Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Никто не хотел обсуждать последствия той катастрофы; по крайней мере не сейчас, пока раны ещё не затянулись. Несмотря на то, что общее число потерь, которые понесла школа Цанцюн, составило тридцать девять человек, самым большим потрясением стало, что среди них оказался Ло Бинхэ, любимый ученик Шэнь Цинцю. На пике Цинцзин никогда не выделяли любимчиков, учителя одинаково строго относились ко всем. И всё же Ло Бинхэ на протяжении нескольких лет следовал за Шэнь Цинцю по пятам; такая близость неизбежно привела бы к привязанности. Даже Ци Цинци, пусть и с гордостью именовала себя жёсткой женщиной, не могла сдержать слёз, вспоминая безумный смех Шэнь Цинцю на грани отчаяния, когда они обнаружили его одинокую фигуру. В самом страшном сне она не могла себе вообразить страдания, которые он испытал, чтобы на столь краткий миг потерять контроль над своими эмоциями; должно быть, Шэнь Цинцю и в самом деле привязался к Ло Бинхэ, хотя и пытался это отрицать. Лю Цингэ присутствовал там, когда ученик и учитель впервые встретились. Он собирался сказать Шэнь Цинцю, что тот всегда может найти себе другого ученика, но так и не решился, увидев, сколь велико горе, что тот испытал. Ло Бинхэ стал первым и единственным учеником, которого Шэнь Цинцю принял, спустя много лет; Лю Цингэ не мог не задаться вопросом, сможет ли гордый бессмертный когда-нибудь найти такого же, как он, кто вылечит его душу. Юэ Цинъюань, единственный, кто разделял с ним тайну, немедленно отвёл Шэнь Цинцю в сторону. Как истинный старший брат, он делал всё возможное, пытаясь утешить, не переставая извиняться, что в нужный момент не смог помочь. Возможно, Шэнь Цинцю казался таким растерянным, поскольку не смог выполнить обещание, данное Хуа Цину, и обеспокоенный Юэ Цинъюань не раз и не два заверил его, что если этот человек когда-нибудь явится, он встанет рядом с ним плечом к плечу, чтобы встретиться с Хуа Цином и любыми последствиями, которые за этим последуют. На все его пламенные речи Шэнь Цинцю ответил лишь: — Тебе не за что извиняться. Остальные же и вовсе не имели понятия, как утешить Шэнь Цинцю, тем более, что тот довольно скоро восстановил своё привычно отстранённое поведение. Будто хотел устранить все эмоции, и окружающие с осторожностью позволили ему это, опасаясь случайно разбередить чуть затянувшиеся раны. Но вскоре стало очевидно, что потеря Ло Бинхэ не прошла бесследно. После того, как они вернулись в школу Цанцюн, Шэнь Цинцю забрал осколки меча Чжэнъян с собой на вершину Цинцзин. В этом не было ничего удивительного, по традиции сломанные мечи всегда возвращали туда, откуда они появились, воздавая таким образом дань уважения. Однако, вопрос, который задал Шэнь Цинцю, удивил, равно как и испугал, Вэй Цинвэя. — Перековать его вновь? Шэнь-шисюн, я... я понимаю, вам сейчас нелегко... Но, даже если вы хотите сделать это, его первоначальный владелец больше не... — Вэй-шиди, этот учитель не спрашивал твоего мнения. Отвечай, тебе это по силам? — ледяной тон Шэнь Цинцю не оставлял сомнений, что за этой просьбой скрывалось нечто иное, помимо скорби. Горный лорд пика Ванцзянь мог лишь смиренно кивнуть. — По силам. Однако, как я уже говорил ранее... его владельца здесь больше нет. Даже выковав Чжэнъян вновь, без духовной силы его владельца, это будет лишь обычный клинок... — Этого более, чем достаточно. Прошло ни много ни мало времени, а ровно столько, что каждый, переживший столь мучительный опыт, думал, что наконец может вернуться к нормальной жизни. Именно тогда Шэнь Цинцю заметили с двумя мечами за поясом. Один клинок, без сомнения, его Сюя, другим же оказался Чжэнъян, выкованный заново. Он не потрудился объяснить, зачем ему два меча, но все пришли к однозначному выводу, что таким образом Шэнь Цинцю