Heroes and Villians

Назгуль ойкнула. О маге она пока знала очень мало, точнее, не знала ничего, кроме того, что здесь он самый главный, могущественный, светлый, и, наверное, именно он и решил сотворить ПЦ. То есть, создать и призвать туда всех, кто хочет творить музыку и петь, как часто повторяли по изобретению. О маге, кажется, там тоже часто упоминали, Назгуль не обращала на это внимания и теперь очень жалела об этом! Она не знала, о чём можно разговаривать с магом, чтобы тот не околдовал и не заворожил её своими речами. Светлые обычно так не поступают, но Назгуль почему-то магу не доверяла. — Приятно познакомиться, — промямлила она и, подумав, спросила — сейчас нашу встречу показывают по изобретению в прямом эфире в знак истинного мира между светом и тьмой, и вы пригласите меня петь в вашем ПЦ? Так я не умею… Маг опять ответил ей улыбкой. Широкой-преширокой и очень доброй. Только почему-то после этой улыбки Назгули очень захотелось ударить мага. Или хотя бы отвесить ему пощёчину. Назгуль не понимала, почему ей захотелось ударить Мага. Может, из беспредметного желания доказать, что Тьму подавить не удастся никому? Или опасаясь, что по просьбе Мага её нарядят в газовое платье и каблуки, а затем пустят бегать по зимнему лесу, пока кто-то поёт пронзительную песню о любви или расставании? Но она тут же отогнала от себя эти мысли. Видимо, Назгуль всего лишь не желала, чтобы её без её разрешения показывали по изобретению, потому ей и захотелось продемонстрировать магу своё несогласие таким решительным жестом, как удар или пощёчина. — О, что ты, — заговорил Маг, не прекращая широко-прешироко улыбаться, — нас не снимают и не показывают, я всего лишь хочу побеседовать с тобой, как с одной из неожиданных, но таких приятных нам гостей! Силы, служившие Тёмному Властелину, пришли в мой центр не неся зла, но с дружбой и желанием познания если не добра, то чего-то, отличного от тьмы, а ты вдобавок помогла одному из моих соратников, пострадавшему от неосторожности кого-то из твоих товарищей! И это я не говорю о твоей критике литературных попыток восторженного юного народа, с которой имел удовольствие ознакомиться! Быть может, ты продолжишь развитие в великого критика, разве что расширишь критикуемые искусства и добавишь к литературе музыку? Я бы с удовольствием прочёл твои разборы, скажем, творчества нашей троллихи. Ты слышала, как хорошо она поёт? Наверное, по причине её шикарного голоса именно я оказался первым из светлых сил, кто решил открыть троллиху певицей, а не грубой, тягловой силой. И троллиха оказалась очень внимательной к нашим урокам, ведь она сама пришла в наш ПЦ, без чьих-то просьб и заклинаний! — и, спохватившись, замолчал, вопросительно глядя на Назгуль, однако, не прекращая улыбаться. Назгуль ненадолго задумалась, но всё-таки решила рассказать Магу, почему помогла эльфу или кем был его рыжий помощник, пострадавший от излишнего любопытства её папы. — Вашему соратнику я помогла, чтобы не нарушить законы гостеприимства, — пояснила она, — вот и всё! Кстати, ему я об этом тоже говорила! А обзоры на, как вы сказали, литературные попытки, я не писала никогда, я просто… просто указывала, где авторы писали что-то нелепое или глупое! Вот скажите, разве эльф, которого проткнули копьём, сможет выжить, полностью восстановиться и с новыми силами вернуться к борьбе с врагами? Мне думается, подобное невозможно! Я с эльфами дела не имела, но кое-что читала о целительстве! Тут Назгуль услышала вежливое покашливание дяди, уже успевшего подойти к ней. — Простите, что вмешиваюсь, но, думаю, племянница хочет сказать нам, что её возмущает в том числе неумение юных творцов пользоваться приёмами построения текста с умом и игнорирование ими критики, — сказал он и слегка коснулся руки Назгули. — Вот и всё. Что она не видит себя профессиональным критиком при вашем центре, думаю, вы поняли и без меня. — И я не понимаю, зачем вам здесь критик, — пробормотала Назгуль. — Нет, вернее, понимаю, но у вас же тут все поют… и вы главный… На самом деле, она хотела сказать, что не понимает, зачем Магу брать в свой ПЦ критиком её, создание от музыки далёкое и к тому же всё-таки находящееся на стороне созданий тьмы, не света. И, если подопечные делают что-то, не нравящееся Магу или просто неуместное, замечания им обязан делать именно главный в ПЦ, а вовсе не она, Назгуль, совершенно не имеющая к ПЦ отношения! Но почему-то Назгуль решила, что магу лучше не подсказывать и быть немногословной. Если он поймёт, значит, он в самом деле мудрый и знает, что делает, если не