Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Разговоры смолкли. Все ученики, до этого бурно что-то обсуждавшие, одновременно повернулись в сторону чужого голоса, глаза смотрели с недоверием. Юноша, сгинувший на три года от его руки, взглянул на него и улыбнулся так, словно отсутствовал три дня. — Учитель, — тихо приветствовал он. Почти пугающе, настолько любезно это прозвучало, учитывая чудовищные обстоятельства их расставания, однако, Шэнь Цинцю уже давно примирился с собой. Он уставился немигающим взглядом на ученика. Словно в ответ на его пристальный взгляд ученики дворца Хуаньхуа обнажили мечи, угрожающе направив их в сторону Шэнь Цинцю. Бессмертный лишь презрительно приподнял бровь, молчаливо попрекая отсутствие воспитания и неспособность старого главы дворца вышколить собственных адептов. Гунъи Сяо, почувствовав всеобщее напряжение, выступил вперёд, строго выговаривая младшим ученикам: — Направить оружие на Старейшину — что за вопиющее поведение! Уберите мечи сейчас же! Хотя, насколько Шэнь Цинцю помнил, юноша занимал позицию главного ученика, он заметил, что адепты не спешили подчиняться. Возможности поинтересоваться о причинах такого поведения ему так и не представилось, когда одна из учениц крикнула: — Да какое нам до него дело? Это... это существо ранило лорда Ло! В первую очередь стоит думать именно об этом! Услышав её слова, Шэнь Цинцю отыскал взглядом руки своего ученика, заметив, что на рукавах зияют рваные порезы, а кожа, проглядывающая сквозь ткань, уже начала покрываться сыпью. Дело — всегда на первом месте, личные разборки можно оставить на потом. Шэнь Цинцю проигнорировал враждебные взгляды и смело шагнул к упавшему телу, над которым столпились юные совершенствующиеся. Взмахнув Сюя, он рассёк покровы тёмных одежд, и вид красноватой, словно ошпаренной кипятком, кожи лишь подтвердил подозрения Шэнь Цинцю. Забирать добычу другой школы среди совершенствующихся считалось дурным тоном, но времени на обмен любезностями не осталось. Используя свой авторитет старейшины, дабы подавить резвость этих невоспитанных щенков, он властно заявил: — Этот мастер забирает сеятеля для исследовательских целей горного лорда Му. Вспомнив, как Шэнь Цинцю любезно предостерёг его от прикосновений к существу, Гунъи Сяо не мог позволить бессмертному дотронуться до подобного монстра. Рванувшись вперёд, он сорвал с себя верхнее одеяние своей школы, чтобы укутать сеятеля и не допустить воздействия на кожу. Он даже использовал вервие бессмертных как жгут. — Старейшина Шэнь, я доставлю это существо для вас, — с готовностью вызвался юноша, частично испытывая смущение за недостойное поведение остальных учеников дворца Хуаньхуа. Демонстрируя столь разительный контраст в воспитании, Гунъи Сяо приобретал всё бо́льшую ценность в глазах Шэнь Цинцю. Поистине, эта школа смутьянов и обманщиков не заслуживала столь достойного юношу. — Этот мастер благодарен за помощь молодого господина Гунъи. Следуй за мной к горному лорду Му. Мужчина и юноша, провожаемые возмущёнными взглядами, вернулись к лестнице. Прежде чем спуститься, Шэнь Цинцю вскользь бросил: — Оберни руку чёрной тканью. Горного лорда Му можно найти в оружейной лавке на главной улице, он скоро приготовит противоядие. Всё это он произнёс, ни разу не оглянувшись. За исключением приветствия они не обменялись и парой слов. Ло Бинхэ, очевидно, продолжал играть выбранную роль перед этими незнакомцами, скрывая свою истинную природу. Однако его маска на мгновение дрогнула, стоило заметить Чжэнъян, закреплённый наряду с Сюя за поясом Шэнь Цинцю. — Почему у него два меча? Цинь Ваньюэ, старшая ученица, опустила печальный взгляд. В прошлой жизни эта его супруга всегда больше всех переживала за него, очевидно, своей сердобольности она не изменяла с юных лет. Наконец, будто набравшись уверенности, девушка ответила: — Мы лишь слышали это от других совершенствующихся, посетивших школу Цанцюн, но, похоже, после... собрания Союза бессмертных лорд Шэнь восстановил твой меч и с тех пор с ним не расставался. — У него даже хватало совести появляться вместе с ним на людях. Какое-то время за спиной его даже называли «Вдовец пика Цинцзин», но теперь-то мы знаем, что всё это не более, чем пыль в глаза! — презрительно усмехнулся юноша с рябым лицом. — Многие совершенствующиеся верят, что таким способом он пытался сохранить память о лорде Ло. Что бы они сказали, если бы узнали правду? О том, что горный лорд пика Цинцзин лишь разыгрывает спектакль перед всеми? — подхватила ещё одна девушка. — И всё же столь кропотливые усилия достойны похвалы. Я слышал, горный лорд Шэнь не расставался с этим мечом ни на один день, — вмешался ещё один ученик дворца Хуаньхуа. Как бы то ни было, Ло Бинхэ никогда не выставлял Шэнь Цинцю в невыгодном свете перед ними, с его уст не сорвалось ни единое непочтительное слово в адрес Учителя. Всё, что он делал, это манипулировал, преднамеренно недоговаривая и упуская определённые детали, взывая к жалости. Эти наивные глупцы, конечно же, проглотили всё и не поморщились, даже старый глава дворца оказался не умней остальных. В этот момент Ло Бинхэ охотно согласился бы со всеми оскорблениями в адрес Шэнь Цинцю. Сорвавшись в Бесконечную Бездну, он отыскал там свой меч — Синьмо. Клинок находился там же, где он нашёл его в прошлой жизни. Игра завершилась неудачей. С самого начала в установленные им правила оказалось заложено единственное условие проигрыша — то, что Шэнь Цинцю сбросит его в Бесконечную Бездну. Если бы это произошло, то, следуя своей прошлой судьбе, Ло Бинхэ отыщет Синьмо. В этой жизни история повторилась только с одним отличием. Ло Бинхэ запечатал свои воспоминания в Синьмо как гарант того, что в случае неудачного исхода затеи сможет всё вспомнить. С возвращением памяти, хотя его совершенствование уступало уровню взрослого Бинхэ, зрелая душа и разум с лёгкостью смогли подчинить клинок. Ему удалось выбраться из Бесконечной Бездны намного быстрее, чем в прошлой жизни, сохранив идеальный контроль над своими духовными и демоническими способностями. Это не могло не радовать, потому что перед Ло Бинхэ больше не стояло утомительной задачи по поиску человеческих сосудов. После успешного восстановления утерянных воспоминаний Ло Бинхэ потратил множество усилий на плетение хитроумных интриг и провёл немало бессонных ночей, размышляя, как поймать в ловушку Шэнь Цинцю, который, однако же, успешно оплатил большинство своих кармических долгов в результате этого небольшого эксперимента. В сердце прочно поселилась незнакомая доселе горечь не только от вновь обретённых воспоминаний, но и от всех искорок добра и теплоты, подаренных ему Шэнь Цинцю. И всё же он вновь столкнул его с обрыва, наблюдая за его падением бесчувственными холодными глазами. Подонок навсегда останется подонком. Однако же Ло Бинхэ не собирался немедленно убивать его. Он ведь хотел вернуть учителя к жизни, в первую очередь, чтобы продлить его страдания. А кроме того, он не мог целиком отдаться своей жажде мести, не прояснив кое-какие сомнения. Последние слова Шэнь Цинцю на краю пропасти застряли в его сердце словно заноза. Его Учитель сказал про возвращение Ло Бинхэ в мир живых так, будто не сомневался, что он вернётся. А теперь, словно одного этого ему было недостаточно, он своими глазами увидел, что Шэнь Цинцю носит с собой его Чжэнъян, и услышал все связанные с этим сплетни. Несмотря на то, что вернувшиеся воспоминания с новой силой разожгли в душе ненависть к Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ невольно ощутил неприятный кислый привкус во рту, стоило увидеть, с каким почтением Гунъи Сяо относится к Шэнь Цинцю. Будто он смотрел на самого себя со стороны, когда так же преданно заглядывал в лицо своего Учителя и послушно следовал за ним, куда бы тот ни направился. Слова Шэнь Цинцю на прощание тоже являлись своего рода советом, хотя этот человек не удосужился даже взглянуть на него. Эта мысль лишь усилила его угрюмое раздражение; у него не было ни желания, ни сил подыгрывать пренебрежительному обсуждению старейшины чужой школы, что затеяли ученики дворца Хуаньхуа. Вместо этого он погрузился в тягостное молчание. Между тем Шэнь Цинцю в состоянии глубокой задумчивости покидал здание вместе с Гунъи Сяо. Он в полной мере осознавал последствия своих деяний и не боялся встретиться с ними лицом к лицу, однако же, воссоединиться с Ло Бинхэ и уйти невредимым было, по меньшей мере, странным. Присутствовало во всём этом ощущение какой-то неправильности. К счастью, своевременный вопрос Гунъи Сяо сумел немного отвлечь его от невесёлых дум. — Прошу простить этого невежественного младшего... но кто такой сеятель, Старейшина Шэнь? — Сеятель — это демон, специализирующийся на определённом, скажем так, производстве продуктов питания. Демоны низшего уровня, особенно в южных землях, питаются гнилой плотью. В былые времена такие демоны нередко становились причиной настоящих бедствий, что привело к зачистке земель от подобных тварей, превращающих живых людей в гниющую плоть. Зачистка должна была привести к полному уничтожению, поэтому этот мастер весьма удивлён встретить одного из представителей этого вида в Царстве Людей. — Значит, эта чума — результат превращения этими созданиями людей в пищу? — Верно... Молодой господин Гунъи, этот мастер хотел бы узнать, как он стал частью дворца Хуаньхуа. Шэнь Цинцю довольно деликатно задал вопрос, и всё же на лице Гунъи Сяо промелькнула тень раскаяния. Юноша склонил