Пиксельные тени

Сегодня должно стать более-менее хорошим днём. По крайней мере, для Хьюи точно, он, кажется, начал приходить в себя. Если вчера совершенно не было идей, что делать дальше, то в этот раз всё иначе. Парень не готовил уроков на сегодня, но бегло изучив материалы последних тем, примерно понял, о чём речь, и был уверен в своих силах. Выделиться в учёбе — всегда было способом продемонстрировать свою жизненную позицию. И структуру каждого урока Хьюи Дак продумал, как переход от «можно я отвечу?» к «хм, всё верно, Хьюи, садись — пять». Но пересказать материал ближе к истине было не самым главным в его выступлениях. Его почерком всегда являлись стильные шуточки и харизматичная подача даже самых банальнейших вещей. На сей раз всё по-другому — Хьюи перерос собственный предел привлекательности. На третьем уроке даже были слышны комментарии одноклассниц шёпотом, что-то между «почему я никогда его раньше не замечала?» и «Хьюи всегда мне нравился своим умением разрядить обстановку». Даже мужская половина присутствующих была не против услышать больше его искромётных шуток и почерпнуть что-то для себя. Учителю с одной стороны хотелось пресечь данный беспредел, а с другой - пообещать Даку все цветы мира, чтобы всегда посещал его занятия. Он — проказник и бунтарь, но в то же время учтив и не приносит никому неудобств. Такое сложное и такое привлекательное сочетание было по вкусу даже школьным хулиганам. Хьюи осматривал класс, в котором было так много восхищающихся им лиц. И не увидел там Дьюи Дака, хоть и пару секунд назад он сидел за своей партой. Должно быть, отошёл в уборную или помогает где-нибудь завучу переносить папки - другого объяснения и не придумать. Нашёл он его уже прямо перед следующим уроком: Дьюфорд находился в обществе двух одноклассниц и параллельщика, сидевшего на школьной лестнице и что-то с ними обсуждал. — Я думала, твой брат странный, но он довольно неплох, — подслушивать их для красного было бы несколько неловко, посему вот-вот он собирался присоединиться к их разговору о нём же, только вот… — Я не хочу о нём говорить, — ни злобы, ни презрения - просто холод, при температуре которого умирают в заснеженных горах. — Прости, Лоис. — У вас что, с ним отношения сложные? — спрашивал параллельщик, который даже не имел представления, о чём идёт речь. — Не то, чтобы, просто… Мы не так уж близки и почти не общаемся, — пожимал плечами средний Дак. — Так и скажи, что он тебе не нравится, — продолжал давить едва знакомый парень. — Я же сказал, что мне не особо интересно об этом разговаривать. — Да ты явно его ненавидишь, — последнее слово в голове Хьюи раздалось с каким-то непозволительно громким эхо. Но возвращаться к прострации не хотелось, какой бы соблазнительной она ни казалась. Хьюберт на время прогнал лишние мысли из головы и прошёл мимо компании, не подав виду. Ребята не могли сказать точно, слышал ли он этот отрывок их разговора, но холодок по спинам прошёлся. — А вы и правда идентично выглядите, как о вас и говорят. — Дью, ушёл посреди урока и без меня? — нылся Ллуэллин, который только подошёл. — И с этим тоже, — помрачнел параллельщик. К следующим урокам пыл Хьюи несколько поутих. Ненавидит?.. А вдруг так оно и есть? Это бы объяснило попытки избегать контакта с ним, хотя… Нет, это больше было похоже на безразличие. Он никогда не сможет этого узнать и даже если спросит, нет гарантии, что Дьюи скажет всё как есть на самом деле. По традиции, после уроков красный посещал бассейн по неограниченному абонементу. На небе бесцеремонно сгущались тучи, хотя прогноз погоды почему-то умолчал о подобном явлении. Может, Магика снова