Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Три года пролетели в мгновение ока. Шэнь Цинцю посвящал всё своё время старательному обучению учеников, в свободные от занятий дни же он пропадал на ночной охоте или пополнял записи о пике Цинцзин. По его совету Шан Цинхуа приступил к исследованию предметов, пригодных для транспортировки. В итоге его визиты на вершину Цинцзин участились; теперь он приезжал всякий раз, когда ему требовался совет от богатого познаниями Шэнь Цинцю. И хотя тот с видимым усилием выносил беспрестанное нытьё своего младшего брата по школе, оба их исследования завершились успехом около полугода назад. Обычно ленивый взгляд его шиди теперь светился от гордости, что придавало тому необычайно весёлый вид и делало намного красивее, чем обычно. Шан Цинхуа также оказывал содействие Му Цинфану в изучении свойств растения, собранного в лесу Байлу. Он сыграл важную роль в создании идеальной теплицы для саженцев, и методом проб и ошибок им удалось сохранить добрую часть семян. После этого остальные горные лорды не могли не признать, что Шан Цинхуа, возможно, мог считаться самым находчивым из них. После Шэнь Цинцю, конечно. Всё же лорд пика Аньдин обладал обширным багажом навыков, какими бы приземлёнными они ни казались. Прежде чем стать горным лордом, он часто спускался с вершины для торговли товарами, благодаря чему почерпнул много информации от людей, с которыми имел дело. В последнее время он стал ещё более амбициозным, собираясь создать форму со встроенной защитой. Юэ Цинъюань, естественно, не скрывал своего удовлетворения уровнем мотивации Шан Цинхуа, тем более, что тот непременно обращался к Шэнь Цинцю за советом. Спустя столько лет Шэнь Цинцю всё охотнее взаимодействовал с другими горными лордами, что в глазах Юэ Цинъюаня могло считаться положительным признаком исцеления после пережитой потери. И всё же не было ни дня, когда бы Шэнь Цинцю забывал взять с собой Чжэнъян. Однако в этот день не нашлось минуты ни для отдыха, ни для обучения. Юэ Цинъюань созвал всех горных лордов; главной темой собрания стала эпидемия чумы в Цзиньлане, окутанная таинственными обстоятельствами. Никто из тех, кто направился в Цзиньлань — в том числе, совершенствующиеся, посланные на помощь — не вернулся назад. Даже прославленные монахи храма Чжаохуа пропали без вести, и школа Цанцюн не могла рисковать, отправляя простых учеников. При распределении задач Му Цинфана назначили за главного, поскольку предстояло иметь дело с болезнью. Для защиты от потенциальной угрозы наряду с горным лордом пика Цяньцао решено было отправить Лю Цингэ. Шэнь Цинцю оказался последним из трёх, поскольку его обширные знания могли оказаться полезны. На случай, если им потребуется подмога, ещё три горных лорда — Ци Цинци, Шан Цинхуа и Вэй Цинвэй — будут ждать новостей недалеко от города. Юэ Цинъюань остался руководить оставшимися вершинами горы Цанцюн. Прежде чем они расстались в окрестностях окраины города, Шан Цинхуа вручил всем троим бамбуковые трубки. Эти трубки уже оказались заряжены духовной энергией своего владельца. Каждый раз, когда появляется необходимость поделиться новостями, чтобы доставить их, достаточно написать записку и положить в трубку. Духовная энергия запустит передачу информации, однако, существовала и опасность — если вложить в него слишком много энергии, можно повредить механизм. Такие трубы стали одним из устройств, в котором нашёл своё применение метод транспортной системы Шан Цинхуа. Сама система представляла из себя две бамбуковые трубки, одну из которой предварительно заряжали духовной энергией отправителя. Духовная энергия действовала как уникальный канал, при помощи которого отправляющая сторона передавала сообщение и запускала механизм передачи. После запуска духовная энергия отыскивала идентичный канал, телепортируя