голову: — Мне очень жаль, Старейшина Шэнь. В действительности, мне уже давно известно об этом. Однако учитель приказал хранить в секрете всё, связанное с молодым господином Ло. Любой, кто затронет эту тему в разговоре с посторонним, будет изгнан, поэтому я не мог... Цинь-шимей нашла его тяжело раненным на берегу реки Ло около года назад. Пока он поправлял здоровье в нашем ордене, молодой господин Ло попросил разрешения тайно остаться во дворце Хуаньхуа; он не желал возвращаться в школу Цанцюн, но никому не говорил почему. Шэнь Цинцю чуть было не споткнулся на ровном месте, услышав упоминание дворца Хуаньхуа. — Он стал учеником дворца Хуаньхуа? Гунъи Сяо поспешно покачал головой, но на лицо набежала мрачная тень, когда он пустился в объяснения: — Нет, формальных отношений учителя и ученика между ними нет. Тем не менее, Учитель очень ценит его и обращается как с собственным выдающимся адептом. Обычно он не покидает пределов дворца Хуаньхуа, но на этот раз решил лично разобраться в этом вопросе... Он является лидером нашего отряда. Это объясняло, почему ученики практически проигнорировали Гунъи Сяо, занимая сторону Ло Бинхэ. Глава дворца, очевидно, видел Ло Бинхэ на его месте. Вихрь безудержного гнева вверг некогда спокойное сознание Шэнь Цинцю в полнейший хаос. Ему пришлось усилием воли подавить дрожь в теле, вызванную неуправляемой яростью. Подумать только, этот бессовестный старый барсук осмелился, он посмел! Он мог понять нежелание Ло Бинхэ возвращаться в школу Цанцюн. В конце концов, там ему бы пришлось лицом к лицу столкнуться с тем, кто причинил ему невыносимую боль. Но этого Шэнь Цинцю не мог простить. Из всех школ, готовых принять его с распростёртыми объятиями, он решил выбрать дворец Хуаньхуа! Он изо всех сил старался не воспринимать как перст судьбы то, что Ло Бинхэ собирается точь-в-точь повторить её путь. Шэнь Цинцю мало волновала своя собственная жизнь, но только через свой труп он позволит Ло Бинхэ плясать под дудку дворца Хуаньхуа! Вместе с мстительной яростью тёплой древесной змейкой вокруг сердца свернулась потребность творить добро. Под «добром» он подразумевал спасение Гунъи Сяо от несправедливого обращения. Однако же истинным мотивом благих намерений стало не более, чем желание утереть нос старого главы дворца. — Ах, сердце этого мастера болит за тебя, молодой господин Гунъи. Кто бы мог подумать, что мой ученик окажется столь бессердечным, чтобы искать убежище в чужой школе, попутно лишив вас законного положения. — Н-нет, что вы! Старейшина Шэнь слишком добр. Уверен, Старейшина Шэнь также огорчён, вы казались столь опечалены потерей молодого господина Ло, и всё же он... Ему нужно время, чтобы решить свои внутренние проблемы, я не сомневаюсь, что вскоре он вернётся в школу Цанцюн. Однако из-за его нежелания что-либо объяснить, похоже, у адептов нашей школы сложилось несколько неверное представление о Старейшине Шэне. Я смею надеяться, что Старейшина их простит, — вкрадчиво попросил Гунъи Сяо, изо всех сил стараясь не задеть своей речью его так называемые эмоциональные раны. Шэнь Цинцю умело притворился, что скрывает печальную улыбку за раскрытым веером. — Вы хороший ученик, молодой господин Гунъи. Нет и дня, когда бы этот мастер не сожалел о том, что вы не являетесь учеником школы Цанцюн. Мы бы приняли вас с распростёртыми объятиями. Очень жаль, что дворцу Хуаньхуа не удалось оценить вас по достоинству. Его речь, пусть и окрашенная гневной обидой в адрес дворца Хуаньхуа, была искренней в своём интересе к Гунъи Сяо. Переманив Гунъи Сяо и щёлкнув этим по носу старого главу дворца, можно было убить одним выстрелом двух зайцев. Безупречный Шэнь Цинцю выглядел столь же царственно, как и в лесу Байлу, когда Гунъи Сяо видел его в последний раз. Веер скрывал выражение лица, но глаза изогнулись в форме полумесяца, будто он улыбался. Заслужив столь искренние слова похвалы от уважаемого старейшины, Гунъи Сяо почувствовал, как кровь бросилась в лицо. Старейшины дворца Хуаньхуа, все как один, выглядели мужчинами почтенного возраста, доселе ему не приходилось видеть бессмертного столь же изящного и пленительного как Шэнь Цинцю. Сердце Гунъи Сяо билось так сильно, что вот-вот готово было выскочить от груди. — Ст-старейшина Шэнь льстит мне! — И всё же некоторым молодым людям немного лести не повредит, ведь так? В этот момент Гунъи Сяо остро почувствовал разделяющий их опыт, Шэнь Цинцю с такой лёгкостью жонглировал словами, что он с радостью готов был танцевать под дудку этого бессмертного. Однако следующий вопрос горного лорда Цинцзин отрезвил его. — А ты, похоже, не разделяешь мнение учеников своей школы, отчего же? — Мне не ведомо, что произошло в ущелье Цзюэди между Старейшиной Шэнем и молодым