балуется в попытке в очередной раз похитить первый дайм Скруджа? Непонятно. Останься дома. — Опять лень общается устами предчувствия, — вздыхал старший близнец. Останься дома, Хьюи. Останься дома. Не выходи из дома. Это плохая идея. По пути в секцию бассейна, Хьюи не мог не думать о словах, которые услышал в школьном коридоре. Потом он вспомнил, как, когда речь шла о картине Айвазовского, дядя Скрудж что-то говорил о том, как художники выражают свои самые сокровенные эмоции и чувства через свои произведения. А Дьюи чаще всего предпочитал рисовать людей. Пару раз Хьюи заставал его за тем, как он пытается накинуть чей-нибудь образ в своём скетчбуке. Самые удачные работы он предпочитал повторять на холсте. Хьюберт всегда интересовался этой наклонностью своего брата, но каждый раз, когда он просил второго показать свои рисунки, то был накормлен обещаниями сделать это позже. Со временем он просто решил, что синий из тех, кто вечно стыдится своих собственных работ, поэтому никогда не пытался лезть. Но в этот раз всё будет иначе. Тучи становились до такой степени тёмными, что начинало складываться стойкое впечатление, что время позднее. По этой причине в здании секции бассейна заранее включили свет. Красный никогда не приходил сюда в вечернее время, поэтому счёл это место непривычно… Пугающим. Беспощадно шумный гром каждым своим появлением заставлял парня дёргаться и пытаться найти себе место поуютнее. «Нет-нет-нет, скоро это должно закончиться. А даже если нет, то какая разница, подумаешь, немного промокну под дождём». Хьюи принял душ в кабинке, переоделся, натянул шапочку для плавания и очки поверх неё, что ознаменовало, что он готов к погружению в бассейн. Он смотрел на других членов секции, которые с лёгкостью преодолевали путь от плитки до воды и при этом сохраняли атмосферу невозмутимости. Один он был по неизвестным причинам напуган до сраных чёртиков. Как будто одна его часть говорит: «ты накручиваешь себя, давай, просто опустись в воду, как обычно и делаешь это». А другая не отпустит его, даже если он будет пытаться изо всех сил. Он не пойдёт брать пояс и доску в качестве страховки, потому что больше не сдвинется с места. Даже если начнёт себя умолять, Хьюи прекрасно понимает, что не сможет этого сделать. Парень смотрел на воду и отчётливо мог рассмотреть малейшие очертания и в то же самое время не слышал ничего, кроме мощного колыхания воды от одной стенки бассейна к другой. Параллельно, словно усиливающий, а не затмевающий эффект создаёт буря снаружи. Но и это было ненадолго: в какой-то момент Дак перестал слышать в принципе. В панике он попытался скрыться в раздевалке, его сердцебиение агрессивно участилось, а дышать стало невообразимо больно. И опять это происходит с ним. Надо было остаться дома. Уборщик приложит некоторые усилия, чтобы привести племянника богатейшего селезня в сознание. Когда Хьюи очнётся, то первый обязательно предложит ему вариант с вызовом скорой помощи. Хьюи откажется, ведь не хочет доставлять никому проблем. Досаднее всего осознавать, что весь процесс избавления от гидрофобии был напрасным. Но по ощущениям было бы достаточно лишь того, чтобы прямо сейчас он мог оказаться дома. Тогда было бы не жаль даже те потраченные зря полгода, плевать на всё, главное вернуться в зону комфорта и больше никогда её не покидать. Ни на секунду. Ни на сантиметр. Первым же автобусом Хью возвращался туда, откуда приехал. Кажется, по дороге домой, он растерял большую часть своих вещей, так как не был в состоянии проследить за тем, чтобы всё было на месте. А как же, если он сам не там, где должен быть. Он проигнорировал приветствие