Crystal Tears: second chance

Сказать, что Чуя не любил детей — ничего не сказать. Он честно пытался быть хорошим отцом, но все равно кривился каждый раз, когда надо было кормить, укладывать детей, часами играть с ними, мыть, одевать, раздевать, ходить гулять и уж тем более менять им подгузник. Ненавидел бесконечные походы ко врачу, мучения с тем, чтобы научить близнецов говорить, ходить, есть. Он и с одним-то ребенком вряд ли справился, а тут два… Первые три года вообще напоминали кошмар. Он ночами не спал, особенно когда Сумире несколько дней мучился от простуды, или когда у Фамии начались колики. Он даже переехал жить именно в детскую комнату, чтобы как зомби вставать часа в два-три после полуночи, на автомате подхватывать кричащего ребенка и начать качать. Чуя правда не понимал, как можно променять свободную, холостую жизнь, полную удовольствий и самостоятельности, на это. На смешно булькающих, везде ползающих, что-то бормочащих и не желающих есть кашу младенцев, которые еще и каждый требовал к себе внимания. Он помнит, как Ацуши хихикал, наблюдая за ним, когда он пытался заставить парней есть пюре. Фамия что тогда, что сейчас был жутко придирчив к еде, а потому громко-громко кричал, стуча по креслу пухлыми ручками. Сумире, отведав сие творение (ладно, это и правда было жутко невкусно), сперва пожевал, округлил глаза и, сморщившись, заплакал, пытаясь проглотить еду. Заржали тогда оба — если один честно заявил о своем нежелании жрать, то второй искренне, через боль и слезы пытался впихнуть в себя пюре. Еще порой всей семьей смеялись над случаем, когда близнецы стали рисовать. Чуя купил им толстые карандаши, дал приличный кусок обоев и на время ушел по своим делам. Встретил его дома балаган: ревущий на всю квартиру Фами, который по самые уши был в краске, и Сумире, честно расписывающий обои на кухне, потому что «на них мозна!». Накахара, конечно, едва ли не плакал, когда отмывал сына от огромного количества фиолетовой гуаши Ацуши, но все равно не был слишком уж против такого бесчинства. Все эти годы выживал на деньги, которые честным хакерским трудом пиздил с счетов влиятельных людей — ещё с Мафии он был с ноутом на ты, потому что вечные гудения личного преподавателя по информатике и ИКТ даром не прошли. Тем более этих самых богачей он чуть ли не в морду знал, если честно. Просто счет, который якобы создал для него Мори, оказался недействительным, стоило ему прийти в банк. Все деньги оттуда кто-то уже перевел, и парень знал, точнее, подозревал, чьих это рук дело. Не мог же Огай забыть про одного из самых сильных некогда членов своей группировки? Нет. Или… Но сейчас не об этом. А о тех мучениях, которые ему подарил патлатый альфа несколько лет назад. Когда парням исполнилось три, он сразу же отдал их в детсад. Жить стало чуть проще. Он смог для вида устроиться секретарем в мелкую фирму, причем даже не узнал, чем она занимается. Наученный тоннами документов и отчётов, Чуя просто делал то, что ему говорили. Ни больше, ни меньше. А потом случилась та ужасная история со способностью Сумире. Накахара-старший, пулей метнувшийся в садик, застал сына в ужасном состоянии. Воспитательница сбивчиво рассказала все, что видела сама и чем поделились дети. Чуя почувствовал внутреннее смятение от догадки, но все плохие мысли старательно отмел. — Не контролировал себя, говоришь? — Фамия, сидевший у ног брата на кровати, кивнул. Накахара-старший мученически вздохнул, понимая, насколько хреновая вещь случилась с его сыном. Но вслух почти ничего не сказал — только пообещал себе поговорить с Сумире и помочь ему преодолеть страх, как сделал это раньше сам. Последний год перед школой парни сидели дома. В другом детсаде уже накосячил Фамия, когда, не выдержав насмешек, нехило остриг какого-то мальчика из группы. После уже тот плакал, когда все смеялись над его лысиной, а Накахара-младший, отчитываемый папой за плохое поведение, коварно хихикал и ничуть не сожалел о своем поступке. Отдельным моментом стоял день рождения парней. Тогда они всей семьей выбрались в парк аттракционов, и все шло прекрасно, пока близнецы не поссорились, и Сумире с криком не полетел в воду бассейна для ловли рыбок. Через минуту мокрыми были уже оба — злой, весь продрогший Суми затащил брата в злополучный аттракцион. Чуя потом заплатил штраф за подобный казус, но не это было главным. Итогом прекрасного похода стала простуда у обоих сыновей, и Накахаре оставалось просто хлопнуть себя по лбу и снова повести их ко врачу. Едва ребята переступили порог школы, судьба снова подкинула лихой виток в жизни Накахары. Он правда старался уделять детям внимание. Помогать с уроками. Не срываться на них почём зря, потому что это не рослые мафиозные мужики, которых раньше писк омеги только смешил. Они — дети. Воспитаешь неправильно, и хер знает, что вырастет. Но совмещать семью и работу наемного убийцы было трудно. Да, он снова вернулся к тому же, что было в начале. В Саппоро была своя темная сторона, которую, конечно же, Портовая Мафия не контролировала. Максимум влияния — сделки и договоры о поставках, устранении общих врагов, соглашениях. Чуя не был особо заинтересован в продвижении этой организации по иерархической лестнице, как это было в Мафии. До самого переезда он просто был пешкой, которой поручали грязную работу по чистому устранению целей. Не обошлось, конечно, без своих казусов. Когда Фамия неожиданно заявил о своих способностях (о которых Чуя отлично знал, но не слишком хотел вмешиваться, ожидая первого шага от сына), начальник мигом нашел об одном из младших Накахар всю информацию, которую только можно было раздобыть, и предложил главе семьи сделку. Втянуть детей в бизнес? — Нет, — непреклонный ответ быстро вернул мужчину с небес на землю. Он злобно ухмыльнулся и попытался надавить на омегу, уже начал что-то говорить, но рука последнего метнулась к галстуку альфы и крепко его сжала. Начальник шумно вдохнул, с легким испугом воззрившись на подчиненного. — Я уже убил из-за этого жизнь себе, поэтому не дам испортить их детство и будущее. Можете забыть о моем сыне. Конечно же буквально спустя пару месяцев его под «веским» предлогом вышвырнули из организации, махнув на прощание платочком. Больно надо блять. А вообще о школьных годах сыновей он знал мало. Даже слишком — например, с Хикэри он познакомился только тогда, когда Сумире пытался не то спрятать, не то задушить ее одеялом на своей кровати, потому что испугался папы. Вообще-то