Дороги в Мафию больше нет. Теперь он — обычный.
И мир стал каким-то другим. Как будто спала волна оцепенения, странного ожидания, что все это шутка, что сейчас он проснется где-нибудь в кабинете у себя или Озаки, а потом, наспех умывшись, пойдет на задание. Он обычный человек. Самый обычный. Наверное, его жизнь будет скучной… Так, ладно, не надо тут расклеиваться, ты вообще в торговый центр за одеждой шел. Но их поблизости не оказалось. Карты грузились медленно, и омега со злобным лицом стоял посреди тротуара, понимая, в какой, блять, жопе теперь оказался. Ему было просто плохо, ведь он совершенно не знал, куда идти — дорога до больницы запомнилась с первого раза, а тут… Куча высоченных домов, магазинов и, чтоб их, людей. Чуя сверлил глазами окружающий его ландшафт. Чёрт. — Здравствуйте, вам помочь? — сзади из ниоткуда выросла девушка. Стройная, высокая бета, смотрящая с жалостью на Чую сверху вниз. — Да… — злобно рыкнул бывший мафиози. — Здесь есть какие-то торговые центры? — К сожалению, это если ехать на другую станцию. Там есть большой торговый центр, — Чуя моргнул глазами. — О, так вы не местный! Вам надо… О, давайте на карте покажу! — бета достала свой модный и большой телефон, наклонилась и подробно объяснила всё-всё, даже посоветовала хороших продавцов. Чуя закивал и сердечно поблагодарил девушку — хрен знает, сколько бы он ещё тут стоял. В метро омега с боем отвоевал себе сидячее место, плюхаясь задницей на сиденье. Он все больше понимал, что ему будет несладко. Очень. Нет, он не неженка, который не может позаботиться о себе, потому что тогда бы не был королем «Агнцев». Наверное, проблема скорее в том, что у него просто не было нормальной жизни, и он даже близко не представлял, как все происходит в повседневности, которая не граничит с темной стороной человечества. О, его станция. И тут он видит странное зрелище — у стены стоит маленький, истощённый мальчишка, который странным, пустым взглядом оглядывал толпу. За спиной у него висела гитара с потрепанном чехле, а волосы были… Белые? Он эспер? Но стоит Чуе попробовать подойти, как парень сгибается пополам, и Накахара слышит, как урчит его живот. Причем… Так, что Чуе, отлично знающему, что такое холод и голод, на мгновение становится жаль. Или не на мгновение? Накахара возвращается через пару минут и пихает паренька, давая ему стаканчик чая и небольшую булочку — должно хватить. Глаза наконец-то поднимают и… Вау! У парня они такие, что просто загляденье! Чуя стопорится на пару секунд и очухивается, когда слышит слабый голос: — Спасибо… — мальчик начинает есть, жадно отхватывая целые куски огромной булки, а Чуя, уже уходя, подмечает деталь: тот не то студент, не то старшеклассник. Просто ростом не вышел, как и омега. Накахара идёт дальше, к выходу, и почти тут же натыкается на огромное высотное здание. Да, ниже остальных строений, но сразу видно, что это торговый центр. Накахара заходит внутрь, и его уже не остановить: он покупает два комплекта постельного белья, потому что своё из Йокогамы не забрал, пару широких свитеров, в которые влезут ещё два таких, как он, какие-то джинсы, просто потому не узкие и красивые… Бандаж. Хотя он и не знает, зачем это — раз врач тогда сказала… И вот он уже идёт домой, поддерживая пакеты — гравитация не работает — и понимает, что только что раскошелился на двадцать девять тысяч йен. А ему на оставшиеся деньги ещё хрен знает сколько жить… — Ай! Сумки выпадают из пальцев, когда какой-то хам неосторожно сбивает его с ног. Тут же хочется размазать