господином Ло, но моё короткое знакомство со Старейшиной вселяет в меня уверенность в невиновности мастера Шэня. Гунъи Сяо мягко улыбнулся Шэнь Цинцю, словно пытаясь заверить в искренности своих намерений. На мгновение бессмертный будто увидел перед собой яркую улыбку Ло Бинхэ, но этот мираж рассеялся почти мгновенно, стоило ученикам дворца Хуаньхуа выйти следом за ними с настоящим Ло Бинхэ во главе. Тот смерил их обоих ледяным взором. Выражение лица Шэнь Цинцю ожесточилось в ответ, и он подозвал Гунъи Сяо ближе, чтобы тот последовал за ним. Чувство щенячьего восхищения и детской потребности в чужом внимании должно было умереть в тот самый день, когда он восстановил свои воспоминания. Шэнь Цинцю не заслуживал ни его мягкости, ни преданности. И всё же Ло Бинхэ не мог понять. Стоило увидеть, как Гунъи Сяо искренне улыбался Шэнь Цинцю, а тот в ответ поманил ученика дворца Хуаньхуа за собой, и всего через секунду, встретившись взглядом с ним, его лицо будто покрылось коркой хрустального льда. Грудь Ло Бинхэ сдавило от гнетущей досады. Когда они доставили сеятеля в оружейную лавку, Лю Цингэ уже отобрал несколько образцов для исследования Му Цинфана. Шэнь Цинцю, заручившись помощью Ян Исюаня, обеспечил безопасность сеятеля и всех необходимых инструментов в магазине, прежде чем кратко изложить суть дела. После чего Гунъи Сяо, извинившись, был вынужден вернуться на постоялый двор, где остановились ученики Хуаньхуа; хотя и покидал он Шэнь Цинцю с очень тяжёлым сердцем после того, чему стал свидетелем днём. — Для начала я отправлю сообщение. При таком уровне заражения, вероятно, сеятелей больше, чем один, — размышлял вслух Шэнь Цинцю, вынимая кисть и бумагу. Лю Цингэ проворчал что-то себе под нос, что, вероятно, должно было означать согласие, после чего немедленно ушёл, дабы выследить остальных сеятелей. Ян Исюань остался помогать Му Цинфану. Как только Шэнь Цинцю спрятал готовую записку в трубку и отослал по налаженному каналу связи, он также отправился в город, чтобы попытаться отыскать следы сеятелей. Солнце медленно клонилось к закату, в темноте шансы разыскать кого-то практически стремились к нулю. И всё же, Шэнь Цинцю придумал один способ. Он парил на Сюя чуть ниже и поближе к козырькам крыш. Но не успел прочесать и пару кварталов, когда почувствовал позади тихий импульс чужой энергии, который продолжал приближаться. Он приземлился на ближайшую крышу и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ло Бинхэ плавно опускается на ту же крышу в нескольких шагах от него. Хотя над городом начали сгущаться сумерки, в этот раз он ясно мог разглядеть лицо Ло Бинхэ. На красивых губах по-прежнему играла улыбка, но за напускной маской безразличного добродушия легко угадывалась враждебность. Шэнь Цинцю терялся в догадках, было ли это намеренно, или же Ло Бинхэ просто не удавалось держать свои эмоции под контролем. — Сердце этого ученика было разбито, стоило увидеть, как Учитель делает вид, будто не узнал его. Взгляд Шэнь Цинцю потемнел от подобной бестактности. — Что ты можешь сказать полезного, чтобы этот учитель тратил на тебя своё время? — Но Учитель ушёл так быстро... Или же это потому, что он пытается сбежать? На этот раз сомнений не осталось; голос Ло Бинхэ звенел от глухой ярости. Шэнь Цинцю принял решение. Не было никакого смысла притворяться перед ним и дальше. Всё слишком далеко зашло. Полным изящества движением он закрыл веер, изогнув губы в открытой усмешке. — Забавно слышать это от тебя. Разве не ты поспешил укрыться в другой школе, ища защиты? Можешь оставить школу Цанцюн позади, но знай, я буду ждать там. С твоими нынешними способностями этот учитель верит, что ты найдёшь способ вытащить меня с пика Цинцзин. Ло Бинхэ выглядел немного удивлённым возвращением прежнего высокомерного учителя, его глаза опасно сузились. Вместе с опустившимися сумерками поднялся ночной ветер, который принёс с собой прохладу, и отчего их одеяния и волосы свободно развевались. Один одет в непорочный белый и зелёный, словно весенняя трава, другой — почти сливается с темнотой в чёрно-красном. Глядя на резкий контраст стоящих друг напротив друга фигур, было сложно поверить, что когда-то они были учителем и учеником, известными своей тесной связью в школе Цанцюн. — Вот как? Учитель, ты знал, что я приду за тобой? — Учитель... Хах, учитель, говоришь? Ты ненормальный? Если ты по-прежнему собираешься называть меня учителем, тогда что ты забыл во дворце Хуаньхуа? Собираешься разозлить меня до кровавого кашля? Потому что, надо признать, ты неплохо справляешься прямо сейчас! Пока ты называешь меня учителем, ты принадлежишь школе Цанцюн! Что этот старый лис наобещал тебе? Богатство? Могущество? Собственную дочь? Свою школу