гостей дома и правда не жаловали, но вид раскаявшихся и зареванных морд быстро исправил ситуацию. Не знал Чуя и о том, какие проблемы были у парней. Фамия не сразу сознался в том, что у него падает зрение. Сумире не рассказал об унижениях в школе, если бы не заботливая Ито-тян. Все это оказалось решить просто, но чувство вины не покидало обе стороны. Отец не увидел, сыновья не сказали. Потом неожиданный переезд в Йокогаму. Фамия объявил, что хочет учиться именно там — Чуя не стал возражать, хотя почувствовал гнетущую боль и тоску в груди после этой новости. Он не мог сказать, что прям хотел бы, бросив все, вернуться в родной город, но… Наверное, за эти годы дети встали на первое место в его жизни. Поэтому собственные чувства он пихнул куда-то вглубь и, улыбнувшись, сказал ребятам собираться. Ну и после порадовался, что единственная подруга Сумире уезжала с ними. Он очень, очень переживал за ненормальную отчужденность сына от общества, но все попытки поговорить по душам кончались не совсем удачно: в детском возрасте мальчик краснел и бормотал извинения, во взрослом мгновенно напрягался и бурчал, что не собирается выходить из «зоны комфорта». После нескольких десятков отказов Чуя смирился. После этого что-то изменилось. Суми мог часами что-то учить по своим любимым химии и биологии, Фамия дома почти не появлялся, на любые вопросы и разговоры о его проживании смешно дулся и ворчал, что он уже взрослый мальчик. Появились первые различия во внешности. Сумире решил отращивать волосы, и ему правда шло — несмотря на внешнюю мужественность (которой у него было побольше, чем у брата, но только тс-с-с-с), он гармонично выглядел с высоким хвостом, который красиво топорщился в разные стороны и весело болтался при любом движении. Фамия полностью погрузился в науку и обучение в универе. Его вполне можно было принять за студента, хотя по логике он в данный момент даже школу еще не был должен оканчивать. Накахара-старший правда переживал за сына, за его будущее и просто за то, что из него вырастет после того, как он окажется в среде «взрослых»: курящих, пьющих, матерящихся больше него самого, наверняка часто отлынивающих от учебы и… Ну, тему половых отношений Чуя так и не поднял, хотя, кажется, это и не было нужно. И вот уже прошло шестнадцать лет. Шестнадцать, мать вашу. На тот момент, когда он еще с дутым пузом ходил, ему было столько же. Как-то все равно сложно осознавать, что тебе не двадцать, а тридцать два. Ужас… И все же Чуя действительно не любил детей. Чужих. За своих он мог бы стереть с лица земли больше, чем просто организацию — если бы потребовалось, он бы уничтожил все, что мог, лишь бы эти две морды были в порядке. Наверное, если бы его жизнь сложилась иначе, он еще бы сильнее полюбил своих сыновей, но в этой жестокой и отвратительной реальности он едва дал им то, что надо было. Поэтому пока он просто смирился. Он лениво махнул длинными, шикарными волосами, которые сперва было некогда стричь, а после стало просто не нужно. Его все устраивало: они удобно собирались в высокий хвост, в лицо не лезли, на заданиях вполне просто убирались под шляпу, которая скрывала рыжий пучок. Да и так он сам себе порой напоминал Ане-сан. Интересно, что с ней сейчас? Что с остальными? Как там Хироцу? Тачихара и Гин? Как там все? О Мори Огае думать не приходилось — ровно через год после ухода Чуи его убили. Личность негодяя не оглашалась, дальше копать в иерархию бывшей работы Накахара не стал. Он лениво отложил в сторону заказ. Надо было тихо грохнуть директора «сучьей обители», как порой говорил Хироцу, питавший особую неприязнь к проституткам и месту их работы. Что тогда, что сейчас Накахара с ним был согласен. Насколько же надо опустить себя на дно, чтобы начать торговать своим телом? * На руки легко надеваются перчатки. Волосы профессионально вычесываются минут двадцать, чтобы ни одной улики не осталось на месте преступления. Пучок, сверху та самая шляпа еще с времен его вступления в Мафию, легкий пиджак, безупречно чистое пальто, под которое мягко крепится два пистолета с глушителем и нож. Все, можно приступать. Уже через полчаса он стоял перед нужным заведением, которое выглядело как самый худший в мире притон наркоманов и шлюх. Так и оказалось — внутри все просто воняло грязью и испражнениями разных происхождений, поэтому всю дорогу до нужного кабинета Накахара держал у носа платок. А то еще немного — и он бы полонил местную коллекцию лужиц с рвотой. — На работу, значит? — альфа плотоядно облизнулся, глядя на потенциального представителя одной из древних профессий. Чуя устало кивнул. Опять… То же самое. Хоть один альфа в этом мире в осознанном возрасте умеет думать мозгами, а не членом? Или у них все серое вещество во время полового созревания заменяется на сперму? — Понимаете, наша фирма имеет специфиче… — Мне плевать, что вы там имеете, — грубо прервал работодателя Чуя. И тут мило сложил ручки под подбородком, улыбаясь. — Мне нужны деньги. Я согласен на любую работу, — омега протянул это самым сладким своим голосом из возможных. Начальник странно уставился на него. Клюнул, кобелина. — Вот как… — и всё. Чуя понял, что миссия удалась — жирный альфа облизнул губы, обнажая жёлтые зубы, среди которых застряли куски чего-то зелёного. — А ты мне нравишься. Думаю, что среди богатых шлюх тебе самое место. Давай, покажи, что ты умеешь, рыжулька! — хохотнул альфа и похлопал рукой по своей коленке — та пошла волнами из-за огромного количества жира. Отвратительно, и он-то тут всем заправляет? — Ну? — Палки гну! — протянул Чуя и одним рывком запрыгнул на стол, схватил ошарашенного альфу за горло и начал душить. В темноватом свете старой лампы блеснуло острое лезвие ножа. Чуя хладнокровно передумал и сделал иначе, более изощренно — поэтому жирдяй смешно забулькал, потому что гравитация расплющила ему шею. Руки до локтя были в крови. Тц, переборщил, придется выходить через окно и снова стирать пальто. Тихого заказа не удалось, но, наверное, и такая работа пойдет. Но не успел мужчина этого сделать, как дверь отворилась. На пороге остановился мелкий, щуплый юноша, который даже не сразу осознал увиденное. Его выразительные из-за косметики глаза расширились, а приторно зеленые волосы явно встали дыбом. — Убили! — его визг разнёсся по всему зданию. Чуя замер. Что? Этот ублюдок даже дверь не закрыл перед своими утехами, настолько лень вставать было? — Шеф мёртв! Чуя слегка ошарашенно уставился на приоткрытую