Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Собрание Союза бессмертных проводилось каждые четыре года. К тому времени, когда все готовились к отъезду, у ворот в школу Цанцюн собралась колонна, насчитывающая более ста человек. Небольшое количество повозок означало, что многие заклинатели предпочитали путешествовать на лошадях. Однако не все горные лорды отправились в поездку, поскольку не могли допустить, чтобы школа осталась совершенно беззащитной. Ци Цинци ехала в повозке, как и большинство её учениц, за исключением Лю Минъянь. Учитывая статус Юэ Цинъюаня, ему, естественно, тоже выделили повозку. Никто не посмел заставить главу школы в одиночку скакать на лошади. У Шан Цинхуа, как отвечающего за снабжение, не было иного выбора, кроме как отправиться в путь, хотя ему и удалось получить место в повозке. Лю Цингэ и все его ученики отправились в путь верхом, выстроившись вдоль колонны без соблюдения какого-то определённого порядка. В прошлом, если Шэнь Цинцю принимал участие в собрании Союза, он ехал в той же повозке, что и Юэ Цинъюань. Однако в этом году он, чувствуя, что приберёг отличные карты, отправился верхом. Щёки учениц, отправляющихся в путь, зарделись румянцем, стоило им заметить прибытие пика Цинцзин и его учеников; некоторые из юношей даже насвистывали, сидя верхом. Шэнь Цинцю возглавлял свою небольшую группу, следуя за повозкой Юэ Цинъюаня. Мин Фань и Ло Бинхэ скакали по обе стороны и чуть позади от своего Учителя. За ними следовали лишь две ученицы, которых Шэнь Цинцю выбрал для участия в собрании в этом году. Остальные участники аккуратно разделились на две колонны, следуя за Шэнь Цинцю. Каждый из его учеников ехал, держа спину прямо и высоко вздёрнув подбородок, демонстрируя спокойствие и надменность. Глядя на элегантность этой небольшой процессии, кто-то мог принять их за благородных учёных, удостоивших простолюдинов своим вниманием, если бы не мечи за спиной и неземная аура вокруг первых трёх всадников. Вынужденные ехать в повозках в хвосте колонны, большинство участников имели возможность лицезреть величественное представление. Ци Цинци закатила глаза, вполголоса пробормотав: «Выпендрёжники». И это несмотря на то, что большинство её учениц восхищённым взглядом провожали процессию с пика Цинцзин. Шан Цинхуа щёлкал тыквенными семечками, открыто восхищаясь и завидуя уровню уважения, с которым относились к Шэнь Цинцю ученики. Если бы только все знали, что его ученики без единой подсказки и наставления сами встали на свои места в движущейся колонне, они бы склонили свои головы перед абсолютным порядком и фанатичным послушанием адептов. Колонна направлялась к месту проведения собрания в этом году — к покрытому дремучим лесом ущелью Цзюэди. На протяжении всего путешествия Ло Бинхэ, памятуя о своих обязанностях, с особой внимательностью относился ко всем потребностям своего Учителя, при этом упустив тот факт, что Шэнь Цинцю вообще не нуждался в подобном внимании. Вдобавок, на каждом якобы трогательном моменте, он встречался глазами с пристальным взглядом Юэ Цинъюаня, и это безумно действовало ему на нервы, поэтому он лишь раздражённо отмахивался от своего ученика. Наконец колонна школы Цанцюн достигла ущелья Цзюэди, где уже собрались тысячи других совершенствующихся. Для Шэнь Цинцю собрание Союза — не более, чем обычная формальность. Обменяться приветствиями, затем устроиться на верхней смотровой трибуне, дожидаясь окончания. Немыслимая скука, но необходимая для поддержания имиджа их школы. Шэнь Цинцю занял место позади Юэ Цинъюаня, в то же время рядом с ним устроился старик. Несмотря на седые волосы, что выдавали