Луи, вопросы о самочувствии от миссис Бикли, Вэбби, его целью было добраться до дверной ручки ближайшей комнаты, где есть что-то похожее на одеяло и постель. И выбор пал не на их с братьями комнату; он заперся, чтобы навеки остаться одному и уже вряд ли сможет вспомнить, как в таком состоянии ему вообще удалось добраться сюда. Хьюи никому не открывал и никого не хотел видеть, а чем дольше это продолжалось, тем сложнее ему было решиться выйти из своего психологического укрытия. Парень не притрагивался к еде, которую оставляли ему под дверью, неизвестно чем питался и не отвечал, когда очередной голос пытался спросить, какого фига происходит. Всё действо продолжалось до тех пор, пока поздней ночью, когда старший совершал вылазку из комнаты, дабы справить нужду, не подслушал один занимательный разговор хозяина дома по телефону. « — Мне жаль, всё это из-за меня. Да. Да. Не надо было ему видеть её. Обещаю вернуть картину и на сей раз больше не рисковать. Кто ж знал-то. Да, сделаю». Если так подумать, то причём здесь, собственно, картина? Поразмыслив какое-то время, Хьюи решил во всём разобраться. Попасть в само здание не было проблемой, в отличии от хранилища. Только вот Скрудж вероятнее всего так и оставил её торчать там, снаружи. Красный накинул на себя плащ и, одолжив авто своего дяди, поехал в его банк, где подтвердил свои догадки о том, что в хранилище Айвазовский так и не проник. Дело за малым: снять полотна и оценить масштаб проблемы. Только уже не размеров картины, а содержания. Вот он — момент истины, осталось только стянуть закрывающие обзор ткани и дело с концами. «Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать». Нет, не лучше, особенно, если быть в курсе, что автор — маринист, ужасная идея. Хьюи всё реже рисковал принимать решения, которые могут по нему пройтись, как по катку. Но этот раз не стал очередным тому подтверждением. Полотна рухнули с каким-то жутким грохотом на пол под надзором взгляда Хьюи. Сначала вид картины совершенно точно его отпугнул — это было самое гигантское море, которое он только мог бы вспомнить за все годы своей жизни. Всё было даже хуже, чем он мог себе предположить. На огромнейшем холсте был изображён главный страх его жизни во всех деталях и подробностях. В самых мрачных оттенках и… Это было слишком реалистично, чтобы было возможно не потерять самообладание. Хьюи задыхался. Ему казалось, что стоит подойти ближе, как изображённый объект тут же втянет внутрь, целиком заглотнёт, не побрезгав какими-то отдельными участками утиной плоти. Гигантская картина и… Маленький, ничтожный парень, стоящий перед ней. Пытаясь избавиться от панического страха сущности морской, Хьюи читал кучи статей про несчастные случаи в воде, утопленников, бесследную пропажу суден, считая, что если регулярно держать на виду источник проблем, то со временем изменит своё восприятие. Правда, жуткие подробности со всеми распухшими телами, найденными в системе водоснабжения фонтана в парке сделали ситуацию хуже. Одноклассницы считали, что морские виды это потрясающе красиво и романтично, даже умереть в подобных условиях для них — восторг. Хьюи считал стихию жутким чудовищем и редко выходил за грань этого определения. Он вышел из здания, надеясь, что сегодняшний день забудется, как страшный сон. Осталось только вернуться и продолжать играть в отшельника ещё неопределённое время, пока не станет легче. Когда он вошёл в дом, то последним, что он хотел видеть — был тот, которому он больше всего не хотел демонстрировать своих слабых сторон, хотя и в глубине души так рассчитывал на периодическую поддержку от него, любую: пусть, это