Paper girl

Я стала бумажной куклой, девочкой с картинки. Я должна играть одну отведенную мне роль, иначе меня разорвут на клочья и сожгут дотла. Я должна перестать ощущать что либо, подобно картинке. Сломать себя сложно, но мне придётся это сделать. С каждым своим шагом в мартинсах по брусчатке я близилась к этой цели: дом Волкова был не так уж и далеко от моего, и проветриться перед тем, что меня ожидает, было хорошей причиной идти пешком. Воздух был свежим, приятно прохладным и чуть влажноватым. Он охлаждал голову от навязчивых и противных мыслей. Я знаю, зачем иду. Знаю, что меня ждет. И это я кручу в своей голове всю гребаную дорогу, которую скоро начну проклинать. Я представляю его руки на своем теле, губы, снующие везде и заставляющие дрожать от мерзости даже только от одной мысли. Мне не будет больно, ведь он не будет брать насильно. Мне будет мерзко. Мерзко до вкуса желчи на языке и жжения в глотке. Я умру скорее мысленно, чем физически. И я позволю ему вести игру. Позволю владеть мною, как пожелается ему, потому что есть папа. Есть он и больше никого дорогого мне. Есть только его сердце, которое скоро прилетит в страну и всё. И мне проще всю жизнь стелиться под Даню и видеть улыбку отца, нежели засовывать голову в петлю или пару раз полоснуть по венам. Мне так легче. Девять, и я стою под его дверью. Не хочу звонить, чтобы открыл. Руки приросли к телу по швам, не хотят сделать столько простое и повседневное действие. Все моё нутро отказывается, но есть разум. Есть сердце, которое готово бороться и разум, который через неведомые усилия поднимает чертову руку и заставляет дрожащий и онемевший палец нажать на звонок, который отдался легким свисщянием. Шаги. Немного тяжелые и грубые по паркету раздались за дверью. Нас разделяла лишь дверь, кусок какого-то дерева, но уже через неё я ощущала, как он ухмыляется. Я пришла. Его отныне безвольная кукла, готовая к ногам упасть лишь бы её папе дали шанс. Сучёныш. Щелчок замка и дверь открылась, а предо мной пристал он. Обычные спортивные штаны известного бренда и белая свободная футболка с тем же названием на ярлычке. Он стоял, опираясь на косяк одной рукой сверху, что придавало и так не дрыщавому телу ещё большей размашистости. Волосы в красивом беспорядке, а на противных губах ухмылка. — Пришла, — констатировал он очевидный факт. — Пришла, — зачем-то подтвердила или просто повторила. — Проходи, — ухмылка стала шире, а его корпус чуть повернулся вбок, чтобы я смогла пройти. Вторая рука же приветственно показывала или принуждала меня заходить. Но я не могла и двинуться с места. Ноги словно погрязли в пороге, как в цементе, который уже успел застыть, и я увязла в нем навеки. Атмосфера накалялась. Волоски на моей коже встали дыбом, а по спине пробежался неприятный холодок. Я боролась с собой, вынуждая своё тело двигаться, и на негнущихся ногах я всё же смогла переступить порог и сделать шаг в обитель того, кого ненавидела всем сердцем и знаю, что это далеко не предел. Я буду ненавидеть эти глаза до желания вырвать их и съесть на завтрак. Я чуть отклонилась в сторону, чтобы его рука не коснулась меня, но как только я сделала второй шаг в дом, его только секунду назад приглашавшая меня войти, ударила меня по пятой точке. Я замерла. Какого хрена. Я вскипела за секунду. Во мне было уйма мыслей и желаний. Убить, не обратить внимания, убить, сказать что-то очень ему непонравившееся. Однозначно хотелось убить, переебать к чертям и засунуть его же руки ему в глотку, но я решила просто не обратить на это внимание. Жизнь моего отца на волоске. Дверь позади закрылась, и я вновь почувствовала волну волнения и мурашек по спине. Поёжившись, я остановилась посреди гостиной, чувствуя себя пойманным охотником зверьком. Мне было откровенно страшно. Его рука коснулась моего плеча, а сердце уже упало в пятки. — Раздевайся и поднимайся наверх, — приказным и довольным собой тоном произнес Даня и вальяжно пошел наверх. Я не знала что мне делать и как поступать, но заставлять его ждать чревато и поэтому хоть и медленно и дрожащими руками, но сняла с себя куртку, а за ней ботинки и подошла к лестнице, ведущей в тотальную и пугающую неизвестность. Вот это точно путь к невозврату. Лягу под него — стану полностью властна ему. Лягу под него — и папа получит шанс на жизнь. Что важнее? Очевидно. Крепко, насколько позволяют онемевшие пальцы, хватаюсь за поручень и ступаю на ступеньку. Одна за другой они сменяют друг друга, ведя к неизбежному. Меня трясет. Жар проходиться ровно от макушки до кончиков пальцев на ногах и от этого становиться ещё хреновей. Поднимаюсь и оглядываюсь: три двери и только одна приоткрыта. За ней только свет уличного фонаря. Я знаю, что мне точно туда. Прямо от туда ощущаю ухмылку этого ублюдка: он ведь слышал, как я тяжело поднималась, как боролась сама с собой, перебарывая желание сбежать к чертовой матери. И он доволен собой. Подхожу к двери и не могу заставить себя открыть. Не могу и всё. — Не бойся. Заходи, — с притворной добротой говорит он. Это все похоже на