пытался выразить свою потерю, когда слова оказались бессильны. Столь тихое проявление скопившейся боли настолько напугало его учеников, что большинство юных девушек, и даже некоторые юноши, глядя на учителя, с трудом пытались сдержать горючие слёзы, впрочем, безуспешно. Какое-то время заклинатели с других вершин между собой называли пик Цинцзин не иначе как пик Линтан [1]. Мрак и отчаяние стали настолько ощутимыми, что их оставили в покое, позволяя скорбеть с миром. Даже ученики пика Байчжань больше не досаждали в знак уважения. Примерно через месяц или чуть больше всё возвратилось на круги своя. Шэнь Цинцю вернулся к привычному хладнокровию, преподавая в своей обычной манере. Ученики, безмерно радуясь его возвращению, постепенно возвращали себе привычную энергичность. И всё же, блеск Чжэнъяна за поясом служил постоянным напоминанием, что одна жизнь оборвалась столь внезапно, изменив их собственные. Нестабильное состояние покоя заметно пошатнулось, когда дворец Хуаньхуа отправил тёмно-красный свиток официального поздравления наряду с дорогими подарками. Имя Ло Бинхэ, вытесненное золотом, красовалось на самой первой строчке. В пучине хаоса саботируемой конференции он, не задумываясь, контратаковал тёмных сущностей и поднялся на вершину рейтинга, как и пообещал когда-то Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю не делал ставок, но дворец Хуаньхуа предложил награду на выбор, чтобы утешить горного лорда в столь горькой потере молодого таланта. — Учитель, как нам поступить с дарами? Мин Фань протягивал ему лишь список, оставив подарки возле повозки ожидающих решения посланников. Юношу и без того немало расстроило, что представители дворца выбрали столь неудачное время, чтобы вспомнить имя Ло Бинхэ; он опасался, что дары, призванные рассеять горечь потери Шэнь Цинцю, окончательно выбьют того из колеи. Его Учитель несколько долгих минут молча смотрел на сияющее позолотой имя, прежде чем положить свиток на стол. — Столь благие намерения не стоит оставлять без ответа, — несмотря на слова, Мин Фань без труда расслышал нотки презрения в голосе Шэнь Цинцю, который меж тем продолжал: — Прими дары, разбери, а потом отправь на другие вершины. Этот учитель доверяет это дело тебе, Мин Фань. Мин Фань почтительно поклонился, после чего, не задерживаясь, отправился исполнять поручение. Шэнь Цинцю вновь опустил задумчивый взгляд на алый пергамент, невесомо проведя кончиками пальцев по золотой вязи иероглифов. — Мысль о том, что ты сдержал своё слово, в то время, как моё оказалось нарушено... Тебе надо было просто сказать, что собирался, куда же подевалась твоя дерзость? Пик Цинцзин не оставил себе ни одного подарка. Ученики могли лишь строить догадки, мол, их Учитель не хотел, чтобы хоть что-то напоминало ему о Ло Бинхэ, кроме, разве что, Чжэнъяна; а, возможно, ему просто не нравился дворец Хуаньхуа. Их привычная размеренная жизнь протекала спокойно, пока однажды Шан Цинхуа и Му Цинфан не нанесли визит. Думая, что это послужит желанным стимулом для духа Учителя, Мин Фань заварил свой лучший чай, пока Нин Инъин готовила османтусовые пирожные, ненавязчиво искушая гостей остаться подольше. Очевидно, эта парочка забывала о деликатности, когда дело касалось заботы о Шэнь Цинцю. Как только закуски оказались на столе, троих горных лордов оставили наедине в бамбуковой хижине. Шэнь Цинцю казался немного удивлённым не столько самим визитом, а скорее тем, что эти двое пришли вместе. — Шэнь-шисюн, пик Цинцзин, как всегда, тих и элегантен, — начал Шан Цинхуа с комплиментов. Возвращаясь к своей обычной манере, Шэнь Цинцю со смешком ответил: — В таком случае, потрать своё свободное время на благоустройство вершины Аньдин. Шан Цинхуа покачал головой: — Ойа, разве Шэнь-шисюн не знает «направления» пика Аньдин? Что же там