***
Когда после уроков Монс стал свидетелем того, как Элени наконец-то пришла в себя, к нему ворвался Клеменс, в панике крича что-то про Маттиаса. Фурейра рассказала, что так сильно напугало её в ту ночь, когда она отправилась следить за мадам Монсье. Монс уже выяснил, каким образом Эмили удалось находиться в двух местах одновременно. Если волшебникам нужна специальная настойка для превращения одного человека в другого, то для Хель это не проблема. Превращая друг в друга свою "армию" из семерых волшебников, она пыталась запутать тех, кто внезапно оказался на её пути. Элени дала ещё более ценную информацию, рассказав, что Хель объединилась с древним огненным великаном Суртом, чтобы вместе уничтожить всех носителей волшебства. Именно его увидела Фурейра рядом с Монсье, именно его вид стал причиной её обморока, из которого Элени удалось выйти лишь спустя многие дни. Но новость, принесённая Клеменсом, заставила Монса сорваться с места и бежать к слизеринским подземельям. Зелмерлёв знал, в каком нестабильном состоянии находится Маттиас и что может с ним произойти, если ничего не сделать. Но у него попросту не было возможности искать способ одолеть Хель, руководить Хогвартсом и спасать ученика одновременно. – Маттиас умирает, – побледневший Ханниган сам не хотел верить в свои слова. И Зелмерлёв не мог позволить ещё одному человеку погибнуть. Сначала Лоик. Потом Макгонагалл. Сейчас Маттиас. Больше всего в мире Монс боялся собственного бездействия. Когда он может что-то сделать, помочь, предотвратить, но не делает этого из-за собственных сомнений и попыток проанализировать ситуацию раньше, чем наступит её плачевный исход. Когда они были на месте, у Клеменса была надежда, что ещё не поздно. Монс использовал все заклинания, которые могли бы помочь Маттиасу, но ни одно не сработало. Зелмерлёв, правду говоря, столкнулся с таким впервые. Кто бы мог подумать, что когда-то ему придется спасать ученика, который стал наполовину дементором. – Не нужно, – прохрипел Харальдсон, тщетно пытаясь встать с кровати, – не нужно ничего делать. Так будет лучше. – Мне понадобится несколько ингредиентов для настойки, чтобы утихомирить дементорскую часть в нём, – игнорируя слова Маттиаса, сказал Монс. – Я принесу всё, что нужно, даже если придется выдирать это из рук Монсье, – заявил Клеменс. – Я опасен, – сказал Харальдсон, и в следующий миг его глаза заступила серая пелена, а воздуха в лёгких стало ещё меньше. Монс дал последние распоряжения Клеменсу, и тот побежал в кабинет зельеварения. – Твои родители. С ними можно как-то связаться? – спросил Зелмерлёв, в панике осознавая, что Маттиасу становится всё хуже и хуже. – Они сами это сделали... – корчась от боли, ответил Харальдсон. – Я оказался слишком слаб для гена дементора. Возможно... Возможно, я не тот "избранный, чтобы победить зло", которым они меня считали. Клеменс вернулся быстро, а на его щеке красовался кровоточащий шрам. Кажется, ему не удалось избежать стычки с профессоркой по зельеварению и по совместительству марионеткой Хель. – Я убил Монсье, – выпалил Клеменс без гордости, удивления или страха, а так, словно это было его обязанностью. Хотя, скорее всего, так и было. Монс никак не смог на это отреагировать. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что спасти Маттиаса – его прямая задача, и нет права на ошибку. – Прости меня за всё, Клем, – на последнем вздохе прошептал Маттиас и закрыл глаза, больше не двигаясь и не дыша. Монс не успел. Не попытался. Не смог. Не спас. Воцарила тишина. Клеменс стоял и молча смотрел широко распахнутыми глазами туда, где только что был его живой брат. Его больше нет. Маттиаса больше нет. С раннего детства Клеменса приучили к строгой дисциплине, подавлению собственных чувств и эмоций, умению контролировать себя в любой ситуации. А сейчас эти установки вылетели вместе с громким криком и испарились, исчезли навсегда, но вместо ожидаемой свободы Клеменса наполнила лишь боль и горе.***