дверь, когда услышал… Смех. Это нормально вообще? Человека убили, преступник в шаговой доступности, а вместо печали и страха радость. Судя по крикам и шуму люди стали подниматься к кабинету. Сердце екнуло. Блять. — Ни с места, — холодно отчеканил он, приставляя нож к горлу юноши, вбежавшего раньше всех и испортившего задание. В дверях замерли. — Кто главный? Я спрашиваю, кто главный?! — десять секунд тишины ничуть не удовлетворили Чую. — Это всё ты? — высокая, поистине мужеподобная женщина-бета громко спросила это, и в коридоре стало тихо. Чуя запоздало кивнул, слегка удивленный наличием в этом заведении подобного «экземпляра». — Ха! Гляньте, каков молодчик-то, а! Все, можно выдохнуть! — Накахара совсем растерялся, выгибая бровь. — Просто наш начальник был редкостной сукой, и его смерть нас порадовала, — шипяще объяснил хрупкий омежка, который сейчас трясся из-за стали у горла, ничего не понимающему Чуе. — А… Вы можете м-меня отпустить? — Нет, — хрипло ответил Чуя. — Пока мне четко и ясно не объяснят, что тут происходит, ты будешь моим заложником, — подросток громко сглотнул. Но тут снова заговорила та великанша, которая буквально выпихала всех с этого коридора. Остались на всём этаже только она, тот хрупкий омега и сам Чуя. Накахара, сурово глядя на обоих, выпустил бледного юношу и запер дверь. — Нам не платили за работу уже месяца два. По правилам, весь заработок за заказы уходил именно этой свинье, а он потом возвращал нам девяносто процентов в качестве зарплаты. Шутка в том, что десять своих он отдавал нам, а не себе в карман клал, как положено, — говорил Аюна — тот самый хрупкий парень с зелёными волосами. Он беззаботно болтал ногами (надо же, как быстро успокоился), сидя на подлокотнике дивана и кривя лицо во время рассказа. — Думаю, у него… Вау! — Аюна только хотел сказать про деньги, как Накахара, красиво и аккуратно разбиравший бумаги в шкафах, одним ударом пробил заднюю стенку стеллажа. Конечно же тайник, причем весьма неплохой, надо сказать. Бета уважительно присвистнула, омега побледнел снова. — Охуеть… — Эй, ты… — Чуя махнул пачкой денег. — Возьми её, — он тыкнул в великаншу. Та на подобное некрасивое безличное обращение, ничего не ответила, ведь не представилась ранее. — С собой и дайте каждому по пачке. Побыстрее. — Но тут… — а в каждом свертке сумма была более чем приличной, даже, наверное, в несколько раз больше нужной зарплаты. — Здесь много денег, — омега почесал подбородок, задумавшись. — Сдается мне, он имеет в собственности и другие источники дохода. Слишком приличная на его жирный зад сумма. Но это он уже сказал, скорее, сам себе — двое «служителей красоты и тела» унеслись раздавать получку. Чуя не стал терять времени — легко отшвырнул кресло вместе с трупом в другой конец комнаты и прыснул, когда увидел кровавый след на стене. Оптимистичное оформление стен, не правда ли? Рука немного тряслась, когда поверх обычного корректора Чуя в документах писал своё имя. Он вроде бы и не зарекался совсем не втягиваться в незаконную жизнь общества, он уже это сделал — но все равно мало приятного было в осознании того, что он, по сути, становился частью темной стороны Йокогамы. Второй раз в жизни. Вот если бы ему еще не этот притон в качестве владений дали, было бы вообще здорово. Коё на смех бы его подняла, узнав, что ее вечно ворчащий и оскорбляющий проституток воспитанник в итоге сам стал их начальником. Ну или как это сказать? Не хозяином же? — Всё! — когда Накахара со скуки уже просто сжигал спичками лишнюю бумагу, вернулись отправленные ими бета и омега. Последний аж светился от счастья. Пф, тоже, блин, радость. — Отлично. Думаю, на этом все могут быть свободны, потому что заведение закрывается на «реконструкцию», — Чуя мило улыбнулся. Бета напряглась. — Вы… Вы переписали все на себя? — Да, — легко пожал плечами Накахара. А потом поднял в воздух с помощью гравитации труп. — Но это будет, — усилил давление. — Наш маленький секрет. Кровь хлынула слитным потоком на пол, стены и немногочисленную мебель. Аюна едва не завизжал, глядя на хрустящие красные кости, которые медленно, но верно стирались в порошок, ломались на куски. Через минуту представление было окончено — остатки бывшего хамоватого начальника были выброшены в ведро наряду с лишней несожженной бумагой. — Думаю, вы уяснили, что я умею убивать людей. Поэтому ни одна сука больше не должна узнать о том, что сегодня произошло. В ваши первостепенные обязанности сейчас входит убедить всех в том, что мужчина чудесным образом покончил с собой, переписав перед смертью все-все на племянника, которым я являюсь. Ясно? — Всего одна вещь, — бета наконец-то отмерла. — Ваше имя? Как к вам обращаться? — Накахара-сан, — легкая улыбка тронула губы. Эх, лихие мафиозные годы, когда его звали только так… — Свободны. — Есть. Всю ночь Чуя провел в кабинете, где окончательно решал дела со своей неожиданно нарисовавшейся новой работой. Необходимые документы были переподписаны, все жрецы и жрицы выпнуты к чертям, и лишь несколько человек остались отмывать стены и полы от крови. Аюна, проникшийся страхом и уважением к новому лидеру, в самом конце скромно подошел и остановился у стола. — Накахара-сан. — Мм? — зеленоволосый омега сжал в руках тряпку. — Это эгоистично, но можно после всех реформ… Ну, изменений… — Чуя заинтересованно постучал по столу. — Я не вернусь в ряды других работников? Я даже готов уйти, но… — Уходить не надо. Но причину я бы хотел услышать. — Я занимаюсь подобным только потому, что собственный отец зажал меня четыре года назад и изнасиловал. Мне было двенадцать, — внутри все сжалось. Ну и пиздец, и какого хера альфы все еще считаются главными в обществе… — Я год отсидел в психбольнице, а еще через два папа вышвырнул меня из дома, сказав, что я сломал ему жизнь и вообще мог бы промолчать, ничего же страшного не было. Ну… Вы поняли. Он и метку поставил тогда, — юноша отдернул полу халата и обнажил действительно страшный укус, бугрившийся теперь фиолетово-красным шрамом. — Хотя течки не было. — Ясно, — Чуя немного помолчал. — Думаю, тебя и ту девушку я оставлю в качестве ближайших подчиненных. Все равно вы слишком много знаете, чтобы я вас просто так отпустил, — криво усмехнулся он, думая, что теперь дома вообще бывать не будет. Господи, и какой из него папа после этого? Одного сына раза три в неделю видит, другого и то реже. — Спасибо. Наверное, первый раз за день улыбка Аюны была более-менее серьезной и осмысленной.