благоустраивать? — Если пик не придерживается никакого направления, то как же он вошёл в число двенадцати вершин Цанцюн? Не забывай, что ранг твоей вершины даже выше, чем пики Сяньшу и Байчжань, — напомнил Шэнь Цинцю. Несмотря на невыразительную репутацию пика Аньдин, несомненным фактом оставалось то, что Лю Цингэ и Ци Цинци обращались к Шан Цинхуа как к старшему брату. Му Цинфан почтительно кивнул, всегда благородный и поощряющий целитель: — Это правда, Шан-шисюн. Беспорядки неизбежны во время чрезвычайных ситуаций, и без организации пика Аньдин, что будет обеспечивать бесперебойную работу школы, как мы сможем сохранять спокойствие и оттачивать своё мастерство? Шан Цинхуа в глубине души тронули его слова, но он всё же испустил несчастный вздох. — Вы можете сколь угодно повторять это, но можете ли вы искренне признаться, что ни разу не смотрели на пик Аньдин как на посыльных? Волочить поклажу в гору или с горы, ухаживать за лошадьми и повозками, чинить вещи — всё это, безусловно, не более, чем рутина для остальной школы. Я не пытаюсь казаться важным, но даже такие незначительные задачи мы, люди вершины Аньдин, выполняем с полной отдачей, однако, не получаем ни малейшего признания за то, что делаем. А теперь скажи мне, Шэнь-шисюн, как высоко я должен держать голову? Жалобы Шан Цинхуа, несомненно, имели под собой основания. Му Цинфан, конечно же, никогда не видел в нём лишь посыльного, вершины Цяньцао и Аньдин всегда связывали гармоничные отношения. — Шан-шисюн, ваш пик — то место, что неустанно собирает предметы нашего творчества и зарабатывает для школы деньги. Вы провели много времени среди обычных людей и многому научились. Разве не Шан-шисюн почерпнул от них мудрость и усовершенствовал почву для трав, что мы выращиваем? Именно благодаря этому семена дыни дали лучшие плоды за последние годы; твой совет внёс свой вклад в благополучие нашей школы. Я непременно подниму этот вопрос на следующем совете горных лордов. Даже на Шэнь Цинцю столь пламенная речь произвела впечатление; Шан Цинхуа всё же не зря славился своей наблюдательностью. Однажды он стал свидетелем того, как Шэнь Цинцю уничтожил демона, которого не заметил Лю Цингэ; в те далёкие времена их с упрямцем пика Байчжань ещё связывала смертельная вражда. Одно было ясно совершенно точно — Шэнь Цинцю не собирался потворствовать праздности Шан Цинхуа. — Если ты считаешь таскание грузов вверх и вниз по горе утомительным, почему бы просто не изобрести способ их транспортировки? Шан Цинхуа уставился на него, будто тот отрастил вторую голову. — Просто, Шэнь-шисюн? Просто?! Ты хоть представляешь, как это трудоёмко, и сколько времени понадобится, чтобы изобрести что-то подобное? Шэнь Цинцю лишь отмахнулся от него, взмахнув веером, очевидно, не воспринимая всерьёз мнение Шан Цинхуа. — Трудоёмко и сложно, само собой. Но Шан-шиди, даже ты не сказал, что это невозможно. Если наблюдательные кристаллы способны передавать изображения, а демоны могут, казалось бы, появляться будто из воздуха, передача объектов на расстояния не является чем-то недостижимым. И раз вы так часто сетуете на недооценённость пика Аньдин, возможно, такой прорыв вернёт уважение к вашей вершине. Всего лишь предложение со стороны Шэнь Цинцю: если пику Аньдин действительно это удастся, это станет по-настоящему удивительным открытием. Заметив одобрительный кивок Му Цинфана, Шан Цинхуа перестал ныть и глубоко задумался. Лишь тогда Шэнь Цинцю вспомнил, что даже не спросил, зачем они вообще почтили его своим визитом. После его вопроса Му Цинфан, наконец, углубился в основную проблему. — На самом деле я отправляюсь в небольшое путешествие в поисках редких трав. Если говорить точнее, это растение, которое мне ещё предстоит изучить, поэтому я хотел бы собрать образцы. Мне стало интересно, согласится ли Шэнь-шисюн