то, как маньяки зазывают свою жертву к себе. Показывают себя такого хорошенького и милого, а потом… Махаю головой, отгоняя противные мысли и захожу. Он лежит на кровати и что-то проверяет в телефоне, но потом выключает его и откладывает на прикроватную тумбочку. — А где твои предки? — я надеюсь на спасение. Надеюсь, что вот-вот отец вернётся с дежурной смены в больнице, и он пригласил меня просто поспать с ним в одной кровати как типичная парочка. — У папы ночное дежурство, а мама поехала к сестре в другой город помочь с новорожденным племянником, — парень спускает ноги и садиться на кровати, — присаживайся, — хлопает по месту рядом с собой. Ну да, конечно. Просто поспать. Какую же поеботу я себе на придумала. Типичные парочки спят только после хорошего секса. Медленно подхожу и сажусь на мягкую кровать. Я держу дистанцию. Он это замечает и хмуриться. — Меня не нужно бояться. Я не маньяк, а твой парень. — Насильный парень. Я не хотела этого, — слишком резко и на повышенных тонах произношу. — Ты сама дала согласие, — откинувшись назад на локти и ухмыльнувшись, ответил Волков. — Ты шантажировал меня, — я вновь закипала. — У тебя был выбор: лелеять надежду о новом сердце папы, которое, возможно бы, спасло ему жизнь, или пересадка в ближайшие пару недель с 90% гарантией того, что сердце приживётся. И он прав. Я сама сделала выбор. И теперь должна за него платить. Как и за всё в этом мире. — Да, ты прав, мой парень, — я вздрогнула, когда его пальцы легонько приподняли кофту и прошлись вдоль моего позвоночника. Резко поднявшись, его рука под кофтой обхватила меня за талию и прижала спиной к его груди. Его дыхание опалило шею, и я поежилась. Он практически поцеловал меня в шею, но я почувствовала, как его пальцы напряглись и до боль сжали кожу на талии. — Не делай из себя жертву. И девственницу с себя не строй. Я не противный старпёр, предлагающий тебе секс за деньги. — А как это назвать? — тихо перебила я. — Просто отпусти всё. Просто сосредоточься на удовольствии и получай его, — пальцы разжались и он поцеловал меня в шею. Я шумно выдохнула и чуть расслабилась, что ему явно понравилось, ведь он улыбнулся мне в шею, и я отчетливо это прочувствовала. Вторая рука Дани медленно начинала снимать с меня кофту, пока губы целовали моё ухо, и это было на гране с тем, что он умел доставлять удовольствие и с тем, что меня прямо-таки тошнило то этого всего. Внутри я ломалась. Я чувствовала, как выкручивало мои внутренности, как желудок скрутило в плотно завязанный узел. Внутри я взрывалась от каждого поцелуя, но снаружи старалась казаться максимально натуральной. Я хотела отпустить ситуацию, представить на его месте кого-то другого. Кто же мне там нравился? Бодя? Да пошел он нахуй! Ваня? Но он мой друг… Бывший друг, но как бы там не было, представлять его с собой в постели было для меня чем-то низким. Наша дружба была выше этого. Я не раз слышала от реальных людей истории, как они спят с лучшими друзьями и им ок. Ночью они любят друг друга, а днём делают вид, что ничего не было, и продолжают мило общаться и дурачиться как привычно для друзей. Но наша дружба была чем-то более. Она была настоящей. Она была не для плотских утех, а для поддержки, для спасения от бренного мира. Он спасал меня. А я? А я сука. Сука, которая получила своё дерьмо назад, и теперь сидя на кровати и чувствуя противные руки Дани у себя на груди и где-то гораздо ниже, жую это, пока мне закрывают нос и рот рукой, дабы я глотнула его. И я проглочу. Потому что выбора у меня нет. Я раздвину ноги и буду стонать, что бы завтра вечером мой отец открыл глаза и сказал, как он любит меня, а я ему ответила тем же. Он не был жестким. Он имел меня, так как он хотел, дергая за ниточки марионетку Лолиту. Он знал, что делает и я явно была не третьей и даже не десятой. Даже как бы противно не было, в конце, признаюсь честно, я почти дошла до пика и стоны, разливавшиеся по дому, были натуральными. Я просто закрывала глаза и представляла что это не он. Я не представляла отдельного человека, так как в голове рисовался образ парня по шею. Никаких татуировок, что бы они не напоминали мне хоть чью-то. Просто красивый торс нависший надо мной. Просто умелые пальцы и губы. Просто опытный парень, который просто трахает меня. Так было проще пережить эти пол часа. На телефоне был уже час ночи, а я до сих пор не могла заснуть. Волков заснул спустя пятнадцать минут, по-собственнически обняв меня за талию и прижав к своему плотно сложенному телу. Спустя пол часа, когда его дыхание полностью выровнялось, а рука на моем теле ослабла, я убрала её и спустя ещё пару минут он перевернулся на другой бок спиной ко мне, и даже сделал дистанцию, от чего мне стало немного спокойнее. Хотелось уйти. Моя миссия здесь выполнена. Но я боялась. Я боялась за папу. Боялась за его сердце. Он был кукловодом в сказке моей жизни и сейчас он диктовал мне правила. А что я могу сделать? Только улыбаться и махать ручкой в ответ, ожидая новых указаний. А он мирно сопел, положив левую руку под подушку. Сука.

