***
Уложив крошку-Эллиотта в постель, Лесли был намерен отмыть себя от следов великанских конечностей своего будущего мужа. Он тихонечко ступал по коридорам ночного замка. Он вошёл в пустую баню и, закрыв за собой дверь, скинул с себя одеяния. На ногах им были обнаружены синяки, а таз, вымазанный кое-чем липким и снаружи, и снутри, всё ещё горел. На торсе осталось море следов: укусов, покраснений, синяков. Тяжело вздохнув, Лесли присел на корточки, чтобы поднять мочалку, и из него полились остатки Кирша прямо на пол. Он оторопел и, когда вся белая жидкость его покинула, почувствовал лёгкое недомогание. Лесли шлёпнулся задом на холодный пол и, раздвинув ноги, прижал ладонь к своей промежности; она пульсировала, а несколько позже из неё снова стало что-то вытекать, уже прозрачное. Его соски набухли, а член перешёл в вертикальное положение. — Что за? Мне это совсем не… Принюхавшись, он ощутил незнакомый сладкий запах, который исходил от его тела, словно оно побывало на целой поляне пахучих цветов. Лицо его вытянулось в ещё большем удивлении. Дыхание участилось, он почувствовал, что жар поднимается вверх по его телу. — Это всё из-за него! Он лёг на пол и, издав тихий стон, выгнулся. Лесли не понимал, что происходит и как это контролировать. Неуверенно подняв руку, он подвинул её к своей щели и медленно вошёл туда средним пальцем. Зажмурив глаза, он стал едва-едва двигать им внутри. — Аа, нет! Я так не могу! — схватившись за голову обеими руками, закричал он. — Лесли, всё в порядке? — раздался голос отца и стук в дверь. — Д-да… Всё… — А почему ты ругаешься? — Да так. Случайно. — Аа. Я забыл тебе сказать. Завтра приедет твой кузен Виастис. В детстве вы были так дружны. «Только не он… Только не сейчас!» — Ну, раз всё в порядке, я пойду. Понимая свою безнадёжность и безнадёжность всего происходящего, Лесли поднял свой скудный зад, живо расправился с купанием и, игнорируя своё ноющее тело, отправился в кровать.***
— … наверно, он просто утомился, поэтому спит так долго. Вчера был тяжёлый день для всех нас, — голос отца за дверью. — Да, я понимаю. Примите мои глубочайшие соболезнования, дядя Петра. — Скоро обед! На обед у нас… А что за запах?! — голос Эллиотта. — Это из комнаты Лесли! Дверь со скрипом отворилась, на пороге появилась маленькая смеющаяся фигура мальчика и завопила: — Ага, Лесли! Ты пукнул! — … что… — лениво перевернувшись на другой бок, промямлил Лесли. — Вонючка! Вонючка! — возгласы, сопровождаемые смехом и прыжками на кровати. — Ох, Эллиотт! А-ну, прекрати, негодник! Оставь брата в покое! — Запах действительно есть… — задумчиво отозвался третий голос. — А… Ну… Да… Виас, ты ведь понимаешь… — Ахаха, мне четыре сотни с хвостиком лет. Конечно, я всё понимаю, дорогой дядя. Я бы хотел поговорить с Лесли об этом. Не могли бы вы нас оставить? Я думаю, он уже почти не спит. — Нет, я хочу разбудить брата! Виас, это мой брат! Сколько раз тебе ещё повторять?! — Эллиотт, прекрати дурачиться. Тебе почти сто лет… Дверь захлопнулась. Раздался щелчок закрытого замка. Комната затихла. Он сел на кровать рядом со спящим и, согнувшись над ним, прошептал: — Доброе утро, цветочек. Лесли тяжело открыл веки и сонно посмотрел в лицо гостю, который уже сидел на нём, словно верхом на жеребце, и сжимал ногами его руки. — Тобой пахнет даже у порога замка. — Ага… Привет, Виас… Виастис?! Омега ужаснулся. И, лишь когда окончательно проснулся, понял, что он попал в западню. Каштановые волосы ехидно улыбающегося кузена свисали над ним. Ядовитый оливковый взгляд лисьих глаз пронзал насквозь. — Ах, как чудно, что ты проснулся! Мы так давно не