Crystal Tears: second chance

— Чуя, тебе ведь нравится Дазай-кун, верно? — Озаки прикладывает ладошку ко рту, как всегда это делала, и смеётся, наблюдая, как её протеже краснеет ярче собственных волос. — Вовсе нет! — Чую трясёт. Где, где он, чёрт возьми, прокололся? — Ну уж от меня-то не скрывай очевидное, — улыбается наставница и начинает перебирать полюбившиеся рыжие прядки подопечного тонкими пальцами. — Ну? — Если только… Совсем немного… — сдается Чуя. — А… А зачем ты спрашиваешь? — когда они одни, Коё позволяет Накахаре «тыкать» ей и называть себя сестрицей. — Просто я вижу, что он тебе нравится, вот и решила удостовериться в своей правоте, — усмехается она, но по-доброму, без желания задеть. — Сестрица… Что мне делать? — тихо шепчет омега спустя пару минут, утыкаясь в розовое кимоно горящим лицом. — Я… Я ведь ему совсем-совсем не нравлюсь, я же вижу. Он всегда смеётся, всегда издевается, когда я пытаюсь с ним поговорить… Что мне сделать, чтобы ему понравиться? — А на что ты готов ради такого? — неожиданно вкрадчиво спрашивает наставница, и Чуя всё понимает. Щеки вспыхивают ещё сильнее, пока в мыслях уже рисуется картина того, как Дазай его целует и зажимает где-нибудь в углу. — Вот, уже лучше. Мыслишь правильно. — А… А никак без этого? — шепчет Чуя. — Как, но ты должен всё додумать сам. — Чуя, — Осаму вмиг толкает его к стене и придавливает к ней, заставляя зашипеть. Нос альфы жадно вдыхает сладкий аромат вина и мяты, что заставляет голову кружиться. — Ты такой вкусный… — Дазай? — до Чуи не сразу доходит, к чему всё идёт. А когда понимает… — Ты же не… Мм! В губы впиваются наглым поцелуем, и Чуя стонет, не в силах сдержаться. Не будь он в таком состоянии — парень ради приличия бы поупирался, но всё равно бы сдался в конце концов. Однако сейчас ни сил, ни желания сопротивляться нет. Дазай целует просто охуенно; от такого напора подкашиваются ноги и крутит между ног ещё сильнее. Альфа прикусывает губы, толкает свой язык в рот омеги, облизывает и вылизывает всё, до чего может дотянуться. Чуя буквально задыхается от странного счастья, неумело отвечая. — Господи, как же страшно… — бормочет Чуя, сминая в руках коробочку в красивой обертке. Внутри что-то глухо гремит. Там — подарок для одного заносчивого и глупого альфы, который уже месяц игнорирует попытки омеги понравиться ему. Дазай молча хлопает дверью, и Накахара уже было бросается к нему, желая поздравить, но слышит голос Мори: — И не надо строить из себя невесть что, Дазай-кун! Если ты не любишь свой день рождения — не порти хотя бы другим праздник! Ой. Чуя тут же останавливается, и Осаму оборачивается, услышав что-то. Никого нет. Альфа фыркает и уходит, а Чуя только стыдливо прикрывает лицо прядями за поворотом коридора. Чёрт… А может, Дазаю вовсе не сдался и он, и его подарок? Думать о таком больно, но… Это ведь реальность. Цветная коробка с небольшой царапиной на боку до сих пор лежит в глубоком и тёмном шкафу в кабинете Накахары под тоннами документации. Осаму наконец-то отрывается от омеги и хищно скалится, когда понимает, что ему не сопротивляются. Чуя может лишь мычать и хныкать, ощущая, как его нагло начинают раздевать — хотя чего там, всего лишь полотенце… Член стоит колом, смазка стекает по худым бедрам, и Дазай не выдерживает — он резко толкает омегу к стене снова, нагло раздвигая ноги. Чуя громко и возмущенно восклицает, пытаясь отпихнуть парня, но не выходит. Язык альфы юрко и быстро скользит по бедру судорожно стонущего омеги, продвигаясь дальше, к самому заветному месту. Густая смазка оседает на языке — она имеет сладковатый привкус, хотя по большей части приятного тут мало. Чуя задыхается и пищит где-то наверху. — Ты… Ты даже целоваться не умеешь! — насмешливо тянет Осаму, отстраняясь. Краснеющий