***

— Погоди-ка… Его опять уволили? — цокнул Фамия. Сумире пожал плечами и выудил еще одну смятую тетрадь, которая лежала в слое пыли под отодвинутой во время драки тумбой. Фамия поздороваться и поговорить вроде как пришел, а все кончилось как всегда — ссорой. Накопилось. — А он ничего не сказал. Ну что за тупица… — Боже мой, тебя вообще вышвырнули из универа месяц назад, ты почему-то не спешишь рассказывать папе об этом, — просипел Сумире, потому что болящее от удара горло большего не позволяло. — …заткнись. Да, Чуя такой ещё с давних времен — непостоянный. Он просто физически не мог не ходить на работу, а потому, едва что-то шло не так на его нынешнем месте трудоустройства, он сразу же начинал искать запасные варианты. Кем он только не был! Библиотекарь, продавец, аниматор, помощник шеф-повара, просто повар, швея, учитель, доставщик, грузчик, бухгалтер, официант… Да это же бесконечный список! И отовсюду его увольняли по трём причинам: грубость к клиентам, нежелание трахаться с начальником — это было пятьдесят процентов случаев — и, как ни странно, собственное желание. Чуя пытался быть сиделкой. Когда ему блеванули на кофту, он не вытерпел. Но… По крайней мере, именно в это ребята верили. Как им казалось, это была правда.Хотя на самом деле их отец уже сам не знал, сколько наврал детям, но это было совершенно другим разговором. Фамия не планировал оставаться здесь, в общей квартире, надолго, но отец не пришел и на следующий день, а разговор не терпел. Пришло лишь короткое СМС: «Задержался с трудоустройством. До завтра не ждите». Ребята и не ждали. Фамия, молчавший все время о самом главном, не вытерпел на следующий день и со вздохом подошел к столу брата. Была не была. — Суми. — Хватит меня так называть! — пробурчал парень, которого снова сбили с запоминания формул необходимых к изучению кислот. — Что еще? — Я нашел это. Помнишь Номи? — конечно помнит. Он ушел год назад в колледж, когда вставал выбор перед старшей школой и обучением в других заведениях. — Я его встретил недавно, и… — И у вас все завертелось? — не сумел удержаться от подкола брат, хитро хихикая и принимая из чужих рук папку. Фамия закатил глаза, поправил на переносице строгие очки и плюхнулся задом наперед на второй стул у стола. — Тебя это ебать не должно, Суми, — омега заржал, а альфа болезненно ткнул его в и так уже ушибленный бок. Ай. — В общем, я был у него дома, и мы отыскали это. В документах его сестры. Сумире замер. Пораженный и явно не готовый к подобному, он смотрел на уже слегка пожелтевшую бумагу с досье его отца. Но досье было не с работы, а явно из участка полиции, к тому же оказалось составленным по акту нескольких массовых убийств, грабежей и ряда других серьезных преступлений. Внутри похолодело. — А еще, — понимая шок брата, Фамия поколебался и выложил вторую папку из своей сумки на стол. — Мы нашли это. Нельзя сказать, что потрясло больше — доказательства незаконного поведения отца или то, что с другого фото с кровожадной улыбкой в камеру смотрел человек,

выглядевший как Фамия и Сумире, но с карими глазами.

***

Номи проклинал все. Сестру, Йокогаму, свой колледж, свою привычку сидеть за компом допоздна, но больше всего — сраные понедельники, который именно сейчас и сиял ярким красным квадратиком на календаре. Омега мученически запыхтел, застонал, думая о том, как четвертует сестру за будильник, поставленный на шкаф — его рукой не вырубишь, встать придется в любом случае. Юноша сполз с кровати и начал свой «день мученика». В колледж все равно было аж к третьей паре, но Кека, сволочь, подняла его в шесть. Наверняка же знала, что он только в три отложил телефон. И еще знала, что после первого подъема ее брат никогда не засыпает. Злодейка… Уже за кружкой утреннего чая — кофе он не пил — Номи в который раз поймал себя на мысли о том, что у них с Кекой с каждым годом отношения все хуже и хуже. Девушка не бывала дома месяцами, а порой могла неделями куковать в квартире, ничего не делая. Все началось со злополучного переезда в Йокогаму. Единственный родственник все больше отдалялся от Номи, который и так друзей почти что не имел, а теперь вообще всех собеседников растерял. Наверное, поэтому находил единственную отдушину в постоянном зависании в соцсетях. А еще его нервировала скрытность Кеки. Ненормальная и необъяснимая — девушка просто отказывалась говорить о месте работы, о своих коллегах и вообще о всем, что могло быть связано с ее деятельностью. Это даже не подбешивало — выводило из себя и заставляло думать, что Номи настолько плохой человек, что даже его сестра ему не доверяет. Изуми-тян пришлось долго говорить с омегой, прежде чем тот мало-помалу отступился от идеи собственной никчемности. И от Кеки почти постоянно пахло кровью. Всегда. Тоже загадка, потому что ран на ее теле не бывало, а металлический привкус оседал в носу, заставляя морщиться и беспокоиться. Номи с его природным сверхчутьем, которое порой мешало жить, подобное заметить проблемы не представляло. В общем, когда-то Кека свернула не туда, но исправить уже ничего не могла. И не собиралась… И боже мой! Даже несмотря на ранний подъем, парень все равно умудрился опоздать. Точнее, он в принципе до колледжа не дошел — на выходе из метро ему в нос ударил приятный запах, ассоциировавшийся с чем-то резким и непременно сильным — словно буря у моря. Точный аромат прочувствовать не удалось, потому что его источник красиво вписался прямо в морду замершему Номи. Портфель упал на асфальт, чья-то сумка отправилась туда же. Омега вскрикнул. — Смотрите, куда пре… Фамия? — странное предположение, оказавшееся верным — Сумире Изуми знал в морду лица, а его точная копия сейчас уставилась на него. Точная, но с короткими волосами и в очках. Пх. Профессор блин. — А ты не меняешься, Изуми-кун, — как-то затхло и прохладно поприветствовал бывшего одноклассника Фамия и поднял чужие вещи, возвращая их владельцу. — И куда так спешишь? — На учебу, — отчаянно понимая, что сегодня эта самая учеба полетит к чертям, ответил