Crystal Tears: second chance

— Так, Фамия, оставь брата в покое! А ты, хватит его пинать! Тихо! Дайте я вас одену! Чуя фырчал и ругался, пытаясь усмирить неугомонных близнецов. Те не слушались, продолжая бесить папу. Они весело, но с толикой обиды пихали друг друга, умудряясь это делать даже несмотря на папу. Тот рычал, но терпеливо застегивал одинаковые рубашки и молился всем богам, чтобы дети сегодня ничего не натворили в детском саду. А они могли… Полгода назад этим двоим исполнилось четыре — да, Чуя отвел их туда чуть позже из-за проблем со здоровьем у близнецов — и теперь их требовалось куда-то сплавить, пока взрослые на работе или на учебе. Няню бы их семья не потянула — хотя Кека не раз вызывалась помочь с детьми, Чуя отказывался, не желая нагружать знакомую. Ну… В принципе, дети вели себя адекватно по большей части. Просто у них были явные проблемы в общении со сверстниками. Накахара быстро пихнул детей воспитательнице, цокнувшей от такого обращения, и стремглав бросился на работу. Он уже опаздывал, а такого ему никак не надо — вот совсем. Близнецы, ходившие сюда уже месяц, заняли каждый свою привычную позицию. Сумире — в темном углу за диваном, Фамия — в кругу ровесников. Они ведь с самого рождения были разные. Сумире словно роза. Тихий, красивый, нежный, но шипы у него были слишком длинные, чтобы с ним кто-то общался. Мальчик был очень замкнутым — даже Чуя не всегда мог его разговорить — и осторожным. Он всегда искал уединения и тишины, и почти постоянно ее находил. Даже здесь, в шумной группе детского сада, Сумире не искал друзей — он брал любимые игрушки, если они были на общей полке, или приносил из дома с разрешения Чуи, и уходил в укромный уголочек за маленьким диваном. — Сумире, ты себя хорошо чувствуешь? — воспитательница осторожно коснулась узкого лба. Ребенок молча прикрыл глаза — он всегда на каком-то интуитивном уровне ощущал людей, и потому полностью доверял этой женщине. — Есть будешь? Или вас дома покормили? — Откажусь. Мальчик тихо опустил голову. Его не стали трогать — педагог ушел, заранее предупрежденный о проблемах Сумире с питанием и общением. Мальчик сжал в руках своего игрушечного пса и слабо улыбнулся. А потом, как и все маленькие дети, принялся бурчать себе под нос диалоги своих игрушек, шевеля ими. Фамия же, как вождь индейцев, водил за собой все это стадо комочков зла. Если кого-то обижали — докапывал всех и вся, пока не выяснял правду. Вруна тут же наказывали всей группой, заставляя стыдиться, а жертву успокаивали и подбадривали. Воспитательница покачала головой. Ужас. Насколько же разнятся эти двое… Вечер — уставший Чуя забирает детей домой, по дороге затаскивая их в магазин. Фамия тут же начинает просить купить ему полмагазина, но обходится простой шоколадкой. Сумире, немного напуганный такой добротой отца, забирает с собой пачку конфеток. Дома их уже ждет ужин. Ацуши, вернувшийся после школы, быстренько отстрадал свое в секции и побежал домой помогать. Он убрался, постирал вещи и приготовил поесть — ибо без этого никак. Накаджима скромно вышел их поприветствовать, и, получив от Чуи обещанную книгу и булочку с корицей, убежал делать уроки. — Не ругайтесь и кушайте молча, — устало проговорил Чуя, когда задорный Фамия снова стал приставать к брату. Он редко бывал действительно серьезным, а когда это случалось, то даже Сумире на его фоне казался комиком во время выступления. Дети конечно же не услышали и продолжили препираться. Десять часов — все спать. Ну, конечно это не совсем правда — Накахара открывает ноутбук, который с ним еще с Мафии, и начинает работать в так называемую