Heroes and Villians

— Я придумал тебя, придумал тебя. От нечего делать во время дождя Петь до утра в ожиданьи рассвета, Какая тоска... Я зажмурил глаза и придумал тебя, — почти красиво вывел Музыкант, бренча на своём странном инструменте и посмотрел на Назгуль, как ей показалось, с ожиданием. — Неплохо, — осторожно похвалила она, — такое... загадочное произведение, необычное. Но я просто слушательница, за советами лучше к дяде обратись. Он такой талант! Лицо Музыканта немедленно сложилось в печальную гримасу. — Я не о том! — Грустно воскликнул он. — Я... ты ничего не поняла! А твой дядя... Не поможет он мне, у дяди твоего, — голос Музыканта понизился до шёпота, — у дяди твоего хоббиты! Услышав о гостях дяди, Назгуль вздрогнула и даже передёрнула плечами. Да, хоббиты, пришедшие к ним, оказались большей головной болью, чем ожидалось! Для начала они пели не переставая. Из-за этих бесконечных распеваний папа Назгули даже ненадолго решил, что эти хоббиты родня поющего почти блондина с фляжкой, не так давно забегавшего к ним на завтрак, ланч, обед, полдник и ужин сразу. Затем Назгул предположил, уж не приобрели ли они зелье, помогавшее тому так горлопанить и, вспомнив, что блондин ушёл от них достаточно быстро, наевшись и напевшись, предложил хоббитам обильный грибной обед. Разумеется, грибы везде были самыми что ни на есть обычными — и в салатах, и в пирожках, и в жареной картошке, и в каше, и в рагу. Грибы Радагаста давать этим хоббитам Назгул опасался. Небезосновательно. Но хоббиты от обеда отказались! Похлебав супа, они тут же спросили, где музыкант, который сможет сделать их ещё более звёздными и поющими хоббитами, чем они уже есть и подскажет, что им необходимо, чтобы достичь цели. И ради статуса "звёзд" они не побоялись даже дойти до Мордора и бросить вызов Тёмным Силам. То есть, им, всем, кто остался здесь. Папа Назгул был в восторге. А вот дядя — в ужасе! Хоббиты, едва увидели его, тут же бросились с просьбой научить их быть такими же талантами, как он и в доказательство способностей даже хором пропели пару песен дяди Назгула, красиво попадая в ноты. На третьей их перепевке папа Назгул, схватив корзинку, сообщил, что им срочно нужно в лес, за грибами и был таков. Вместе с братом, которого он тоже взял с собой. Намёка хоббиты не поняли и никуда не ушли, так и остались ждать, тихонько жуя поданные кушанья и почему-то шарахаясь от Музыканта, едва он проходил мимо них со своими топорами, гитарой с одной струной и кувшином, в который пел. Назгуль предусмотрительно убрала все грибы и ягоды Радагаста под замок. Травить хоббитов ей не хотелось. И не хотелось, чтобы они видели розовых или зелёных слоников от таких странных кушаний. Вдруг они не родня тому блондину с фляжкой и им станет плохо? На следующее утро и отец, и дядя вернулись. По запаху табака Назгуль сразу поняла, что они были у Радагаста и постигали... что-то, чему Радагаст учил готовых к знаниям, так, во всяком случае, рассказывал ей папа. Дядя, едва вошёл в комнату, где всё сидели ненадолго умолкнувшие хоббиты, налил полную кружку вина, залпом её выпил, а затем, пересчитав хоббитов по головам (их, конечно, было четверо), сказал, что согласен научить их чему-то полезному, если они, конечно, готовы слушать и слушаться. И не петь свои кошмарные песни сутками без перерыва. Хоббиты, завизжав от радости, согласились. Нет, думать о хоббитах ей не хотелось. И она слишком любила дядю. — Да, пожалуйста, — Назгуль вздрогнула ещё раз. — Не надо о них. Ты... ты лучше пой дальше. У тебя уже... есть прогресс. Она не знала, есть ли прогресс в самом деле или они все просто привыкли к творчеству Музыканта, но так морщиться от исполняемой песни, как от некоторых других его творений, Назгули не хотелось. Музыкант кивнул и, взяв аккорд, продолжил петь: — Ты стоишь у порога в белом плаще, С черных волос на паркет стекает вода, Слишком поздно пытаться тебя придумать назад, Твои тонкие пальцы лежат на кнопке звонка. — Это о тебе, — почему-то осипшим голосом пояснил он. — Я... тебя... Назгули стало обидно. — У меня не чёрные волосы и ты меня не придумывал, — сказала она, — я живая, настоящая, и тут жила ещё до того, как папа тебя нашёл, решив, что тебя можно за Маглора принять из-за гитары и чёрных волос! У тебя они чёрные, а у меня нет! Скорее я тебя придумала, я же думаю о Маглоре и внезапно являешься ты! Спой лучше дяде, когда хоббиты отвалятся, он... скажет что-нибудь умное! И мне понравилось, пока ты не сказал, что меня придумал! И, заметив, что Музыкант нахмурился от обиды, что она не смогла оценить песню, добавила. — Но не... самопожертвуйся. Там хоббиты поют. Я посмотрю, насколько они присмирели, мне сегодня им еду нести и готовить, а потом тебе расскажу. Всё-таки Музыканта ей было жалко. Пусть и не так, как дядю.