал обо всём, что случилось с ним за пять лет в Хогвартсе. О квиддиче, об экзаменах, о своих друзьях. Никита подошёл и несколько раз пытался что-то сказать, путаясь в словах. Он должен был сказать многое. Поблагодарить Лоика за годы крепкой дружбы. Нотте понял бы его даже без слов. Монс с умилением наблюдал, как они обнимаются, и как Алексеев говорит, что никогда его не забудет, а Лоик советует ему перестать украдкой смотреть на Костю и рассказать обо всём прямо. Лоик Нотте чертовски внимательный ко всему окружающему. Но особенно он внимателен к Монсу. Когда речь зашла о трансфигурации, Зелмерлёв в шутку попросил его назвать пять исключений. Лоик признался, что знает их идеально ещё с первого курса, но долго стоит у доски и запинается, чтобы подольше находиться рядом с Монсом. И хоть календарь указывал на ноябрь и скорое приближение зимы, деревья ещё не скинули свои жёлтые лисья, а шелестели ими каждый раз, когда дул ветер. Вскоре зашло солнце. Лоик был рад, что свой последний в жизни закат он увидел вместе с удивительным человеком по имени Монс. Они вернулись в кабинет, когда стало уже совсем темно. То ли поздний вечер прибавлял смелости, то ли Лоик понял, что другого шанса не будет, поэтому сказал: – Сделаешь для меня кое-что? – Что угодно, – сразу же ответил Зелмерлёв и тут же был одарён лучезарной улыбкой Лоика. – Поцелуй меня. Монс должен был удивиться, но этого не случилось. Сегодняшний день открыл ему глаза на очень многие вещи. На все те маленькие детали, на которые он никогда раньше не обращал внимания, а зря. И он сделал это. Осторожно шагнул на встречу, приближаясь к самому смелому и доброму человеку в своей жизни. Осторожно накрыл его губы своими, даже не пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Рукой зарылся в его золотистые волосы, а в поцелуй вкладывал всю нежность, на которую был способен. Монс, который не верил в любовь, внезапно полюбил. Жаль, что поздно. Лоик отстранился, широко распахнутыми глазами смотрел сначала на Монса, а потом на зеркало, на котором издалека виднелась большая трещина, которая поделила его на две идеально ровные половины. На одной оказалось отображение Монса, а на второй – Лоика, и оба поняли, что это конец. Нотте рухнул на пол, а Зелмерлёв едва успел подхватить его. Смерть застала врасплох их обоих. Монс ещё долго и безрезультатно будет пытаться услышать сердцебиение Лоика, и сам будет не в состоянии сдержать слёзы, которые градом покатятся из глаз. Ещё долго будет всматриваться в глаза человека, который пожертвовал ради него жизнью, потому что любил, но, к сожалению, Монс узнал об этом слишком поздно. Ещё долго он будет молотить кулаками стену, разбивая костяшки в кровь и постоянно оглядываясь на бездыханное тело, которое в пугающем спокойствии будет лежать на полу его кабинета. Это он виноват. Нельзя было этого допускать.