гада по стене, но сила в коме, оружия нет… Да и людно тут. — Помочь? — бледные руки помогают собрать пакеты, и Чуя видит того гитариста. — Отплачу вам за еду… — Ладно… — Накахаре аж стыдно стало, что он такой беспомощный. Шли в тишине. Парень был немного странный — он постоянно держал глаза в пол, но при этом, в отличии от Чуи, никуда не врезался. Ни разу. Накахара ничего не спрашивал, только иногда смотрел на спутника и хмыкал. — Все, дальше я сам, — Чуя останавливается неподалеку от дома — даже чертов Дазай не сразу узнал, где он живет, ведь Накахара плутал, как мог. Ребенок неловко опустил пакеты на землю и сдержанно улыбнулся. Так, как Дазай — а Чуя отлично знал, что Осаму, идиот, банально не привык это делать. — Спасибо за еду еще раз. И да… У вас красивые волосы, — когда подросток говорил это, его голос дрожал. А потом он развернулся и побежал обратно к метро. Накахара почесал затылок. Ну да, красивые и красивые, дальше что… Волосы. Омега резко поднял пакеты, подбегая к небольшой луже и склоняясь над ней. Рыжие. Рыжие волосы, как он мог забыть! Это же главный признак, по которому его могут опознать враги Мафии! А сейчас, когда он такой беззащитный… Черт. Придется раскошелиться еще и на краску, кажется. Спустя полчаса он вполз домой, кое-как разложил вещи и дальше… Скука. Всю неделю Чуя сидел дома, изредка выползая за продуктами. Он пытался привыкнуть просыпаться не в пять утра, ведь на задания ему не надо, силился не тащить в спальню вино, с которым так и не смог расстаться, а ещё больше противоборствовал тому, чтобы набрать кого-то из мафии. Например Дазая, чтобы высказать тому какой он придурок. И всё-таки та ночь оставила неизгладимый след в жизни Чуи. Он убрал все вещи, что привёз с собой, застелил кровати, наполнил кухонные шкафы различной утварью. Казалось бы, живи не хочу, ведь и деньги есть, и хата. Но… Ещё немного — и он с ума сойдёт от одиночества. А еще на столе все так же стояла дурацкая черная краска. Осаму, помнится, смеялся, что Чуе с таким гадким характером надо было родиться вороной, чтобы «лазать по помойкам, как ты делал это раньше». Да, напарник за это огребал, как надо. При воспоминании о Дазае заболел низ спины, и Чуя спешно мотнул головой. Черт, как же это все… Рука сама скользнула на живот. Чуя не почувствовал ничего. Ни расхваленного материнского инстинкта, ни злости, ни желания сделать аборт. Блин. Все же судьба — сука похуже него самого. Просто, блять, потому что он не дорос до того возраста, когда задумываются о детях. И родитель из него будет такой же, как из Осаму — воспитатель в ясельной группе. Никакой, короче. Чуя хмыкнул и не выдержал. Он выпил где-то четверть от всей бутылки портвейна Tappit Hen Vintage Port, который ему подарила Коё когда-то, и вырубился. Да. Родитель из него никудышный…***
Шла, кажется, четырнадцатая неделя его беременности, и пузо уже пухло сильнее, чем раньше. На Чуе не застегнулась его любимая рубашка, и омега едва не всплакнул. И будет он толстым, пузатым и некрасивым, эх… Что стало с его ярким, вспыльчивым характером — лучше не уточнять. Он стал замкнутым, злым и депрессивным, у него постоянно менялось настроение. Бесило вообще все! Уф… Дурацкая ваза! Именно поэтому все хрупкие предметы Чуя убрал в другую комнату. От греха подальше. И вино спрятал туда же, чтобы рука лишний раз к нему не тянулась. На дворе стоял почти конец ноября, и постепенно холод всё-таки наступал. В квартире температура была меньше обычного, а потому омега почти не расставался с теплыми свитерами и