Накахара восседает на его худых коленях. Он всё ещё не отошёл от первого поцелуя в своей жизни. Омега фырчит: — С-сам не лучше! — и заваливается прямо на плечо альфе. — Осаму… Ты мне нравишься… Дазай до сих пор как мог отрицал, что в этот момент сердце у него ёкнуло и сладко стукнуло где-то в груди. — Ос… Осаму, стой! — Чуя неожиданно стопорит альфу. У него лихорадочно горят щёки, трясутся руки, и он тянется, желая снова поцеловать, но… — Место, — Дазай хлёстко бьёт омегу по щеке и рывком разворачивает лицом к стене. Чуя удивлённо смотрит на дурацкие обои с каким-то глупым узором и думает, что… Что что-то не так, особенно эта фраза, как будто её сказали собаке. Обидно, но, наверное, Дазаю так нравится. — Чёрт… Сзади слышится шум и шорох — Дазай возится с брюками и ругается себе под нос. У альфы звёзды перед глазами, героин и куча алкоголя в крови, а потому он даже не осознаёт реальность. Ему видится перед глазами вовсе не Чуя, а дешёвая дырка Портовой мафии. Накахара переминается с ноги на ногу в волнении, и ведь он-то действительно верит, что всё это — признание. Что Дазай его любит и сейчас покажет настоящее удовольствие. Чёрт… И какие только мысли в голову не лезут из-за течки! Однако ещё на том моменте, когда Осаму без предупреждения двигает его к себе и приставляет ко входу что-то большое и горячее, Чуя стопорится. Погодите-ка… — Дазай, — он шепчет, пытаясь обернуться, но его хватают за волосы и вдавливают лицом в стену. — Больно… Дазай, а как же растя… А-а-а! Крик боли оглашает квартиру. Осаму входит сразу же, ещё искренне удивляясь, почему так узко — он пару раз трахался с продажными омежками в каком-то публичном доме, но тогда ему было куда свободнее. Хотя… И так сойдёт. Вот только… — Узко… — бормочет альфа, даже не осознавая, что сделал. Чуя ошарашенно выпучивает глаза и стоит, трясётся. Больно до такой степени, что трудно дышать — пусть смазка и облегчает проникновение, это всё же первый раз у Накахары. Это всё же его первая течка, и… — Ай… Больно… Осаму! — Чуя бессвязно и беспорядочно ноет, всхлипывает, дрожит, когда альфа начинает толкаться в тело, пытаясь войти до конца. — Остановись… Осаму, Осаму! Стой! Последний крик смешивается со стоном боли и страдания. Внутренности ниже живота словно бы разрывают, выворачивают наизнанку, давят и потрошат. Член альфы туго скользит в неразработанном проходе, раздражая и буквально испытывая омегу на прочность: и в смысле тела, и в смысле болевого порога. — Грх… — Дазай шипит и удовлетворённо стонет, когда входит до конца. Чуя кричит снова, срывая голос до сиплого хрипа. Из ануса начинает вытекать первая кровь. — Стой… Дазай… — Чуя понимает, что по лицу бегут слёзы, но стереть их он не может — руками пытается оттолкнуть альфу-насильника. Теперь — точно насильника. — Мм… Нет… Чуя захлёбывается собственной болью и слезами, когда Дазай выходит и резко толкается в его дырку. Внутри словно бы проезжаются раскаленной до наивысшей температуры железкой, толстой к тому же. Больно до такой степени, что уплывает сознание. — Хмф… — Дазай резко хватает омегу за волосы и тянет на себя — не понятно, зачем. Больно. Чуя неестественно прогибается в спине. Член двигается быстро и размашисто, вызывая у альфы стоны, а у омеги — слёзы и крики. Дазай, отпустив волосы, хватает омегу за ногу и задирает её на уровень живота. Проникновение становится глубже, слёз — больше. Чуя уже не чувствует ничего ниже живота, когда из него выходят спустя несколько резких и адски болезненных толчков. Его трясёт, он сползает по стене и глухо всхлипывает, думая, как он потом посмотрит в глаза Осаму. Но чёртов альфа до сих пор не удовлетворил свои животные потребности. Дазай собирает рыжие пряди на затылке и тянет вверх, заставляя омегу