вечернюю смену. А Ацуши за письменным столом неподалеку от него достает вышивание, потому что с уроками закончено, и начинает свою мучительную пытку. Потому что иначе это никак не назовешь. Три года назад он пошел в школу, и от волнения прям в классе упал в обморок. Эффект был тот же, что и загадочной ночью, про которую знали он и Кека — парень был полностью дезориентирован в пространстве. Чуя, испугавшийся за опекаемого, сам помог ему дойти до медпункта. Там же и вскрылась правда. Катаракта. Наверное, поэтому от него семья и отказалась, и мальчик оказался в приюте. Но большую часть своей сознательной жизни он «видел», правда, своим способом. Лишенный зрения, он полностью полагался на нечеловеческие слух и обоняние. Да, его мир был черным, без каких-либо цветов. Но он же жил с этим. Правда, у него были проблемы с чтением и письмом, а еще с этим вот вышиванием. Он, стесняясь, попросил Чую помочь ему — как-то выделить на схеме цвета, а дальше он разберется. И разобрался же — получалось красиво, аккуратно, что странно для его проблемы. Юноша берет красный (кто знает, какой это цвет?) и медленно принимается за дело, вспоминая, наверное, самое яркое воспоминание его жизни. Тогда Кека попросила его прийти на незнакомое место встречи. С трудом найдя нужную улицу, Ацуши стал дожидаться подруги. И дернул же ее черт позвать его в семь тридцать фиг знает куда… — Привет. Давно ждешь? — Изуми осторожно обходит друга — Ацуши чувствует ее волнение. — Нет. Куда мы идем? — Сейчас поймешь! И Накаджима понял. Сразу же. Потому что десятки разных голосов, нытье про экзамены, телефоны, девушек, парней, смех, крики и неповторимые чувства нельзя было спутать ни с чем. — Я предупредила учителя, что приведу в класс друга. На один урок. Это все равно география, она не столь важна, — Изуми улыбнулась. — Пойдем, познакомлю тебя кое с кем. — Э?! Девушка схватила парня за руку и потащила его куда-то в бок, едва они вошли в школу. Парень и ахнуть не успел, как его уже представили подругам, которые просто растаяли от красоты юноши. Да и просто проходящие мимо дети и молодые люди быстро заинтересовались необычным посетителем — бедного Ацуши просили что-то рассказать, сфотографироваться с ними, спрашивали, где он учится в их школе и еще куча всего. Растерянный омега только ахнул, пытаясь отвечать на вопросы, но идиллию прервал звонок. В классе было тихо. Учитель раздал всем самостоятельную, а Накаджиме, как важному гостю, просто дал лист с ручкой. Потом началось объяснение и обсуждение новой темы. Ацуши никогда не видел цветов, но почему-то он был уверен в том, что вокруг все очень красивое. Он не ошибался — Изуми, тайно его сфотографировавшая, поклялась себе показать в будущем эту фотографию парню, когда тот начнет видеть. — Так. Зачем ты это сделала? — уже после урока спросил Ацуши, все еще бывший под впечатлением от произошедшего. Кека только улыбнулась в ответ, а потом, спустя минуту молчания ответила: — Когда-то меня, брошенную и ничего не знающую привели в школу. И знаешь, я ненавижу это место, как и большинство детей. Но… Именно здесь я чувствую себя членом общества. Именно здесь я самый обычный человек, который живет, как ему хочется. После этого Ацуши пришлось отказаться от работы — Чуя его прекрасно понял и не стал осуждать. Так как это было сделано до весенних каникул, у Ацуши было время что-то наверстать. Он конечно бы не потянул знания на свой возраст, поэтому пришлось отдать его в класс на два года младше — это хоть как-то спасало ситуацию. Конечно, по школе пошли не самые приятные слухи, но Ацуши было на них совершенно плевать. Он очень