возраст, аура мужчины впечатляла. Яркая жёлтая мантия, характерная для дворца Хуаньхуа, лишь подчёркивала царственность его облика. Шэнь Цинцю вежливо склонил голову в приветствии: — Бессмертный мастер. — Горный лорд Шэнь, — сердечно возвратил приветствие его сосед. Огромное богатство дворца Хуаньхуа позволило главе оказать посильную помощь почти каждой школе, заработав всеобщую благодарность. Школа Цанцюн также оказалась в числе тех, кто пользовался подобной поддержкой, пока Юэ Цинъюань не занял место главы. Молчаливый отказ от какой-либо помощи со стороны дворца Хуаньхуа во многом был обусловлен замыслами Шэнь Цинцю. Со стороны их приветствие могло показаться дружелюбным и исполненным чувства товарищества, однако, в глубине души Шэнь Цинцю плевался и проклинал главу дворца Хуаньхуа. Лишь завидев его, казалось, его обоняние улавливало запах старой лисицы, лишний раз убеждая Шэнь Цинцю, что глава дворца вовсе не был столь великодушным, коим хотел показаться. Даже оставив в стороне беспочвенные подозрения, у Шэнь Цинцю не могло возникнуть добрых чувств к бессмертному, что пытался убедить Юэ Цинъюаня обнажить Сюаньсу в нападении исподтишка. Шэнь Цинцю мог бы напасть тайком и глазом не моргнув, но никогда бы не позволил своему благородному брату опуститься до подобного уровня. Вдобавок Шэнь Цинцю принял на себя обязательство не допустить очернения Сюаньсу, пока он жив. Наблюдать за тем, как глава дворца беззастенчиво пытается убедить совершить низкий поступок адепта другой школы и всего лишь главного ученика, оказалось достаточно, чтобы посеять семена сомнения в душе Шэнь Цинцю. Он не сомневался, этот старый лис, привыкший загребать жар чужими руками, должно быть, намеревался сделать Юэ Цинъюаня козлом отпущения и лишить школу Цанцюн прославленного ученика. К тому же Шэнь Цинцю был уверен в ответной антипатии. В конце концов, он всегда отклонял предложения помощи дворца Хуаньхуа, когда для школы наступали нелёгкие времена. Со стороны могло показаться, что Шэнь Цинцю слишком горд и высокомерен, чтобы принять помощь, и тот совершенно не возражал против такого заблуждения. Юэ Цинъюань же, не колеблясь, помогал, если другие школы обращались за помощью, а часто делал это и без соответствующей просьбы, ничего не требуя взамен. Немного глупо, по мнению Шэнь Цинцю, но в то же время неплохой способ поднять репутацию школы Цанцюн, особенно на контрасте с его поведением. Он пребывал в своих собственных мыслях, пока до его слуха не донёсся восторженный женский шёпот — лидеры некоторых школ вполголоса обсуждали красивого молодого юношу в белой форме. Проследив за их взглядами, он увидел, что объектом всеобщего внимания стал его ученик, и даже находящиеся рядом ученицы, участвующие в собрании, заметно покраснели. Шэнь Цинцю внутренне закатил глаза. Даже выходцы из других школ не могли устоять перед его Ло Бинхэ, чью величественную фигуру будто осеняло сияние, губы слегка изогнулись в нежной полуулыбке, а тёмные глаза мерцали словно драгоценные камни. Хотел бы он взглянуть на их лица, узнай они, что Ло Бинхэ когда-то был жалкой, вечно хныкающей липучкой, но Шэнь Цинцю быстро отогнал эту недостойную мысль. Для женщин, очень мягких по своей натуре, столь жалостливая история, скорее всего, просто стала бы лишь дополнительным поводом к их повышенному вниманию, что могло стать причиной для беспокойства Ло Бинхэ. Стоило вокруг него собраться такому количеству прекрасных созданий, подобных цветкам, как он твёрдо заявлял, что это лишь докучает ему, потому что в его сердце нет места для таких вещей. Шэнь Цинцю терялся в догадках, было ли дело в благородстве его