содержимое в приёмную трубку. И всё же у этого способа имелись и недостатки. Передача работала лишь в одну сторону, поскольку в основе лежала энергия одного человека, и действовала до тех пор, пока в приёмной трубе оставалась духовная энергия. Другая проблема заключалась в том, что эта трубка позволяла передавать сообщения лишь в диапазоне 40 ли [1]. В случае, если совершенствующему не представляло труда пересечь эти 40 ли на мече, в подобной трубке не возникало необходимости. Этот способ можно было использовать в качестве быстрой связи между пиками, если бы бамбуковая трубка не требовала постоянной подзарядки духовной энергией отправителя. Но в подобных ситуациях, когда они оказались вынужденно разделены, творение Шан Цинхуа оставалось незаменимым. Единственными, кто мог поддерживать состояние своих трубок в течение длительного периода, были Юэ Цинъюань, Лю Цингэ, Шэнь Цинцю и Ци Цинци. Хотя, надо признать, именно по этой причине Шэнь Цинцю то и дело приходилось бороться с неконтролируемым желанием расколотить треклятую трубку Юэ Цинъюаня, потому что тот, в основном, использовал её для передачи небольших сообщений, самым «насущным» вопросом которых был, как поживает Шэнь Цинцю и чем он занят. Лю Цингэ же по-прежнему оставался весьма прагматичным человеком и все вопросы предпочитал решать с Шэнь Цинцю с глазу на глаз. Вслед за Му Цинфаном они пересекли черту города Цзиньлан по воде. Необходимость пробираться по узкому каналу, пригнувшись, навеяла воспоминания о путешествии в лес Байлу. Возле берега путники отыскали небольшую деревянную лодку с одним веслом. Шэнь Цинцю переступил бортик и бесстыдно уселся на плоскую скамью. Лю Цингэ пристально посмотрел на него, на что тот лишь щелчком распахнул веер, скрывая высокомерную улыбку: — Лю-шиди, конечно же, не ожидал, что этот шисюн будет грести? В подобных случаях он без зазрения совести пользовался своим положением. Поскольку, стоит им прибыть в город, основная нагрузка ляжет на плечи Му Цинфана, все тяжёлые задачи предстояло взять на себя самым физически развитым из них. Лю Цингэ помрачнел, но послушно взялся за весло и принялся грести. Водная гладь оставалась чистой и спокойной, от чего мысли Шэнь Цинцю вновь обратились к чуме. Отсутствие признаков загрязнения означало, что, вероятнее всего, болезнь передавалась не через воду. Стоило ему так подумать, как из зарослей осоки недалеко от берега им навстречу выплыла бесформенная куча тёмной ткани, подозрительно напоминающая человеческую фигуру. Горные лорды обменялись взглядами; Лю Цингэ веслом аккуратно перевернул свёрток, являя их глазам скелет, завёрнутый в чёрную мантию. Одежда по описанию подходила владельцу оружейного магазина, что отправился в храм Чжаохуа за помощью. — Му-шиди, вы когда-нибудь слышали о заболевании, что лишает тело плоти? — обратился к целителю Шэнь Цинцю, хотя это, скорее, был риторический вопрос. Му Цинфан покачал головой. — Нет, никогда не встречал ничего подобного. — Этот учитель задаётся вопросом, не может ли это оказаться форма редкого растворяющего плоть яда, однако, в таком случае отрава разъедала бы плоть с постоянной скоростью... — Шэнь шисюн прав. Если бы мы имели дело с ядом, боюсь, информатор не погиб бы столь стремительно, если только что-то не послужило катализатором, ускорившим действие токсина. Это выходило за область познаний Лю Цингэ, поэтому он не стал принимать участия в обсуждении, продолжая молча грести и старательно игнорируя растущее число трупов, плывущих по течению. Внезапно он резко остановил движение, вбив тонкое бамбуковое весло в расщелину между камнями, чтобы удержать лодку на месте. Шэнь Цинцю поднял голову, пытаясь понять, чем вызвана остановка. К ним стремительно приближалось утлое судёнышко, на котором возвышалась фигура молодого человека. Глаза юноши сверкали от