встать на колени. По бёдрам Чуи течёт огромное количество смазки и крови, красной и обжигающей. Альфа что-то невнятно бормочет, до странного ласково потрепав омегу по волосам, и тут же притягивает лицо Накахары к своему члену. Чуя всё понимает и начинает брыкаться — его совсем не прельщает сосать огромный член, перемазанный смазкой и спермой. Дазаю это не нравится. — Взял в рот! — рыкает он, поднося лицо ещё ближе. Чуя рыпается ровно до того момента, пока горячая и странная на вкус головка члена не касается его искусанных губ. Омега всхлипывает и осторожно приоткрывает челюсти. Он не хочет, но понимает, что Дазаю сейчас сопротивляться — это как обычному человеку пытаться остановить скорый поезд на середине пути. Бесполезно. Головка большая, даже её уже трудно обхватить. Но Чуя честно старается, глотая слёзы и сопли. Он старается представить, что всё это — плохой сон. Ощущения слишком реальны. — Глубже, сука, — подгоняет сверху Осаму. Неожиданно он понимает, что видит перед собой своего напарника, и насаживать чужой ротик на свой член становится в разы приятней. Накахара давится и округляет глаза, когда его затылком насаживают дальше середины. Член упирается почти что в глотку, Дазай стонет, а Чую начинает тошнить. Но альфа не останавливается — он вынимает своего «дружка» и вставляет до конца. Блять. Чуя мычит и через силу выплёвывает чужой член, и его начинает рвать прямо на пол своей же квартиры. Внутренности выворачивает наизнанку, омеге совсем плохо, а Дазай… А Дазай делает эту процедуру ещё раза два, пока Чую не начинает рвать просто желчью. Накахару, дрожащего и всего грязного, подхватывают на руки, но только затем, чтобы снова припереть к стене и войти в его тело. Омега сипит, уже даже не чувствуя проникновения. Только-только затянувшаяся корочка разрыва вновь начинает кровоточить, причём сильно. — Нет… — тихий, болезненный шёпот прерывается вскриком — альфа вцепился в незапятнанную шею, прокусывая тонкую кожу до крови. Больно. Больно! Член замедляет движение. Толчки становятся более нежными, чувственными, но это не помогает, даже наоборот. Чуя чувствует себя униженным, грязным, порочным, и это ощущение усиливается стократно, когда головка задевает простату. Не то стон, не то всхлип вырывается из больного горла, а омега вцепляется дрожащими руками в плечи альфы. Пара толчков — и происходит то, чего Чуя никак не ожидал. В его и так уже изъезженную задницу начинают впихивать узел. Омега начинает кричать, биться в истерике, потому что ему не то что больно — он сейчас вот-вот может потерять сознание. Узел — это всегда жуткие мучения для омег, а при условии разрыва… Чуя рыдает, даже не пытаясь обтереться. Он неожиданно для самого себя кончает, хотя эрекции нет — сухой оргазм ли? А Дазай спускает внутрь, и Накахара чувствует, как сперма альфы наполняет его изнутри, как она начинает стекать по заднице и бедрам. Осаму сипло выдыхает и неожиданно хватает свободной рукой омегу за щёки — Чуя удерживается второй рукой и бёдрами, которыми Осаму придавил его к стене — и начинает целовать. Глубоко, мокро, напрочь игнорируя вкус рвоты и спермы со смазкой. Проходит двадцать минут, которые тянутся для Накахары вечность. Дазай кончил в него ещё раз, изнутри у омеги все расперло, и он, можно сказать, выпал из реальности. Осаму, устав стоять, начал вытаскивать узел, хотя тот еще даже не уменьшился на нужный размер. Омега с грохотом упал на пол, изогнувшись в неестественной позе — ноги переплетены, одна рука под спиной, вторая вытянута. Глаза похожи на красивые стёкла, и ими Чуя наблюдает картину того, как Дазай застёгивается, даже не вытеревшись, и уходит, хлопнув дверью. Своё чёрное пальто он оставил дома. Больно… С этой мыслью Чуя отключается на неопределённое время.