Утром каждый узнал о случившемся. Произошло слишком многое, поэтому пытаться скрыть хотя бы минимальные подробности оказалось бессмысленно. Мадам Монсье мертва. Маттиас Харальдсон мёртв. А заголовок газеты «Ежедневный пророк» добавил масла в огонь: «Жители Годриковой впадины в ужасе: этой ночью оборотни пробрались на местную ферму и не оставили в живых ни одно животное. Есть ли связь между этим и другими недавними трагедиями: крушением Министерства Магии, потопом в Дурмстранге и пожаром в церкве святого Иеронима?» – Конечно, связь есть, – Монс вздохнул и отложил газету. – Это был последний этап пророчества, и сейчас мы должны быть готовы к худшему. – Твой пессимизм делает только хуже, – Элени забрала газету со стола и окинула взглядом статью. – Ты должен подавать пример ученикам и не паниковать. Ещё не поздно что-то придумать. – А мне кажется, уже поздно. Что мне удалось придумать за предыдущие несколько месяцев? Ни-че-го. Хогвартс потерял Лоика, благодаря которому я остался жив и заявил, что сделаю всё, лишь бы отвернуть беду. Но я не смог. Я – герой собственных обещаний, но не поступков. Зелмерлёв был крайне разочарован в себе. Он понимал, что многие ученики сделали гораздо больше для решения этой проблемы, нежели он сам. Дункан и Микела рисковали жизнями, когда отправились в Хрустальную пещеру. Пусть и неудачно, но они хотя бы попытались. Лука самостоятельно выбрался из-под власти Хель. Клеменс убил Монсье. Кейт каждый день ищет информацию о слабостях Хель и не теряет надежды на то, что её можно одолеть. А что делает Монс? Организовывает бесполезные собрания, единственный смысл которых – посеять ещё больше паники. – Твою мать, Зелмерлёв, соберись ты уже наконец и давай хотя бы попробуем что-то придумать, – Фурейра помахала рукой перед его глазами, но задумчивый взгляд Монса так и не оторвался от точки на противоположной стене. В дверь настойчиво постучали, но стучащий решил не дожидаться ответа и просто зайти. – Вы должны это увидеть, – с порога заявил Сергей, а в следующую минуту они втроём уже спускались по лестнице вниз. Возле парадного входа в Хогвартс собралось много народу и все они испуганно шептались. Монс и Элени вышли вперёд и стали свидетелями того, как Дима превращается из волка обратно в человека. – У него рана, – Сергею наконец тоже удалось пробиться сквозь толпу. Дима взялся рукой за рукоятку меча и буквально выдернул огромное лезвие со своего бедра. И отключился. Монс и Сергей быстро отнесли его в медицинское крыло, попутно пытаясь остановить кровотечение. – Это чудо, что меч не задел жизненно важные органы, – вынесла вердикт мадам Помфри после того, как использовала заживляющее заклинание. – Кстати, о мече, – Элени успела подобрать окровавленное оружие после того, как оно упало на землю, а Дима оказался без сознания. – Это явно не обычный меч. Здесь что-то написано на древнем языке, сможешь перевести? – она отдала меч Монсу. – Это древнеисландский. Тут написано... Святая борода Мерлина, этого не может быть! – Что, так и написано? – в шутку спросил Сергей. – Это Грам. Меч, который держал в руках сам Один. Долгое время люди думали, что он бесследно исчез, но я уверен на сто процентов – это он. Настоящий, – объяснил Зелмерлёв, всё ещё осматривая реликвию. – Кажется, у нас только что появился шанс на спасение.***
Дункан пропустил все сегодняшние лекции. Ещё вчера он радовался возвращению Луки, а сейчас снова корил себя за то, что не сдержался и рассказал ему о своих чувствах. Этой ночью Хэнни не вернулся в башню Когтеврана. Дункан ждал его до поздней ночи, надеялся, что тот согласится выслушать его, но Лука пропал неизвестно где. К Лоуренсу уже дважды заходили Бенджамин и Миколас, спрашивали, в порядке ли он. Дункан признался сам себе, что завидует им. После трагедии в Дурмстранге им удалось найти друг друга, и сейчас они кажутся вполне счастливыми вместе. А Лоуренс... А что он? Человек, к которому он неравнодушен, сбежал сразу после того, как Дункан набрался смелости признаться ему. Невозможно понять, как именно Лука отреагировал на его слова. Было ли это разочарование? Удивление? Злость? Если Хэнни продолжит его избегать, то Дункан этого никогда не узнает. Во время обеда в Большом зале, куда Лоуренс всё же решил явиться, всеобщее внимание было сосредоточено на слизеринцах. Харальдсон погиб, Бочаров оказался в подземном мире, а Ханниган был на грани нервного срыва. В тот момент Дункан осознал, что у некоторых людей есть проблемы поважнее, нежели разбитое сердце. Никита знал, что нужно действовать быстро. С Клеменсом он уже поговорил, и тот согласился помочь. Кажется, Ханниган был готов сделать что угодно, лишь бы отвлечься от смерти брата. Миссия «убить Грин-де-Вальда» казалась почти невыполнимой. Да даже узнать, где