юноша. Сердце сделало кульбит. Ну нихуя себе, как говорится, столько лет прошло, а чувствам хоть бы хны? — Тогда удачи. — Или… Не на учебу. Прогуляемся? — если бы давали премию за самое тупое предложение погулять, Номи бы ее точно выиграл. Определенно. И что самое странное — альфа просто пожал плечами, соглашаясь, и парень окончательно растерялся от подобного. Так просто? Серьезно? Они ушли куда-то в неопределенном направлении. Мимо мелькали жилые районы, шум центральной части отдалялся, пока не пошел частный сектор — омега с удивлением понял, что прошел приличное расстояние, не чувствуя усталости. Фамия рассказывал о поступлении, об учебе в университете. О том, что его выпнули оттуда взашей за оскорбление какого-то важного хера, имевшего связи с деканом и ректором. Особого сожаления не было, потому что большую часть программы вундеркинд прошел раньше остальных, ориентируясь на записи старшекурсников, материалы от педагогов и прочую лабуду. Жалко было отсутствие диплома сразу по двум специальностям — переводчика он начал осваивать как что-то дополнительное уже в универе. Номи поделился своей историей. Переезд, учеба кое-как из-под палки, колледж. В последний он ходил больше для надобности, потому что в обычное время таскался на курсы по макияжу, маникюру и прочей косметической хрени, которую обожал. На этом моменте Фамия посмеялся, но ничего плохого не сказал. — Присядем? — Да, — Номи упал на скамейку и понял, как же ему херово. Ноги заныли, от сердца вроде как отлегло — все, пиздец наступил! Больше он ни шагу не сделает! — Кстати… Хотел узнать, а кем ты являешься? Ну, по полу? Номи сперва оторопел, а потом рассмеялся про себя. Запаха у него точно не было в данный момент, но. — Омега. Накахара почувствовал, как сердце сделало кульбит. Он же не шутит? Правда же? — Тогда жди от меня цветов и шоколада на следующей встрече! — рассмеялся Фамия, пытаясь скрыть за шуткой неловкость. Но Номи воспринял все слишком буквально и жутко покраснел, закрываясь челкой до подбородка. Блин… Что за день сегодня такой… А он правда сделает так, как сказал?.. Тьфу, Номи, возьми себя в руки! — А что, следующая встреча будет? — с ехидной улыбкой спросил юноша, наблюдая, как его спутник встал. — Если прекрасный мсье поделится с нищим мной своим номером телефона, то может и да! Раньше Номи просто зависал в телефоне. Теперь при каждом уведомлении его душа тихонечко повизгивала, особенно когда сообщения и в сетях, и в СМС приходили от контакта, названного «Вшивый переросток». И каждую новую встречу юноша ждал, как ничего другого в жизни. Сестра, казалось, даже оскорбилась таким поведением брата, потому что он ни слова ей не сказал о причине своих вздохов-охов. А Номи злорадствовал — теперь и у него есть свой секретик! Однако вся эта любовная мишура сердца пихалась куда подальше перед свиданием. Номи точно знал, что если и скажет о своих чувствах, то очень нескоро. Просто… Что-то останавливало его каждый раз, когда он хотел выдавить заветные три слова в разных вариациях. Или взрослый взгляд Фамии на жизнь, или его собственная нелепость, пустота в плане отличительных черт, талантов, или все та же проблема социализации — причина неясна. Он просто продолжал молчать, внутреннее радуясь каждый раз, когда альфа подкрадывался сзади и мягко приобнимал за плечи, смеясь и приглашая на прогулку. Фамия немного приврал брату — из универа его отчислили намного раньше, чем просто месяц назад. Не полгода конечно, но три с половиной месяца тоже приличный срок. Отцу ничего не говорил — продолжал существовать на деньги подработки в виде продавца в торговом центре. Он почти без проблем устроился консультантом в приличный магазин техники, где умел и покупателей уговаривать, и с коллегами отношения наладить. Его все устраивало. Однако очередная прогулка под луной кончилась плохо. Поднялся такой ветер, что глаза не представлялось возможным открыть из-за пыли. Номи буквально сдувало, Фамия кое-как дотащил его и себя до метро, где… — Поехали ко мне, — предложил Номи и оглушительно чихнул, пугая сидящую рядом бабушку. — Черт… Я живу чуть ближе к следующей станции, дойдем. Руки слегка потряхивало у обоих от волнения, когда Номи с третьего раза смог попасть ключами в нужное место и открыть домофон. Квартира, к счастью, была прибрана и пустовала — Фамия неловко разулся в узкой прихожей и встал, как истукан, нервничая хрен знает отчего. — Проходи что ли, я же тебя не выход караулить взял, — тепло улыбнулся Номи и скрылся в кухне. Становилось тепло. Ка-а-айф. Сейчас бы чашку чая, булку, плед, кресло — и все, рай найден. Еще бы крепкие объятия к этому списку, но… Фамия угукнул и протопал вглубь квартиры. Пустая комната с письменным столом, парой шкафов, тумбой и диваном явно принадлежала его сестре, размалеванная красками по всем стенам, с кучей каких-то коробок, банок, с цветастым постельным бельем и убитая в хлам девчачьей лабудой — Номи. Парень, недолго думая, прошел в комнату сестры и присел на диван, потому что к омеге пойти постеснялся. А это помещение было больше похоже на место, где принимают гостей. Мягкий синий свет залил комнату. Альфа осторожно прошел к шкафу, к столу и тут же накосячил — задел бедром дверцу, которая неожиданно раскрылась. На пол вывалилась приличная стопка документов. — Ты чего там уже натворил, вшивый? — Фамия искренне попытался собрать документы до прихода омеги, но тот уже начинал движение к спальне сестры. — И зачем я тебя домой пустил? Разнесешь мне все нахер. Фамия хотел отшутиться, но боковым зрением заметил знакомое лицо. Он с неверием потянулся к документу, игнорируя все нормы приличия, и потрясенно уставился на бумагу. Да быть не может… — Ты… Аккуратней надо быть! — альфа не отвечал. — В чужие вещи лезть нехорошо, — снова тишина. Номи напрягся. — Фамия? Он широким шагом подошёл к другу и застыл. Отца обоих Накахар он знал в лицо, ведь внешность была запоминающейся. Но он точно не ожидал увидеть его в документах сестры. Ещё и… С описанием уголовно наказуемых деяний, которые шли огромным списком. — Это… — Номи тихо прошептал это, наблюдая, как альфа встаёт. Бумага слегка смялась, когда он с силой сжал пальцы. Совсем не этого он ждал, когда шел в гости к другу. — Отец никогда ничего не говорил про это, — бесцветно выдавил Фамия, наблюдая, как Номи присаживается и ахает. — Посмотри… Это же…

