Метка

      После победы над Родом весьма символичным стало то, что убила его именно Хистория, для горожан разведывательный корпус стал героем. Даже Эрвин никогда не мог бы подумать, что сможет дожить до этого момента, но счастья в глазах каждого легионера было очень мало. Отряд Леви изменился до неузнаваемости: за несколько дней они будто повзрослели и явно выделялись на фоне остальных. Каждый из ребят был героем, вот только они таковыми себя не считали и никогда считать не будут. Недавно состоялась коронация Хистории, теперь она никогда не сможет разделить с ними стол и пищу. Было жутко непривычно.

***

       Микаса быстро шла за новой рубашкой. Ей казалось, что с каждым днём её положение видится отчётливее, и с этим нужно было срочно что-то делать.       — Мисс Аккерман, две недели назад я выдала Вам рубашку на размер больше, за это время Вы совершенно не изменились, чтобы просить на два размера больше, — девушка объясняла это дрожащим голосом, потому что очень боялась Микасу.       — Это Вас совершенно не касается, — в последнее время она злилась больше и сильнее обычного, даже какая-то мелочь могла нарушить её покой. — Я написала запрос, и теперь Ваша задача — предоставить мне запрошенный предмет.       — Но в правилах…       — Слушайте, либо сейчас тут окажется рубашка, либо я ворвусь к вам на склад и достану её силой, — голос Микасы был совершенно спокойным, отчего ещё более страшным, ведь лицо выдавало все эмоции в этот момент.       В результате девушка стушевалась и выдала нужный размер, но это была последняя капля. Нужно было донести её командиру, чтобы предпринял меры от налётов. Она всегда восхищалась, слушая истории о подвигах героини Троста, но, встретившись с ней лично, от этого восхищения не осталось и следа.       Ворвавшись в комнату ураганом, она быстро оглядела её в поисках живых душ, но таких, к её счастью, не оказалось. Микаса снова ночевала вместе с Сашей. Это была их первая ссора с Леви, когда они действительно не общались и вели себя будто чужие. Иногда девушке всё же не хватало его, ведь она так сильно привыкла к тому, что он всегда рядом, даже засыпать в первое время одной было довольно трудно. Каждый раз Микасу накрывало чувство одиночества и апатии. Рубашка была слишком велика в плечах, а рук было даже не видно, иногда она ловила себя на мысли, что у неё развилась сильнейшая паранойя. Спустя минуту рубашка начала раздражать, и Микаса сняла её. Повернувшись, она смогла разглядеть слегка округлившийся живот. Она до сих пор до конца не могла поверить в то, что это действительно происходит с ней, но постепенно начинала приходить осознанность, насколько всё на самом деле хрупко. Впервые её голову посетила мысль о том, что не стоит идти на миссию. Достаточно уже игр с огнём. Микасу действительно тянуло в это главное сражение, но собственная дочь, которая теперь постепенно начала показываться, перечёркивала все аргументы «за». Девушка быстро надела сорочку и расправила кровать — Саша вот-вот должна была появиться.       Микаса понимала, что нужно пересмотреть собственные взгляды на жизнь, научится сдерживать саму себя, но, к её же сожалению, она была одна. Этот путь выбрала сама же. Ей не с кем было посоветоваться, спросить все волнующие вопросы. Микаса была благодарна Ханджи раньше, но сейчас поняла почему женщина промолчала на самом деле. Ей было всё равно. Аккерман была ей никем. Скажи об этом Леви или даже Эрену, они бы точно заперли её в комнате, хотя кто знает… Мрачные мысли довольно часто стали посещать Микасу ночью, выговориться было некому и приходилось скапливать это в огромный ком. Ради кого она старалась? Ради себя? Мечты Эрена? Ещё чего-то? Девушка грызла себя за своё слабоволие, за свой страх и даже за своё положение. Рука сама двинулась к небольшому комочку внизу живота. Микаса повернула голову и смотрела на пустую кровать Саши, поглаживая себя большим пальцем. Эта кровать показалась ей олицетворением её мрачного будущего, если она продолжит в том же духе. Не будет никого. Только пустота.       — Ты маленькая, а я большая, — шептала Микаса дочке. — А стать достойной тебя совершенно не могу. Я всегда верила, что, став «большой», смогу знать ответы на все вопросы, действовать верно и не ошибаться, а на самом деле веду себя как ребёнок. Если бы ты могла что-то сказать… сказала бы ты о своей ненависти ко мне за это?.. — на её щеках появились дорожки от слёз. Вывернутая рубашка, лежавшая на стуле, стала нервировать ещё сильнее, Микаса считала эту вещь доказательством её греха перед собственным ребёнком. Метка немного покалывала и тянула, давая понять, что её соулмейт чувствует эти эмоции, но явно не понимает их природу. Очередная ложь в несуществующее спасение.       Саша зашла слишком шумно. Микаса вздрогнула от неожиданности и тут же привстала. Блаус явно не выглядела счастливой… а кто будет счастлив, когда завтра ты можешь умереть? Она явно плакала, но показывать этого не хотела. В молчании она расправила свою постель и легла на неё, предварительно раздевшись. Её отряд устроил совместный вечер перед боем, Микасу тоже пригласили, но она отказала. Для неё все стали слишком чужими, да и общаться особо не хотелось, уж слишком сильно девушка ушла в себя. Ещё через пять минут послышались всхлипы Саши. Аккерман своих страданий вынести не могла, а слышать ещё и чужие было пыткой. Пришлось покинуть комнату до тех пор, пока напарница не уснёт.       