ярости, пока он требовательно вопрошал: — Кто вы? Почему пытаетесь проникнуть в город? Шэнь Цинцю догадался, что подросток, скорее всего, жил в этом городе, если прибыл с верхней части поселения. Он поднялся на ноги и поравнялся с Лю Цингэ, чтобы получше рассмотреть собеседника: — Мы прибыли из школы Цанцюн, чтобы ответить на призыв о помощи города Цзиньлань. Мальчик пренебрежительно фыркнул. — Не имеет значения, откуда вы. Чжаохуа, вершина Тяньи, даже дворец Хуаньхуа, все были здесь и никто не смог нам помочь! Если вам дорога жизнь, уходите! Уходите, пока не пожалели! Выкрикнув последние слова, юноша направил на них остриё копья. На мгновение Шэнь Цинцю восхитился уровнем силы, скрытой в теле обычного человека, в то время как Лю Цингэ с усмешкой встретил брошенный вызов, высвобождая весло из расщелины. Он ударил наотмашь по древку копья и одним махом сбросил молодого человека за борт. Увидев, как юноша плюхнулся в воду, Му Цинфан с беспокойством спросил, должны ли они помочь тому выбраться, но оба шисюна, не сговариваясь, проигнорировали это сердобольное предложение. Вскоре они достигли берега, и перед их взорами раскинулся безжизненный город. Пока путники продвигались к центральной площади, им не встретилась ни одна живая душа. Царящий здесь пустынный пейзаж ничем не напоминал оживлённый когда-то торговый центр Цзиньланя. Заклинатели как раз задавались вопросом, с чего начать, когда позади раздались звуки стремительных шагов. Молодой человек неожиданно быстро пришёл в себя и успел догнать их. Он возмущённо крикнул: — Зачем вы вошли? Смерти ищете? Сюда приезжало множество совершенствующихся, но вместо решения проблемы все они полегли жертвами чумы! Му Цинфан тепло улыбнулся молодому человеку. — Мы благодарны вам за беспокойство о нашей безопасности, юноша. Могу я узнать ваше имя? — Ян Исюань, сын владельца лавки оружия для высоких господ. Имя мальчика показалось знакомым и не случайно; его отец положил свою жизнь, чтобы передать информацию о бедствии в городе. Наблюдая за молодым человеком, Шэнь Цинцю пришёл к выводу, что он вполне подходит для самосовершенствования. Сам он выбрал путь духовного развития ещё в раннем детстве и целенаправленно ступал по нему. Сейчас, когда Ян Исюань потерял отца, он должен унаследовать магазин оружия и жить обычной жизнью; по мнению Шэнь Цинцю это было не более, чем пустой тратой ресурсов. От Лю Цингэ не укрылся его задумчивый взгляд, и он тихо спросил: — Что-то необычное в пареньке? — Необычное? Ничего подобного, просто этот учитель обнаружил задатки потенциала в самосовершенствовании. То, как он быстро оправился после твоей атаки и его дерзость по отношению к старшим напомнило мне твоих учеников с пика Байчжань, — не удержался от шпильки Шэнь Цинцю. Лю Цингэ тихо фыркнул, он давно не реагировал на подобные выпады. Проводя много времени с Юэ Цинъюанем, Лю Цингэ понял, что сарказм из уст Шэнь Цинцю звучал столь же естественно, как и приветствие. За ним самим числился внушительный список вредных привычек, поэтому он не собирался быть тем, кто разглядывает соринки в чужих глазах, и придираться к поведению Шэнь Цинцю. — Очень хорошо, молодой господин Ян. Поскольку вы единственный местный житель, что нам встретился, будете нашим проводником. Вам известно, что случилось с остальными совершенствующимися? — обратился к нему Шэнь Цинцю, Ян Исюань поспешно кивнул. — Один из старших монахов отдыхает в магазине моего отца. Я отведу вас туда! Не отставайте. Юноша привёл их в большую, богато обставленную лавку недалеко от главной дороги. Великий мастер Учэнь обнаружился там же, в одной из комнат, укрытый одеялом. Шэнь Цинцю никогда не забывал о своём положении в школе, поэтому вежливо приветствовал монаха: — Школа Цанцюн в лице Шэнь Цинцю приветствует великого мастера. Мы рады, что отыскали мастера