***

Дазай просыпается в своей кровати. Он весь липкий, грязный, в каких-то странных пятнах. Голова раскалывается, рука зудит, как будто её покусало полчище комаров, а ещё от него воняет. Блять, и где он был вчера? В какой жопе оказался, если сейчас в таком состоянии? Альфа падает с кровати при попытке встать. Чёрт. Ему надо прекратить употреблять наркоту, потому что после неё башка вообще не варит. Тем более, зависимости как таковой у него нет, или ему так только кажется. Ладно, об этом не сейчас. Дазай заползает в душ и включает прохладную воду. Она отрезвляет. Десять минут под таким душем — и мысли в порядке, и голова не так болит. Правда, теперь надо согреться, а то он совсем замёрз. Осаму наконец-то снимает с себя одежду и бросает её в стирку. Бинты отправляются в мусорку рядом — их бесполезно стирать, настолько они грязные и поношенные. Альфа молча намыливает мочалку и начинает тереть кожу. Больно — он не обработал совсем свежие порезы, они начали зудеть при соприкосновении с мылом и водой. А со старых слетела кровавая корочка, что тоже не доставило удовольствия. Дазай сморщился, но продолжил тереть спину и руки. Когда дело дошло до ног, Осаму знатно удивился — только сейчас он заметил, что чувствует себя… Удовлетворённым. Обычно такое ощущение появлялось после посещения публичного дома. Но он не помнил, чтобы ходил туда. Хотя… Он вообще ничего не помнил дальше клубного туалета и такси. Осаму вылез из ванной и голым прошёл в зал — его квартира, стесняться некого. Там оделся, обулся и, вздохнув, отправился в мафию — отчёт о недавно сделанной операции так и не был доделан. «Интересно, как там коротышка?», — подумал Осаму. «Как ему там отдыхается? Надеюсь, он скоро придёт, а то мне нихрена не прельщает тащиться на миссию одному». А Чуя… Он проснулся только после обеда. Открыть глаза получилось с десятой попытки, а пошевелиться — с тринадцатой. Правда, после первого же телодвижения двигаться перехотелось. Тело тут же отозвалось адской болью, особенно в районе поясницы и задницы. Чуя уставился на противоположную стену и моргнул, начиная всё понимать и вспоминать. Нет… Нет! Голубые глаза распахнулись в шоке, а в их уголках стали собираться слёзы. Дазай, он… Боль только подтвердила напрасные опасения Чуи. Дазай его, кажется, изнасиловал. Чуя двинул ногой и тут же тихо взвыл. На бедре были внушительные синяки, которые явно сойдут не скоро. Боль оглушала и захлёстывала с головой. Как же… Какой позор… Лишь спустя час Накахара смог сесть. Тело ныло, буквально крича о своем состоянии. Чуя чувствовал себя ещё хуже, чем когда применял порчу: весь в липкой рвоте, засохшей сперме и крови, смешанной с потом. Больше всего сейчас хотелось отмыться, но омега не знал, получится ли это у него — руки не поднимались. Может, попросить кого приехать? Нет. Ни в коем случае, никто не должен видеть Чую таким. Накахара не знал, сколько времени ему потребовалось на то, чтобы сесть в ванной и включить воду. Он тяжело дышал, будто бы пробежал длиннейший марафон, и весь трясся от холода — на нём не было даже того же полотенца. Он чихнул и наконец-то смог заткнуть пробку в ванной. Смазка снова начала вытекать из растраханного ануса — Чуя и забыл, что течка никуда не делась. Член начал медленно вставать, и терпение бедного омеги кончилось. Слёзы начали вытекать из глаз с бешеной скоростью. Чуя зарыдал, как бы позорно это не звучало. Ему было больно, обидно, стыдно и неприятно — но сделанного не воротишь, оставалось только… Терпеть и, скорее всего, молчать. Что он скажет Дазаю при встрече? Как вообще к нему теперь относиться? Накахара взвыл и тут же начал всхлипывать. Он не понимал, как мог допустить такое. Он мафиози! Один из самых сильных эсперов! И так… И так позорно… Поддался… Чуя зарыдал сильнее. Было страшнее всего понимать, что Дазай — тот, кто ему нравится — просто воспользовался его телом. Омега сгорбился, притянул к себе колени и уткнулся в них носом. Ты сильный, Чуя, ты справишься. Просто никому не говори об этом и всё… Да. Никому. И никогда. Лишь когда вода достигла шеи, юноша выключил кран. Он очень медленно взял банку с гелем для душа и так же медленно