Heroes and Villians

— Пришли, — торжественным шёпотом сообщил Назгул. — Видите, цель достигнута, несмотря на все наши трудности и потери! Теперь дело за малым — одолеть их и одержать заслуженную победу! Хоббиты должны быть отмщены! — и, замолчав, торжественно обвёл отряд взглядом, убеждаясь, что все они на месте, готовы мстить за хоббитов ну и, разумеется, рады окончанию пути. — Разве это не хорошая новость? — Для начала, нам нужно попасть внутрь, — спокойно заметил дядя, — а потом уже действовать. Катапульты и пращи мы не захватили, да и к осаде ПЦ мы несколько не готовились. — Да, — с сожалением согласился с ним Назгул, — этого мы не учли, — и замолчал, обдумывая, что делать дальше. Назгуль, решившая помолчать, чтобы нечаянно не подать отцу идею, кивнула, соглашаясь с дядей, хоть тот, скорее всего, не видел её кивка. Добрались до продюсерского центра после неожиданной встречи у яблони они в самом деле довольно быстро: кусок пергамента, врученный Назгули её незваным и нежданным помощником, оказался подробной и удобной картой не только пути из леса, но и местности рядом. Как карта оказалась у неё, Назгуль решила никому не рассказывать. О сомнениях в реальности той встречи Назгуль тоже решила умолчать. Драже Радагаста не развеяло иллюзию, карта не оказалась упавшим в руку яблоневым листом, а значит, помощь была настоящей и картой можно пользоваться без опасений. Папе и дяде Назгуль сказала лишь, что обнаружила хозяина карты у яблони и тот, узнав, куда она держит путь, отдал карту ей, а сам отправился гулять в лесу, а может, срочно отбыл по делам. Объяснение удовлетворило всех. Карту внимательно изучил каждый в отряде, на всякий случай, чтобы не заблудиться, а папа даже сделал копию, по привычке. До нужного им места, по расчётам дяди, было примерно полторы недели неспешного пути. Почему-то он уже не хотел становиться Боромиром. Видимо, когда цель оказалась такой близкой, можно и пренебречь готовыми ролями, Назгуль, во всяком случае, рассудила так. Правда папа, поняв, как быстро они окажутся у Ворот Врага, точнее, у дверей ПЦ, заявил, что им необходимо либо ещё немного поблуждать в лесу, либо, выйдя из леса, сперва повернуть не туда! К удивлению Назгули, дядя согласился. Сказав, правда, что им, раз братцу так захотелось, нужно пойти куда-то совсем в сторону, но не особо отклоняясь от пути. Пояснял он это долго, наверное, чтобы соблюсти какие-то правила или традиции Братства, которые раньше старался соблюдать Назгул. Дядю Назгуль знала не хуже, чем отца и потому думала, что они лишь немного погуляют на опушке леса и продолжат путь. В общем-то, так и получилось: ориентируясь по карте, отряд вышел из леса и, даже не дойдя до опушки, наткнулся на милый дом, огороженный крепким на вид забором. Кроме дома за забором находился, конечно, дворик с клумбами, столиком, садовыми скульптурами, дорожками и с какими-то на вид хозяйственными постройками, так показалось Назгули, слушавшей рассказы хоббитов об их стране и частенько ходившей к Радагасту в гости. Но на карте этого домика не было, что отметил и папа, усомнившись заодно, не дурачат ли их светлые силы. Назгуль, глотнув, правда, радагастово антиморочное драже, сказала, что домик тут точно есть, а почему его на карте не указали… Ответить, правда, она не успела — у калитки оказалась приятная черноволосая женщина, видимо, хозяйка домика и ответила то, что хотела сказать Назгуль: простые домики никогда не обозначают на картах, ведь обычные люди, живущие в них, совершенно никому не нужны. И эта милая женщина немедля завела с отрядом разговор — Назгул, как всегда, старался почти ничего не говорить, но побольше узнать, собеседница его, смеясь, отвечала ему, что живёт в домике, сколько себя помнит и, отворив калитку, пригласила путников немного у неё погостить. Отец хотел было гордо отказаться, сообщив, что спешит по важному делу в ПЦ, но Назгуль, поняв, как устала и как важно их отряду немного отдохнуть, улыбнулась женщине и сказала, что они с радостью примут её приглашение. Как же хорошо было у неё в гостях! Узнав, что у пришедшего к ней отряда с собой очень много рыбы, женщина обрадовалась и, сказав, что успела соскучиться по рыбке, балычку, а особенно по рыбным пирогам, обменяла все рыбные припасы на мясо, крупы, овощи и хлеб. Потом, рассказав, что, хоть и живёт не одна, а с мужем и сыном, сообщила, что гостей у неё давненько не было и она успела соскучиться, а затем пригласила их разделить с ней ужин. Назгул, повторив, что они спешат в ПЦ по ужасно важному делу, пустился размышлять вслух, уж не цель ли мага заманивание в ПЦ всех, ну или почти всех