***

— И… Это лежало в документах его сестры? — Угу, — Фамия пожал плечами. — Судя по названию огромной папки, из которой все это вывалилось, это были документы на утилизацию. Но, — альфа запнулся. — Следом шли ещё одно дело некоего Акутагавы Рюноске, странная записка о принятии нашего папы у гинеколога в Саппоро, выписка с частного обследования и прочее. И несколько статей о другой его деятельности. Их я брать не стал, чтобы Кека, его сестра, не заметила. — Невероятно… — выдохнул омега и уставился в потолок. — То есть оба наших родителя мафиози, и я, нет, мы, узнаем об этом только сейчас? В шестнадцать лет? — Видимо… — повисла тишина. Не гнетущая, не мёртвая — просто больше не о чем было говорить. Совсем. — Когда отец придет, нам придется поговорить с ним об этом. — Ты для этого вернулся? — А как же, — хмыкнул он. — Ах да… Я нашел примирение своей способности. На заинтересованный взгляд брата юноша щёлкнул его по носу и, получив ответный тычок, создал «Слезы» — так красивые и цветастые осколки называл сам Сумире в редкие моменты, когда был в настроении говорить о своей силе эспера. — То же самое? — удивлённо моргнул Суми. — Нет. Копирование, «Безличная душа». Я просто могу на какой-то срок брать чужие способности в свое пользование, причем использовать их на весь потенциал, о котором может не знать владелец. — Классно! — искренне рассмеялся брат и, чувствуя стыд и злость на себя, показательно уткнулся в книгу, не желая больше говорить о больной теме. Фамия понимающе вздохнул и уже хотел встать и позвонить папе, но в дверь постучались. Радость от долгожданного прихода отца сменилась напряженность и легким удивление. На пороге стоял Ацуши. — Чуя не дома? — парни сразу смекнули, что что-то не так. Потому что Ацуши был не один, а с каким-то парнем, от личности которого у Фамии побежали мурашки. — Нет? — Накаджима ещё и выглядел достаточно странно. Рваные джинсы, лёгкая рубашка (в такую-то холодную весеннюю погоду!) и тяжёлые берцы в комьях грязи. — Парни? — Он в зале, с Сумире. А что? — полюбопытствовал Фамия. Ацуши рассмеялся, стаскивая обувь. Его спутник повторил те же действия, молча и не привлекая к себе внимания. — Надо поговорить. Накахара-сан, здравств… — Ацуши не успел договорить, как Фамия одним рывком схватил омегу за шею и потянул на себя. Сумире, знавший, что к чему, резко прошел к двери в комнату и захлопнул ее. — Акутагава, нет! Расёмон еле остановился у самой шеи Сумире. Тот не был уверен, что смог бы растворить способность своей, потому что и так нервничал, и поэтому тихо сглотнул, радуясь, что Накаджима успел. На самом деле Сумире не сразу понял, что надо было делать, но Фамия чудом успел во время разговора написать ему СМС: «Нельзя дать им уйти». Какими бы плохими не были их отношения, парни все равно понимали друг друга. И доверчивость Ацуши сыграла им на руку. Тот подобного не ждал так точно. — Что та… — неожиданно рука Фамии превратилась в тигриную лапу, разрывая рубашку. Накахара цокнул языком, сожалея о потерянной вещи, и приставил к горлу Накаджимы коготь. Рюноске застыл, вздрагивая. — Фами?.. — А сейчас вы оба молча уберете свои способности, мы сядем и тихо поговорим о Портовой Мафии. Шок мафиози было не передать словами. Но требования выполнили — Расемон снова стал безобидным плащом, Сумире отмер и сел за чертову биологию, понимая, что сегодняшняя подготовка канула в бездну, Фамия молча убрал когти и пригласил мужчин присесть на кровать. Повисла тишина. — Начнем. Вы Акутагава-сан, верно? — Рюноске хмуро кивнул. — Когда наш папа состоял в Мафии? — Откуда… Шестнадцать лет назад, — понимая, что сейчас врать и увиливать не стоит, ведь удача не на их стороне, честно и коротко ответил парень. Сумире подхватил допрос и тихо, но твердо отчеканил: — Кто такой Осаму Дазай? — Нынешний босс Мафии. Собственноручно убил предшественника, — буркнул Ацуши. — Вы оба состоите там? Как и Кека Изуми? Вы знакомы? — Да. Да. Да, — Акутагава закатил глаза и не выдержал. — Тогда встречный вопрос. Какого хрена правда всплыла именно сейчас, спустя шестнадцать лет? Чего вас так пробило до нее докапываться, м? Дела легли на кровать. Ацуши моргнул. Рюноске хмыкнул. — Понятно. Изуми не сумела проконтролировать своего отпрыска, и документы доверять ей не стоило, да? — язвительно прошипел Акутагава. Фамия вспыхнул и прорычал: — Он не отпрыск, не смей его так звать! — А что ты мне сделаешь? Ты правда думаешь, что сможешь побить меня только потому, что сводный брат моего мужа? — Акутагава, и так не желавший сюда идти, был в тихом бешенстве. — Эй, тише… — просипел Сумире, наблюдая за новым витком событий. Но кульминации ссора альф достичь не успела — донесся хлопок входной двери и крик главы семейства. Чуя спокойно вошел в зал, потому что Суми заблаговременно отошел в сторону. Оторвал взгляд от телефона и замер, расширившимися глазами глядя на представшую сцену: Рюноске, уже почти выпустивший Расемон, который отростком замер где-то у ног хозяина; бледный Сумире, читающий молитвы над учебником биологии; Ацуши, замерший с подушкой в руках, которой пытался ударить дерущихся; и Фамия, в порванной рубашке и с огромной тигриной лапой. — Что… Что блять происходит?! — А мы тут… Разговариваем? — неловко засмеялся Ацуши, понимая, что наступил пиздец. Ладно, Аку был прав — идти сюда с целью предупредить об интересе их организации к Чуе точно не стоило…  — Да, пап, мы и тебе хотим кое-что сказать, — елейно улыбнулся Фамия, отзывая способность, которой неплохо научился орудовать за те месяцы, что просидел без обучения в ВУЗе. Акутагава мстительно шлепнулся на кровать, показательно отворачиваясь. — Присаживайся. Мы только тебя и ждали.