встал, начиная мыться. До волос рука не дотягивалась — придется исхитриться так, чтобы сильно высоко не поднимать лапки. Наверное, стоит наклониться. Но тогда спину больно… Чуя хлюпнул носом. Круг ада, чёрт возьми. Он вымылся три, чёртовых три раза, прежде чем ощущение грязи начало уходить с кожи. Она раскраснелась, сам омега согрелся, и это всё только усугубляло ситуацию — возбуждение нарастало. Будь Чуя в состоянии, он бы медленно ввел пальцы внутрь, растягивая себя. Но теперь прикасаться к столь интимным местам было больно и физически, и морально. В памяти всплыло лицо Дазая: злое, сосредоточенное и с пустыми глазами. Омега вздрогнул. Вода уже начала остывать, надо выбираться. Ему потребовалось свыше получаса, чтобы добраться до спальни. На кухне он, не выдержав, выпил обезболивающее и три стакана холодной воды — кусок от пережитого ужаса в горло не лез. И при всём своём пути Накахара постоянно держался за что-то, медленно переставляя ноги: за дверные косяки, шкафы, стол, просто за стены. Пару раз ноги подкашивались, но он держался. Главное — не тревожить свой зад и спину, иначе еще сознание от боли потеряет. Уже в спальне омега с грохотом упал на кровать и перестал шевелиться. Порча, чёртов Дазай, течка, последствия бурной ночи — всё это так вымотало омегу, что он просто отрубился без сил. Ему постоянно снился всякий бред, где неизменно фигурировало одно лицо — сучий напарник-альфа. Чуя проснулся спустя… Почти двадцать часов. Ого. Долго. Обычно он спал по семь-восемь, и ему хватало, а тут… Телефон противно вибрировал на тумбе. Чуя минуту буравил его взглядом, пока тот не вырубился. Но уже спустя десять секунд зазвонил снова. Придётся взять. Омега осторожно переполз на другую сторону кровати, не переворачиваясь с живота на спину, и схватил гаджет. Скумбрия Пропущенных вызовов: 6 Скумбрия 15:06 Ты где? Что с тобой? 16:04 Чуя, это не смешно. Возьми уже трубку. Мори тебя вызывает. 16:12 Чуя! Отвечай, пока Огай сам тебе не позвонил! 16:15 ЧУЯ Время было четыре двадцать вечера. Ох… Огай вызывал его? Это подогнало Чую на то, чтобы встать и отправиться в порт, но едва омега поставил руки около груди, собираясь встать… Больно. И мокро — он тёк всю ночь, но сейчас, судя по ощущениям, течка сходила на нет. Хоть одна радостная новость. Но стояло каменно. Правда, посредством чего юноша собирался исправлять эту проблему — неясно… Омега нашел в себе силы перевернуться сперва на спину, а потом сесть. Слёзы тут же потекли из глаз — поясница заныла, а возможный разрыв около ануса стрельнул. Чуя отдышался, и телефон зазвонил снова. — Чуя? Это Коё. Почему ты всё ещё не в мафии? — наставница сурово задала вопрос. Чуя промолчал — он неожиданно понял, что в горле першит, и говорить чрезвычайно трудно. — Чуя? — голос беты тут же стал… Испуганным и взволнованным. — Озаки-сан… — скрипучим и хриплым голосом произнёс Накахара и тут же зашелся диким кашлем — часы на холодном линолеуме и ночь без одеяла не прошли даром. — Чуя, это точно ты? Что с тобой? — сзади послышались несколько голосов. Было слышно, как Озаки прикрыла трубку рукой, отняв её от уха, и скоро заговорила: — Не знаю, такое чувство, что он заболел. Дазай? Съездишь к нему? — Нет! — дикий визг огласил зал совещаний. Огай вытянул лицо, Дазай в непонимании нахмурился, а Озаки вздрогнула. Последовала небольшая пауза. — Не надо… Всё хорошо, просто… — фразу прервал жуткий кашель. Осаму нахмурился ещё сильнее. Что с ним? — Просто… Я отлежусь дома, и всё… — Точно?.. — Озаки снова приложила телефон к уху. — Ну… Как знаешь. Пять дней тебе хватит? Омега угукнул и отключился — желания разговаривать с кем-либо не было. Зато была дрожь. Едва Чуя услышал, что к нему приедет Осаму — сразу же рефлекторно сжал ягодицы и закричал. Ему было страшно, очень страшно. И больно. Постель теперь только стирать, полы во всей квартире мыть, а Дазая — остерегаться, как огня. Ебаный альфа, наверняка сейчас делает вид, что ничего не было! Желудок заурчал. Омега тут же подтянул ноги к себе. Голубые глаза медленно прикрылись. Ему остался только один выход — собирать себя из осколков, на которые его разбила позапрошлая ночь.