горячим чаем, который, кстати, раньше не пил. Однако уже к декабрю юноша понял, что одежды не хватает — в свои обычные джинсы он уже не влезал, а единственные с широкой талией надо было бы уже постирать. Чуе пришлось снова идти на рынок, чтобы купить себе вещи потеплее. Да и просто то, без чего дома было пусто. Он пошёл по уже знакомой дороге, но в этот раз всё было иначе — он обращал внимание на то, что было вокруг. Видел небольшие детские площадки, целые банды, воровавшие спелые яблоки с чужого дерева… Он видел жизнь, нормальную, обыденную жизнь — ту, которой у него никогда не было в мафии. Настроение поползло вверх. Может, всё не так уж и плохо, как ему казалось? — Эй, отдай! — какой-то маленький мальчик, ростом даже Чуе по пояс, кричал и вопил на всю площадку, пытаясь отобрать у старшего брата баскетбольный мяч. Взрослый лоб только смеялся и давал еще одну красивую подачу в кольцо, радуясь своим победам. — Вот когда научишься играть, тогда и поговорим! Накахара остановился. На душе стало как-то пусто. Он вспомнил, как когда-то так же играл, еще во времена «Агнцев». Его многие шпыняли за низкий рост и вот так вот издевались, кладя предметы на высокие полки, отнимая еду и задирая руки вверх. Гравитация спасала, конечно, и тогда уже обидчик орал, что так нечестно. Интересно, а как себя будут вести его дети? Накахара нахмурился и мотнул головой, отметая эту глупую мысль. Но она продолжала насиловать его мозг на протяжении всей дороги, заставляя чувствовать себя все хуже. В уже знакомый торговый центр он пришёл часов в двенадцать — пик продаж. Людей было много, все чего-то хотели, и парень с трудом выполз всё к тем же вещам, чуть не словив пару ударов в живот. Редкие альфы, видя пузатого омегу, расступались, вставали и едва ли не насильно сажали сопротивляющегося Чую на свое место в метро. О том, чтобы помогли донести огромные пакеты, и речи не шло. Накахара кое-как отдохнул в кафешке, перекусив круассаном, и решил, что правильным решением будет пойти домой. Ему жутко хотелось спать, но тут это делать… Чуя мотнул головой и встал. Так, соберись, до дома не так уж и далеко. Он спустился в метро, снова натыкаясь на худого пацанёнка с гитарой. Он не изменился — разве что теперь на худом теле была не особо теплая на вид куртка, а руки сверкали синими от холода пальцами. — Здравствуйте! — мальчишка помахал Чуе, как старому знакомому, слабо и болезненно улыбнувшись. Его живот снова заурчал, а лицо исказилось от боли. — Вам помочь с пакетами? — Да… То есть нет, — Накахара сглотнул. И решился всё-таки подойти. — Ты едва на ногах стоишь. Ты чего тут сидишь? У тебя всё хорошо? — А? — парень явно был удивлён. Неужто к нему никто с этим вопросом не подошел ни разу? — А… Меня просто выгнали из приюта, и мне некуда идти, поэтому я здесь. Мне тринадцать, ни на какую работу не возьмут… Неожиданно Чуе вспомнилась Ане-сан, которая его опекала и любила. У неё был целый бордель таких же милых омежек-оборванцев, как и он сам, а заботилась бета только о нем. И… И почему-то Чуя понял, что не хочет оставлять эту милую чумазую булочку тут, в метро у стены или, не дай бог, в борделе, а потому Накахара подошел еще ближе. Ребенок удивленно поднял глаза, и Чуя заметил, что они смотрят не совсем на него. — Не против, если… — подросток напряженно сглотнул. — Если я тебя позову домой… Ну… Поесть хотя бы? — Чуя впервые почувствовал себя настолько глупо. А если откажется? — А?! — пацан вытаращил глаза, и Чуя с доброй усмешкой взял, отвел взгляд, жутко