виделись. Пару раз я приезжал и уезжал, так и не повидавшись с тобой… — Да, просто я тебя избегал, потому что в последнюю нашу встречу ты чуть меня не изнасиловал. — Чуть — не считается. И, вообще, — его лицо приблизилось, — когда-то ты сам попросил меня поцеловать тебя. — Прекрати, я был ребенком! — отвернувшись, закричал Лесли. — Это было всего один раз. А ты неоднократно на меня покушался! — Не нужно кричать, — зашипел Виас и мёртвой хваткой сжал тонкую изящную шею младшего кузена. — Нас же услышат. — Мн… тяжело дыш… ть… О, как жаль, что нимфийскую силу никак нельзя использовать против кровных родственников. Виастис — сын родного брата Петры, ореады Галенея, и неизвестного феникса, который покинул земли после того, как воспроизвёл на свет дитя. Такая невиданная смесь породила искусственную форму эфестиоиды. Искусственность её заключается в том, что у его жизни нет материального воплощения; он бессмертен во всех смыслах этого слова. Даже убийство истинного не прикончит его с концами: он возродится в ту же секунду. Он уникален, поэтому на его груди красуется значок с изображением пламени. Настоящие же эфестиоиды были перебиты чредой нападений келпи на вулканы, которых ранее в Дионисии было крайне много. Сейчас же вулкан всего один. Соответственно, эфестиоида всего одна, но имя её пока неизвестно народу. Огонь — это единственное, чего до ужаса боятся келпи, и поэтому Виастис был предводителем одного из самых активных полков, и на их счету процентов сорок убийств представителей келпи. — О, тяжело дышать? Просто тебя ещё ни разу не убивали, милый мой кузенчик, — не ослабляя хватку, медленно шептал он. — Как чудесно, что у тебя началась течка. Ты теперь совсем большой. — Те… чка? — Да, а ты не понял? — он засмеялся. — Глупый братик. Лесли стал ёрзать и извиваться, пытаясь освободить хотя бы одну руку, дабы стукнуть этого подлеца, но тот был в разы сильнее него физически. — Жалкий червячок, — с этими словами Виас жадно поцеловал Лесли в губы, продолжая держать его за шею. — Почему ты выбрал неизвестно кого? Выбери меня. Стань моим. «Так он уже знает.» — Ты… просто… хочешь корону. — А это плохо? — ослабив хватку для того, чтобы услышать ответ, поинтересовался Виас. — Ты и сам отлично знаешь, что кровосмешение запрещено. Те, кто нарушали этот закон, умирали на первом же этапе бракосочетания, как только их кровь сливалась воедино. — А разве кто-то это проверял? Разорви с ним связь, и мы узнаем, правда ли это. — Ахах, я не такой глупый. Я знаю, что ты не умрёшь. — О, так у тебя есть энтузиазм на то, чтобы смеяться? Виастис плавно поднялся с Лесли, который тут же стал потирать красную шею, встал возле кровати и стянул с него одеяло, оставив в ночной рубашке, что едва прикрывала колени. Лесли перешёл в положение сидя и уже хотел было встать, но крепкая рука вновь уложила его, сжимая шею. — Не понимаю, откуда в тебе столько уверенности в себе. Ты же никчёмный омега, предназначенный для ублажения альф и продолжения потомства, — расстёгивая свободной рукой рубашку рыпающегося кузена, парировал он. — Ты и в детстве был таким. Я столько раз пытался сломить твой дух, но ничего не выходило. Тебя не сломить. Вот только… — он провёл ладонью по его обнажённому торсу. — Попытка не пытка. Лесли, затёкший своей слюной, стиснув зубы, схватился обеими руками за руку, что сжимала его горло и ногой стал отталкивать Виаса от себя. Второй ногой он захватил руку, что бессовестно опускалась к его паху, и попытался её задержать, но Виастис, смеясь, выдернул её и глубоко вонзил в Лесли два пальца, из-за чего второй обмяк. — Во время течки таких геройств совершить ты не сможешь. Твоё тело готово принять любого альфу. Даже кузена. Ахах, ты так мило меня сжимаешь. А ещё, ты внутри такой влажный. Я аж воспылал. Я немного ускорюсь, ты ведь не против? Лесли выгнулся и неконтролируемо стал постанывать в такт движениям Виаса, который очень искусно орудовал пальцами, плавно вводя их и выводя. — Ой, это я двигаю пальцами или твоя задница сама на них насаживается? — Прекрати издеваться надо мной, Виас. — А что взамен? — Я никому не расскажу. — Ооо, по́лно. Мы это уже проходили: ты слишком добрый для того, чтобы сдать меня моему жестокому папочке. Ты отлично понимаешь, что он сделает мне больно… Давай-ка я лучше ещё пальчик добавлю… Опа. Сразу проглотил. Видимо, много с тобой работает твой будущий муженёк. Лесли возбуждённо вздрагивал и стонал, за что ему хотелось дать себе по морде. Он машинально толкал таз навстречу насилующей его руке, и его тело, действительно, получало от этого настоящее удовольствие. Вторая рука с шеи перешла на подбородок, и, мельком коснувшись влажных губ, пальцы ворвались в стонущий рот и стали играть с языком. — Так много смазки я ещё не видел! — восторгаясь, шептал он. — Ты просто чудесная дырка! Виас вытащил пальцы из сжимавшей их щели и рта и стал расстёгивать свой ремень, что-то напевая. — Ви… Виастис. — Хм? — Не нужно этого делать. — Но я так хочу, — придвинув свой член к влажной промежности, заявил альфа. — Если ты продолжишь, — отодвигаясь от кузена, начал Лесли, — я закричу. — Закричишь? — Именно. — Ну, что ж. Резко потянув Лесли к себе за ногу, Виастис перевернул его на живот и рукой вдавил его лицом в матрас. После проделанного предохранения, альфа грубо вошёл во всю длину во влажное нутро расплывающегося от перевозбуждения омеги. — Кричи на здоровье. Но ты мне ещё спасибо скажешь за этот секс. «А у Кирша побольше бу… Что?!»***
Заправив рубашку в брюки, Виастис вышел из комнаты Лесли, который безжизненно лежал на кровати, укрытый тонкой простынёй. Ему было стыдно признать, но после этой отвратительной процедуры ему сделалось значительно легче. Тело, словно получило того, о чём просило, заткнулось и теперь вновь принадлежало своему хозяину. Ему снова пришлось помыться, но едкий сладкий запах с него не сходил. Мало того, к нему добавился противный запах Виаса… За столом Виастис вёл себя вполне обычно и привычно. Он никогда не изменяет себе и своей скользкой двуличной сущности. Настоящий змей. — Лесли, не мог бы ты передать мне огурчик? Они у вас такие длинные. — Возле тебя тоже лежит тарелка с огурцами, дорогой кузен, — наигранно улыбаясь, ответил Лесли. — Ох, и как это я не заметил! — Значит, Виастис, ты пособил Лесли? — подмигнув, вмешался Петра. — О, само собой разумеется, дядюшка. Теперь он знает, что нужно делать в таких ситуациях. Лесли поперхнулся, закашлял и потянулся к стакану с морсом. — Как хорошо! — довольно отозвался Петра. — О чём вы говорите? — влез Эллиотт, хлопая янтарными глазками. — Когда вырастешь, как Лесли, я тебе расскажу. Лесли снова поперхнулся и, вскочив с места, быстро бросил: — Я наелся, — и вышел из-за стола. — Что это с… Чёрт возьми, — прошептал король и схватился за сердце. — Отец! — Всё в полном порядке! — стукнув кулаком по столу, твёрдо заявил Петра. — Вам не следует обо мне беспокоиться: всё предрешено.***