слова наставлений или даже молчаливое понимание. Только вот Дьюи видел всё это не под тем углом, под которым хотелось бы. — Что с тобой всё время происходит? — звучало как нечто наболевшее. — Я уже перестаю узнавать тебя и… Ты считаешь это нормальным? — Смотря, что ты имеешь ввиду. — Серьёзно, я тебя больше не понимаю. Что могло на тебя так повлиять, что ты… Подожди, когда ты там только начал пропадать на весь день? Да, у всех нас есть определённые загоны и проблемы, но то, как ты себя ведёшь, мне кажется перебором. Ты стал отстранённым, странным. Ты стал чужим. И брат, на которого я рассчитывал — теперь, я теперь не знаю, кто он и чем занимается. Если бы ты всё рассказал нам, думаю, мы бы поняли, но ты берёшь и запираешься, как будто не имеешь отношения к нам. Как ты позволил себе стать таким? И этот цирк, который ты развёл вокруг грустного себя, он… Жалок. Выходи уже на свет и перестань страдать хернёй. Есть проблемы? Так расскажи, я тебя выслушаю, — первой мыслью было — «так ему не наплевать», второй — попытка сформулировать ответ из остальной гущи мыслей. — Почему мы с Луи можем быть проще, а ты нет? Мы уже полгода делимся с ним всем возможным дерьмом и как итог: у нас нет никого ближе друг друга. Мои проблемы, мои заботы, непонятные штуки, в которые я влипаю — он всё равно любит меня. Благодаря усилиям Дьюи, момент откровения, который он сам же старательно создал, был безвозвратно просран. — Это, конечно, очень здорово, но я не понимаю, чем я мог так тебя взбесить. Я никому не жалуюсь и ни от кого ничего не требую, от меня нет проблем и я уверен в том, что делаю. Да, может, я захандрил в последнее время, — Хьюи знал и сам, что всё это неправда, а точнее лишь её поверхность, лишённая искренности, но говорил так, словно сам так считает. — Но я никогда не распускал нюни и почти всегда делал то, что должен. Можете не переживать так за меня. — Это правда так? Прости, если был резок, просто было как-то не по себе, — кажется, у Дьюи что-то пошло не по плану, это было заметно по резко сменившемуся у него настрою. — Ты можешь на меня рассчитывать, ведь мне не совсем плевать. Красный мог только умолять в своих мыслях, чтобы его брат перестал говорить все эти тактичные слова, которые последовали после. Он чувствовал себя даже ещё менее существенным, чем когда стоял перед картиной двеннадцатиметровой площади. Дьюфорд закрыл ему вход в единственную зону комфорта, которая у него оставалась. Там больше небезопасно. Нигде больше небезопасно. — Спокойной ночи, Дьюи, — максимально неподозрительно попытался улыбнуться старший Дак, когда поднялся на свой ярус, а вслед за ним стал подниматься и его брат. — Доброй ночи, — вернулся в свою постель синий. — Рад, что мы поговорили. — Я тоже. — Луис переживал за тебя. Луи. Наконец, дошло. Если бы не он, то всё могло быть по-другому. Дьюи сейчас бы не был таким помешанным на нём, Дьюи бы смог его понять. Случилось то, чего старший опасался долгое время: кажется, он только что понял, что… Испытывает некоторое отвращение к факту существования своего младшего брата. Ллуэллин всегда к нему тепло относился, даже несмотря на все свои шутки, которые выдавал, он был довольно мил с ним и готов был оказать поддержку в любое время. Я ненавижу тебя прямо сейчас. Луи что-то мирно бормотал во сне и периодически переворачивался с бока на бок. Хьюи не мог спать в такой обстановке, но если бы он вернулся в комнату своего отшельничества, это бы означало, что он сдался. Зачем ты родился. Парень пугал самого себя своими мыслями. Он испытывал ужас и не мог поверить в то, что стал таким, что даже допустил подумать что-то похожее в адрес члена своей семьи. Чувства, которые Дьюфорд испытывал к нему, что они значили на самом деле? Последней соломинкой, за которую он цеплялся, был скетчбук с его рисунками, в котором могло выражаться даже больше, чем можно было представить. — Хьюи, ты всё-таки вышел, — не мог поверить своим глазам Луи. — Как твои дела? Чего не спишь? — Всё замечательно, — парень сидел за столом, на котором обычно рисовал средний и пялился на его закрытый скетчбук, как будто что-то мешало ему его открыть и посмотреть, что там внутри.