среди происходящего хаоса. К сожалению, у нас нет времени на праздные разговоры, этот мастер не собирается сидеть без дела. Надеемся, великий мастер У поделится с нами всей имеющейся информацией, чтобы мы могли разобраться с этим как можно скорее. Учэнь вздохнул с облегчением, увидев, что помощь прибыла. Но, вспомнив своё собственное положение, мягкая улыбка превратилась в горькую гримасу. — Бессмертный Шэнь, позвольте для начала продемонстрировать последствия этой чумы. Сказав это, мастер Учэнь откинул одеяла. Зрелище, представшее глазам лордов, оказалось поистине ошеломляющим; ноги монаха заканчивались неровными обрубками — ниже колен ничего не было. — Чума способна отнимать конечности? — Му Цинфан осматривал полученные увечья цепким взглядом. Учэнь покачал головой. — Если быть точным, ноги просто исчезли. И, что бы это ни было, оно прогрессирует. Не слишком приятное зрелище, — пробормотал монах, неторопливо пытаясь разгладить повязки вокруг пеньков вместо колен. Му Цинфан склонился помочь; монах не преувеличивал, зрелище поистине шокировало. Плоть уже носила признаки гноения и гангрены, стоило ослабить бинты и по комнате распространился ужасающий зловонный запах. — Это и есть та самая чума? Каковы первые симптомы? Му Цинфана, казалось, не беспокоили ни отвратительный вид, ни зловоние; он склонился ниже, изучая раны. Сейчас перед ними был целитель. Учэнь незамедлительно ответил: — Главный симптом — появление сыпи. Через три дня, а может спустя месяц, очагов сыпи становится всё больше, они начинают загнивать. Спустя ещё месяц процесс гниения затрагивает кости. Лишь обернув тело плотной чёрной тканью, жертвы могут немного уменьшить воздействие болезни и продлить свою жизнь. Это объясняло, почему все жертвы чумы замотаны в чёрные мантии. Шэнь Цинцю нахмурился, заметив небольшие нестыковки в рассказе монаха. — Однако информатор, что прибыл в храм Чжаохуа, мгновенно обратился в кости. Учэнь печально покачал головой. — К сожалению, многим позже я понял, что этот месяц жизни доступен лишь тем, кто не покидает пределов города Цзиньланя. Процесс гниения протекает гораздо быстрее, если человек оставляет город; так закончилась жизнь двух моих учеников, когда они попытались вернуться в храм. — Что послужило началом эпидемии? Как передаётся чума? — спросил до этого хранивший молчание Лю Цингэ, и вновь Учэнь покачал головой. — К стыду этого монаха, мы всё ещё не обнаружили причины и пути передачи болезни. Мы даже не уверены, является ли это инфекцией. Лю Цингэ непонимающе посмотрел в ответ, но в мыслях Шэнь Цинцю, казалось, уже зародилась смутная идея, и он решил для начала прояснить некоторые из своих подозрений. — Великий мастер У, что касается заражённых в городе, этот мастер рискнёт предположить, что среди них есть жертвы всех возрастов и пола? Монах согласно кивнул. Мысль Шэнь Цинцю работала быстро, сортируя обрывочные детали; возможно, он ничего не ведал в целительстве, но что касается полноты знаний, в этом ему не было равных. — Молодой господин Ян долгое время находился рядом с великим мастером У, но на его теле нет никаких признаков заболевания. Значит, чума не передаётся ни через прикосновение, ни по воздуху. Юноша проживает тут с самого рождения, что означает, причина не может крыться в пище и воде. Среди инфицированных есть люди любого пола и возраста, что исключает возможное проклятие. Этот мастер... не думает, что мы имеем дело с чумой. Му-шиди, какие выводы ты сделал из обследования? Взгляд Му Цинфана не отрывался от искалеченных ног У Чэня, его брови сосредоточенно сошлись у переносицы. — Велика вероятность, что это... действительно не чума. Я думаю, что это... Я не смогу сказать наверняка, пока не осмотрю больше людей. Лю Цингэ повернулся к выходу, готовый привести ещё горожан, чтобы Му Цинфан смог их осмотреть, когда