— Старик, ты не заметил, — начал пьяный Кирш, — что в Дионисии жизнь стала какой-то скучной и одно… ик… однообразной? Я вот давно… ик… давно заметил. — Да-да, конечно. Стоило только этой нимфе засветиться, как тебе вдруг наскучило бухло и оргии с кучей вакханцев! Какое интересное совпадение. — Нет, пра… — Дорогой мой тупоголовый оболтус, я отлично знаю, что такое истинность. Ты никого не желаешь сейчас. Никого кроме него… Грядёт нечто тяжёлое и страшное… — Да, меня сейчас стошнит. — Пошёл к чёрту!!! Кирш выбежал из помещения, но на пороге столкнулся с препятствием в виде наложников, которые, вцепившись в него, взмолились: — Господин, ну возьмите нас! — Отвалите! Меня рвёт!!! — раскидывая вакханцев, взревел Кирш. Он выбежал в никому ненужный сад, который уже давно был пущен на самотёк, и, свалившись на четвереньки, «облагородил» гущу кустов. После того, как алкоголь покинул его тело, он обессиленно бухнулся на траву вверх лицом. Пьяный разум воспроизводил различные картины прошлого. Самыми яркими были воспоминания о детстве. Он помнил всё: лицо своего отца-вакханца, который, как и всякий вакханец, к сорока годам своей смертной жизни опомнился от дионисийского безумства и сбежал. Кирш всегда ненавидел различные государственные законы и правила. Зачастую они, как ему казалось, слишком бессмысленные и несправедливые. Его отец набросился на него с ножом в попытке прикончить, оставив на нижней части правой скуле глубокий шрам, потому что так требовал закон. Он убил своего отца, потому что так требовал закон. А Кирш убил своего, когда защищался, потому что так требовал закон. И где же тут справедливость? Разве должны два члена семьи ополчаться друг против друга? Во имя чего? Во имя королевской власти и силы. Во имя закона. — Господин. Длинноволосый вакханец сел рядом с развалившимся на сырой траве Киршом и, погладив его по щеке, спросил: — Что же с вами такое происходит? Сой рассказал мне, что вы с ним сделали… Такая жестокость вам не… — Нил, замолчи. Ради Диониса, закрой свой любопытный рот. Нил смутился и отвёл в сторону взгляд, но тут же вернул его на лицо Кирша. — Господин, я… — Нил неуверенно поставил руку на пах альфы и продолжил: — Я хочу его. Уже давно. Я с ума схожу. Пожалуйста, позвольте мне… — Нет, не сейчас. Прекрати и уходи. Нил всегда отличался непослушанием и склонностью к мазохизму, поэтому «нет» для него всегда означало «да». Он с какой-то непонятной улыбкой дёрнул брюки Кирша и оголил его половой орган, на что Кирш резко привстал и схватил наглеца за волосы. — Что это мы тут себе позволяем? А? Разве ты не знаешь, что меня лучше не сердить? — Я отлично знаю, что вас необходимо сердить. Если вы хотите выпустить пар, то я готов стать вашей грушей для битья. Избейте меня, мой господин. До крови, до полусмерти. Я горячо этого желаю. — Да ты… Ты сошёл с ума. — А вы знаете хотя бы одного вакханца, который находится в здравом уме? Кирш оскалился и, потянув Нила к себе за волосы так, что тот послушно пополз вслед за ними, прижал стройное тело к себе. Он, положив ладони на его упругие ягодицы, стал давить на него и тереться своим пахом об его, на что получил моментальную реакцию: Нил, изогнувшись, застонал в шею своему хозяину. — Нет, я так не могу, — Кирш отпустил уже перевозбуждённого Нила. — Пожалуйста, уходи. Я не хочу тебя. Вернее, не тебя я хочу. — Мне позвать кого-то другого? Соя? — Никого не нужно. Оставь меня. Скорчив обиженное лицо, Нил поднялся на ноги и пошёл прочь. — Я ухожу от вас. Насовсем. — Прости и прощай.***
