Адаптация к ночи

Полная луна вышла из-за облаков совсем недавно, а Северус уже начал обращаться. Его кости вновь ломались, выворачиваясь под неестественным углом, морда вытягивалась, обостряя и так острый нюх зельевара. На этот раз все прошло еще быстрее чем в первый. Встав на четыре лапы, Северус встряхнулся так, будто на него вылили ведро воды, привыкая ко второму обличью. Ремус еще превращался, так что, улегшись рядом, подросток снова начал подпитывать гриффиндорца, не забыв перевернуться к нему мордой, так как повторения прошлого инцидента с «благодарностью» не очень хотелось. Было больно смотреть на то, как тяжело проходит превращение Люпина, но все последствия принятия Волчьего зелья исчезнут только через год. Можно считать, что это плата за то, что подросток травил своего волка. И всем плевать на то, что он не знал, чем это может обернуться. За этот месяц они сблизились так, что скрывать это стало невозможным, хоть Северус и предлагал попробовать. Для обоих факультетов эта парочка друзей будто стала каким-то экзотическим видом зверюшек. Слизеринцы подначивали Северуса, говоря, что Ремус замена Лили, а Гриффиндорцы — Люпина, называя его пресмыкающимся. Но долго это не могло продолжаться, по крайней мере, со стороны Ремуса, так как Северус умел не обращать внимания на эти нападки. Гриффиндорец сорвался, оставив за плечами свой мягкий характер, на пару с добродушной улыбкой, и разбил одному из обидчиков нос спустя неделю. Северусу он, конечно, ничего не сказал, решив, что слизеринец сам ничего не узнает, но Снейп узнал, уже неделю наблюдая за тем, как Ремус разрывается между желанием рассказать и непонятным самому Северусу опасением. С Лили он больше не пересекался, чему был рад, но Джеймс… Он попытался поддеть Снейпа на следующий день, но в ответ получил лишь усмешку, подкрепляющуюся словами о том, что ему плевать на то, под кого ложится Эванс, сказанными достаточно громко, чтобы дать почву для насмешек всем четырем факультетам. Северус успел задремать, лежа на деревянном полу рядом с теплым телом, но был разбужен легким покусыванием чувствительного волчьего уха. Острые зубы не доставляли никакого дискомфорта, даже наоборот, а горячее влажное дыхание добавляло остроты ощущениям. Подросток думал, что вскоре начнет удовлетворенно урчать из-за этого. А когда на смену зубам пришел язык… Тело охватила дрожь, и, поняв, что начинает возбуждаться, Снейп вскочил на лапы, глядя на другого волка округлившимися глазами. Некоторое время, тишину прерывало только тяжелое дыхание обоих оборотней, но вскоре Северус его нарушил, задав вполне уместный вопрос:  — Что ты только что делал? — Спустя секунду, он решил добавить, — И зачем?  — Я тебя будил. — С виду казалось, что Люпин абсолютно спокоен, но внутри зверствовала буря эмоций, которые не давали себя прочитать из-за их обилия.  — Довольно… Специфический способ.  — Первое, что пришло в голову. — Ремус поднялся на лапы и встал рядом, носом подталкивая волка к выходу. Разница в размере снова напомнила о себе, но Люпина, по-видимому, это совсем не беспокоило.  — А что еще тебе в голову приходит, когда ты хочешь кого-то разбудить? В ответ Ремус лишь что-то неопределенно промычал, желая замять эту тему. Северус не стал этому противиться, выходя на свежий воздух. Проскочив мимо ветвей Гремучей ивы, они подняли морды, глядя на тучи, затянувшие темно-синее небо. И, как только в их головах промелькнула мысль о том, что эта ночь определенно не обойдется без дождя, сверху начало моросить. Но оборотням это ничуть не помешало. Ночь была холодной, но Люпину это абсолютно не помешало привести друга к небольшому кристально-чистому озеру и «совершенно случайно» столкнуть его туда. Снейп, конечно, не оставил это просто так и затащил Ремуса следом, не обращая внимания на холод. Они провели около этого озера практически всю ночь, плескаясь в ледяной воде и не думая о последствиях. Кто же знал, что все обернется именно так… ***  — Зачем ты меня закутываешь? Мне жарко! — Непривычно красный Северус лежал на скрипучей кровати и, иногда натужно откашливаясь, пытался противиться заботе Люпина, который корил себя за неосмотрительность. — И вообще, я думал, что оборотни не болеют.  — Я тоже так думал.  — Так почему я сейчас валяюсь здесь с температурой, а ты даже носом ни разу не шмыгнул?  — Ну… Может, это из-за того, что ты новообращенный? — Неловко предположил Ремус, ложась рядом.  — Хер его знает. Но я думал, что после первого обращения я уже не считаюсь сопливым щенком. — Ремус хихикнул на это заявление, принимая более удобное положение.  — Я узнаю поподробнее. — Это было сказано таким замордованным голосом, что было понятно сразу — Люпин уже не с ним. Повернув голову, подросток лично убедился в этом, закатив глаза. Видимо, он совсем умотался за эту ночь. Сам Северус, что удивительно, усталости не чувствовал совсем, так что ему пришлось просто лежать рядом, слыша равномерное дыхание и чувствуя теплое тело под боком. Некоторое время, в хижине раздавалось только мерное сопение, непрерываемое болтовней, но Северусу настолько надоело валяться в кровати, потея под двойным слоем одеял, что он пихнул в бок острым локтем Люпина, призывая того прекратить дрыхнуть.  — Иди, сходи к мадам Помфри за Бодроперцовым, я не хочу валяться здесь до вечера. — Он, конечно, мог послать Ремуса к себе, чтобы он смог избежать нудных разговоров с колдомедиком, но не смог. Несмотря на то, что он доверял Люпину, Северус не мог впустить его туда, где он занимается любимым делом. Он был еще не готов раскрыть свою душу настолько. Гриффиндорец поворочался, не желая подниматься и мыча что-то нечленораздельное.  — Вставай, иначе я спихну тебя с кровати. — Голос, немного сиплый из-за болезни, был абсолютно неубедительным, так что Ремус его не услышал, продолжая прятать голову в подушку. Вздохнув, из-за чего из его груди вырвался негромкий свист (еще воспаления легких нам тут не хватало!) Северус исполнил свою угрозу, выпутав обе ноги из кокона одеял и столкнув разморенного, ничего не понимающего Люпина с кровати. Вот только он не рассчитал одного — Ремус будет сопротивляться и хватать первое, что попало под руку, чтобы удержаться на кровати и не встретиться с пыльным холодным полом. В итоге, этим самым «что попало» оказались одеяла Северуса, в которые полчаса назад гриффиндорец самолично укутывал его. Ох, зря он все-таки жаловался на то, что скоро сварится под одеялами. Как только разморенного теплом, практически горячего тела коснулся холодный воздух, Северус начал стучать зубами от — по ощущениям — ледяного воздуха.  — Ты что творишь, мать твою?! — Как только Люпин подскочил на ноги, Снейп вспомнил еще одну отвратительную вещь. Одежду он так и не надел, так как, как только они обратились, у него поднялась температура, и Ремус укутал его, не слушая возражений. И теперь, сидя в чем мать родила перед полностью проснувшимся гриффиндорцем, подросток хотел провалиться под землю от смущения. Да и Люпин абсолютно не помогал, стоя около кровати с одеялами в руках и растрепанной со сна шевелюрой. Довольно забавная картина, если, конечно, смотреть со стороны, а не быть на месте одного из участников. Наклонив голову так, чтобы волосы скрыли его выражение лица и, подогнув ноги под себя, Северус протянул руку вперед, ожидая, что Ремус молча отдаст ему одеяла.  — Лучше отдай. — Не дождавшись реакции в очередной раз, слизеринец подался вперед и вырвал одеяла из рук застывшего парня. Северус стеснялся своего тощего нескладного тела, на котором, если что и выделялось, так это ребра. Он ненавидел обнажаться перед другими, предпочитая скрывать все это за своеобразной «броней», которой являлись школьные мантии. Ему было плевать на свою внешность, Северус считал, что это абсолютно неважно в человеке, который умеет пользоваться своими мозгами. Но жалостливо-насмешливые взгляды однокурсников в общей душевой, насмешки Мародеров… Все это оставило заметный след на его самооценке. Но ему всегда удавалось это скрывать, чтобы избежать еще больших издевательств. И именно сейчас эти гребаные комплексы вылезли наружу!  — Извини. — Голос Люпина дрожал, и радовало, что не от отвращения. Это была та самая эмоция, которую он никак не мог охарактеризовать. — Как-то само получилось. Я не специально.  — Ладно, давай забудем…  — Я схожу к мадам Помфри. — Перебил Снейпа оборотень, развернувшись на месте. — Еще заскочу на кухню по дороге. Ты, главное, не вставай с кровати. — Не дождавшись ответа, он прыгнул в лаз, крикнув, что будет скоро. *** Обещаний Северус Люпину никаких не давал, так что на ногах он был уже через минуту, как тот выскочил из хижины. Скорее всего, он согласился сбегать в Хогвартс, чтобы избежать неловкости, и Снейп был ему за это очень признателен, так как сидеть в напряженной тишине из-за того, что не знаешь, как завязать разговор… Это настолько неловко, насколько это возможно. Решив, что вполне успеет привести «убежище» в относительный порядок до прихода Ремуса, слизеринец приступил. Пыль, осколки ваз, которым было уже несколько веков, судя по их виду, глубокие борозды на полу и стенах, принадлежащие Люпину… Все это исчезло по мановению палочки за каких-то десять минут. Голова все еще болела и кружилась, а лицо горело — температура и не думала спадать. Горло невыносимо саднило, а из груди, время от времени, вырывался свистящий хрип. Он постоял на ногах всего десяток минут, а все эти симптомы уже усилились, и к ним прибавилась тошнота и слабость. Ох… Как же он давно не болел. Северус аккуратно, чтобы не усугубить боль, которая простреливала голову при малейшем движении, присел на край кровати, положив голову на сложенные руки. Жар определенно усилился. Казалось, будто сейчас голова взорвется из-за слишком сильной температуры. «Черт, зря я не послушал Люпина. Говорил же — не вставай!», — Матеря самого себя, которому приспичило навести порядок, Снейп, опираясь на руки, лег на спину и чуть ли не застонал от блаженства — простынь была будто ледяной.  — Северус, я пришел! — Снейп не знал, сколько он пролежал, но из полудремы его вырвал обеспокоенный голос Люпина, вернувшегося из Хогвартса. — Я принес зел… — Ремус прервался на полуслове, подлетая к поднимающемуся слизеринцу. — Я же просил тебя не вставать! Вот, вроде, слизеринец, умным должен быть. А тут…  — Прямо как мамочка. — Через силу хмыкнул Северус. Боль начинала возвращаться, так что ему было совсем не до смеха. — У меня башка сейчас взорвется, дай Бодроперцовое, а потом поговорим. Люпин в ответ покачал головой, но, проверив тыльной стороной ладони температуру, все-таки протянул заветный пузырек.  — А теперь скажи мне, какого хрена ты встал на ноги? — Дождавшись того момента, как пар их ушей Снейпа прекратит валить, Ремус присел рядом, выжидающе вглядываясь в умиротворенное лицо.  — Хотел навести порядок.  — Чт… Ты дурак? Не думал я, что ты такой приверженец чистоты, Северус.  — Отстань. Я сам не знаю, что на меня нашло. Может, это все просто больной бред из-за повышенной температуры. — Северус прикрыл глаза предплечьем, понимая, что его начинает клонить в сон. — Слушай, а у нас не собьется режим сна?  — Ну… У меня все было порядке, хотя я раз в месяц бодрствую одну ночь.  — Может опять найдутся злоебучие исключения для «щенков». — Раздраженно заметил подросток, садясь на кровати. — Давай перекусим и спать, а то я уже с ног валюсь. Еда была на высшем уровне, в принципе, как и всегда в Хогвартсе. Эльфы расстарались для Ремуса. Уже лежа в кровати, которая несколько минут назад была подвержена трансфигурации со стороны Люпина, Снейп, перетягивая на себя второе одеяло, все-таки задал вопрос, который пришел ему в голову сразу после того, как гриффиндорец сказал, что режим сна у них точно не собьется. — Слушай, отдай мне, наконец, это чертово одеяло и скажи, почему мы обращаемся только на одну ночь? Полнолуние ведь стоит ночи две, как минимум.  — Тебе одного одеяла не хватает? — Ремус все-таки вырвал бедную ткань из рук Северуса, закутываясь в нее. И, через несколько минут повернулся к собеседнику лицом, отвечая на заданный вопрос: — Так и знал, что твои прогулы Астрономии ни к чему хорошему не приведут.  — Не начинай. Они назначают пару на час! Час ночи! Я, кстати, посещаю некоторые занятия.  — Ну да… Раз в неделю, если повезет.  — Не переводи тему. — Северус хотел, было, ткнуть гриффиндорца локтем, чтобы подкрепить свои слова действиями, но, вспомнив, чем обернулось для них обоих прошлое такое действие, передумал, укутавшись в одеяло посильнее.  — Ладно. Так вот, ответ очень прост. Полнолуние длится всего мгновение, в которое мы и начинаем обращаться, а после — это уже неполная луна, хоть и кажется ей. Об этом, кстати, рассказывали на прошлом занятии, пока ты варил какую-то экспериментальную бурду у себя в кладовке.  — Я сдам СОВ, если подтяну Астрономию, на хорошо и превосходно, а большего мне и не надо.  — Постой, а как же Трансфигурация?  — Ой, бля…  — Я подтяну, если будет нужно. — Ремус подвинулся ближе, согревая. — Не надо сейчас переживать. Давай просто поспим. С тебя помощь с зельеварением, — добавил гриффиндорец, зевая. *** Проснувшись от очередного сна, который доводит тебя до ужаса тем, что ты в нем не то что бегать, двигаться не можешь, Северус, первым делом, вызвал Темпус. До вечера было еще далеко, всего час дня. В хижине стало намного теплее, чем было утром, но это было практически незаметно, особенно, для тела, которое успело пригреться под пуховым одеялом. Именно это понял слизеринец, когда решил встать, чтобы утолить жажду. Как только ноги коснулись холодного пола, зубы начали отбивать, известный только им самим, ритм. До кружки с прохладным тыквенным соком (хотя, он бы сейчас не отказался от горячего чая), который добродушно предложили Ремусу эльфы, пришлось добежать за максимально короткий срок, закутавшись в одеяло. Теплее не становилось, хотя Снейп уже свернулся в клубок так, что из-под одеяла выглядывали только черные растрепанные волосы. Он уже раз десять успел пожалеть о том, что не подождал до вечера, забив на жажду. «Какого черта? У оборотней температура тела должна быть намного выше человеческой! Опять эти гребаные исключения…» Немного повозившись, Северус все-таки решился на то, чтобы стянуть часть одеяла с Люпина, который все еще спал, несмотря на возню рядом. Твою мать… Как только он начал стаскивать одеяло, воздух резко согрелся. Видимо, Ремусу было отнюдь не холодно, даже жарко, судя по тому, каким теплым его одеяло было изнутри. Чуть ли не урча от долгожданного тепла, слизеринец придвинулся еще ближе, накидывая свое, совсем не греющее, одеяло на них обоих. Вдруг, в голову пришла очень навязчивая идея, от которой стоило бы избавиться сразу же, но он не смог. «Если одеяло Люпина настолько теплое, то он и сам не должен быть ледышкой…» — Мысль никак не хотела уходить из головы, а жар, исходящий от гриффиндорца, который подросток чувствовал спиной, совсем не помогал сосредоточиться. Посомневавшись от силы минуту, Северус все-таки развернулся и прильнул к горячему телу. Оно действительно было обжигающе горячим, будто Люпин только что вышел из бани.  — Как печка. — Он не удержался, прошептав это и закинув ногу на эту живую печку марки «Оборотень». Его волк довольно урчал в груди, да и он сам ничем сейчас от него не отличался. С мыслями о том, что следует в дальнейшем привести в порядок камин, от которого практически ничего не осталось, Северус провалился в сон, не услышав судорожного вздоха Ремуса, проснувшегося от прижимавшегося к нему ледяного тела. Да… До чего человека все-таки может довести холодная Весна.