— Дьюи когда-нибудь показывал тебе свои рисунки? — Э… Да. Всё время показывает, — младший близнец слезает со своей постели и начинает проводить своему брату инструктаж по рисункам их задрота. — Это мистер Фиш в период олимпиад. Помнишь, он тогда ещё не мог понять, почему мы так долго смеёмся, хех? — У него свисала нитка на половину класса, потом кто-то начал за неё тянуть, и в итоге он остался с коротким пиджаком, — Луи засмеялся. — Фиш, летний вариант. Он так и назвал этот рисунок, — зелёному было весело. — Это я в бейсбольной форме, снова я, я, колесо обозрения с закатом на фоне, Вэбби, дядя Скрудж с его коронной фразой, опять я, Ланчпад и миссис Бикли ставят Чёрного плаща, Вэбби, в этом месте прям много Вэбби и… Раньше я не замечал. — Не замечал? — У него нет ни одного рисунка с тобой. Даже наброска, — полушёпотом размышлял Дак. Обоим братьям стало как-то не по себе. — Это немного странно, да? — Он и не должен меня рисовать, так что нормально, думаю. — Они у него, кажется, были в старом альбоме, но я не знаю, где он сейчас, — Луи старательно пытался выправить ситуацию, найти оправдание парню, который ему нравился, но выходило едва. — Подожди, у него есть ещё кое-что. Пока зелёный шарился в их общих вещах и что-то упорно искал, старший листал рисунки Дьюи и был восхищён тем, как неплохо они были исполнены. Примерный близнец рисовал не настолько давно, чтобы добиться таких результатов. Насколько, знают окружающие, рисование даже отталкивало его многие годы. Последние же два года Дьюи рисовал всякий раз, когда был не занят учёбой и домашними делами и уже успел достичь определённых успехов. Было грустно, что, видимо, он единственный, кому настолько не доверяли, что даже не соизволили показать рисунков. Можно было занести это в список самых изощрённых способов обидеть. — Я нашёл, — зелёный близнец стал демонстрировать… Кусок обоев? Он постелил его на столе и развернул. — Он говорил, что не закончил ещё, но… Это вроде ты. Не знаю, почему именно так и не разбираюсь в этом. Это осталось после того ремонта. На нём было изображено нечто неясное: штрихи простым карандашом, которые образовывали что-то вроде тёмной фигуры из квадратиков с довольно сложной структурой градиента. Было видно, что это творение отличалось ото всех остальных, как содержанием, так и прорисовкой. Очевидно, что Дьюи вложил в неё свои силы. Но что, собственно, он хотел сказать этим — непонятно. — Да уж, — Хьюи смотрел на несчастный «лист» и не мог понять, в какой именно момент он насолил своему брату. — Если бы это был рисунок тебя, что бы ты подумал в первую очередь? — Я бы не понял. — И я тоже не понял. — Я бы начал считать, что здесь есть какой-то глубокий смысл, который не видят такие, как я, которым нормально не шарить в искусстве. Но не исключено, что я мог бы быть и озадачен. — Но я рад, что хотя бы просто увидел его рисунки, квест пройден, можно лечь спать, — красный улыбался. Последняя соломинка, за которую он цеплялся — сгорела. Любые вопросы, которые касались их отношений с Дьюи перестали иметь значение прямо сейчас. «Да ты явно его ненавидишь».