целиком? Шэнь Цинцю наконец дал волю ярости, накопившейся за целый день. Уста Ло Бинхэ продолжали именовать его учителем, но мальчик сам осмелился явиться в пасть к тигру. Ло Бинхэ выглядел слегка озадаченным столь бурной реакцией Шэнь Цинцю. Признаться, он ожидал, что Шэнь Цинцю бросится наутёк, но вместо этого тот, в очередной раз обманув его ожидания, упрекает его в неверности школе. И без того яркие глаза сверкнули от гнева. — Шэнь Цинцю, ты смеешь говорить со мной подобным тоном? — До тех пор, пока ты зовёшь меня учителем, это моё право. Пока школа не изгонит тебя, ты — мой ученик. И ничей больше. Уж точно не этого дряхлого престарелого дурака, восседающего на троне из заблуждений, — холодно парировал Шэнь Цинцю. На мгновение Ло Бинхэ ощутил укол раздражения от того тона, с каким Шэнь Цинцю осмелился говорить с ним, особенно после того, как этот подонок сбросил его в Бесконечную Бездну. Но, стоило увидеть этот сверкающий взгляд, непокорность, которая однажды клином вонзилась в его сердце, Ло Бинхэ затопило чувство покоя и тихой радости. Он многое поставил на карту, но шанс увидеть эти дерзкие глаза ещё раз стоил того. — Интересно. Значит бежать ты не собираешься? — оскалился Ло Бинхэ, словно желая посмотреть на реакцию бессмертного. Шэнь Цинцю опустил веер, обе руки свободно свисали вдоль тела. Он по-прежнему пристально смотрел на Ло Бинхэ, чем по неизвестной причине чрезвычайно радовал последнего. Будто они вернулись в далёкое тёмное прошлое, когда Ло Бинхэ безраздельно удерживал внимание Шэнь Цинцю, пока долгими днями истязал его. Бушующий внутри гнев ненадолго оказался усмирён. — Учитель, убегающий от собственного ученика, это неслыханно. — Об учителе, убивающем своего ученика, я тоже раньше не слышал. Ответ заставил Шэнь Цинцю замолчать, но он не сдвинулся с места. Медленно Ло Бинхэ начал сокращать расстояние между ними, шаг за шагом. Когда от цели его отделяли каких-то пять футов, всплеск духовной энергии заставил его отступить. Спустя мгновение между ними приземлился Лю Цингэ, загородив собой Шэнь Цинцю. Появление оказалось столь внезапным, что даже Шэнь Цинцю не смог скрыть удивления. Горный лорд с пика Байчжань, прищурившись, разглядывал человека перед ним, ему понадобилось некоторое время, чтобы узнать Ло Бинхэ. — Разве ты не упал в Бесконечную Бездну?.. — Он вернулся, — коротко пояснил Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ чуть было не зарычал, недовольный тем, что их столь бесцеремонно прервали, но быстро вернул лицу маску дружелюбия. Вот только инстинкты Лю Цингэ в тот день особенно обострились; он с лёгкостью почувствовал исходящий от ученика запах опасности. — Неподходящее время для шуток. Идём, Шэнь Цинцю, у нас есть работа. Сказав это, Лю Цингэ перекинул руку через плечо Шэнь Цинцю и схватил за предплечье, наполовину потянув, наполовину закинув шисюна на Чэнлуань, после чего поднялся в воздух. Хотя Шэнь Цинцю выглядел глубоко оскорблённым из-за подобного обращения, он не сопротивлялся. Ло Бинхэ остался стоять на крыше, глядя, как двое исчезают на фоне ночного неба; сердце вновь заныло от глухой боли. Лю Цингэ ему никогда не нравился.

***

Лю Цингэ не спешил спрашивать про Ло Бинхэ, и Шэнь Цинцю тоже не стал затрагивать эту тему. Всю ночь они прочёсывали город и в итоге поймали трёх сеятелей, а, устроив допрос, выяснили, что в городе прячутся ещё четверо. Отправившись на поиски, горные лорды обнаружили, что оставшихся уже схватил Ло Бинхэ и заточил в самом центре города. Похоже, подавление сеятелей позволило горожанам распахнуть городские ворота. Вместе с дневным светом в город вошли совершенствующиеся, что ожидали новостей поблизости. К тому времени Му Цинфан успел создать противоядие и успешно распространил среди заразившихся. Появление Ло Бинхэ, который пришёл за лекарством, на мгновение застигло его врасплох, но долг целителя требовал от него вернуться к своим обязанностям, поэтому он не стал долго раздумывать над внезапным появлением давно потерянного ученика. Ситуация в городе почти пришла в норму, когда наконец прибыли главы четырёх основных школ. Подавленное настроение Шэнь Цинцю вернулось с новой силой, стоило ему увидеть Ло Бинхэ, гордо возвышающегося рядом со старым главой дворца, будто там ему и следовало быть. Ещё больше его взволновал вид Юэ Цинъюаня, идущего бок о бок со старой лисицей дворца Хуаньхуа, и он, проигнорировав все мыслимые и немыслимые приличия, ухватил главу школы под локоть и потянул туда, где сам стоял вместе с Лю Цингэ. Юэ Цинъюаня удивило столь необычное поведение Шэнь Цинцю, до сих пор тот ни разу не позволял себе подобных вольностей на публике, но мужчина был слишком счастлив держать своего названного брата за руку, чтобы пресекать