Шэнь Цинцю окликнул его. — У этого мастера есть подозрения, чем может быть вызвана эпидемия. Лю-шиди, отбирая людей, остерегайся дотрагиваться до их кожи. Возьми с собой молодого господина Яна, он сможет опознать жителей города. По крайней мере, будет хоть какая-то уверенность, что те, кого вы приведёте, окажутся людьми. Бессмертный прищурился. — Ты хочешь сказать... — Пока это лишь гипотеза. До тех пор, пока результаты исследований Му-шиди не подкрепят мои подозрения, ничего нельзя сказать наверняка. Я отправлюсь осмотреть город на предмет... следов. Горные лорды покинули оружейную лавку. Ян Исюань ни на шаг не отставал от Лю Цингэ, что просматривал улицы в поисках заражённых. Шэнь Цинцю поднялся на крышу, окинув взглядом пустынный город. Наличие высокой точки обзора всегда облегчало задачу наблюдения. Улицы оставались безлюдны, беспорядочно усеянные чёрными точками на обочинах. Это были жители, что пали жертвами неизвестного недуга, жалкие и безразличные ко всему. Если он не ошибся в своих предположениях, Шэнь Цинцю полагал, что вскоре перед ними встанет ещё одна проблема. Причина, почему он до сих пор сомневался, заключалась в том, что подобного не происходило уже много лет; возможно, именно поэтому большинству совершенствующихся распознать истинную природу чумы оказалось не под силу. Шэнь Цинцю сумел догадаться лишь потому, что его память давно стала кладезем почти всей мудрости пика Цинцзин. Он оглядел ближайшие улицы, заметив, что в центре одной из них люди организовали уличную кухню. Стоило им выставить пышащую паром кастрюлю с супом, как со всех обочин и тёмных закоулков потянулись сгорбленные измученные фигуры. Именно в этот момент острый взгляд Шэнь Цинцю выхватил то, что привлекло его внимание. Пленительный аромат еды привлёк выживших, лишь одна тень медленно отдалялась от толпы. Шэнь Цинцю прыгнул и бесшумно приземлился на землю на расстоянии одного-двух чжан [2] от скопления людей. Он двигался бесшумно и осторожно, не теряя из вида сгорбленную спину. И всё же, чем бы оно ни было, казалось, оно смогло почувствовать слежку и бросилось наутёк. Шэнь Цинцю усмехнулся, полагая, что погоня не займёт много времени. Однако для предположительно пожилой госпожи, которой всё это время прикидывался незнакомец, двигался он на удивление шустро. По крайней мере, они немного продвинулись в решении загадки, или так думал Шэнь Цинцю, пока не почувствовал насыщенную ауру убийства за своим плечом. Не тратя ни секунды на обдумывание ситуации, он заблокировал атаку сложенным веером, гадая, не угодил ли в ловушку. — Гунъи Сяо?.. — Старейшина Шэнь? Тем, кто направил свой клинок на Шэнь Цинцю оказался никто иной, как Гунъи Сяо, молодой совершенствующийся, что несколько лет назад провёл их через лес Байлу. За прошедшие годы подросток превратился в высокого хорошо сложенного юношу с выражением искренней доблести на лице, делающей его ещё более очаровательным, чем прежде, и отпечатком зрелости, что пришла с возрастом. Увидев, на кого пришёлся его удар, молодой человек немедленно зачехлил меч, принося извинения. Вспомнив, что дворец Хуаньхуа также подрядил людей для расследования смертей в городе, Шэнь Цинцю решил оставить формальности на потом. — Возможно, это наш способ избавиться от этой чумы. Давай сначала догоним его. — Да, Старейшина Шэнь! Он без раздумий последовал за Шэнь Цинцю, будто его собственный ученик. Избалованному безграничным вниманием и самоотверженностью своих цыплят на пике Цинцзин, Шэнь Цинцю, несомненно, весьма польстило почтение и послушание Гунъи Сяо; его впечатление о молодом человеке в очередной раз улучшилось. Обдумывать это, однако, времени у него не было. Они бросились в том же направлении, где тёмная фигура пыталась раствориться в толпе. Заметив, что преследователи не отстают, сгорбленная тень скрылась