ученика или же он просто таким образом поддерживал свою популярность на пике Цанцюн. Вскоре раздался ещё один шёпот, сравнивающий его с Гунъи Сяо. Шэнь Цинцю оглядел толпу, взглядом выискивая ученика дворца Хуаньхуа. Стройной фигурой и статностью юноша мог посоперничать с Ло Бинхэ, если бы не излишне самоуверенный взгляд. Шэнь Цинцю раскрыл веер, пряча за ним презрительную гримасу. Столь дерзкое поведение испортило общее впечатление; определённо, Гунъи Сяо был столь же небрежным, как и Мин Фань. Лицезрев на одной сцене двух учеников главных школ, обладающих столь явными задатками победителя, зрители заторопились делать ставки. В качестве ставок могли выступать любые вещи, но все они непременно представляли из себя предметы высокой ценности. Юэ Цинъюань на всех собраниях Союза выступал в качестве зрителя, но на этот раз обернулся к Шэнь Цинцю, тепло улыбаясь: — Цинцю, не собираешься сделать ставку на своих учеников? Шэнь Цинцю продолжал плавно обмахиваться веером, всячески демонстрируя свою незаинтересованность. Он никогда не делал ставок и не видел причин начинать сейчас. Ци Цинци подначивала: — Шэнь-шисюн обычно так хвастается своими учениками, но опасается делать ставки? Так не уверен в своём ученике? Похоже, его шимей не собиралась спускать ему это с рук, поэтому Шэнь Цинцю решил проявить великодушие: — Мой ученик поклялся преподнести мне трофей первого места. Поскольку победа уже обещана, этот учитель считает бессмысленным делать ставки в этой гонке. — Может ли твой пацан поумерить свою дерзость? — не сдержалась Ци Цинци. Вопреки её словам Ло Бинхэ отнюдь не славился дерзостью. Единственная причина, почему она выразилась именно так, заключалась в том, что всем давно прекрасно известна отчаянная преданность мальчика своему учителю, и он был единственным, кто бы осмелился пообещать подобное. Шэнь Цинцю одобрительно кивнул: — Значит в этом наши мнения совпадают. Даже этот учитель удивлён, насколько смелым он стал, бросаясь подобными обещаниями. Если ему удастся сдержать слово, это будет поистине захватывающее зрелище. По правде говоря, он мог лишь представить себе рыдающего Ло Бинхэ, хотя вот уже как несколько лет тот успешно избавился от своей привычки лить слёзы по любому поводу. Когда был дан официальный старт, лидеры устроились на своих местах, наблюдая за происходящим через установленные на платформе хрустальные экраны, изображение на которые передавалось с магических кристаллов, закреплённых на когтях целой сотни духовных орлов. Поначалу ничего не происходило, большинство сущностей становились активными только после наступления ночи. Шэнь Цинцю не прельщала перспектива провести весь день, уставившись в экран, поэтому он сопровождал Юэ Цинъюаня, решившего обменяться парой слов с представителями других школ. Пусть это казалось довольно утомительным занятием, но, по его мнению, время от времени необходимо напоминать, что после Главы он был вторым по значимости в школе Цанцюн. Когда все социальные формальности оказались выполнены, бессмертный вернулся на своё место, предаваясь размышлениям, пока на ущелье не опустилась ночь. Шэнь Цинцю открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как ученик появился на экране. Однако один взгляд на положение, в котором оказался Ло Бинхэ, заставил его нахмуриться. Не похоже, чтобы ситуация вышла из-под контроля, но, заметив число юношей и девушек, следующих за его учеником, Шэнь Цинцю недовольно прищёлкнул языком. Нередко двое или трое участников объединяли усилия, чтобы справиться с особенно сильным противником, тем временем, группа, следующая за Бинхэ, насчитывала около семи человек; слишком