***

Спустя неделю в школе все знали, что я «встречаюсь» с Даниилом Волковым. Каждый сантиметр, каждый угол этой школы знали о нас и многие когда видели, начинали перемывать кости. Иногда мне кричали в спину: «Шлюха, легла под Волкова» «Когда-то хотела стать президентом школы, а стала личной пиздой Волкова». Но я пропускала слова мимо, сквозь меня. Они определенно оставляли осадок где-то внутри меня, но мне было плевать, ведь я увидела вновь ясные серые глаза отца, в которых была жизнь. Слышала те слова, которых мне не хватало, пока отец был в коме. И чувствовала тепло его руки, лежащей в моей. И больше ничего не было нужно. Все остальное казалось такой мелочью, что я готова была пойти на все для Волкова, что бы вновь и вновь ощущать эти руки. — Не верю, что ты стала его личной подстилкой, — проходившая рядом Лиза, задела меня плечом и скривилась на последнем слове. — А тебе завидно, что ли? Сама же так и не добилась желаемого, — сложив руки на груди, в тон сучке ответила я. — Ты думаешь, что Волков это мой предел мечтаний? Он был лишь началом, и я даже рада, что не с ним. Я буду с лучшим, и он явно не тот, — я рассмеялась. — Как же ты, Астафьева, ловко скрашиваешь свои неудачи. Королева школы же не может ошибаться и падать в грязь лицом, — я сделала наигранное офигевшее лицо, надув губки. Кира была краснее её длиннющих ногтей, которые, кажись, она хотела вонзить прямо в мои глаза. Это лишь вызывало мою ухмылку, ведь я была права, ведь ей не было чем ответить мне, чем же меня ударить, и она явно проиграла этот бой. Ещё пару секунд зрительного боя и она не выдержав, развернулась и ушла дальше по коридору. 2:0, зайка. Лия позвала меня гулять. Она настаивала на нашей встрече, и я наивно надеялась, что там она будет одна или на крайний случай с Кирой, но ни как не ожидала увидеть там всех наших. Я не видела их… Сколько? Месяц? Около того. Кажется, целую вечность. Вижу их, подходя к месту встречи. Как обычно ждут только меня. Но желание убежать с невероятной скоростью крутиться в голове. И я всё-таки решаю, что этот будет верным решением, но меня окликают: — Лола! — кричит Кира и машет, чтобы я шла к ним. И теперь мне не скрыться. Иду к ним, сжимая кулаки до боли от впившихся в кожу ногтей. Мне сложно. Чувствую себя чужой. Мне кажется, что мое место заняла Лия. А может это и правда так? Она теперь хорошо общается с Кирой, Ваня часто комментит её фотки в инстаграмме, точно так же как и мои раньше. И самое главное, то за что я боролась — Богдан. Мило обнимает её за плечи, что-то говоря ей прямо в ухо, от чего она заливисто смеётся на всю улицу. И пока Кира не увидела меня, со стороны они выглядели именно так, как мне казалось, мы выглядели пол года назад: классные ребята, с поехавшей кукухой, нашедших друг друга в этом сложном и огромном мире, которые отходят от своих проблем и продолжают жить дальше. Я чужая. Теперь. Но не успеваю я подойти к ним, как мне на телефон приходит сообщение от Волкова: » Буду через минуту». Застываю на месте. У него есть доступ к моей геолокации и он всегда может отследить меня. Это меня пугает, и поэтому я не знаю, как реагировать, ведь он впервые пользуется этой привилегией. Ребята смотрят на меня и не понимают, почему я застыла словно статуя, в руках с телефоном. Слышу сзади шум резко тормозящих шин. Зажмуриваюсь от того, насколько это был громкий и неприятный звук, так ещё и за самой спиной, словно она остановилась в паре миллиметров от меня. Дверь открывается и парень подходить, сзади обнимая меня. Вижу охуевшие лица друзей. А могу ли я их так называть? Даня резко поворачивает и целует меня. Я отвечаю. Не могу ответить. Его руки обнимают за талию, а куча взглядом прожигают меня. — Прости, детка, я хочу покататься по ночному городу, и ты составишь мне компанию, — отпуская меня, он улыбаться. Он пытается быть милым. Хотя бы на людях. — У тебя нет шанса на отказ, — словно в шутку произнес парень и открыл мне переднюю дверь пассажирского сидения. — Прошу. И я покорно сажусь, всё ещё чувствуя что-то щемящее в груди.