подобное. — Цинцю, у тебя холодная рука. Ты правильно питаешься? — Юэ Цинъюань даже в такой ситуации продолжал беспокоиться о его здоровье. Шэнь Цинцю, осознав свою минутную слабость, с досадой стряхнул руку: — Чепуха. У меня всегда холодные руки. Уж ты-то должен знать. Тёмный взгляд одного полудемона, наблюдающего за ними, так и остался незамеченным. Глава города Цзиньланя воспевал хвалу Ло Бинхэ, став свидетелем подвига молодого человека. Ло Бинхэ скромно принимал похвалу, словно истинный образец смирения. Шэнь Цинцю мысленно отдал должное его актёрским способностям, вспомнив, как его ученик себя повёл не далее, как вчера. Бессмертному с успехом удавалось сохранять спокойствие, пока он не услышал слова главы Цзиньлана. — Лишь выдающемуся учителю под силу воспитать столь удивительного героя! Да будет благословлён дворец Хуаньхуа и преемник его светлости! Старый глава дворца расплылся в широкой улыбке, глядя на Ло Бинхэ с гордостью и обожанием. У Шэнь Цинцю сердце кровью обливалось, он сжал зубами нижнюю губу, чтобы с уст ненароком не сорвались ругательства, что он раз за разом повторял мысленно. «Это он-то выдающийся учитель? ОН? Ты, скотина, смеешь красть мои заслуги? Старая свинья, когда я умру, я вернусь в виде злобного призрака и сведу тебя в могилу! А ну быстро отведи от него свой отвратительный взгляд, ты не заслуживаешь даже издалека смотреть на него! И у тебя ещё хватает мужества стоять и смотреть, как ценнейшая игрушка получает похвалу! Кто-нибудь, дайте мне что-нибудь тяжёлое, я прекращу страдания этой дряхлой лисицы! Уж поверь, я позабочусь о том, чтобы тебя похоронили без достойной могилы, можешь спать вечным сном на своей горе сокровищ, престарелый развратник!» В то время как его внутренний монолог был в самом разгаре, Ло Бинхэ бросил на него короткий взгляд. Шэнь Цинцю ответил пылким яростным взглядом, но, возможно из-за обиды на старого главу дворца, затопившей разум, выражение его лица чем-то напоминало детское негодование. Вид такого Учителя в очередной раз удивил Ло Бинхэ, этот взгляд поразил его настолько, что даже настроение заметно улучшилось. Однако атмосфера вновь стала мрачной, когда дело дошло до суда над сеятелями. Они находились внутри барьера, воздвигнутого монахами храма Чжаохуа, маскировка всех семерых оказалась сброшена. Юэ Цинъюань, как обычно, обратился за советом к Шэнь Цинцю. Тот некоторое время стоял, погрузившись в тревожные думы и прижимая веер к губам. — Если верить записям на пике Цинцзин, кожу сеятеля, которая вызывает распространение гнили, можно очистить только при высоких температурах. Думаю, этому мастеру нет нужды объяснять, что это за собой влечёт. Само собой, объяснений не требовалось. Это могло означать только одно — сеятели должны быть сожжены. Пока совершенствующиеся и выжившие жители спорили о морали, Шэнь Цинцю продолжал наблюдать за сеятелями. Никого из них, похоже, не пугала возможная участь, большинство, наоборот, гордились своими достижениями даже перед лицом гибели. Шэнь Цинцю внутренне вздохнул, решая, должны ли они пощадить хотя бы одного, чтобы допросить, как именно они добрались до Цзиньлана и приказам какого демона повиновались. Именно тогда самый маленький из захваченных сеятелей в отчаянии бросился на барьер, почти сбивая руки в кровь. Слова, что он прокричал в слезах, остановили всеобщую болтовню. — Я не хочу, чтобы меня сожгли! Бессмертный мастер Шэнь, бессмертный мастер Му! Вы всегда были столь добры и щадили наш род! Мы даже подчинились вашим приказам и не трогали никого из школы Цанцюн! Спасите нас! Шэнь Цинцю и Му Цинфан невольно посмотрели друг на друга. Судя по изумлённому лицу своего шиди, горный лорд пика Цинцзин не сомневался, что Му Цинфан понятия не имел, о чём вёл речь сеятель, равно как и сам Шэнь Цинцю. Такое обвинение нельзя было просто проигнорировать; сеятели выкосили целый город. Старый глава дворца прищурился, прямо спросив: — Возможно, бессмертному мастеру Шэню стоит объяснить, что имел в виду сеятель? — Да, мы требуем объяснений! Толпа, всё ещё вне себя от ярости от причинённых страданий, немедленно обратила свой гнев против обвиняемых. Шэнь Цинцю не успел опровергнуть чужие слова, когда Ци Цинци не сдержалась: — Вы и в самом деле предпочитаете поверить демонам, нежели совершенствующимся, которые пришли в ваш город, откликнувшись на призыв о помощи? Любой в здравом уме скажет, что эта тварь просто пытается оклеветать ни в чём не повинных людей! Заклинатели школы Цанцюн энергично закивали в ответ на слова Ци Цинци, защитным кругом обступив Шэнь Цинцю и Му Цинфана. — Но ведь должна быть причина, почему прозвучали имена именно этих двоих. И разве он не прав? Ведь среди адептов школы Цанцюн нет заражённых... И, как