нервничая. — Пошли, говорю. Есть хочешь? — пацан с перепугу несколько раз кивнул, чем вызвал ещё один смешок. Чуя не знал, какого хрена он это делает, но… Но что-то внутри кричало о том, что он поступил правильно. Причем так правильно, словно ему от этого будет лучше, чем раньше. — Кстати, как тебя зовут? — давая в бледные и замерзшие руки пакет, поинтересовался Чуя. — Ацуши… — Ацуши? — Чуя обернулся к мальчику. — Д-да… Накаджима А-ацуши… — он помялся пару секунд. — А вы? — Просто Чуя. Пошли, до моей квартиры недалеко. А еще на… Перчатки, — выдал Накахара, отдавая вещь в хрупкие руки, и Ацуши тут же виновато опустил мордочку. Ему было стыдно за себя, но внутри удушливым жаром разрасталась бесконечная благодарность к этому человеку. «Зачем я это сделал?!», — омега мысленно корил себя за содеянное. «Мне не нужен ещё один лишний рот, но и оставлять его я тоже не хочу… Ладно, пока пусть у меня поживет». Наверное, впервые за все его пребывание в этом городе Чуя почувствовал странное удовлетворение и осознание того, что поступил правильно.***
Ацуши дома хорошенько отмыли, переодели в ту одежду, что не висела на нём мешком и достаточно согревала, и накормили. Ацуши съел половину (!) кастрюли мисо-супа, и только тогда, кажется, наелся. — Спасибо большое! — рассмеялся парень, сыто потирая живот. Чуя не съел ни крошки, потому что аппетита не было. Он смотрел на длинные, спутавшиеся пряди белых волос, и ему дико хотелось их нормально остричь. А еще он с трудом отрывался от красивых двухцветных глаз, которых точно не бывает у нормальных людей, и понимал, нет, чувствовал, что что-то с парнишкой не так. — Ацуши… Верно? Давай я тебе волосы немного обрежу? — мальчик кивнул и тут же, наверное, пожалел о своем решении, потому что Чуя взял огромный нож. — Да не боись ты, я с ними хорошо обращаюсь. Прядки Чуя медленно бросал в мусорное ведро, пока Ацуши-кун сидел и трясся — ну да, страшно, когда около твоей головы орудуют огромным тесаком. Накахаре нравилась эта уютная атмосфера, и он всё сильнее понимал, что не хочет отпускать Ацуши обратно. Просто… Такое дурное ощущение, словно они с парнишкой прям подходят друг другу. Не в романтическом смысле, нет — Чуя имел ввиду общение и взаимодействие. — Так, теперь посмотри на меня… — мальчик крепко зажмурился и посмотрел. Ох, ему челка наверняка мешается. — Подожди, я сейчас… Вот, — пара взмахов и аккуратных движений — и от всей челки остались лишь неровные прядки, одна из которых достигала длины губ. — Ну как? Зеркало в спальне. — Очень красиво! Чуя-сан, спасибо! — счастливый визг огласил квартиру. Чуя улыбнулся, немного недоумевая, почему парень не прошел в спальню. — А… — мальчик неторопливо встал и опустил голову — Чуя был немного ниже. — А почему вы взяли меня домой? Я… Я ведь всего лишь сирота… — Ацуши, а кто ты по половой принадлежности? — Омега, — незамедлительно ответил мальчик. — Я тоже. И… В общем, произошло одно не слишком хорошее событие, и вот… — Накахара немного приподнял кофту, обнажая немного вздутый животик. Ацуши вытаращил глаза. Чуя рассмеялся. — Можешь потрогать, только аккуратно. Ацуши немного вспотевшей ладошкой провел по бокам и самому брюшку, тихо хихикая. — Твёрдый! — Ага… у меня будет двойня, — Ацуши охнул. Так вот почему живот такой большой… — Но… Понимаешь… Мне всего шестнадцать и я вообще не знаю как заботиться о детях, тем более о… младенцах, — маленький омега хлопнул глазами. Чуе шестнадцать?! Ой… Жалко его, в таком возрасте уже… Того. — И ещё мне просто немного скучно одному тут сидеть, — Накахара