сопровождать меня в этой поездке? По крайней мере, это Шэнь Цинцю мог понять. Он бросил вопросительный взгляд на Шан Цинхуа, который торопливо объяснил своё присутствие: — Ах да! Я приводил в порядок инвентарь пика Аньдин, пытаясь разобрать накопившийся беспорядок, и наткнулся на этот поистине древний свиток. Хроники описывают редкое растение, что способно развивать плоть, похожую на человеческое существо. Это определённо требовало знаний и опыта пика Цяньцао, поэтому я принёс свиток Му-шиди, чтобы обсудить его. Му Цинфан добавил: — Мне интересно, в зависимости от способа возделывания и проращивания семян, может ли оно помочь людям, потерявшим свои конечности, обрести новые. Возможно, оно имеет сходство с человеческой плотью, но кто знает, получится ли применить это свойство в жизни? Может быть намотать на культю... Но тогда откроются старые раны... О! Прошу прощения, я увлёкся. Но поскольку то, что обнаружил Шан-шисюн, может стать потенциальным открытием, мы решили отправиться туда и увидеть своими глазами. Ни для кого не секрет, Шэнь-шисюн, от нас не много толка в бою, нас бы очень выручило, если вы присоединитесь к нам в этом путешествии. Шэнь Цинцю некоторое время молчал, после чего, взяв свою чашку, неспешно заметил: — Глава школы Юэ надоумил вас на это, не так ли? Шан Цинхуа и Му Цинфан обменялись виноватыми взглядами. Шэнь Цинцю не сомневался, для посторонних его недавнее поведение могло показаться весьма странным. Во всём, что он делал, он придерживался своих собственных принципов. Он не ждал понимания и не нуждался в нём. Юэ Цинъюань, вероятно, попросил этих двоих отвлечь его, подбросить ему загадку и разжечь любопытство. Но Шэнь Цинцю не мог не признать, уловка сработала; он всегда был жаден до новых знаний. Он сложил веер и аккуратно поставил чашку на стол. Оба шиди с трепетом взирали на него в ожидании ответа. — Так когда отправляемся? Оживлённая группа из трёх горных лордов направилась к повозке, подготовленной, конечно же, Шан Цинхуа. От столь несправедливого разделения задач глаза того вновь наполнились слезами горечи. После долгой и сердечной дискуссии Шэнь Цинцю пришёл к мнению, что Шан Цинхуа становится всё более бесстыжим в привлечении его внимания. Ценность его мнения это одно, однако взрослый человек, ноющий и выглядящий жалким только ради того, чтобы получить его совет — совсем не достойно звания горного лорда. — Шан-шиди, прошу, в предлогах нет необходимости. Если у моего шиди есть вопросы, этот шисюн постарается ответить... Пожалуйста, сохраняйте своё достоинство как горного лорда, мне больно просто смотреть на тебя, — вежливо попросил Шэнь Цинцю, с трудом удержавшись от нелестных эпитетов, так и вертевшихся на языке. Слёзы Шан Цинхуа немедленно высохли; очевидно, он разглядел в Шэнь Цинцю благодарного слушателя, кому можно выразить накопившееся разочарование. Присутствие рядом Му Цинфана мало помогало; будучи внимательным слушателем, он непреднамеренно выставлял Шэнь Цинцю в том же свете с точки зрения Шан Цинхуа. — Шэнь-шисюн, может ли этот скромный шиди спросить, почему меня, горного лорда, заставляют управлять повозкой? — Шан-шиди, несомненно, лишь потому, что ты решил отправиться в путь, но не захватил никого из своих учеников в качестве возничего. Задача, естественно, ложится на твои плечи. Этому учителю не составит труда оседлать коня, но управлять двумя запряжёнными лошадьми — увы, подобным навыком я не обладаю. Излишне упоминать, что Му-шиди посвятил свою жизнь искусству исцеления и таким мастерством также не овладел, — столь логичное объяснение Шэнь Цинцю стало настоящим ударом для Шан Цинхуа. — Но это также доказывает, Шан-шисюн, что вы обладаете навыками, недоступными иным вершинам. Несмотря на свою скромность, пик Аньдин служит опорой для остальных вершин, — слова Му