хотел учиться, поэтому своими собственными силами сдал все выпускные экзамены без всяких репетиторов, получил красный диплом, и сейчас, когда ему было почти восемнадцать, уже задумывался о дальнейшем обучении. Он правда не знал, куда идти. Да и потянет ли их маленькая семья расходы на его обучение? А в какой город поступать? Да уж, та еще заморочка… Омеги легли спать далеко за полночь. Завтра их наверняка ждал сложный день… Ну, они не ошиблись в этом суждении. Новый день в детском саду. Сумире неожиданно для себя скромно отложил игрушки и просто сел наблюдать за ребятами, которые играли в очередную грандиозную затею Фамии. Отовсюду был слышен смех. До определенного момента. — Что ты творишь? — Фамия резво подскочил к крупному и толстому мальчику, который нагло пинал какого-то бледного сопляка из другой группы. Этого задиру знали многие и дети, и родители. Неприятный тип, причем никому не удавалось его приструнить — он даже взрослых слушался кое-как. — А ты что тут забыл? — медленно пробасил мальчик, поворачиваясь к наглому юнцу. Заплаканный ребенок встал и убежал. — Зачем ты его бил? — Фамия покраснел, чувствуя, что сейчас отхватит. Он этому Годзилле явно не ровня. — Не твое дело, малявка! Ребенок занес кулак, но Накахара увернулся. Может, он выиграет за счет ловкости? Но удача тут же покинула его — в челюсть ударили, причем очень сильно. Фамия оступился и упал на песок, умудряясь расцарапать до крови колено. Дети вокруг закричали, воспитатели, не уследившие за дракой, бросились к толпе. Толстяк занес кулак снова, но его заставил остановиться еще один такой же мальчишка. Сумире медленно и совершенно спокойно встал перед братом, у которого из глаз текли слезы, а из коленки — кровь. — Ты еще чего приперся? Тебе тоже вставить? — драчун улыбнулся, предчувствуя скорую победу. Но в следующий момент произошло что-то странное: тихий и неприметный Сумире поднял голову и… Даже спустя года их воспитательница будет с ужасом вспоминать холодную и спокойную улыбку ребенка, с которой обычно убийцы обрывают жизнь своих жертв. — А сможешь? Фамия удивленно поднял голову, не понимая, ослышался ли он. Толстяк поморщился, сжимая руку в кулак, но Сумире оказался быстрее. Точный удар ногой в колено заставил соперника вскрикнуть и упасть на землю, а следующим точным движение близнец схватил противника за руку и сжал ее. Лицо юного Накахары перекосила злоба. — Не смей трогать моего брата, тварь, — прошептал он, а ребенок испуганно взвизгнул, потому что взгляд Сумире был страшным. До такой степени, что еще немного — и толстяк обмочится прям там же. Сумире потом и сам долго не мог понять, что произошло. Его словно окунули сразу на дно океана, где темно, тихо и нет возможности дышать. Перед глазами была только пронизывающая пустота. А потом он услышал крик. И начал медленно приходить в чувство, ощущая, как в ушах шумит кровь, а картинка мира расплывается. Его схватили за плечо и оттащили куда-то, пытаясь докричаться. Бесполезно — ребенок, промучившись в полузабытьи секунд двадцать, отключился. Лишь дома ему брат под покровом ночи рассказал, что он хотел ударить мальчика того рукой, но воспитательница успела отвести руку в сторону. В итоге дерево, около которого дрались парни, рассыпалось на кусочки. Красивые, словно осколки разноцветного стекла — они вызвали восхищение у детей и до смерти напугали взрослых. Папе Чуе позвонили и он их забрал с детского сада. — Наверное, туда мы ходить уже не будем! — Фамия вздохнул, сожалея. Ему там не всегда нравилось, но он был рад там остаться. Сумире у него под боком — они спали на одной кровати — вздрогнул. Почему-то