Heroes and Villians

Ткань, когда Назгуль присмотрелась к ней, оказалась паутиной. Очень аккуратно и изящно сплетённой, но всё-таки оставшейся паутиной, а не ставшей тканью, несмотря на таланты восьминогих ткачих и ткачей. Задрав голову, Назгуль успела заметить, как по тонкой серебристой ниточке бежит небольшой изящный паучок. Затем от скрылся, наверное, проникнув в трещину на потолке. Удивлённо пожав плечами, Назгуль стала разворачивать паутинку, которая неожиданно оказалась совсем не липкой. В паутину оказалось завёрнуто письмо от Рыбака из Дейла. Назгуль радостно воскликнула, увидев его широкий и какой-то обстоятельный почерк. Скатав обрывки паутины и на всякий случай протерев пальцы платком, Назгуль начала читать неожиданное послание. Рыбак спрашивал, как они добрались, что успели сотворить, нашли ли хоббитов, отомстили ли за них или пока не успели, затем долго рассказывал об урожае, об огороде, за которым он ухаживал не покладая рук, не забывая, как корпели над грядками “те кудрявые пострелята”. Также Рыбак сообщил, что Радагаст уже вернулся и забрал у него своих дрессированных червячков. Ему, как написал Рыбак, очень радостно, что с червячками ничего не случилось. Теперь Радагаст строил для них новый вольер и собирался заготавливать корма, на всякий случай. Возвращаться к отряду он, судя по рассказанному в письме, однозначно не собирался, как уже предсказал дядя. Ещё Рыбак сообщил, что пауки берут письма, если оставить их под паутинкой, ведущей к щели или дыре в стене или потолке. “Паучки они, конечно, где угодно письма находят, но лучшее им подмогнуть мальца. Пиши, девушка, ждём письма твоего. Как вы там живёте тоже рассказывай, страсть как хочется знать, что в этом пэцентре творят да вытворяют!” — сообщал Рыбак в конце. Отложив письмо, Назгуль задумалась. Стиль письма вполне соответствовал речи Рыбака, но… Конечно, письмо написать мог не Рыбак, а кто-то из персонала ПЦ, не до конца доверявший гостям с тёмной стороны и решивший ввести их в заблуждение. Не то чтобы Назгуль не убедилась в уверенности светлой стороны в своей полной победе, но на их месте она бы постаралась проверить, не готовят ли им гости с другой стороны парочку неприятных сюрпризов. Особенно когда одна из этих гостей ходит по ПЦ и пытается разузнать что-то у артистов и сотрудников. Но в любом случае, ответить на письмо было нужно. Правда, у Назгули не было ни одного чистого куска бумаги. Убрав письмо в сумку Радагаста, Назгуль решила прогуляться к отцу. Рассказывать о письме она, правда, никому не собиралась, пока что-то не станет ясным. Назгула, разумеется, в башне не оказалось, дядя тоже куда-то отошёл, зато там обнаружился Музыкант, что-то меланхолично наигрывающий на лире. К счастью, у Музыканта была бумага для записей и узнав, что Назгуль хочет делать заметки об увиденном по изобретению, он спокойно поделился с ней. Заметив, правда, что ничего особенного по изобретению, кажется, не показывают. — Или мне настолько не везёт, — мрачно добавил он. Что Музыкант говорил правду, Назгуль убедилась, едва вернулась к себе и, начав обдумывать письмо, включила изобретение. Рассказывали о концерте. Об эльфе и его таланте музыканта, певца и организатора. Показывали выступления на взгляд Назгули ужасно похожих друг на друга дев и юношей, не забывая повторять, как они талантливы и необычны. Снова показывали эльфа, не забывая рассказывать о его уникальном голосе, способном перебить голос Даэрона и Маглора, о таланте, превосходящем таланты обоих этих великих менестрелей, и о его невероятной организованности. Назгуль, вспомнив голос эльфа, хмыкнула и переключила на канал кулинарии, взявшись, наконец, за бумагу и карандаш. Там показывали историю поющего повара, не сразу нашедшего себя в кулинарии и сперва думавшего, что он неспособен к готовке. Зато он никогда не сомневался в своём музыкальном и поэтическом таланте и пользовался успехом у думающей публики (“и не очень думающей тоже” — мысленно добавила Назгуль). Потом, видимо, пребывая в творческом кризисе, герой истории, проголодавшись, отправился на кухню, поджарить себе гренок. Тогда его и осенило, что готовка — тоже творческое занятие. Однако, музыку он не забросил и совмещал оба этих занятия к великому удовольствию поклонников обоих талантов. Назгуль, почувствовав, что ей достаточно, выключила изобретение и, наконец, перечла своё письмо Рыбаку. Письмо ей понравилось. Она не забыла передать приветы, рассказать, как отлично их устроили в ПЦ, спросить, какой Рыбак ожидает урожай и уточнить, помогло ли его удобрение из рыбьих голов. Назгуль очень гордилась этим вопросом. Рыбак не забудет исправить её и написать, что урожай он удобрял не рыбьими головами, но бросовой рыбёшкой. Оставив письмо на креслице, Назгуль повеселела и отправилась на прогулку, ожидая встретить папу или дядю и побеседовать с ними. И вдобавок ей хотелось на обратном пути заглянуть к знакомому садовнику, чтобы разузнать, можно ли здесь раздобыть травы для антиморочного драже, раз оно кончилось, а в сумке Радагаста, наконец, обнаружился рецепт его приготовления. Но встретила Назгуль не их, а эльфа. Кажется, тот нарочно поджидал её, конечно, делая вид, что он спешит по делам. Или просто прогуливается. Но Назгуль не думала, что это можно было делать, стоя на солнцепёке и глядя на окно в её комнатке. Назгуль не очень хотела беседовать с эльфом, но выбора не было. К тому же, ей стало его жалко. Слегка. Совсем чуть-чуть. — Если ты на чашку кофе, то не выйдет, кофе у меня всё ещё нет и я отправляюсь гулять, — предупредила она. — Просто прогуляться вышла, подышать воздухом, а не болтать с… с кем-нибудь. Разумеется, сперва Назгуль собиралась сказать “а не болтать с тобой”, но сдержалась. Эльфа задевать не входило в её планы. Может, временно. — Я понял, — эльф кивнул и по традиции встряхнул волосами. — Ты не надумала… ну… — Если ты о концерте, то нет, и вообще, я гуляю, — напомнила Назгуль и хотела уже уйти… Но тут её осенило! Остановившись, она посмотрела на эльфа если не зло, то по крайней мере, осуждающе. — Кстати, раз уж ты здесь, ответь, пожалуйста, на один простой вопрос. Я тут историю готовящего музыканта по изобретению видела. И готовит, и музыку творит. Так вот, о чём я. Почему кое-кому можно быть сразу и знаменитым кулинаром, и известным музыкантом, а наших хоббитов вы решили сделать исключительно музыкантами, к тому же, забыв о них? Ни песен от них не слышно, ни пирогов не видно. Какой в этом смысл, не посвятишь? — и грозно упёрла руки в бока. Получилось внушительно. Самой Назгули, во всяком случае, так показалось. Эльф, видимо, не ожидал такого вопроса. Задумавшись, тот закусил ноготь и посмотрел куда-то в сторону. Кажется, в той стороне стоял домик троллихи. Но может, Назгуль и ошибалась. — Понимаешь, он величина, — ответил эльф после довольно долгих раздумий. — Он… он очень величина и мы ему не указываем. Он… он не с нами, он в стороне. Есть творцы, что в стороне от нас. Мы… мы другое, понимаешь? Для нас первична музыка и… и около музыки. Там очень богатый пласт творческого развития, саморазвития, специализации... А тот творец он… он творец. Хоббиты, конечно, тоже. Но они всё же немного другое. Вернее, они совсем другая история. — Не понимаю, — честно сказала Назгуль. — Ни тебя не понимаю, ни почему он немного другая история тоже. Он известен без вашей помощи, вот и может спокойно эти ваши дефлопе с крутонами готовить к всеобщей радости? Или он был раньше вас, вот ему всё можно? Или ты не можешь пояснить, в чём причина, а? Боишься существа с другой стороны? Эльф почему-то немного побледнел. Потом также слегка покраснел. Наверное, не от смущения и страха, а от тяжких размышлений. Как показалось Назгули, он не привык отвечать на такие вопросы. — Не боюсь, — наконец, признался он, — просто раньше, до нас, был немного другой порядок, но мы решили не отказаться от него, но… но несколько его переосмыслить. Потому пришедшие от вас хоббиты сначала состоятся как необычная группа, а затем, может быть, как коллектив весьма искусных поваров. Мне кажется, это свежо, но вместе с тем знакомо публике. Это ты понимаешь? Или нет? — голос эльфа опасливо дрогнул. — Понимаю, но понимать не хочу, — отчеканила Назгуль и твёрдым, как казалось ей самой, шагом, двинулась от эльфа прочь.