Crystal Tears: second chance

Все те пять дней, что отвела ему Озаки на «лечение», юноша пытался прийти в себя. Садиться, вставать, а уж тем более ходить и бегать было трудно — его, как-никак, порвали. Синяки уже начинали подживать, царапины постепенно превращались в белые полосы, но вот метка… «Когда Осаму успел её поставить?», — думал Чуя, глядя в зеркало. Она была большая, с подсохшей корочкой и неприятно мозолила глаз. Омегу пометили, и это чувство ему совсем не нравилось. Накахара фыркнул и развернулся. Ему стоило бы поесть, но до сих пор сил хватало только на то, чтобы впихнуть в себя чуть-чуть лапши или один бутерброд. А сегодня он идёт в мафию. А там — Дазай… Коленки тряслись, а фантомная боль не оставляла до самого прибытия в организацию. Несмотря на стоимость, Чуя вызвал такси — он сам умел водить, но машины пока не было, а на байк он просто не залезет — беспокоить раны не хотелось. Да и не усидит он там столько времени. Таксист только удивленно приподнял брови, когда тихий и какой-то потрёпанный клиент, кряхтя, лёг на заднее сиденье. Просто так было проще. Озаки встретила его почти сразу же: как всегда ослепительная и красивая, ухоженная бета остановила своего протеже в холле. — Ты как? Всё хорошо? — омега кивнул и мягко отстранил руку наставницы от себя. — Огай-доно тут? — Озаки запоздало кивнула. — Спасибо. Я зайду к нему ненадолго. — О, шляпка! — Дазай уже собирался подбежать к своему напарнику, за которого всерьёз переживал, но… Голубые глаза распахнулись в немом ужасе, омега моментально обернулся, и почувствовал, как горло сдавило, дыхание пропало, а сердце замерло. Чёрт… Не подходи! — Чуя! — Не приближайся! Несмотря на все раны, Накахара резво отпрыгнул от альфы на добрых полтора метра и застыл, тяжело дыша. Сейчас было утро, народу не так много, но многие из присутствующих вытянули лица. Дазай остановился и нахмурился. — Ты чего? — Чуя в ответ только рыкнул и рванул к Огаю. Впервые ему показалось, что только там, в бордовом кабинете с вечно закрытыми шторами он будет в безопасности. — Что с ним? — Озаки неопределенно пожала плечами. Самой интересно. — Войдите, — сухо откликнулся Огай, переставая перебирать документацию. — Чуя? Как твоё самочувствие? — Мори-сан… Можете м-меня осмотреть? — омега сглотнул. Лицо альфы вытянулось. Просто Огай впервые слышал такую просьбу от своего подчинённого. — Конечно. Они молча спустились вниз, в лазарет Портовой мафии. Сейчас операций и масштабных зачисток с кучей жертв не было, а потому на госпитализации лежало всего девять человек. Смотровой кабинет был свободен. Огай сбросил с себя тяжёлое тёмное пальто, кинув его на стул, и попросил Чую сесть на кушетку. Омега плюхнулся туда и едва не взвыл. Ох… Больно-то как! Чёрт! — Что же такого должно было случиться, чтобы сам Чуя попросил меня об осмотре? — Огай по-доброму усмехнулся, хоть и неискренне. Накахара уже раздевался, аккуратно кладя одежду рядом с собой. — Ну? Не расскажешь, почему попросил осмотр? — Сами увидите… — прохрипел Чуя, сдёргивая с шеи пластырь. Огай только хлопнул глазами. Метка? У Чуи-то? Проще в существование единорогов поверить! Чтобы этот гордый омега, и позволил кому-то… Пометить себя? Но реальность была крайне сурова, и Огай молча приступил к осмотру. М-да, жизнь сильно потрепала мини-мафию, как порой выражался Осаму-кун. Огай обработал метку, чтобы не так болела, хотя и знал, что это бесполезно — если она поставлена во время течки, то даже без обновления ранка никуда не денется. Царапины можно было не трогать, синяки доктор быстро промазал мазью, а потом Огай приказал повернуться — он начал что-то подозревать еще на том моменте, когда увидел метку. Чуя сполз с кушетки и повернулся к Огаю спиной, не сильно наклоняясь — да, поза постыдная, но ему не впервой. Босс всегда лично осматривал всех важных персон мафии, банально боясь кому-то доверить своих подчинённых столь высокого положения. Мори осторожно начал ощупывать отверстие и тут же замер. Чуя простонал от боли, а пальцы наткнулись на не заживший рубец. — Чуя? — Нет, я не скажу! — прошептал Накахара, мужественно терпя. Огай цокнул языком и потянулся за какой-то мазью. Она неприятно охладила