вздохнул и немного покраснел. — Можешь ненадолго остаться, пожить у меня? Я просто сам вряд ли справлюсь и… — Конечно! — Ацуши весь зарумянился, радостно восклицая. — Спасибо большое… — Да… О, тогда я рад, — Чуя прям вздохнул с облегчением. Согласился… Ну, хотя бы не один Накахара будет страдать, хехехе… — Это… Поспишь пока в зале? Там вроде бы большой диван. На том и порешили. Ацуши почистил зубы — Чуя дал ему новую зубную щётку — умылся и улёгся спать. Накахара же сидел на кухне допоздна, не в силах понять свои действия. Но… Ацуши — такая милая булочка, её даже самый чёрствый мафиози угостит чем-нибудь вкусным. Мафиози… Чуя тут же заржал, но тихо, чтобы юноша в зале не услышал. Да уж, он совсем раскис. Дазай бы этого мальчика изуродовал так, что тот сам бы покончил с собой — что-что, а пытать альфа умел. А Огай бы с легкой улыбкой всадил мальчишке скальпель куда-нибудь в шею, например, в сонную артерию. И Чуя бы тоже его убил, не колеблясь. Но убил бы тогда. Будучи в Мафии. Сейчас почему-то омега понимал, что и муху обидеть не в состоянии… Наверное, пока не стоит рассказывать мальчику о своей работе. Прошлой работе… Почему-то внутри все немного взвыло от осознания того, насколько далеко его дом. Да, Мафия стала ему настоящим домом — такого не было даже в Овцах. Там, на кухне, он был умилён тому, с каким лицом Ацуши гладил его живот. А сейчас, оставшись с ним один на один, испытал острое чувство ненависти. Откуда оно? Накахара не мог ответить на этот вопрос. Просто больше всего ему хотелось, чтобы их не было. Детей этих. Из-за них он потерял работу, деньги, положение и способность. Он будет вынужден против своей воли заботиться об этих двух, чего делать не хотел и не умел. Чуя понял, что не против вспороть себе живот, но тут же отмел эту мысль — слишком радикально. Да и не переживет он такого… Блин. Уже с ума сходишь, Накахара? Жалко, что аборт нельзя делать после двенадцатой недели. Он бы сделал. Потому что не любит ни Осаму, ни его и своих детей.***
Утро встретило обоих омег проливным дождем и прохладой в квартире. Чуя поежился, заворачиваясь в теплый кардиган, а Ацуши, зевая и смущаясь, скромно спросил разрешения приготовить завтрак. У старшего омеги настроения не было вообще, поэтому он даже с какой-то радостью спихнул эту обязанность на Накаджиму. Пока Чуя зло цедил остывший чай, Ацуши готовил. Накахара с удивлением и каким-то напряжением следил за тем, как все медленно и осторожно делает светловолосый. Странным были даже не его движения, а сам процесс готовки: парень безошибочно брал приправы, овощи и просто продукты, не читая надписи на непрозрачных банках и пакетиках. Цепкий взгляд голубых глаз следил за этим, а их обладатель подмечал про себя все новые детали. — Я все. Ну… Надеюсь, это съедобно… Вау. Результатом готовки стал удон с курицей и овощами в соусе терияки. Не сказать, что Чуя прям очень любил это блюдо, но из ниоткуда взявшийся голод был поистине зверским — омега накинулся на еду, всего за несколько минут уминая всю порцию. Хотя… Ацуши, сидевший напротив, за это же время съел три таких порции, поэтому кто тут еще самый голодный. — Очень вкусно, Ацуши. Чуя ласково, но отстранено улыбнулся, принимаясь за мытье посуды. Накаджима хихикнул и затих, словно переходя в «спящий режим». Он даже не шевелился. Странный он все-таки… В принципе, так и продолжилась жизнь Чуи. Дни походили один на другой, проходили месяцы и живот все больше увеличивался в размерах, а Накахара все больше и больше психовал по этому поводу. Он, черт