много для эффективности атаки. В итоге разделение оценочных бусин может стать причиной конфликта. Шэнь Цинцю не знал, было ли это совпадением или нет, но большинство из них оказались учениками дворца Хуаньхуа. Он вновь подавил желание грязно выругаться, неодобрительно косясь на соседа, однако же перед его взглядом предстала довольно интересная картина. Глава дворца не скрывал своего изумления, сосредоточившись на экране. Поначалу Шэнь Цинцю показалось, будто он ошеломлён «смелостью» своих учеников, пасущихся как стадо овец, но довольно быстро понял, что всё не так просто, как кажется. Старый бессмертный даже не заметил, как Шэнь Цинцю чуть наклонил голову, уже открыто глядя в неверии. Старый глава дворца столь интенсивно приник к экрану, будто хотел пожирать всё происходящее лишь глазами. Заметив такой пыл в обычно довольно хладнокровном старике, Шэнь Цинцю невольно ощутил дрожь в позвоночнике; особенно, когда понял, что же захватило его внимание. Неосознанно он повернулся обратно к экрану, демонстрирующему красивое лицо Ло Бинхэ, когда разговор между ним и ученицей дворца Хуаньхуа показал всю глубину его великодушного отношения к раненым и слабым. На мгновение Шэнь Цинцю даже позабыл свои подозрения, недовольный неуместным рыцарством Ло Бинхэ. «Этот безнадёжный дурак, утверждавший, будто ему и дела до женщин нет, и всё же одной девчонки, потянувшей ногу, хватило, чтобы запудрить ему мозги? Тащить одного уже тяжело, но он решил возомнить себя пресловутым героем, взвалив на себя сразу семерых?» Шэнь Цинцю не скрывал своего недовольства, что Ло Бинхэ так легко позволил красивым ученицам манипулировать им, в то же время дозволяя и более слабым ученикам держаться рядом. Он сомневался, что растил Ло Бинхэ столь недалёким, дабы любой мог при удобном случае сесть ему на шею. Наверное, всё дело в том, что мальчик никогда не проявлял интереса к противоположному полу, поэтому он, будучи учителем, пренебрёг премудростями, как противостоять коварству женщин. «Ло Бинхэ, и как, интересно, ты собираешься преподнести мне победу, если собрал вокруг себя целое стадо бестолковых овец? Если ты поистине мой ученик, то должен избавиться от них как можно скорее! Пусть они и слабы, но собравшись всемером, смогут быть полезны друг другу. Когда вернёшься, этот учитель наставит тебя на путь истинный!» Но чем дольше он смотрел на своего ученика, тем сильнее беспокойство охватывало его сердце. Старые подозрения вновь пробудились; те, что он не обсуждал даже с Юэ Цинъюанем. Ещё раз он бросил взгляд на своего соседа. Бессмертный мастер, казалось, даже не дышал; его глаза жадно впитывали всё происходящее на экране. Шэнь Цинцю по натуре всегда был скептиком и недоверчивым человеком; это дало ему возможность представить худший из возможных сценариев. А кроме того, он не зря слыл довольно умным человеком; и пусть прямых доказательств не было, теория происходящего уже начала складываться. Однако время раскрывать свои карты ещё не пришло, поэтому он заставил себя сосредоточиться на том, что происходило на экране. Ло Бинхэ, пусть учитель и не умел читать его мысли, очевидно, не мог справиться со всей шумной толпой, преследующей его. Две самые симпатичные девушки следовали за ним по пятам, в то время как остальные пятеро разделились на две группки и тянулись чуть позади. — Тебе, безусловно, удалось научить своих учеников основам стратегии, Цинцю. Бинхэ превратил неуправляемую толпу в широкую разведывательную группу, — комментарий Юэ Цинъюаня оказался особенно полезен, так как Шэнь Цинцю вновь отвлёкся, наблюдая за старой лисицей по соседству. Он коротко