— Так это правда, что ты выходишь замуж только для того, чтобы отправиться воевать? — хохоча, поинтересовался Виастис. Лесли, сидевший в саду вместе с Эллиоттом, отпрянул от Виаса, который подполз к нему со спины, словно волк к зайчонку, и, задрав нос, заявил: — Это ни в коем разе тебя не касается. — И я хочу воевать! — заявил Эллиотт. — О, не касается, правда? А ты в курсе, что келпи снова шляются поблизости? Или возможно ты в курсе, что завтра состоится вылазка, в которой я буду главнокомандующим? Ты вообще знаешь что-то о келпи? На что ты вообще рассчитываешь? — П-прекрати осыпать меня вопросами! — Келпи обладают невероятной способностью. Они поглощают всякую материю, которой их пытаются задеть, поэтому второсортными нимфийскими способностями их не взять. — Ого! — изумился малыш. — Но. Кое-что их берёт, словно обезвоживание морских существ, — Виастис щёлкнул пальцами правой руки, и на большом пальце заплясало маленькое пламя. — Огонь. О, чёрт возьми, как же они его боятся. Он моментально разъедает их, оставляя чёрный пепел. Нет ничего эффективнее огня. Кхм. Вот я и говорю: а кишка не тонка? — Лесли очень сильный! И даже сильнее тебя! Пфф, подумаешь, огонь! Да он их раз-раз, да, братец? Эллиотт уставился на раздражённого Лесли, из ладоней которого стало расти нечто, напоминающее водоросли. Это и были водоросли. Резким движением руки он обхватил ими садовую статую в виде огромного пегаса и поднял её в воздух. Через несколько секунд пегас сам вернулся на своё место. Эллиотт захлопал в ладоши. — Хм… впечатляет. — Когда же уже проснётся моя сила?! Уже послезавтра мой день рождения! Я тоже хочу быть таким же сильным, как Лесли! — Да нет же! Я сильнее! — указывая на себя пальцем, возмутился Виас. — Не-а! — Да! — Нет! — Господи, Виастис, ты такой придурок, — плавно удаляясь, прошептал Лесли.***
К утру Кирш уже достиг Эха и в ожидании сидел в той самой беседке. Лесли не сказал, когда именно им нужно встретиться, поэтому Кирш решил, что будет на месте с самого восхода солнца. Запыхавшийся сонный Лесли в чёрном капюшоне, весь взъерошенный, примчался к беседке через некоторое время после того, как Кирш прибыл. Лесли, тяжело дыша, сел на другой конец скамейки, на которой сидел альфа, лицо которого буквально зацвело с появлением объекта обожания. — Чёрт, я… Я забыл назначить время… Стоп! Это ты забыл спросить! — Что?! Если бы ты не забыл сказать, я бы не спросил забыть! — Чего? Ты вообще себя слышишь?! — Ну и чёрт с ним. Мы ведь увиделись, какая уже разница? И… — И? — И я скучал. Лесли громко захохотал, прикрывая смеющийся рот руками, и, продолжая смеяться, тихо сказал: — Что? Это шутка такая? Ты же согласился жениться на мне только для того, чтобы трахнуть меня, не забыл? — Ого, как ты заговорил! — придвигаясь ближе к омеге, усмехнулся Кирш. — А что, если мне понравилось тебя трахать? — Это ты так романтично в любви мне признаёшься, бородатый дон жуан? — подхватил он, отодвигаясь к краю скамейки, но тщетно: Кирш уже зажимал его к стенке беседки, пожирая голодным взглядом. — Да, я… Что это? — он принюхался к шее Лесли, от чего второй съёжился. — Какой-то мерзкий запах перебивает сладкий. Кто тебя трогал? — В каком смысле? Что значит это твоё «трогал»? — От тебя воняет альфой. — И что? Это ревность такая? — с нотками истерики в голосе спросил Лесли. Рука Кирша заползла в волосы омеги и, застыв где-то на макушке, сжала белые пряди, заставляя их владельца машинально поднять голову так, что взгляды парней встретились. Кирш сурово смотрел свысока и, казалось, был готов напасть в любую минуту. — У тебя течка? — Отста… Мх… Не цел… Не целуй меня! Нет, в шею тоже не целуй! Ах! — Кто он? И как далеко позволил себе зайти? — Да никто! Прекрати меня лапать и прижимать! — Я запах запомнил, поэтому, когда я его встречу, он умрёт, ясно? «Вообще-то это я прикидываюсь в тебя влюблённым!» — А сейчас, что касается твоей течки… Неизвестный грохот прервал мысль Кирша. Началось страшное землетрясение, а беседка начала рассыпаться, превращаясь в руины. Кирш, взяв недоумевающего омегу за руку, выбежал из погибающего деревянного сооружения, но земля под их ногами по какой-то неведомой причине стала слишком мягкой. Когда уже энтузиазма вырываться из сыпучего плена у Лесли не осталось, а магией, как выяснилось, его не взять, он, обессиленный, стал плавно уходить под землю. Однако Кирш, спохватившись, прижал его к себе лицом в грудь, и в таком положении оба свалились куда-то вниз.***