ему было страшно. За себя, за других, потому что кто знает, во что все это выльется… — Ладно, спи, герой. — Эспер?! — Ацуши ахнул, чуть не выронив тарелку. Чуя, хмурый и злой, устало кивнул. — Ого… Но почему способность проснулась так рано? — Не знаю, — Накахара-старший запрокинул голову и прикрыл глаза. — Думаю, отведу его к эсперологу*, потому что я и сам эспер, но толком не могу понять, как работает его способность… — Хорошо, думаю, это правильное решение. И, Накахара-сан… — Чуя приоткрыл один глаз. — Вы так и не рассказали, что у вас за прошлое. Или не хотите это делать? — Ну… Потом. Не сейчас. Накаджима все понял, и отвернулся, не понимая, что буквально растравил своими словами сердце Чуи. Он только начал в этом водовороте жизни забывать о том, что случилось, но… Низ спины слабо заныл фантомной болью, а руки зачесались от желания взять сигарету и нож. Да, он так и не начал курить после беременности, хотя порой старая привычка давала о себе знать. Чуя прикрыл глаза, понимая, что все те месяцы, когда у детей росли зубы, когда они хватали болячки только так, когда они дрались и орали в час ночи — это мелочи. Дальше будет хуже. «Наверное, не буду их отдавать ни в какой детский сад… Проще самому жизни научить, чем терпеть все эти истерики», — подумал Чуя, вспоминая, как орала директор детского сада после произошедшего. «Надо будет подумать о фрилансе, может, так я хотя бы и деньги приносить, и с этими сидеть…»

***

Два года спустя. — Эй, рожу проще, Сумире! — Фамия прыгал вокруг брата как козлик, хихикая и пытаясь как-то его расшевелить. Но безуспешно — мальчик стоял с таким выражением лица… Краше в гроб кладут. — Иди на улицу, Фами. Не мешайся! — парнишка надул губы, но вышел. Чуя, тяжело вздыхая, присел на корточки перед Сумире. Если с первым ребенком проблем не было, то со вторым их не оберешься. — Как себя чувствуешь? Ничего не болит? Маленький Накахара развел руками, подбирая слова. Он чувствовал себя отлично, но… — А если она опять проснется? Что мне делать? — Сумире покраснел, пробурчав: — Я просто не хочу, чтобы у тебя опять были проблемы. — Их не будет. Не бойся, если что-то пойдет не так, я сразу об этом узнаю и помогу. Правда, есть у меня один вариант… — Чуя показал свои руки. — Я тебе говорил, что у нас способности похожи, да? И перчатки могут тебе помочь. — Да?! — Сумире так и ахнул. — Но пока я тебе их не могу купить, в школе такое наверняка запрещено. И не переживай ты так, все равно ты самый красивый! — Неправда! — фыркает Сумире и утирает ладошкой носик — он опять заболел. Накахара вздыхает. — А мне нравится! — широко улыбнулся вернувшийся с улицы Фамия и потянулся. — Всё, красавцы, шуруем. Суми, возьми мою сумку! — ребенок со вздохом прошел к шкафу и сгрёб огромный портфель папы. — Ацуши придёт сразу к школе. Две пары голубых глаз неотрывно смотрят в зеркало на прощание. Одно лицо, одна форма, одни и те же движения — не отличишь. Парни хмурятся и отворачиваются. Снаружи — как две капли воды. Внутри — как небо и океан, далекие и разные. Сегодня шестое апреля. Обоим уже шесть, и они идут в школу. Конечно волнуются, но все же ожидание новой ступени в их жизни мучительно-сладостное. После того случая в детском саду Накахара полностью поменял свою деятельность, начиная работать дома. Поэтому весь мир общения у Фамии ограничивался их небольшим двориком, у Сумире — родственниками. Каждый из детей по-своему воспринимал то, что теперь они будут учиться в школе. Дорога до учебного заведения была новой и неизведанной. Близнецы постоянно озирались, Фамия запоминал путь, а Сумире жался ближе к отцу — страшно. Мимо проходили люди, другие школьники, и всё было таким… Необычным! Фамия ни на секунду не затыкался, постоянно что-то говоря. А Чуя молчал. Потому что переживал не меньше детей, ведь сам в школе никогда не учился. Накахара не умел нормально заботиться о детях, но он честно пытался быть хорошим отцом. В нем иногда словно боролись две личности — за один и тот же день он мог накричать на всех и вся, а потом извиниться и начать общаться ласково и с любовью. Но каждое такое настроение имело свою причину, безусловно. А Фамия и Сумире росли. Тихо, медленно, и вот уже в первый класс. Накахара иногда с ужасом осознавал, что ему уже двадцать два, что время никого не щадит, что еще немного — и парни вырастут. Но пока он только посильнее сжал ручки своих детей и завернул в открытые ворота школы. — Вау! — Сумире восторженно пискнул. — И это наша школа? — Фамия скривился, уже оглядывая толпу, собравшуюся в огромном спортивном зале школы. — Стойте здесь и ждите меня, вот букет. Держите крепко, — Чуя кивнул Ацуши, который встал неподалёку с Кёкой, которая почему-то тоже была здесь, и ушёл куда-то по направлению к директору школы. Фамия, в отличие от опустившего взгляд в землю от страха Сумире, внимательно осматривал всё вокруг. Здание школы, видное через окно, было уже не новым, но ремонт явно делали недавно. Школьников тут училось много, потому что классы, собравшиеся перед школой, стояли вплотную друг к другу, иногда даже смешиваясь. Цепкий взгляд ребенка выцеплял из толпы людей, а сам Фамия пытался увидеть в них то, что отличало их от других. Например, вот у того парня семья бедная — кофта поношенная, с пятнами, и мать стыдливо прикрывает курткой верх платья — там грязь. А у этой девочки явно проблемы с психикой — иначе бы она не теребила юбку так часто. Наверное, тревожное расстройство какое-нибудь. У старшеклассников вообще своя тусовка — таких странных причесок и расцветок волос Фамия еще не видел. Наверняка друзья. Взгляд лениво начинает скользить по классу самого мальчика. И тут же заинтересованно останавливается на одном человеке. — Эй, смотри, — Фамия подергал Сумире за рукав формы, и тот робко посмотрел туда же, куда и брат. — Ого… Да, он красивый. — Да… Интересно, а у него волосы крашенные или натуральные? Внимание Накахар привлек худой, бледный юноша с необычной причёской — бледно-розовые волосы были выбриты с одной стороны, с другой же доставали до подбородка. Длинная челка, закрывавшая глаз. Причем парень был выше остальных почти на полголовы, и выглядел как красивая и тонкая роза среди пестрых полевых цветов. Юноша на мгновение повернулся к братьям. Глаза с полной гетерохромией кроваво-красного и тёмно-синего цвета. Красиво и странно. — Так, всё, — Чуя вернулся уже без документов — к сожалению, он не успел подать все до начала учебного года, и директор позволил принести оставшиеся бумаги чуть позже. — О, отлично, церемония началась. Сумире вцепился в отца, как клещ, едва толпа начала двигаться — парни знали, как должно все пройти, но волнение только усилилось. Накахара мягко отцепил одного ребенка, подтолкнул его к другому, а сам сел на стул. Дети вздохнули, собрались с мыслями и пошли к шестиклассникам. Заиграла музыка. Самые старшие дети из начальной школы осторожно взяли первоклашек за руку и повели их в первые ряды — по правилам именно они сидели у самых трибун. Чуя увидел, как Фамия уже болтал с каким-то мальчишкой, который охотно отвечал на вопросы младшего, а Сумире шел, как робот, под руку с милой пухленькой девочкой. Причем последний выглядел так плохо, что Накахара даже прыснул. Вот лишь бы в