***

В жилище Скруджа сорок семь комнат и ни в одной из них, красный близнец не мог спрятаться от ощущения собственной ничтожности. Ещё пару недель он находился под одной крышей со своими братьями, казалось бы, что их отношения наладились, а переживать уже было не о чем. Но те, кто считал так — ошибались. В один из своих последних дней учёбы Хьюберт вёл себя как обычно: с помощью умелой импровизации он получал удивительно неплохие оценки, донимал дурацкими шутками женскую половину класса и просто старался привлечь как можно больше внимания, чтобы чувствовать себя значимым. Дьюи внимательно наблюдал за глупыми, на его взгляд, попытками его брата самоутвердиться и вздыхал, рассчитывая на то, что однажды он начнёт относиться к самому себе с большей серьёзностью. Сам же старший лишь намеревался получить сегодня как можно больше впечатлений, ему уже было без разницы, что думают окружающие, главное просто самому хоть как-то отвлечься от своих терзаний, которые не оставляли его даже на самый короткий период. Он сидел в компании тех же учеников, которые в прошлый раз разделили прогул урока с Дьюфордом и выглядел активным и адаптировавшимся. Вроде как, для Дьюи имеет вес возможность предаться вселенной собственных проблем, но что-то не так. В этом расслабленном и подмечающим самые незаметные тонкости шуток приятелей Хьюи есть нечто болезненное, что при всём, отличном от простого любопытного, желании можно было не взять во внимание, однако у среднего получилось. Хьюи сел за переднюю парту, подключил к проектору учителя ноутбук, одолженный у параллельщика несколько мгновений назад, заведомо поставив на рабочий стол такое же фоновое изображение и скачал некоторые файлы, включая документ, содержащий материал сегодняшней темы, используя флэшку. Взрослые с техникой были не на «ты», поэтому заметить и предъявить никто ничего бы не смог. И пока мистер Коннор, будучи уверенным в том, что всё идёт, как нельзя, по маслу, открывал свою презентацию, красный тоже открыл файл, синхронизируясь с действиями учителя, и окончательно усыпил его бдительность. — На этом слайде вы можете увидеть, что… Старший открывает пэинт и вырисовывает безобидные милые каррикатурки на самых темпераментных одноклассников. Потом на Дьюи: «Старосте заплатите чеканной монетой». Ученики посмеиваются, но к тому времени, как мистер Коннор обернулся на интерактивную доску, старший уже успел свернуть рисовальное приложение. — Что такого весёлого в экологии? — Ничего, доктор Коннор, — максимально серьёзно заявляет Лоис. — Загрязнение природы это… Трагическая ошибка человечества, которую ни в коем случае нельзя оправдывать, якобы, критической надобностью. — Это да, — соглашается мужчина, — Вы молодец, Кряквелл. Девушка кивает старшему племяннику Скруджа, будто бы даёт знать, что подобный манёвр был нацелен на отведение внимания от него. Но сам подросток, уже начиная скучать, открывает браузер и набирает «купить по акции средство для наращивания перьев и слуховой аппарат». Тут же стирает и печатает: «Почему жена ушла к трудовику?». Одноклассники отчаянно пытаются сдерживаться, но удаётся им это едва. И, пока мистер Коннор листает свою лекцию и зачитывает вслух содержание, Хьюи становится совсем скучно: он забивает в поиск: «Шреддер атакует» и ставит серию известного мультсериала, не пожалев звука. — Дак, что происходит? Уберите это, — когда начала звучать знакомая ритмичная заставка «Черепашек», скомандовал мужчина. — Подождите, здесь будет самое интересное: Леонардо влетит в окно. Мистер Коннор возмущённо оборачивается на интерактивную доску и видит там то, что его ужасает, как преподавателя, радует, как ребёнка, которым он когда-то был, и контружасает из-за циклического ощущения безысходности, созданного событиями серии в воспоминаниях. — Хьюи… Останься, — под неловкое молчание одноклассников приказал учитель. Да… Обстановку накалял тот факт, что Коннор не был в числе учителей, которые, чуть что, готовы были бы пойти навстречу и простить невинную шалость. А остальные ученики и представить боялись, каким образом их сегодняшнему тамаде придётся выкручиваться. Среднему хотелось всё больше обсудить с ним этот вопрос, к примеру, по дороге со школы, когда трудовик с ним всё выяснит. Но так вышло, что синий то ли не успел за ним, то ли просто потерял его из виду и ушёл гораздо раньше. В принципе, половину дня разговор мог и подождать. Так что, можно было в полной мере насладиться очередной прогулкой наедине с Луи. Старший брат сам виноват, что никогда не бывает рядом, когда нужен. Что всегда творит необъяснимую дичь, лишь бы не решать проблем. Впрочем, он всегда был таким. В этом не было вины Дьюи. Только вот после этого Хьюи Дак не пришёл ночевать домой. И на сей раз не появился тем же утром на кухне, невозмутимо размешивая хлопья в молоке. Он не пришёл и на следующую ночь, и на следующий день, и даже неделю спустя племянника Скруджа никто не видел.