— Эй, ты в порядке? — голос Кирша в темноте. — Да… Как тут темно. — Где это мы? — Я не знаю, но, кажется, это такое испытание… Я надеюсь… Эй, убери руки от моей задницы! — Я всего лишь хотел её согреть… — Тут не работает моя сила. И твоя, наверно, тоже. — А что от нас вообще требуется? — Я не знаю. Есть идеи? — Предлагаю заняться горячим сексом в темноте. — Отклоняется. Кирш обладал невероятным чутьём и слухом, поэтому почувствовать местоположение рядом стоящего, не было для него трудной задачей. Он ловко прижал худое тело, что стояло к нему спиной, обхватив его вокруг талии, к себе и, задрав новую тунику золотого цвета и приспустив неожиданные для его рук (глазами-то он не видел!) льняные шортики, придвинул обнажённый зад к своему, уже обнажённому, возбуждённому паху, плавно потираясь об него. — Придурок! Ненавижу! — согнувшись вдвое, вопил Лесли, но тело его отвечало насильнику взаимностью и щедро одаривало Кирша густой смазкой. — Эй, ахах. Я же знаю, что тебе сейчас это полезно. Так что, лучше не рыпайся, ягодка. Кирш уже стал насаживать омегу на себя. Уперевшись ладонями в сырую землю, Лесли взмолился: — Кирш! Не надо! Это же… Ах… — Это что, был сладкий, как мёд, стон? — Н-нет! Никакой это не сто… Гха… Больно! Ты нарочно сделал это так резко?! — Я и не думал, что раком будет так удобно. — Всё! Прекращай! Я не хочу! Оттолкнувшись руками от земли, Лесли поднялся и, наступив Киршу на пальцы ног подошвой своей сандалии, свалился на землю, жадно глотая воздух и поправляя свою одежду. — Ты невозможен! Тяжёлая туша с силой навалилась на тело Лесли. Он, вскрикнув, стал отталкивать её от себя. Внезапно на долю секунды вспыхнул свет, и Лесли почудилось, словно на нём нечто рогатое; сатир! — Аа! Кирш, сними его с меня!!! Чт… Где он? — Зачем ты наступил мне на ногу?! Так больно! — Да замолчи! Он где-то тут! — Да кто? — Мерзкий рогатый сатир. — А? Э? Кто? Ахаха… Ты же понимаешь, что это был не я… Я… Я стоял на месте! И, кстати, никого здесь не было… Только мы. — Это всё дурацкие проверялки жрецов… — Ты так боишься сатиров? — Да, мой кузен в детстве запугивал меня ими. Говорил, что нимфы никогда не возвращаются в Эхо, однажды повстречав сатира. — Ну… Мне тоже говорили что-то подобное… В конце концов, знаешь ли, сатиры не виноваты, что среди них нет омег… — А вот и нет. Отец рассказывал, что среди них уже давно живут и обычные люди! Они все поголовно — омеги. — Фух, ну… Ахаха, против инстинктов не попрёшь! Испокон веков сатиры охотились на нимф, желая овладеть их изящными телами. Думаю, их омеги не так хороши… Вот… — Можно подумать, ты когда-нибудь видел их омег. Ты несёшь какую-то чушь. — Но Эхо — всё ещё часть Дионисии! Неужели этот расизм обязателен? Что, если среди сатиров и нимф есть истинные пары? Неужели им не суждено быть вместе? — Мне искренне жаль тех нимф, чьи истинные — сатиры… — Пфффхахахах! — Ладно, а чего боишься ты? — Я? Я не боюсь ничего. — Быть не может! Вот, скажем, откуда у тебя тот странный шрам на лице? — Так ты… заметил… Это отец случайно задел мечом. — Мечом? Случайно?! Перед глазами Кирша вспыхнул огонь и, словно отголосок прошлого, фигура отца, что подняв над головой