он сейчас находится, было трудно, особенно сейчас, когда люди паникуют и понимают, что происходит нечто плохое, а обратиться в правительство невозможно, потому что оно уничтожено, а те, кто остались в живых, сейчас прячутся по домам с семьями. С момента своего возвращения из Хельхейма Алексеев думал, думал и ещё раз думал, а в результате пришёл к выводу, что обычных уроков заклинаний и защиты от темных искусств будет недостаточно для победы над злым волшебником Грин-де-Вальдом. Времени осталось критически мало. Никита задумался, а есть ли смысл вытаскивать Костю из подземного мира, если совсем скоро все волшебники будут истреблены? За столом Когтеврана Дункан едва не разлил на себя сок. Лука наконец явился и устало плюхнулся на место в самом конце стола. Подальше от Лоуренса. – Пожалуйста, давай поговорим, – Дункан и сам не заметил, как сам к нему подошёл. Лука избегал его взгляда, нервно постукивая пальцами по столу. – Ладно, но не здесь, – Хэнни резко поднялся и пошёл к выходу, Лоуренс – за ним. В коридоре их точно никто не мог услышать. У Дункана появилась мысль, что Лука стыдится его, стыдится его влюбленности, и именно эта мысль не позволяла ему начать разговор. Но Хэнни тоже было что сказать. – Я до конца хотел верить, что мы с тобой просто друзья, – начал говорить Лука, – но я догадывался, что это не так. Серьёзно, Дункан, почему именно я? Разве в Хогвартсе мало симпатичных парней? Лоуренс хотел закрыть уши и удалиться отсюда как можно быстрее, но оставался на месте. – Тебе правда обязательно было испортить нашу дружбу? Я доверял тебе всё, советовался с тобой, но только как с другом, понимаешь? – продолжал Лука, и с каждым новым словом его голос стал громче. Дункан хотел что-то сказать. Он, чёрт возьми, миллиард раз репетировал этот разговор у себя в голове, но когда пришло время, не мог выдавить из себя ни слова. – Прости, Дункан. Я могу нормально воспринимать тот факт, что нравлюсь тебе. Думаю, нам лучше прекратить обще.. – Хэнни не договорил и шокированным взглядом посмотрел вдаль коридора. Дункан повернул голову и оторопел. В Большом зале началась суматоха. Мистер Филч через окно увидел Хель, идущую вместе со своими подданными ко входу в школу. Никакие барьеры и защитные заклинания её не остановили. Школьный сторож предупредил Монса, а тот, в свою очередь, приказал ученикам держать наготове волшебные палочки. Преподавательский состав был готов отбиваться, хотя каждый знал, что даже смертельное заклинание Авада Кедавра не подействует на Хель. Но их цель – сохранить жизни учеников. Даже если ради этого придётся пожертвовать собственными. Лука и Дункан вовремя забежали в зал, ведь в следующий миг всех присутствующих охватил страх. Одно дело – узнать про богиню смерти со слов преподавателей мифологии, но совсем другое – видеть её собственными глазами. Как только Хель оказалась в зале и с ухмылкой на своём ужасающе-неживом лице посмотрела на сотни волшебных палочек, направленных на неё, мисс Грусенекен и мистер Расмуссен поняли, что пришло время показать, кто они на самом деле. – Инферналы, – догадался Монс, видя, как исчезают человеческие облики этих двоих, а вместо них появляются такие же существа, с которыми ему пришлось столкнуться в Хрустальной пещере. Тем временем Грусенекен и Расмуссен, ещё недавно стоявшие на стороне учеников, теперь находились рядом с Хель. У Зелмерлёва был план, о котором несколько минут назад узнали преподаватели и некоторые ученики. Но проблема в том, что Расмуссен и Грусенекен, оказавшиеся инферналами под прикрытием, тоже о нём услышали. И прямо сейчас они шептали что-то ну ухо Хель, а она то ли удивлялась, то ли не верила. – Откуда же у вас взялся меч, исчезнувший много веков назад? – спросила богиня, подступая ближе к Монсу. – Я всегда знаю, когда люди лгут. То, что ты сейчас прячешь за спиной – это не настоящий Грам. Он для меня не опасен, – самоуверенно заявила Хель, а затем обратилась к своим подданным: – Чего же вы стоите? Пусть конец волшебного мира начнётся прямо здесь, в Хогвартсе! Те торжественно зашумели. Среди них была и лесная ведьма Тодевска, и министр магии мисс Маличи, и многие другие известные персоны. Если даже они не смогли противостоять влиянию Хель, то что может сделать десяток учителей и их ученики? – Я так не думаю, – Монс намеренно говорил медленно, ведь его заданием было тянуть