поймёт, тогда она пояснит. Или дядя, если успеет раньше. Однако, маг не понял её или не пожелал её понять! Вновь улыбнувшись и протянув дяде руку для приветствия, он, наконец, обратился к Назгули. — Критика, если эта критика хорошая и уместная, нужна всегда, — важно сказал он, — но для моих артистов я и сам могу работать критиком, так, думаю, даже лучше! Я, мой ближайший помощник — мы беседуем с артистами и объясняем им, как мы видим их, разумеется, учитывая желания артиста! Я о критике возможных конкурентов, а они наверняка появятся! Например, не так давно я не принял в ПЦ юную рохирримку. Нет, она умела петь, в общем, но была слишком незрелой артисткой. Мой помощник сказал ей, разумеется, с моего одобрения, что если бы пение этой рохирримочки услышал Маглор, он бы точно посоветовал ей петь исключительно для семьи и друзей. И в наш ПЦ пока не пытаться попасть. Мы, конечно, делаем звёзд из всех, но таких юных и восторженных девочек много и среди рохирримок, и среди харадок, и среди вастачек. Если принимать всех, у публики они могут слиться в одну девочку! Но мы ведь не хотим этого. А что до всех, поющих в ПЦ… У нас, например, есть художник. Он не поёт, но пишет очень выразительные картины. Почему в нашем ПЦ и оказался. И мы надеемся, что афиши наших артистов тоже станет придумывать он. У этого художника очень яркий стиль, никто не пишет картины так, как он… — А я тоже картины пишу, — услышала Назгуль голос отца и тут же увидела его рядом с Магом. — И стиль у меня тоже свой, уникальный, вам кто угодно из видевших подтвердит! Вот, например, братюня! Или дочка моя, красавица да умница! Или этот… музыкант, что с нами шёл, если не доверяешь моей родне! Сейчас сидит, поклажу сторожит, подойди, поинтересуйся, коли дочке и братюне не доверяешь! Имеешь право! Он мне точно никто, ну, мы с ним никак не семья! Только этот ваш рыжий говорил, тут все поют, даже гномы-сантехники, мы его ещё спросили, когда всех остальных работников в певцов переучивать начнут! Что скажешь? — и, осклабившись, хлопнул мага по спине. Назгуль ойкнула от неожиданности. Дядя пробормотал “как же вовремя мы спрятали иголки…”, а маг, закатив глаза и даже ненадолго прекратив улыбаться, что-то пробормотал себе под нос. Папа пока молчал, по видимому, ожидая ответа мага. И наконец маг заговорил, видимо, справившись с волнением. Снова широко улыбнувшись всем собеседникам по очереди, начав с Назгула, так и стоящего рядом с ним и закончив всё ещё удивлённой Назгулью, маг произнёс: — Наверное, вы с ним не поняли друг друга, что вполне может быть! Быть может, мой помощник подразумевал, что для ПЦ нет никаких преград и шор?! Если завтра условный гном не захочет чинить трубы, но захочет петь, мы пойдём навстречу и не помешаем развиваться таланту. Я уже упоминал нашу троллиху. Мы не развернули её, но сделали всё, чтобы она могла петь здесь, в комфорте нашего ПЦ! Кстати, о комфорте! Мой помощник успел устроить вас в подходящие покои? Он обещал, что сделает это полностью самостоятельно, но увы, случилась небольшая накладка, которую тут же исправила ваша прекрасная дочь! Назгуль поняла, что ей срочно нужно куда-нибудь отойти. Например, домой, в любимую комнатку с окнами на огород, под которыми Рыбак из Дейла так любил курить трубку. Сейчас её не расстраивал даже возможный запах дыма из этой трубки! Назгуль снова ничего не понимала и не знала, что же нужно сделать, чтобы разобраться, как отомстить за хоббитов и понять, нужно ли за них вообще мстить! К тому же, ей не давала покоя мысль, что где-то в ПЦ маг и его помощник прячут Маглора! Ведь по рассказу мага о не принятой в ПЦ рохирримке, эльф говорил от его имени! Быть может, он в самом деле советовался с Маглором, страдавшим в их плену или находящимся под каким-нибудь ужасным светлым заклятием? Светлые, хоть такое и не приветствуют, наверное, могут оправдать заклятье желанием исправить исказившегося от Клятвы феаноринга? Назгуль почувствовала, что ей необходимо что-то делать, чтобы прекратить пугаться неизвестности. Потому она, пробормотав, что вовсе не прекрасна и помогла эльфу потому, что по законам гостеприимства не могла поступить иначе, вежливо улыбнувшись магу сообщила, что ей нужно отойти, потому что она обещала садовнику, немного похожему на хоббита, зайти на чай и поболтать с ним о цветах. Назгули, кажется, поверил даже маг. Или сделал вид, что поверил. Она и правда хотела зайти к садовнику и, если получится, спросить, не ходят ли в ПЦ слухи о чём-нибудь страшном или таинственном? Например, о странной комнате, где возможно томится пленник?