в ближайшем здании. Шэнь Цинцю и Гунъи Сяо осторожно последовали следом. Дом давно обветшал, всеми заброшенный, тусклость жилища резко контрастировала с яркими цветами обстановки и вычурной мебелью. Шэнь Цинцю немного брезгливо сморщил нос, догадавшись, что они вошли в бывший дворец удовольствий. Похоже, тот, кого они долгое время преследовали, собирался сбежать, заставив их сбиться с пути, плутая по заброшенным коридорам. — Этот мастер возьмёт на себя правое крыло. Ты отвечаешь за левое. Ни при каких обстоятельствах не позволяй ему касаться тебя, — приказал Шэнь Цинцю, неосознанно уже относясь к Гунъи Сяо как и к любому ученику школы Цанцюн. Юноша мрачно кивнул, и они разошлись, направляясь каждый в своё крыло. Шэнь Цинцю по очереди проверял комнаты, отворяя двери одну за другой, но внутри находил только полуразложившиеся трупы. Хотя к подобным бедствиям он привык относиться со здоровой долей равнодушия, действуя только в рамках дела, Шэнь Цинцю не мог не ощутить сочувствия к хрупким женщинам, некогда прекрасным, но обезображенным до неузнаваемости таинственной инфекцией. Он взялся за дверную ручку следующей комнаты, когда со второго этажа раздался звук чьих-то шагов. Гунъи Сяо, должно быть, тоже это слышал; он присоединился к Шэнь Цинцю у подножия лестницы, как раз вовремя, чтобы расслышать тихий голос. — Никаких проблем. Шаги Шэнь Цинцю замерли на полпути. Гунъи Сяо, казалось, тоже насторожился за его плечом, но бессмертному не было до него никакого дела. Прошло три года, но, к своему удивлению, Шэнь Цинцю обнаружил, что не забыл этот голос. Раньше он почти каждый день слышал, как он хнычет, повизгивает от волнения или восхищения, бархатно журчит, пребывая в хорошем настроении, или заискивает, когда чувствует свою вину. Но ни разу не слышал, чтобы этот голос звучал столь нежно. И всё же, бессмертный сделал глубокий вдох, возвращая своему лицу непроницаемое выражение. Гунъи Сяо потерял дар речи, воочию лицезрея величественную ауру отчуждённости Шэнь Цинцю. Поистине, когда старейшина так высоко держал подбородок, смеряя всех вокруг высокомерным взглядом, кто бы не спутал его с непорочным небожителем? Шэнь Цинцю медленно поднимался по лестнице, шаг за шагом. Каждый его жест был неумолим и в то же время элегантен, окутывая фигуру ореолом тёмной скорби. Гунъи Сяо внезапно ощутил, как в груди поселилось гнетущее, словно камень, чувство; как будто Шэнь Цинцю шёл навстречу своей смерти. Дойдя до второго этажа, он увидел группу молодых совершенствующихся, столпившихся в конце коридора. Среди юношей в золотой форме дворца Хуаньхуа лишь один оказался облачён в безукоризненный чёрный ханьфу, за его плечом виднелся меч без особых украшений. Они что-то оживлённо обсуждали и, возможно, поэтому ему удалось остаться незамеченным. Он воспользовался этими минутами, чтобы рассмотреть молодого человека; его профиль стал изящнее и острее, словно ожившая нефритовая скульптура. Сходство с тем, кто давно и прочно поселился в сознании Шэнь Цинцю, поражало теперь, когда юноша повзрослел. Приблизившись, он смог рассмотреть, что чужие глаза затопили смутные тени, резко контрастируя с тем ясным сверкающим взором, присущим юноше, когда он видел его в последний раз. Наконец он остановился, не дойдя нескольких шагов до учеников дворца Хуаньхуа. Шэнь Цинцю не отпускало ощущение неправильности — Гунъи Сяо замер за его спиной, в то время как тот, кто должен был стоять на его месте, сейчас находился среди учеников другой школы. Его низкий голос звучал чисто, как слеза, когда он произнёс одно лишь имя. — Ло Бинхэ. ============ [1] Ли — китайская единица измерения расстояния. В древности составляла 300 или 360 шагов, современное общепринятое значение — 500 метров. [2] Чжан - китайская мера длины, в современном исчислении 3,2 м (в древности 1,9-3,4 м).