стенки и кожу в целом — Так. Была течка? — кивок рыжей макушки. Огай несильно хлопнул омегу по попе, мол, одевайся, я закончил. — Когда? — П-пять дней назад кончилась… — Ты же её с кем-то провел? — омега не ответил. Упрямый барашек. — Надеюсь, никаких последствий не будет. Значит так! Вот тебе мазь, — в протянутую руку положили холодный тюбик. — Мажешь ей утром и вечером. Никаких резких движений, о тренировках на ближайшие дни можешь забыть. Могу два дня тебе дать отсидеться дома, но уже в счёт твоего отпуска. — Да, спасибо… — омега поправил кардиган и вышел из кабинета. Огай только покачал головой и устало потёр переносицу. Если он провёл течку с кем-то, при этом его, получается, изнасиловали, то… Есть ли шанс забеременеть? Да. Но Мори всей душой надеялся, что ничего не случится. В итоге Чуя снова пошёл домой — находиться в мафии не хотелось. Озаки он написал на мобильный, что не будет на работе ближайшие два дня. И уже хотел было отдохнуть, как… Скумбрия Входящий звонок — Алло? — тихо произнёс Чуя, поднося телефон к уху. — Что с тобой? Ты вообще где? — Дазай был зол. Он не понимал сам себя последние дни. Да, за Чую он волновался как за напарника, а этот урод только орёт на него, ничего не объясняя. — Ты не помнишь? — яростно выплюнул Чуя, останавливаясь как раз напротив продуктового, куда ему надо было. — Что было неделю назад? — А что было? — искренне удивился Дазай, начиная вспоминать. Так, стоп… — Я тогда выпил и немного принял, потому ничего не помню… Стой! Не бросай… трубку… — альфа скривился, глядя в тёмный экран телефона. — Тц! Как баба какая-то, ей-богу! Накахара только злобно жмакнул на кнопку выключения телефона. Пиздец… Осознание ещё не до конца настигло юношу, а потому он словно бы в забытьи отправился в магазин. Набрал полную корзинку всякой еды, чуть не вышел с ней за пределы кассы. С трудом расплатился, потому что зарплатную карточку оставил дома, и отправился в свою квартиру. Пакеты упали на пол. Омега медленно сполз по стене. То есть… Дазай ничего не помнит? И Чуя хихикнул. Глупо и так некстати, но шок был крайне сильным — омега просто не знал, куда себя деть. Хорошо это, плохо ли? Ответа нет. Осаму не знает, и никакого позора нет и не было. Но… Но так, блять, обидно и страшно! Чуя пообещал себе никогда больше не пить с Дазаем вместе. Тело проняла сильная дрожь, и омега выругался. Бесит… Собственный страх после произошедшего раздражал до зубного скрежета. Омега просидел на полу коридора ещё полчаса, а потом встал и пошёл готовить. После осмотра состояние его улучшилось, поэтому передвигаться было не слишком трудно. Уже спустя час по квартире разлился запах вкусной гречневой лапши с мясом. Так потянулись дни. Жизнь продолжалась. Но уже с некоторыми изменениями, которые разрушили жизнь Чуи.

***

Накахара не знал, что с ним происходит. Рядом лежали тесты на беременность, он сам трясся и молился. Бесит… Как же бесит собственное состояние… Но… Сперва всё было просто отлично — если так можно сказать о Накахаре, которого изнасиловал собственный напарник. Чуя вышел из мини-отпуска, спокойно вернулся к своим обязанностям и даже решил попытаться наладить чисто рабочие контакты с Дазаем. Альфу ближе, чем на два метра он к себе не подпускал, на что Осаму хмурился и иногда даже обижался. «Двойной чёрный» никуда не делся, парни всё так же ходили на миссии… А в одно утро Чую начало тошнить. Он только-только поел и уже собирался в мафию, как его резко потянуло к белому другу. Весь свой завтрак он выплюнул в унитаз, посидел у него ещё минут двадцать, пока тошнота не прошла, и всё-таки понёсся в офис. По дороге омега недоумевал — вроде бы не ел ничего такого, а… а отравился! И на этом странности не закончились. Чуя уже на автомате по утрам ничего не ел и сразу бежал в туалет — его по-прежнему тошнило, но он всё спихивал на что угодно, лишь бы к Мори не ходить. Следующей проблемой стало слишком частое мочеиспускание — Накахара каждые сорок минут бегал в туалет, а на миссиях с этим было пиздец как туго. Дазай ржал, как ненормальный, когда омега в очередной раз после задания убегал в ближайшую кафешку, и говорил напоследок: «Мне карамельный латте!». А потом как