я посмотрю, их горные лорды тоже в полном здравии, — отметил старый глава дворца Хуаньхуа, почти без злого умысла, или же сильно скрыв свои истинные мотивы. Лю Цингэ уже наполовину выхватил Чэнлуань из ножен, его лицо расчертила мрачная печать раздражения. — Считаете, что мы, горные лорды, не способны защитить себя от демонов низшего ранга? — Полный бред, очевидно, годы берут своё. Глава дворца уже достаточно стар, чтобы так легко поверить в подобные домыслы. Слава школы Цанцюн бежит далеко впереди нас, нет ничего удивительного в том, что демоны узнают наши лица. Кроме того, именно Му-шиди столь кропотливо трудился, чтобы создать для вас, неблагодарных, противоядие. Нужно быть поистине бесстыдными, чтобы подвергнуть сомнению своего спасителя, — с большим удовольствием Шэнь Цинцю выплеснул очередную порцию обжигающего сарказма. Но не собирался останавливаться на достигнутом. Если уж начал, он намеревался вонзить этот гвоздь в голову старого главы дворца как можно глубже. — А что же касается того, что уважаемый глава дворца упоминал ранее... Этот мастер выражает надежду, что вы не станете клеветать на всю школу Цанцюн. Обвинить троих человек легко, но намекнуть на связь школы Цанцюн с демонами? Даже если вы — мастер дворца Хуаньхуа, знайте своё место, — в полный голос заявил Шэнь Цинцю. Ученики школы Цанцюн шумно загалдели, поддерживая его слова, и с восхищением взирали на учителя. Само собой разумеется, пылкая речь оскорбила старого главу дворца до глубины души. — Глава школы Юэ, вы позволяете своим адептам говорить с подобной наглостью? — он надеялся, что глава обуздает младших, но недооценил стремление Юэ Цинъюаня защищать своих людей. Видя, как Шэнь Цинцю и Му Цинфан подвергаются всеобщему преследованию, глава школы ни капельки не чувствовал себя готовым к сотрудничеству. Теперь становилось понятно, отчего Шэнь Цинцю не захотел, чтобы он стоял рядом с главой дворца. — Цинцю — второй по важности человек в школе Цанцюн после меня. Естественно, его слова имеют такой же вес, как и мои. Глава дворца, прошу прощения за его отсутствие дипломатии, но я в свою очередь также не приемлю клевету в адрес своей школы, — спокойно произнёс он. — Н-но, даже если он создал противоядие, вдруг оно бесполезно? Горный лорд Му сказал, оно подействует только через двадцать четыре часа, но правда ли это? Кроме того, горный лорд Шэнь не так добродетелен, как все думают! Он тайно напал на лорда Ло, который отказался сотрудничать с демонами в ту ночь, когда они подверглись нападению на собрании Союза бессмертных! Голос на грани истерики принадлежал одной из учениц дворца Хуаньхуа. Брошенное обвинение звучало абсурдно для представителей школы Цанцюн, чего нельзя было сказать об остальных трёх школах, которые уже начали кидать на них подозрительные взгляды. Теперь Шэнь Цинцю сильно сожалел о том, что спас тогда учеников Хуаньхуа; надо было оставить их спасаться своими силами. Тем временем вперёд выбежал Ян Исюань, возмущённо восклицая: — Как ты смеешь умалять усилия горного лорда Му! Я помогал ему с самой ночи, он не позволил себе ни минуты отдыха, чтобы как можно быстрее создать лекарство и вылечить заражённых! Я имел возможность наблюдать за этим своими собственными глазами, и я не позволю вам неуважительно отзываться о преданности лорда Му человеческим жизням! — Может это и правда... К тому же, мы можем просто подождать сутки, когда противоядие должно подействовать. Но вот горный лорд Шэнь... Казалось, совершенствующиеся только сейчас заметили Ло Бинхэ, чья статная фигура возвышалась рядом с главой дворца Хуаньхуа. Мало кто не слышал, что он упал в Бесконечную Бездну во время осады на собрании Союза. Но если это сделал демон, так почему же Ло Бинхэ, чудесным образом избежав смерти, не вернулся в школу Цанцюн, вместо этого примкнув к дворцу Хуаньхуа? Сомнения придали вес озвученным обвинениям. Ло Бинхэ также не спешил высказываться в защиту своего учителя, лишь добавив масла в огонь. — До тех пор, пока не выяснится вся правда о том, что связывает горного лорда Шэня и сеятелей, и не будут расследованы обвинения, касающиеся его личности, я предлагаю перевести его в Водную тюрьму дворца Хуаньхуа, — объявил глава дворца, чутко уловив изменение в настроении толпы. Шэнь Цинцю внутренне усмехнулся; он не сомневался, старый лис собирался изолировать его, нагородить ещё больше лжи, а затем заставить его исчезнуть навсегда, если получится. И в то же время он чувствовал, что отчасти это Ло Бинхэ стремился отрезать его от школы Цанцюн. Эта мысль странно его успокоила. Наконец настало время платить по счетам. — Заключить под стражу адепта моей школы на основе обвинений, не имеющих под собой достаточных оснований? Юэ Цинъюань услышал