обморок не упал… Как только маленькое шествие кончилось и все расселись, директор школы — пожилой мужчина со смешной бородкой и строгим выражением лица — прошел к трибуне на сцене и начал свою речь. Он поздравил всех с началом нового учебного года, назвал именно самых маленьких учеников школы, а потом начался небольшой концерт — его специально для первого класса подготовил второй. Еще пара минут — и дети уже стали расходиться по своим классам для знакомства с учителем и получением книг. — 1-А, я ваш классный руководитель, Иори Наоко. Можно просто Ио-сан! Рад с вами познакомиться! — низкий омега с русыми короткими волосами и огромными очками приветливо улыбнулся. — Представьтесь еще раз, пожалуйста! Уже для меня и своих новых одноклассников. Давай, ты первый, — класс наполнился робкими детскими голосами — Номи Изуми, — буркнул тот самый мальчик с розовыми волосами, когда очередь дошла до него. Ио ободряюще улыбнулся и показал на следующего ребёнка. — Фамия Накахара! — Сумире Накахара, — совсем тихо ответил ребенок. — Видели, у нас в классе даже близняшки есть! — учитель улыбнулся. — Здорово, да? Ну, давайте дальше! Совсем скоро, по окончанию знакомства, детей стали забирать родители. Кто-то говорил с учителем, кто-то быстрее шел фотографироваться на фоне цветущей сакуры, кто-то и вовсе ругал ребенка по уже найденным косякам. Чуя в сопровождении Ацуши помахал детям. Сумире как стрела понесся к папе, а Фамия притормозил, потому что разговорился с каким-то мальчишкой, который ждал сестру. Пришлось силой его оттаскивать от нового друга. После всего Чуя тут же убежал на работу, снова спихнув детей на Ацуши — хотя тот был даже рад. Сумире и Фамия, озираясь по сторонам, без умолку говорили о своих впечатлениях. Накаджима, улыбаясь, слушал близнецов и узнавал в них себя. — О, Кека, и ты тут! — Ацуши немного притормозил, когда увидел свою знакомую. — Я тебя не видел в зале. — С ним пришли родители. Как все прошло, кстати? Мой… — ребята стали разговаривать, а младшие устроили свой междусобойчик, так сказать. Номи, неожиданно оказавшийся братом Кеки, показал язык Фамии, лишь сильнее кутаясь в подол кимоно своей старшей сестры. Он кстати так и пришел, держась за него. И да, у Кёки был младший брат, но с ним она виделась очень редко — после вынужденного переезда к тёте стало не до общения с пьющими родителями. Фамия вспыхнул, а Изуми-младший только хихикнул, пряча довольное лицо в ткани. Вредный какой. — Ладно, мы пойдём! — Ацуши улыбнулся. — Удачи вам! — Номи, пребывающий в отличном настроении, повторил слова сестры и помахал ручкой на прощанье. Фамия сощурился, мол, я тебя запомнил, розововолосый. — Ага! — Кёка дождалась, пока троица уйдет на приличное, и отвесила брату слабый подзатыльник. — Эй! — Номи обиженно схватился за ушибленное место. — Ну ты опять нарываешься? — Изуми сурово посмотрела на Номи и схватила его за руку. — Зачем ты Фамии язык свой показываешь? Делать больше нечего что ли? — Захотел и показал! — буркнул братик и вырвал руку, начиная шагать рядом. Он помолчал немного и спросил. — Ты же уедешь, да? В Йокогаму? — Да, уеду. Не переживай, — Кёка остановилась и присела на корточки перед братом, который сразу же отвернулся, пряча слезы. — Ну всё, не надо мне тут истерик закатывать. Давай, пошли домой. — Обещай мне, что вернёшься! — сердито топнул ножкой мальчик и сморщился. — Обещаю. А ты веди себя хорошо и учись нормально, потому что тете и так тяжело, не надо доставлять ей еще больше проблем. — Я буду стараться! Люблю тебя, сестрёнка, — тихо прошептал Номи, смущенно позволяя взять себя снова за руку. — Я тебя тоже.