понеслась… Чую стали раздражать многие вещи, на которые до этого он просто не обращал внимания. Запах сигарет вызывал дикое отвращение, а курить хотелось, любимое вино приобрело жутко невыносимый вкус, любые вещи красного цвета заставляли кулаки сжиматься в ненормальной ненависти. Собственная квартира, которую он с любовью обставлял, перестала нравиться. Да что с ним не так?! И ладно бы, может, вырос из своих прошлых предпочтений — но чтобы Чуя ел грёбаные оливки целыми банками… Или жрал апельсины килограммами, хотя раньше их терпеть не мог… Вместе с неожиданной сменой вкусов пришла жуткая сонливость — Накахара, сколько бы не спал, не высыпался — и головокружение. Он не мог резко встать, повернуться, его реакция ослабла. Чуя, заядлый трудоголик и верный цепной пёс мафии, всё чаще стал отлынивать от заданий — он просто боялся, что из-за него всё пойдёт насмарку. Дазай, маячивший рядом длинноногой каланчой, только удивлялся, что не так с напарником. Но заговорить с Чуей не получалось. Привычное раздражение росло в геометрической прогрессии, что тоже удивляло — раньше омега никогда не заводился от того, что его звали по имени. Осознание начало приходить, когда живот стал тугим и неожиданно немного увеличился в объёме. Накахара мялся недолго, а потом решился. Ничего не будет, если он просто проверится, верно? Чуя всего лишь докажет, что с ним всё хорошо и всё пройдёт, если он придёт к Мори и попросит какие-нибудь таблетки. Омега специально после очередного задания сбежал от Дазая и нашел самую большую и дорогостоящую аптеку, какая только была на окраине города. Там, нещадно краснея, купил три теста — чтобы наверняка. Аптекарша-бета добро усмехнулась и отдала все три по цене одного. Чуя скомкано поблагодарил её и бегом понёсся из аптеки домой. Утро. Все шторы задёрнуты, свет везде выключен — только в туалете он горит. Чуя чувствует себя очень-очень глупо — перед ним баночка с мочой и три грёбаных теста. Чуя со вздохом окунает один в жидкость и в пятый раз перечитывает инструкцию: «Результат можно оценивать через 4–5 минут после проведения теста, но не позднее 15 минут». Ну что же… ждём. Чуя за эти несколько минут и пальцы погрыз, и в телефоне посидел, и пострадал. Тринадцать минут — и Накахара вынимает тест, поворачивая его к себе. Сердце останавливается. Сердце пропускает удар. Две… две полоски? Нет, надо перепроверить. Еще тринадцать томительных минут, полных страха и ужаса — и снова тот же результат. Чуя сидит, не понимая, за что ему такие страдания. Омега просто не может поверить. Он, успешный, знаменитый, жестокий мафиози сейчас сидит у себя дома и глотает слёзы. Болит тело, болит душа, внутри всё разрывается от осознания. Он залетел. И он ненавидит своего ребёнка, его отца, а больше всего — самого себя. Ненавидит… — Не хочу… — слабым голосом выдаёт омега, опускаясь на пол. Полы халата елозят по полу, а глаза буквально сжигают этот чёртов тест. — Не надо… пожалуйста… Руки трясутся, голова болит. Накахара медленно встаёт и собирает все свои пожитки — моча выливается в унитаз, банка летит в помойку, ненужный тест остается лежать на полке в туалете, а два уже использованных складываются в тёмный пакет. Чуя задыхается от шока и ненависти, когда идет в мафию. Он больше всего сейчас хочет убить своего напарника, а потом — себя, чтобы не мучиться. Как вариант — призвать Порчу… но способность Чуя просто не ощущает, хотя сейчас его волнует совсем не это. Лифт тащится на крайние этажи медленно, заставляя нервничать. Накахара мелкими, робкими шажками двигается к широким дубовым дверям и только тихо говорит охранникам на входе: «Это жизненно важно». Огай-доно сидит в кресле, пока Элиза рисует свои кровавые картинки в уголке. Чуя кланяется и затихает. Стоит ли говорить?.. — Чуя? Какими судьбами? — Мори хмурится и распахивает свои глаза. — Присаживайся. Тут Дазай недавно жаловался, что ты стал работать в разы хуже. Мол, твоя реакция слишком понизилась. Ничего не хочешь сказать? У тебя точно всё хорошо? Накахара решается. Пакет с лёгким содержимым летит на стол. — М? Что это? — Чуя не отвечает, и Мори тянется к пакету. Он видит, что омегу трясёт, что его щеки горят, и понимает — в пакете