кивнул, радуясь, что, похоже, Ло Бинхэ сохранил крупицы разума. Теперь, если бы только его ученик смог двигаться быстрее и сбросил ненужный балласт, победа вполне могла достаться ему. Радость его оказалась недолгой. Младшая сестричка из группы Ло Бинхэ продолжала жаловаться на боль в ногах, отчего не только у Шэнь Цинцю дёрнулась бровь, но и остальные главы школ недовольно покачали головами. Обычно он с уважением и заботой относился к представительницам слабого пола, но столь безответственная девица, равно как и её учитель, заслуживали исключительного порицания! При мысли о главе дворца Хуаньхуа Шэнь Цинцю невольно презрительно фыркнул. Его Нин Инъин, окажись она здесь, с лёгкостью затмила бы этих избалованных детей; однако, девушка стала лишь частью группы учеников-помощников, которых он привёл с собой, чтобы наблюдать и применить полученные знания на следующем собрании Союза. Тем временем, самому Ло Бинхэ окружающие его нежные цветки, очевидно, приходились лишь в тягость; он не мог даже убедить их воспользоваться сигнальными огнями, чтобы отказаться от участия. В раздражении обмахиваясь веером, Шэнь Цинцю мрачно подумал, что в следующий раз надо внести предложение оборудовать безопасное место, где пострадавшие и ослабевшие участники могли переждать, а не присасываться, словно пиявки, к более сильным ученикам. Одновременно, он почувствовал укол сожаления, что вовремя не обучил своего ученика быть менее доброжелательным, если это ставило его в невыгодное положение в критические моменты. Мало ему было головной боли, так одна из девушек выбежала на берег реки и осмелилась публично снять обувь, дабы охладить зудящие ступни. Воспользовавшись передышкой, другие две группы также присоединились к остальным. Будучи мужчиной, должным образом воспитывающим своих учениц, Шэнь Цинцю с большим недоверием относился к молодым особам, считавшим приемлемым выставление своих ног напоказ в присутствии мужчин. Разделяя его чувства, остальные старейшины перешли от покачивания голов к откровенно неодобрительным взглядам. Единственным утешением стал тот факт, что его ученик отказался приближаться к реке. Ло Бинхэ сохранил чувство приличия, и Шэнь Цинцю мог бы поклясться, что видел в глазах своего ученика оттенок недовольства безответственным поведением безголовых цыплят вокруг. Мысленно он поощрял его гнев, надеясь, что Ло Бинхэ просто бросит их прямо там. В этом поступке не было бы ничего дурного; зрители, казалось, не испытывали сейчас ничего, кроме насмешливого пренебрежения к ученикам дворца Хуаньхуа, решившим отнестись к серьёзному состязанию в мастерстве как к праздному пикнику на природе. Их вялую критику внезапно прервали резкие крики, эхом отражающиеся от экрана. Визг оказался настолько пронзительным, что они почти подумали, будто паника разразилась прямо у них на глазах. К тому времени, как Ло Бинхэ бросился к берегу реки и услышал, что двоих людей утянуло под воду, воздух почти искрил от напряжения. Ученик Шэнь Цинцю на пределе своих сил пытался спасти всех из реки, но последний ученик выскользнул прямо из его рук и ушёл под воду. Шэнь Цинцю пришёл к мнению, что лишь демон мог оказаться достаточно силён, чтобы захватить одновременно трёх совершенствующихся. Даже тусклого света ночной жемчужины, что держала молодая леди, хватило, чтобы разглядеть, как потемнели воды, наполняясь злобной энергией. Из самого центра бурлящей воронки, будто щупальца, потянулись чёрные локоны, на кончиках которых подрагивали алые капельки. Шэнь Цинцю сразу понял, что это, как и Юэ Цинъюань, который воскликнул: — Это нюй юань чань*! (прим.) - мифическое существо, своего рода речной гуль.