обитателей мира победившего света для известных одному ему целей. Затем, оглядев собеседницу, Назгул поинтересовался, не мечтает ли её сын отправиться в ПЦ, чтобы стать там звездой. Милая хозяйка, рассмеявшись, сказала лишь, что в продюсерском центре мечтают заполучить его, но никак не наоборот, а затем, приветливо улыбнувшись Назгули, предложила им немного поспать. Хозяйка располагала так, что Назгул даже не стал выставлять охрану и предупреждать спутников об опасности. Дядя, правда, извинившись, вышел из-за стола чуть раньше, видимо, для планирования дальнейшего пути, но никто из отряда не обратил на это внимания. Слишком привыкли к этим постоянным отлучкам ещё за времена блуждания по лесу и понимали, размышлять в тишине и покое ему необходимо. В домике приятной хозяйки они провели пару дней, так хорошо у неё было! Ни сына, ни мужа, правда, никто из отряда в эти дни не застал. Назгуль решила бы, что приютившая их женщина лжёт, если бы не слышала её разговоры с кем-то не из их отряда (и, конечно, отвечающий ей голос) и не замечала, пусть незримого, но присутствия в доме другого, кроме хозяйки, существа. Драже Радагаста Назгуль употребляла регулярно, однажды даже угостила им Музыканта, спросив, не изменилась ли после вкусной таблетки картинка окружающего мира. Музыкант, как всегда хмуро, сообщил, что ничего не поменялось, а таблетка совсем невкусная. Назгуль его слова удовлетворили и она вернулась к размышлениям, не получится ли уговорить папу повернуть назад. Или остаться здесь подольше и, составив план, двинуться на ПЦ точно зная, как победить? Назгуль бы всё это время могла писать критику на творения артистов ПЦ, может, критика бы заставила задуматься, если не всех, то многих? Но папу было не переубедить! Дождавшись хорошей погоды и приятного дня он, душевно распрощавшись с хозяйкой и пообещав рассказать той, чем окончилась их борьба, сообщил отряду, что пора выдвигаться. Дальнейший путь прошёл без трудностей, Музыкант, как и прочие, получив пищу, отличную от рыбы, больше не тащил в рот разные непонятные ягоды и в положенный срок они очутились у ПЦ. Не зная, как туда попасть. Конечно, они могли зайти туда, как заходят те, кто хочет сотрудничать с ПЦ, а не разрушить его, но папе этого не хотелось. Назгули тоже. Ей вообще не хотелось в ПЦ заходить. Никто из их отряда не знал, чего могут потребовать от них слуги мага и света, не представлял, там ли хоббиты или им чудом удалось вернуться в свой край, а может, и к ним, на огород, о котором сейчас заботился Рыбак из Дейла. Или хоббиты открыли пекарню на землях ПЦ? Но снаружи это всё так и останется неизвестным, а оказываться внутри ПЦ ей ну очень не хотелось! — Придумал! — громкий шёпот папы вывел Назгуль из задумчивости. — Дочка, ты же у меня красавица и умница, может, подойдёшь поближе и запоёшь песню Силы? Если Лютиэнь смогла разрушить пением крепость, разве ты не можешь? Сможешь, ты же у меня ну такая талантливая! Чем ты хуже той принцессы? Ничем, вот и я о том же! Ты даже лучше этой соловушки, кто угодно подтвердит! Разве что собачки волшебной нет, ну так ты и без неё у ворот вражеского обиталища оказалась! Хорошо придумал, да? — Плохо, — вздохнув, сообщил дядя, — братец, ты не видишь разницы историй. И не замечаешь отличий наших противников и противников той соловушки, как ты выразился. Соловушка сражалась с врагом, а пение поблизости с продюсерским центром воспринимается заявкой работать там, ну и стать звездой, конечно. Не думаю, что у нас в планах трудиться во благо мага и его озвездающего ордена. Озвёздывающего… Не суть, думаю, я понятно объяснил. — Но внутрь мы попасть должны, раз к осаде не готовились, — возразил Назгул. — Если такое сработало однажды от Светлых, почему второй раз оно не сыграет за нас? Не вижу препятствий! Дочка споёт, ПЦ рухнет, хоббиты будут отмщены… Идеально! И дочка покроет себя славой, героиней станет! Много ли героинь в истории светлых? То-то! Мы им свою героиню выдадим, лучше их вышивальщиц обморочных! Назгуль, поняв, что скоро тоже станет обморочной, пусть и не вышивальщицей, молча вышла из укрытия и, тщательно прикрыв плащом сумку Радагаста, двинулась к воротам, над которыми и висел яркий, очень, очень светлый и сияющий даже днём, символ, обозначающий, что же находится за воротами. Путь до них оставался недолгим и страшно Назгули не было. Она не понимала, почему они должны опасаться, что их не примут или скажут, что за воротами нет места тьме. Не примут — значит, они сделают выводы и придумают план лучше. Но пока им не отказали, может, стоит просто постучать в ворота? И Назгуль совершенно спокойно так и сделала.