меч, замахнулся на него, возникла перед глазами на долю секунды. — Ну, вообще-то, он хотел меня убить, — отчаянно улыбаясь, признался Кирш. — Что?! В неизвестном месте вдруг стало светло. Теперь было ясно, что испытуемые находились в некой пещере, узкой и сырой. Здесь нет намёка на выход или вход; глухая пещера, со всех сторон заваленная камнями. — Твой отец хотел тебя убить?! — Д-да, он обезумел… Я успел попятиться назад, поэтому отделался этим шрамом. Правда… Мне пришлось его убить, чтобы спасти себя… — Какая дикость! — А что мне оставалось? Смотреть, как меня убивают?! Лесли не знал, что ответить на этот вопрос. Он был в смятении, поэтому просто отвёл взгляд на каменную стену. — Откуда здесь свет? — вдруг спросил Кирш. — Я думаю, это всё иллюзия. — Посмотри, на потолке, там, что-то есть… или мне кажется? Какой-то свёрток. Ну-ка, полезай ко мне на шею! — Ещё чего! — Да чего ты такой неугомонный?! Это ведь в твоих интересах! Издав недовольное кряхтение, Лесли полез на шею к Киршу, который присел на корточки. Более-менее удобно усевшись на массивные плечи и недоверчиво поглядев на кудрявую голову, которая торчала между его ног, Лесли тихо произнёс: — Давай. Кирш послушно поднялся на ноги, и Лесли беспрепятственно достал маленький свиток, который был зажат между двух камней. Развернув его, он стал читать вслух: — «Страхов своих не стыдясь, правду попробуй скажи. Правды своей не стыдясь, так, как всё есть, расскажи. И выход будет доступен.» — Вау, какой дебил написал эту бездарную штуку?***
— Амфитрит, я же говорил, что твои стихи — фуфло, — широко зевнув, проворчал Галеней. — Да что ты понимаешь, дикарь?! — Я солидарен с Галенеем, Амфитрит. Стихи у тебя омерзительные… — тихо произнёс Метид. — Я ухожу! Всё!***
— То есть, — начал Лесли, — Первую часть испытания мы прошли… Теперь нам необходимо рассказать что-то, чего мы в принципе не можем сказать… — Так. Всё. Тамада хороший и конкурсы интересные. Товарищи, которые за нами наблюдают, это слишком жестоко, вы слышите?!***
— Откуда он знает, что мы наблюдаем?***
— Да не кричи ты! И спусти меня! Так-то лучше… Давай, я первый. В общем, на самом деле, я… Тишина. — Вампир? — Заткнись! Это сложнее, чем кажется… Я наследник престола Эха. — А… Типа… Я догадывался. — Что значит догадывался?! — В тот раз я услышал тех, которые пришли за тобой… И случайно услышал это… — И сказочно обрадовался?! — Нет, не нужна мне твоя корона. Я больше заинтересован в тебе. — Во мне? Ты понимаешь, я абсолютно случайно выбрал тебя в качестве своего мужа. Буквально монетку подбросил. Пальцем ткнул! А ты мне в любви признаёшься! А теперь ещё и выяснилось, что ты знаешь о моём происхождении! Как я должен тебе верить?! — Разве не ты спросил меня про веру в судьбу? — улыбнувшись, спросил Кирш. Лесли смутился. А после того, как первая встреча с Киршем воспроизвелась в его голове, он покраснел, как помидор. — Тогда я нарочно… Этого… Того… Поэтому, если вдруг ты решишь бросить это дело, я пойму. — Ты — единственное дело, которое я не хочу бросать, — нежно обхватив омегу вокруг торса, горячо произнёс Кирш. — Я люблю тебя, Лесли. Я никогда никого не любил. Либо желание, либо привязанность, но никакой любви. А ты моя первая любовь. Хочешь — верь, а хочешь — нет, но любовь с первого взгляда существует. Он ласково прильнул к мягким губам омеги и, как никогда прежде, нежно и трепетно поцеловал его. И в этот раз Лесли не оказывал какого-либо сопротивления.***
Раздались аплодисменты. Кирш отпустил омегу, и оба посмотрели на источник звука; три жреца стояли перед ними, хлопая руками. Даже суровый Галеней. — Мы вас поздравляем.