***

Все ссоры и разногласия утихли чуть раньше полуночи. Ацуши и Рюноске молча ушли получать нагоняй за вынужденный уход с работы, так и не назвав причину своего визита. Фамия хотел было уйти к себе, но Чуя хмуро приказал оставаться здесь. Сумире, чувствовавший себя самым виноватым без особой на то причины, заперся в комнате и затыкал в телефон. Больше ему ничего не оставалось. Под давлением сыновей Накахара-старший рассказал правду. Только часть. Умолчал о реальной причине беременности, о своем вступлении в Мафию, о том, что не является до конца человеком, и еще много о чем, но общий смысл был ясен. Причем каждый правду принял по-своему: Фамия видел в родителе слабака, сбежавшего от ответственности и обстоятельств, Сумире всей душой уже недолюбливал человека, который был их биологическим отцом. Так же Чуя сознался в своей настоящей работе в преступных организациях и в том, какая работа у него будет сейчас. С Ацуши и Рюноске была взята клятва, что в Мафии не узнают о владельце борделя. Главное условие, с которым их выпроводили из квартиры. В ту ночь никто не уснул. Сумире тихо говорил с Хикэри, которая первый раз в жизни, кажется, молчала и слушала внимательно-внимательно. Фамия написывал Номи, в подробностях жаловался на разговор, который прошел не слишком гладко. Чуя пил. Спустя столько лет он, забыв обо всем, купил любимое дорогое вино на деньги, которые нашел в чужом (или уже своем) тайнике, и залил в себя алкоголь. Сознание с непривычки поплыло слишком быстро, но этого Накахаре-старшему и хотелось. Забыться. Кто бы что не говорил, но у мафиози точно не может быть семьи. Он шестнадцать лет пытался сохранить часть своей, а она распалась всего за несколько часов. В доме так и пахло обидой, злостью, непониманием и растерянностью. Сначала не сохранил «Агнцев», потом «предал» Мафию, теперь конечная — собственные дети отвернулись и не признают его как родителя. На рассвете Фамия вышел из квартиры и пошел к Номи, который, как выяснилось, поговорил с сестрой. Та сразу заметила пропажу документов, вся правда вскрылась, и исход оказался такой же. Ссора, злость и одиночество, потому то Кека ушла, не желая больше говорить. Наверное, именно сейчас они нуждались друг в друге, как никогда. Номи без слов и нареканий открыл Фамии дверь в свою квартиру, с какой-то неловкой нежностью отмечая, что впустил его в тот момент и в свое сердце. Сопливо, но зато правда. У Сумире и Чуи дела обстояли чуть иначе. Старший Накахара изводил сам себя, нервничая и думая, как поговорить с сыном. Он проигрывал ежедневно тысячи вариантов их диалога, искал повод его завязать, но стоило худой и откровенно заебавшейся фигуре переступить порог дома — все, сердце сжималось, слова исчезали, и весь вечер проходил в гнетущем молчании. Все разрешилось просто — они неожиданно оба оказались на кухне и уже не смогли молчать. Чуя только успел произнести сиплым голосом «Суми.», как тот без всяких слов крепко обнял папу и прошептал: — Не брошу. Не в этот раз. И не надейся. Большего и не требовалось. Сумире простил отца и за молчание, и за его бесчеловечную природу, и за нежелание искать второго родителя своих детей для разговора. Он просто отпустил все переживания, и Накахара-старший почувствовал, как внутри что-то отмерло. И хотя его семья раскололась, будучи с самого начала обреченной на такую судьбу, он все равно не был один.

***

Сумире сразу сказал, что против какого бы то ни было участия в деле папы. Отказ был резкий, но Чуя и сам не горел желанием заправлять «сучьей обителью», хотя и оставлять идею втягивания в темную сторону Йокогамы не собирался. Поэтому уже спустя неделю, когда все семейные драмы устаканились, он медленно начал перестраивать заведение под себя. И без того немногочисленные клиенты не особо расстроились, только поворчали, мол, так и надо, нехрен цены было задирать. Членохуи и источник денег, не больше, ни меньше — Чуя мстительно пообещал себе, что они потом еще не раз тут окажутся. Деньги были, и в огромном количестве — Чуя даже не сумел подсчитать точной суммы, потому что жирдяй имел несколько счетов, тайников и прочих заначек, причем обо всех них Накахара узнал из его компьютера. Наверное, все же глупо хранить столь нужную информацию на устройстве, на котором стоит пароль «12346», еще и записанный на бумажке рядом. Оригинальный способ защиты, да? Пришлось еще и умять проблему с тремя (тремя, господи!) любовниками жирдяя. Приличные пачки быстро заткнули их рты, и о безымянном хамоватом альфе быстро забыли. Можно было вздохнуть и начинать. Сумире неохотно предложил выкупить и вторую часть здания — та выходила на небольшую пешеходную улицу, которая часто пустовала по нескольку часов из-за криминальности района, и буквально тухла на глазах. Арендаторы офисов меняли свои места работы, магазины закрывались, нормально во всем сооружении функционировала только булочная. Да и туда местные ходили с большой опаской — поговаривали, что крысы и мыши регулярно забегали «на чай», свежим хлебушком полакомиться. «Почему бы и нет?», подумал Накахара и сделал какую-то двуличную махину, отстроенную адекватно всего за три месяца. Лицевую, «добрую сторону», как говорил Сумире, немного отремонтировали снаружи и сделали внутри целый торговый центр, пусть и не самый большой. Он занимал весь первый этаж, и Чуя с трудом находил время на заключение договоров об аренде, потому что, если быть честным, понятия не имел о ведении торговли. И тут выяснилось, что в выборе помощников Накахара-сан не ошибся. Хаюки, та самая бета-гигант, как нельзя кстати оказалась весьма добротным работником экономической сферы. Чуя без зазрения совести спихнул всю работу по обустраивании центра на нее, и дело пошло чуть быстрее. Хаюки-тян оказалась грамотной и в меру настойчивой, а ее вид все равно заставлял раз десять подумать о том, стоит ли ей отказывать. Второй этаж (а их всего два и было) заняла фитнес-студия и школа макияжа с салоном красоты там же. Оба кружка заведовались весьма известными в Йокогаме личностями, а данном отдаленном от центра районе влияния почти не имели, а потому заключить сделку оказалось делом пяти минут. Аюна живо вымолил деньги на какие-то курсы в фитнес-студии, и Чуя быстро просек его идею — весьма удобно было сперва просто втереться в доверие, а потом ненавязчиво намекнуть на свою кандидатуру как на потенциального работника. При соответствующих мороках с обучением, конечно же. А на ту часть здания, что изначально попало к нему как обитель разврата, ушли почти все оставшиеся деньги, потому что там преобразований явно требовалось больше. Тир, бассейн, бар, сауна, несколько комнат — три десятка — для плотских утех с разными обстановками и назначениями, переговорная. Тут пришлось заморочиться чуть больше из-за явной незаконности сего заведения, но растраты явно себя окупили. Слух о заведении прошел определенно положительный — уже через пару недель почувствовался наплыв клиентов. Морщась, Чуя отдавал указания по обслуживанию, тщательно разбирался со всеми вопросами и в целом втягивался в это дело. Сумире, конечно, был слегка против подобного занятия, потому что все еще не свыкся с прошлым родителя, но вслух ничего не говорил. Чуя только продолжал вести дела, ни о чём больше не переживая. Он даже не скрывал свое имя, как изредка делал это в прошлые годы, не старался спрятаться и заныкаться из опаски, что его могут узнать. Меньше всего он переживал о том, что слух дойдет куда не надо. Наверное, зря. Потому что вчерашние пережитки жизни явно хотели о себе напомнить. Один из множества дней заканчивался просто и обыденно, как и любой выходной. Чуя молча и нервно тыкал иголку в канву, силясь не психануть и вышить все-таки чертовы цветы, но терпения ему явно не хватало. Особенно когда нитка в десятый раз за час спуталась. — Ну пап, — рассмеялся Сумире, и до этого с весельем наблюдавший за мучениями родителя. Он тихо отложил телефон в сторону, подошел и быстро распутал узел. Тонкие пальцы и ухоженные ногти делали свое дело, это точно. — Как это делаешь, я не пойму?! — Чуя всплеснул руками, и Суми засмеялся громче. — Ты в курсе, что являешься ведьмой? — Но в Средневековье жгли на кострах именно рыжих! — болезненный тычок в бок. — Эй! — Не помешал? — дверь приоткрылась, на пороге неловко замялся Фамия. Еще чуть более повзрослевший, чем раньше, выше брата и явно пришедший с благими намерениями. А ими, как известно, выложена дорога в ад. — Возвращение блудного сына, картина первая? — язвительно протянул Чуя. — Заходи уж, чего встал. Придурок. Сумире улыбнулся. Ему потребовалась неделя, чтобы уговорить брата прийти сюда и примириться с собственными тараканами, заскоками и попросить у отца прощения. Но он точно не ожидал, что на стол поставят бутылку вина и коробку конфет, причем и то, и другое было дорогим. Накахара-старший ахнул, понимая, что извинения явно были заранее спланированы и… — Ладно, можешь даже сесть, заслужил, — проворчал Чуя, нетерпеливо открывая коробку. …и выглядели как этакая взятка. Вкусная и с легким привкусом сладости и алкоголя. Но кто-то против? Да не особо. И пока Сумире негодовал, как брату продали алкоголь, тот рассмеялся и ответил, что выглядит точно старше. Омега бухтел, раздраженный такой несправедливостью, хотя на самом деле за таким поведением пытался скрыть огромную радость от встречи с братом. — Накахара-сан. Сегодня у нас гости. Очень… Высокопоставленные, — Хаюки, являющаяся еще и секретарем Чуи по совместительству с реальным хозяином всего торгового центра, мягко кашлянула. — И они немедленно требуют вашего присутствия. Сумире встряхивает волосами и смотрит на вид за окном, где заходит солнце. А потом прикусывает губу. Его неожиданно начинает мучить ощущение, что что-то с этой встречей определенно будет не так. Но глядя на вздыхающего отца, заинтересованного брата, он отметает все сомнения. Все будет нормально. Все… — Насколько всё это затянется? И по какому они вопросу? — поправляя парадное кимоно, задал вопрос Чуя, слегка прихорашиваясь перед зеркалом. Его длинные, рыжие волосы красивой волной спустились с плеч на спину, и выглядело это как красивый огненный водопад. Завораживающе… — О том, что ваше заведение спутало им карты. Думаю, это мафия — они так и не сказали о себе ничего, что слишком подозрительно. Но явно удивились моему вопросу о том, какую организацию они представляют. — Ладно… Ах да, Фамия, если совсем хочешь, можешь присутствовать на переговорах. Думаю, хуже не станет. Я прекрасно выгляжу? — хитро улыбнулся Чуя и принял смешную позу. Братья рассмеялись. — Чёрное тебе идет, — улыбнулся Фамия и хихикнул. — Но в нём ты напоминаешь школьницу с фестиваля, пап. — Убью тебя, если ещё раз так скажешь, — страдальчески вздохнул омега. — И вообще, прикрой мордюльник, я все еще на тебя дуюсь.

***

Огромные джипы с тонированными стёклами выглядели немного нелепо в этом месте. Чуя резкими и четкими командами отдавал приказы о том, кто и куда встает, потому что никакого лишнего кровопролития в случае несогласия он не потерпит. Телохранители и просто наемники в небольшом количестве рассосались по периметру здания, концентрируясь у конференц-зала. Хаюки вежливо проводила заблаговременно гостей на нужный этаж, и теперь забирала их с целью доставить к Накахаре-сану на переговоры. Он, кстати, сидел на излюбленном диване в излюбленной позе, набивая свою любимую трубку табаком — с недавних пор снова пристрастился к курению, несмотря на бухтение окружающих. Омега полулежал на боку, вытянув стройные ноги, и внимание всех цепляли именно они. Волосы он собрал в хвост, чтобы совсем не мешались. Вид в целом был не слишком заинтересованный, но на деле все было совсем не так, конечно же. — Вас приветствует Портовая мафия, — отчеканил холодный голос, когда люди стали заходить по одному. Чуя застыл в немом замешательстве. Акутагава? Серьёзно? Он-то что тут забыл? Нет, Чуя был в курсе его работы и даже знал, где он состоит, однако увидеть его в такой ситуации не рассчитывал. Но это удивление быстро сменилось таким шоком, что у омеги потемнело в глазах. Близнецы застыли, как отец недавно, глядя на вошедших людей. Красивая женщина в ярком цветастом кимоно с катаной за поясом и трубкой как у Чуи, Акутагава с Ацуши, выглядящие жутко виноватыми без ясной причины, и высокий, мускулистый альфа… «А он почти не изменился с тех пор, как ему было шестнадцать», — машинально подумал Фамия, сглатывая. …выглядящий, как они сами. Только глаза карие.