Цинфана были преисполнены благими намерениями. Шан Цинхуа надеялся, что жалобами сможет чего-то добиться, но после таких слов убедил себя продолжить движение. В глубине души он тяжело вздохнул; казалось, шиди и шисюн объединились против него. Когда повозка покатилась вперёд, Шэнь Цинцю, наконец, решил поинтересоваться: — Где находится растение, что мы ищем? Шан Цинхуа, несмотря на свои жалобы, умело управлял поводьями одной рукой, в то время как другой неторопливо щёлкал дынные семечки. Люди вершины Аньдин давно славились своей ловкостью, тем более, что им не раз приходилось доставлять припасы вдоль и поперёк линии фронта в разгар битвы. Он ответил: — Согласно изображениям в свитке, цветок растёт в гроте, спрятанном от посторонних глаз глубоко в лесу у подножия горы Байлу. Название горы Байлу пробудило старые воспоминания, что Шэнь Цинцю когда-то спрятал в дальние уголки своей памяти. — Гора Байлу... Разве это не рядом с дворцом Хуаньхуа? — нахмурился Шэнь Цинцю. С того самого дня его нелюбовь к этой школе только усилилась. Му Цинфан не заметил недовольства в его голосе, пояснив: — Ты прав, но я уже отправил письмо с объяснениями, что не собираюсь бродить по их землям, а лишь намереваюсь собрать травы, найденные только в этом месте. Судя по... недавним событиям, дворец Хуаньхуа ответил согласием и послал кого-то, чтобы проводить нас. Путешествие проходило относительно спокойно, пока они не достигли границы леса и не заметили фигуру в знакомых золотых одеждах. Шан Цинхуа остановил повозку, и горные лорды спешились, чтобы поприветствовать своего проводника. Юноша вежливо приветствовал заклинателей: — Моё глубокое почтение горным лордам школы Цанцюн. Сегодня этот смиренный ученик станет вашим проводником. Шэнь Цинцю некоторое время разглядывал юношу, который сразу показался знакомым. В собрании Союза бессмертных он участвовал совсем юным, сейчас же выглядел гораздо серьёзнее и, как будто, более зрелым. Хотя кто бы не повзрослел после такого случая? — Гунъи Сяо. Этот учитель удивлён, что любимый ученик дворца Хуаньхуа будет сопровождать нас. — Мой учитель сказал, что в этой поездке я смогу почерпнуть мудрость заклинателей школы Цанцюн. Но я не слышал, что горный лорд Шэнь тоже будет здесь. Му Цинфан выглядел немного виноватым, услышав слова Гунъи Сяо. Отправляя письмо во дворец Хуаньхуа с просьбой допустить их в лес под присмотром, он упомянул лишь себя и Шан Цинхуа, поскольку речи об участии Шэнь Цинцю ещё не было. Именно поэтому его появление стало неожиданностью для принимающей стороны. — Этот учитель всегда открыт новым знаниям, поэтому решил последовать за своими младшими товарищами. Возникнут какие-то неудобства из-за одного лишнего человека? Гунъи Сяо быстро покачал головой в ответ на озвученный Шэнь Цинцю намёк. — Нет, конечно же, нет. Это большая честь для меня — сопровождать горного лорда Шэня, чья слава наряду с Сюя... — он на мгновение запнулся, бросив взгляд на второй меч за поясом Шэнь Цинцю, прежде чем тактично сменить тему: — И как учитель, под чьим руководством выросло столь безмерное число талантливых совершенствующихся, что молва о нём достигла дворца Хуаньхуа. Этот скромный ученик с нетерпением внемлет советам горного лорда Шэнь. Шэнь Цинцю кивнул, довольный столь любезными словами. Его первое впечатление об этом юноше оставляло желать лучшего, но, увидев, как юноша демонстрирует безукоризненные манеры в разговоре со старшими и услышав хвалебные речи без малейшего намёка на лесть, он кардинально поменял своё мнение о Гунъи Сяо. Был и ещё один человек, которого эта встреча безмерно порадовала. Теперь, когда Гунъи Сяо взял в руки поводья и устроился на облучке, Шан Цинхуа с радостью забрался в экипаж и мог сполна насладиться поездкой. ============ [1] Пик Линтан - Пик Траурного зала (прим. авт.)