***

— Ты долго, Кека. Я имел полное право уехать и оставить тебя здесь, — мужчина поморщился, когда увидел девушку. — Извините, Акутагава-сенсей. Впредь буду более пунктуальной. — Садись уже. Изуми-тян забирается на переднее сиденье шикарного автомобиля и утыкается в телефон. Вышеупомянутый Акутагава садится на водительское место, пристегивается, заводит машину и тихо трогается с места. Очень странная ирония судьбы — тот, кто когда-то напал на Кеку и Ацуши, теперь являлся ее начальником. Едва только Кека окончила девять классов — тут же съехала от родителей. Ее «тетя» на самом деле являлась одинокой женщиной с инвалидностью, сдававшей квартиру. Первое время девушке было очень сложно. Она снова пошла работать, забыв об учебе, а потом, когда более-менее устроилась в жизни, столкнулась с темной стороной человечества. И встала на ее сторону. Шикарная, красивая и очень влиятельная женщина — Кое-сан. Именно она застала Кеку на улице в тот момент, когда ее демон нападал на насильника. Мужчина тоже оказался эспером, и Изуми ему проигрывала по всем фронтам, но в один момент ей показалось, что она сошла с ума. На другой стороне улицы стоял дух, до жути похожий на ее. — Ты явно не часто пользуешься своей способностью, девочка, — с бархатной улыбкой проговорила женщина. Изуми, переведя дух, спросила: — Кто вы? Что вы от меня хотите? — Я — владелец Золотого демона, Озаки Кое, — тихо произнесла женщина и приподняла легкий летний зонтик. — И я хочу предложить тебе работу, если ты не против. — Работу?.. Даже сейчас Кека не могла сказать точно, жалеет ли она о своем выборе. Нелегальный заработок был велик — она смогла отправить родителей на лечение от алкоголизма, забрать брата у них, подлечить сдающую ей квартиру женщину и просто сделать жизнь лучше. Но ее тяготило даже не то, что она убивала, грабила и творила незаконные деяния. Ее пугало, что она относилась к этому совершенно спокойно. — Ах ты… — пьяный друг отца заносит над матерью Кеки кулак. Женщина не воспринимает реальность, а ведь этот амбал сейчас разнесет ей череп… Маленькая Изуми, которой девять, особо не задумывается над своим поступком. Нож входит в грудь мужчины, и тот, не удержавшись на ногах, падает. Изуми испытывает странное чувство отрешённости, а затем в её сознании что-то щёлкает. Сделала-ли она всё правильно? Её будут ругать? Всё произошло настолько быстро, что о последствиях маленькая девочка не задумывалась. Когда в комнату вошёл отец, его друг уже не дышал. Тогда ее папа работал инженером. А мать просто была всегда на работе — поэтому во избежание каких-то казусов с дочерью отец глава семьи установил дома камеры, которые время от времени просматривал в режиме онлайн. Камеры записали всё, от начала и до конца. И тот случай со смертью работника завода замяли, засчитав это как самооборону. Но... Кека очень быстро оправилась после, как казалось, жестокого случая. Уже через несколько дней ей просто стало всё равно. Ее не преследовали картины крови, трупов и уж тем более не виделись какие-то мертвые, пытающиеся с ней заговорить. Любое следующее убийство стало не более чем утомительной обыденностью. Все воспринималось как-то странно легко. Разве это норма? — Кека, ты меня слушаешь? — Акутагава-сенсей хмуро пробуравил девушку взглядом. Изуми встрепенулась и торопливо переспросила все то, что он сказал ранее. — А я ничего и не говорил. Тебе стоит быть более сосредоточенной. — Хорошо, я поняла, — повисла тишина, прерывавшаяся гулом быстрого движения по дороге. — Акутагава-сенсей, можно вопрос? Когда вы впервые убили? — Я еще не согласился ответить. А вообще… Я еще при рождении убил собственную мать, так что думаю моя судьба решилась уже тогда. — А первое осознанное убийство? — продолжала гнуть свою палку Кека-тян. Рюноске посмотрел на нее и многое понял. А потому не стал отпираться, хотя хотелось. — Семь лет. Я пытался защитить сестру от тех, кто хотел надругаться над ней. В трущобах моральные рамки весьма размыты, ее возраст никого не смущал, — Аку чуть сильнее сжал руки на руле. Воспоминания проносились перед глазами удушливой пеленой киноленты. — После этого я сразу попал в Мафию. Не могу назвать это везением, но… Лучше, чем ничего. — Ну тут да… Лучше, чем бесполезное существование с трущобах, верно? — Верно. И мы приехали. Дальше уже паромная переправа, до Йокогамы доберешься сама на поезде, деньги вот, — Акутагава передал конверт с крупной суммой. Девушка коротко поклонилась и вылезла из машины. — Эй, Изуми. — А? — Добро пожаловать в Мафию. Надеемся, тебя не придется убивать за предательство. Акутагава захлопнул дверь, машина тронулась в места. Кека слабо улыбнулась и опустила голову, говоря скорее самой себе: — Не придется.