возьми, боялся предстоящих родов и вообще жизни с двумя детьми — даже с тремя, Ацуши тоже как большой ребенок. А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг двойня родится с какой-нибудь патологией? А может, они подхватят инфекцию во младенчестве, и все, пиши пропало? Для Чуи, который и человеком-то до конца не был, процесс развития людей представлялся каким-то загадочным и тяжелым. Да и… Из-за Арахабаки Чуя почти никогда не болел именно вирусными заразами, на нем все заживало, как на собаке, а потому он и понятия не имел, что делать в случае болезни. Так, в теории — Дазая один раз подлечивал после сеанса купания в реке. При мысли о Дазае заныла поясница. Да блять… — Чуя-сан, все хорошо? Выглядите взволнованным. Ацуши осторожно поставил на тумбочку поднос с едой и присел на край кровати. Его двухцветные глаза снова посмотрели на Чую, и снова возникло ощущение, что взгляд направлен не совсем на него. Старший омега со вздохом притянул к себе тарелку с едой и принялся трапезничать. Накаджима молчал — он, проживший с Чуей уже несколько месяцев, неплохо изучил его повадки и привычки. И Ацуши знал, что надо просто подождать минут семь-восемь. И Чуя сам все расскажет. — Ацуши, как думаешь, рожать — больно? — хм, в этот раз Накахара продержался всего шесть минут. — Не знаю, если честно. Возможно, хех… — Чуя вздохнул и поерзал на стуле. — А ещё, Чуя-сан… — Ну? — Осторожно! Несколько мучительных секунд — и Ацуши, пытаясь как можно аккуратнее, опрокидывает Накахару на кровать, а спустя мгновение в стену попадает пуля — этот звук Накахара сразу узнал. В комнате воцаряется тишина. «Что.? Как он понял, что будут стрелять?», — Чуя дрожал, по дырке в стене предсказывая траекторию пули и понимая, что целились в него. В него… Неужели нашли.? — Накахара-сан, вы в порядке?! — Ацуши отпрыгнул, с волнением начиная бегать по комнате. Он не знает, куда себя деть, куда бежать и что делать — не каждый день такое происходит. — Успокойся! — жёстче, чем стоило бы, отвечает Чуя. Он медленно встаёт, пытаясь унять дрожь в теле. Ему никогда ещё не было так страшно из-за какой-то там пушки. Он резко разворачивается к окну и видит, как на крыше соседнего здания двигается маленькая человеческая фигурка. Несколько секунд — свет в квартире потушен, оторопевший Накаджима усажен на диван, а Чуя стоит за задернутыми шторами у окна. Волнение сжалось у сердца какой-то отвратительной колючкой. — Ацуши… — Да? — подросток даже встаёт. Он с интересом и легким испугом смотрит на своеобразного опекуна. Тот колеблется пять секунд и… — Это приходили за мной, — Чуя от нервов сжимает ткань шторы. Та комкается, съезжает — открывается узкая щель с видом на улицу. Темная ночь с узкой полоской месяца. — Ты много обо мне не знаешь, — тихо шепчет он. — Они вернутся. Нам придется переехать. Ну… Если ты поедешь со мной. — Чуя-сан… — Ацуши замолкает. И робко, нестройно по звучанию выдает. — Я с вами обязательно поеду. Но… У меня тоже есть то, что я от вас скрывал… Я… — Не сегодня. Чуя устал. Очень. Он тянет улыбку, а потом медленно уходит в комнату, где достает ноутбук и, игнорируя необходимость сна, начинает искать нужные ему предложения. Он тихо просит Накаджиму принести ему чая, а когда просьба исполнена — окончательно ограждается от внешнего мира. Почему-то его запоздало настигает осознание того, что если бы он сам знал о той пуле — защитил бы Ацуши, а не себя. Все такой же заботливый добродетель, как и в Мафии, чтоб его. Ах да… Надо будет заменить окно. Или стекло. Потом.