время. Он больше не прятал Грам за спиной, а поднял его вверх, будто уверяя, что это и есть тот самый древний меч. – Наивные люди, – ухмыльнулась Хель и наклонила голову. Синхронно с этим её действием меч разломался надвое. Элени поняла, что время пришло. По плану она должна была напасть на Хель сзади и вонзить ей настоящий меч в спину, но не успела даже замахнуться, как её перехватили инферналы, а Грам вылетел из руки и звонко упал на пол. Хель, осознавшая, что её хотели обмануть, озлобленно огляделась вокруг и закричала: – Уничтожьте здесь всё! Её подданные вмиг принялись выполнять приказ. Следующие несколько минут были слышны лишь звуки бьющейся посуды и громкие выкрики заклинаний. От ясной погоды за окном не осталось ничего. Тучи закрыли небо, и в один миг яркая молния пронзила небесную твердь. Казалось, это боги наблюдали за происходящим на Земле. – Фенрир! – Хель позвала своего брата-оборотня. – Откуда у них взялся Грам? – разъярённо спросила она. – Не знаю, но я сейчас же уничтожу его, – пообещал Фенрир и взглянул туда, где только что лежал меч. – Уверен? – раздался звонкий голос Тамты. Она подняла меч из земли и вертела его в руках. Годуадзе не смогла уехать, поэтому вернулась. Она уже находилась в поезде, и через минуту-две он должен был тронуться с места и увезти её в Лондон, а оттуда – на родные земли. Но Тамта передумала. Не смогла оставить в прошлом ни Хель, ни тех, кому грозила её опасность. – Ты вернулась, – богиня действительно не ожидала увидеть Тамту здесь и в такое время. Фенрир был готов напасть на неё в любой момент, но Хель жестом дала ему понять, что не нужно этого делать. Не зная, куда ему подеваться, оборотень кинулся в самую гущу сражения, сбив Билала с ног. – Помощь нужна? – отозвался Алессандро, увидев, что Ассани предстоит сразиться с двумя врагами одновременно – Маличи и Фенриром. – Возможно, – здраво оценив свои шансы против опытной волшебницы и безжалостного оборотня, ответил Билал. Алессандро едва удалось прорваться к нему, и как раз вовремя, ведь Фенрир как раз собрался напасть на Билала. – Слушай, ты, кусок волчьего мяса, даже не думай приближаться к нему! Сектумсемпра! – заклинание Мамуда попало прямо в цель. Фенрир, в отличии от богов, не был непоколебим, поэтому вскоре лежал в луже собственной крови, хватаясь за свою стремительно ускользающую жизнь. Если бы не Тамта, Хель уже давно расправилась бы с жалкими волшебниками, но с её появлением что-то изменилось. Грам всё ещё находился в руках Тамты, и девушка всем своим видом давала понять, что она не настроена его отдавать. – Тамта! – крикнул Монс с другого конца зала. – Ты можешь нас всех спасти, у тебя есть меч! В душе Годуадзе воевали две противоположности: одна умоляла прислушаться к словам Зелмерлёва и остановить Хель, а другая, та, что была неравнодушна к богине, гласила опустить меч и позволить Хель продолжить истребление волшебников. – Используешь меч? После всего, что сказала мне в день нашей последней встречи? – спросила Хель, с интересом наблюдая за реакцией Тамты. – Нет. Я не смогу, – девушка опустила меч и подошла ближе к богине. – Не смогу позволить тебе уничтожить всех волшебников ради собственных интересов, – и воткнула Грам в грудную клетку Хель. Раздался тихий вздох. Богиню смерти, дочь известного своей хитростью Локи, удалось обмануть. Тамта не верила в содеянное, но знала точно: она сделала правильно. – Прости, – прошептала девушка, склонившись над согнувшейся и готовой упасть Хель. В следующее мгновение всё затихло. Бой прекратился, марионетки Хель освободились от её влияния, а ученики и профессора наконец смогли передохнуть. Сквозь навернувшиеся на глаза слёзы Тамта увидела, как медленно исчезает облик Хель, оставляя лежащую на полу в крови черноволосую девушку. Её она помнила как Катерину – ту, кем притворялась богиня, и ту, в кого влюбилась Тамта. В зал кто-то вошёл. Несколько учеников было готовы метнуть ещё пару-тройку заклинаний, но, к счастью, это был просто Костя Бочаров. – Кажется, я всё пропустил. Извините, был в другом мире и немного задержался по пути назад, – оправдывался Костя, видя ошарашенные взгляды сокурсников. – Вернулся и ты, и твоё давно забытое чувство юмора, – сказал Клеменс. Он улыбнулся впервые с момента смерти Маттиаса. Никита не сказал ничего. Просто бросился в объятия Кости, желая забыть обо всём этом кошмаре.