что-то важное. Спустя десять секунд в руке врача оказываются два теста с двумя полосками. — Надеюсь, отец не я? — Огаю стыдно признаться, но он и сам резко заволновался. Не каждый день один из лучших работников мафии приходит к тебе с тестом. И шуткой решил разбавить атмосферу, но… — Дазай, — всё, что хрипло говорит Чуя в ответ. — Что? — Мори широко распахивает глаза. Слишком шокирующая новость. Омега отворачивается и смотрит в пол — стыдно перед организацией за себя. — Когда? Стоп… Так это его лап дело? — Мори-сан намекает на акт насилия. Чуя осторожно кивает. — Господи… Тишина воцаряется в кабинете на долгие шесть минут. Даже Элиза перестаёт рисовать, во все глаза глядя на этих двоих. — Чуя, раз уж так всё обернулось… — пауза. Мори подходит к окну и открывает шторы. Когда он так делает — все чертовски плохо. — Тебе придётся уйти. — Что? Нет! — Накахара пугается этой новости больше, чем собственной беременности. — Я не могу, я просто не… не… — Чуя, — Огай оказывается совсем рядом. Омега крупно вздрагивает. — Я не хочу терять тебя и Дазая. Никто не сможет предсказать, как он отреагирует — ты его знаешь больше, чем кто-либо, — Чуя поджимает губы. Огай прав. — Будет лучше, если он просто забудет или не захочет о нём заботиться. Но… А если он убьёт и его, и тебя? Или превратится в заботливого папочку? Что тогда? К тому же, одно дело — держать в мафии таких подростков, как ты и Осаму — сломанных и озлобленных, способных убить, — Чуя смутился. — А другое — грудничок. Ты подвергнешь опасности и себя, и ребёнка, и Осаму, да и кто с ним сидеть будет? — Я всё понял… А аборт? — стоит только сказать это, как Чую несильно, но ощутимо бьют по щеке. — Даже не заикайся, Накахара-кун, — цедит доктор. — Уж лучше пострадать, чем это. К тому же, аборты у омег в Японии запрещены, да и не в твоём возрасте это делать. Я предлагаю тебе сделку, но решать тебе. Однако знай — Дазай не должен узнать об этом. Молчание. — Я могу устроить так, чтобы ты якобы погиб на задании. Все в это поверят, а ты уйдёшь жить в другой район города — и никто даже не станет рыпаться. Я попрошу, чтобы тебя стёрли из всех баз данных и помогли с документами. Деньгами я тебя обеспечу, об этом не переживай. Когда Дазай будет готов — и я ему скажу о ребёнке, о чём уведомлю тебя. Что скажешь? — Мори повернулся к омеге. Чуя осторожно взялся за свой живот. Тугой, зараза. Горло сдавило, как это бывает при истерике. — Я… Я согласен… Когда дадите задание? — тихим голосом спрашивает Чуя, едва не плача. Не сейчас. — Ещё немного продержись, с Дазаем не контактируй. И ещё, просто так, проверка. Призови гравитацию. И ничего. Десять тщетных попыток — а сила Арахабаки даже не откликается. Чуя уже даже не знает, почему ещё не сошёл с ума — потерять силу, работу, залететь… И узнать об этом за один день. — Твоя сила не будет действовать, пока не родишь — простая природная предосторожность, чтобы не повредить плод. Через несколько недель придёшь ко мне в клинику. Там тебя осмотрят. А пока — свободен, — альфа молча махнул рукой. Чуя выбежал из кабинета, чем немало удивил охранников. Обычно весь такой гордый, наглый, а тут… Может, случилось чего? «Тебе придётся уйти…», — звучит в голове, пока Накахара бежит до своего кабинета. — Нет… Нет, нет, нет! — Чуя хватает себя за плечи, останавливаясь перед дверью. Ему плохо, как никогда. — Нет, прошу… Да. Судьба — редкостная сука. Чуе ли не знать… Омега приходит домой, напрочь игнорируя сообщения от Ане-сан, скумбрии, Акутагавы и других. Он просто валится на кровать и начинает рыдать, потому что жизнь покатилась по наклонной всего из-за одной ошибки — решил поддаться своим чувствам, доверился, вот придурок… И теперь потерял вообще все. Доволен, а? Слёзы текут из глаз ещё час, но Чуя уже не всхлипывает — сил не осталось. Вместо этого он поднимается с кровати и почему-то достает сумку с чемоданом. И начинает собираться. Сам не знает зачем — но так надо, так ему хочется. «Кажется, теперь я понимаю Дазая…», — думает омега, поздней ночью сидя на широком подоконнике в зале и рассматривая кровавые царапины на руках. Боль отрезвила, хоть и ненадолго. «Дазай…» Что же будет дальше… Страшно представить.