Микаса не боялась наряда или выговора. Ей было действительно всё равно на последствия. Апатия, смешанная с одиночеством, в этот момент достигла такого пика, что она поймала себя на мысли: если бы не ребёнок, могла бы и наложить на себя руки. Малышка спасала Микасу от самой себя.       В общей комнате до сих пор горел камин, девушку привлекли затейливые танцы пламени, и она решила скоротать время именно здесь. Сев на диван, она снова задумалась о решении. Отказаться было самым правильным, но не было у неё воли на это. Последняя миссия, и после неё Микаса откроет свой секрет. Пусть Леви придушит её, убьёт взглядом или наорёт так, что она слух потеряет. Это будет последняя слабость и своеволие. Ради будущего, ради защиты близких и отца её дочери. Нужно оставаться сильной.       Чьи-то руки легли на её плечи, чувство небывалого спокойствия и защищенности, охватившие Микасу, безошибочно определило руки Леви. Она мгновенно расслабилась, но говорить не собиралась.       — Ну хватит себя убивать, — он аккуратно гладил её, чувствуя, как легче становится обоим. — Я не могу уже чувствовать эти эмоции, ты слишком много решила на себя взять.       — Извини, что заставляю чувствовать всё это. Завтра самая ответственная миссия в моей жизни, я не могу облажаться…       — Я ведь знаю, что дело не только в этом. Возможно, сегодня наш последний вечер, и глупо провести его в обидах. Я мог быть не прав, мог сказать лишнего, но и ты меня пойми… та ситуация была слишком тяжелой, чтобы поднимать те темы.       — Я часто думала о них, — её рука легла поверх одной из его. — И не только… даже представила мир, где нет меток и предрасположенности. Мы бы даже не посмотрели бы друг на друга, верно?.. — Микаса снова почувствовала, как ком в горле начал сильнее давить.       — Зачем душить себя тем, чего ты не узнаешь? Если бы каждый из нас делал это, он был бы не жилец, — его пальцы сжались сильнее, а плечи девушки дрожали сильнее. — Случилось то, что должно было случиться, я даже подумать не мог, как близко ты воспримешь мои слова.       — Мы должны были их уничтожить… — Микаса закрыла лицо руками и дала волю эмоциям.       Леви просто молчал, давал ей выпустить пар и выплакаться. Он потянулся левой рукой к собственному сапогу и достал оттуда перочинный ножик.       — Возьми его и сделай то, что нужно. Больше не будет лжи.       Увидев предмет, девушка вздрогнула. Она смотрела на лезвие, а метка, будто испугавшись, начала изнывать. Прижечь волка было довольно легко, да и огонь был неподалёку, но отчего-то всё внутри будто сжалось. Микаса подняла голову и увидела, что Леви еле сдерживался. Наверное, он действительно верил в этот исход. В голову резко пришло одно слово — предательство. Она предавала его этими мыслями, желанием, собственным самоуничтожением. Только сейчас Микаса задумалась о том, какую боль ему приносило всё это. Нож по-прежнему оставался в его руке. Способ уничтожить созданную связь и их самих. Взяв рукоятку, девушка долго смотрела на своё отражение, рука Леви вернулась на плечо. Микаса поднялась и поднесла нож к огню, лезвие стало быстро нагреваться, становясь красным. Деревянная рукоять не давала почувствовать жара. Мужчина не подходил к ней, даже шагу не сделал. Девушка закончила нагревать поверхность и подставила запястье. Неужели это конец?.. Сквозь слёзы Микаса стала подносить лезвие.       До запястья оставалось каких-то несколько сантиметров, когда она чётко увидела образ дочки. Пронзительное «мама» ударило в голову с такой силой, что Микаса и не заметила, как отбросила нож в пламя. Она схватилась за голову и начала рыдать ещё сильнее, в этот раз Леви уже стоял рядом. Он обнимал её, что-то говорил, заставлял посмотреть на него. Девушка хваталась за него, как самый настоящий утопающий. Только сейчас до неё доходило, какая ошибка совершалась.       — Тише… — повторял Леви в очередной раз. В таком состоянии он видел её впервые, ему даже стало страшно. — Тише-тише…       — Наверное, это что-то значит… — говорила Микаса ему в плечо. — Да, это может быть именно метка, но связаны именно мы были не случайно?.. — очередной всхлип не позволил ей договорить, и она прижалась к Леви ещё сильнее.       — Это так, — он продолжал успокаивать её, гладя по спине. Метка снова горела на его руке, будто из неё выходила часть жизненных сил. — В этом мире или любом другом… дело не в связи… в большем… — чтобы понять это, ему пришлось оказаться на самом краю и отпустить её на две недели. — Мы имеем право на ошибки… ведь не знаем о том, верен ли выбор.       — Ты веришь в это? — Микаса оторвалась от него и посмотрела прямо в глаза.       — С нашей работой в это сложно не верить. Просто раньше я не мог этого понять. Из-за отношений возникло и возникнет много сложностей, но мы всё равно решили попробовать. Иногда я действительно думаю, что схожу с ума от этого, но, с другой стороны, наша связь позволяет мне двигаться дальше и думать о будущем. Завтра кого-то из нас может не стать, от одной мысли об этом мне становится хреново, но у нас уже нет выбора.       — Леви, я должна тебе кое-что сказать… — она опустила взгляд на пол.       — Не сегодня. Хватит с нас на сегодня. Просто пообещай, что выживешь.       — И ты, — она снова обняла его и вдохнула уже родной запах.       — Жаль, что не могу…       В камине уже не было огня, остались лишь одни угли с обугленным лезвием.