достаточно. Голос звучал спокойно, но Сюаньсу успел на дюйм покинуть ножны, испуская ослепительный белый свет. В одно мгновение воздух вокруг словно задрожал, безмолвный крик клинка безжалостно звенел в ушах каждого совершенствующего. Все краски враз схлынули с лица Шэнь Цинцю, он бросился к Юэ Цинъюаню и хлопнул ладонью по чернильной рукояти, вгоняя Сюаньсу в ножны. — Юэ Цинъюань, не смей! Пока большинство людей только пытались осознать, что же произошло, Ло Бинхэ продолжал наблюдать со стороны, и всё сильнее лютое недовольство заполняло его душу. Почему у этой мрази всегда только для Юэ Цинъюаня находилось место в сердце? Если Шэнь Цинцю вёл себя как подонок, то он должен оставаться таким на все сто процентов. Но, к его удивлению, Шэнь Цинцю не пытался оправдаться или сбежать. Бессмертный, не теряя самообладания, отвязал Сюя и передал клинок Юэ Цинъюаню. — Цинцю? — Моя совесть чиста; временный арест ничто не изменит. До тех пор этот мастер оставит Сюя в ваших руках. После этого Шэнь Цинцю отвязал Чжэнъян и перекинул его Ло Бинхэ, который без труда поймал клинок. Чжэнъян невесомо завибрировал в его руках, чувствуя, что снова вернулся к своему законному владельцу. — Наконец он снова может принадлежать тебе, — с непроницаемым лицом бросил Шэнь Цинцю. Эмоции Ло Бинхэ закрутило в безумный вихрь; он чувствовал, что Шэнь Цинцю забавлялся с ним, играя не по правилам и выдавая неожиданные реакции. Гордо держа спину прямо, Шэнь Цинцю выступил вперёд. — Этот мастер дождётся суда в тюрьме. Ученики Цанцюн заламывали руки, огорчённые тяжёлым испытанием, выпавшим на долю Шэнь Цинцю, но не могли не восхищаться тем, насколько бесстрашно он встретил обвинения. Старый глава дворца подозвал нескольких своих учеников. Гунъи Сяо выступил вперёд наряду с другими адептами, в руках он держал вервие бессмертных. С огромным сожалением он играл выпавшую ему роль. — Старейшина Шэнь, прошу простить этого младшего, я постараюсь отнестись к вам со всем должным уважением. До тех пор, пока правда не откроется, я не позволю Старейшине Шэню столкнуться с несправедливостью. Шэнь Цинцю приятно удивило, что его не совсем деликатная попытка вербовки закончилась тем, что подарила ему скрытого союзника. И это в очередной раз подтвердило его вывод, что дворец Хуаньхуа не заслуживал Гунъи Сяо. Решив не усложнять жизнь юноше, он позволил связать себя вервием бессмертных. Вервие запечатало духовные силы, и тело сразу же показалось вялым и неуклюжим. Шэнь Цинцю невольно подумал, что не чувствовал себя столь уязвимым с тех пор, как достиг совершенствования. Довольный покорностью Шэнь Цинцю, старый глава дворца громко провозгласил: — Согласно обычаям, приговор горному лорду Шэню будет вынесен на публичном суде. Могу ли я предложить провести его через месяц? Лю Цингэ отрезал: — Пять дней. Пусть Шэнь Цинцю был и не самым приятным персонажем, но другие качества с лихвой восполняли его недостатки. Бессмертный также никогда не забывал о престиже школы Цанцюн, Лю Цингэ чувствовал, что в этом они были похожи. Он не собирался терпеть клевету на одного из своих товарищей, и не позволит заточить кого бы то ни было в темницу, чтобы тот там и сгинул. — Если провести суд так скоро, я сомневаюсь, что расследование проведут должным образом. Глава дворца не собирался соглашаться на такие условия, ну конечно же нет. Настоятель храма Чжаохуа попытался разрядить обстановку, предложив: — Как насчёт десяти дней? На этот раз не согласился Юэ Цинъюань. — Семь дней и не больше. Если лорды настаивают на том, чтобы, поправ любую справедливость, удерживать Цинцю дольше установленного срока, школа Цанцюн с удовольствием обеспечит его нахождение под домашним арестом до даты суда. Атмосфера между школой Цанцюн и остальными школами становилась всё более накалённой, ни один не собирался отступать. Настоятель храма Чжаохуа наконец сумел найти золотую середину, согласившись, что семь дней это вполне разумный срок. Тем более, что Шэнь Цинцю, несмотря ни на что оставался почтенным горным лордом, невиновным, пока не доказано обратное, и к тому же добровольно позволившим заключить себя под стражу на время расследования. Когда Шэнь Цинцю покидал площадь под присмотром учеников дворца Хуаньхуа, он бросил взгляд через плечо на адептов школы Цанцюн, что замерли поодаль, не в силах повлиять на происходящее. Для большинства его выражение лица оставалось по-прежнему холодным, но Юэ Цинъюань прочёл в его глазах намёк на печаль, и сердце его будто сжало ледяной рукой. Хотя четыре великих школы испокон веков соблюдали законы, а значит встретятся вновь во время публичного судебного разбирательства, на мгновение грудь его пронзил необъяснимый страх, что он может больше никогда не увидеть Сяо Цзю.