Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Делегация школы Цанцюн вернулась около полудня и, согласно отчёту Мин Фаня, Лю Цингэ пребывал в отвратительном настроении, а Юэ Цинъюань даже не потрудился сообщить о результатах обсуждения, отправившись следом за взбешённым горным лордом пика Байчжань, переложив на плечи Му Цинфана все объяснения. Услышав доклад, Шэнь Цинцю вовсе не выглядел обеспокоенным, так или иначе он собирался поговорить с ними позже. В первую очередь ему следовало встретиться с Му Цинфаном, прежде чем отправиться на поиски Тяньлан Цзюня. На данный момент, однако, ему предстояло заручиться боевой мощью другого человека, учитывая что Ло Бинхэ в своём нынешнем облике не мог сражаться в полную силу. Подобные мысли привели его на вершину Аньдин. Пик постоянно находился в движении, будь то мелкий ремонт или снаряжение каравана на городской рынок. Шэнь Цинцю не мог не признать — несмотря на то, что горный лорд Аньдин отсутствовал почти всё то время, пока бессмертный находился за чертой жизни и смерти, Шан Цинхуа почти сразу влился в рабочий ритм своего пика. Взору Шэнь Цинцю открылось довольно занимательное зрелище: в то время как горный лорд корпел над рабочей документацией, его лорд демонов устроился недалеко позади него, смиренно наблюдая за работой человека. Шан Цинхуа не ожидал увидеть своего шисюна в компании ребёнка, но, узнав, что это на самом деле Ло Бинхэ, немного успокоился и терпеливо выслушал объяснения Шэнь Цинцю о своих намерениях встретиться с Тяньлан Цзюнем. — Я правильно расслышал? Ты хочешь, чтобы мы сопровождали тебя, Шэнь-шисюн? — Шан Цинхуа задумчиво переспросил, озадаченный неожиданным исходом их разговора. Подобный выбор компании был не только необычен, но и довольно внезапен. Сам горный лорд справедливо считал себя бесполезным для встречи с демоном, но Мобэй Цзюнь не казался таким уж странным выбором, учитывая, что он являлся правой рукой Ло Бинхэ. — Шэнь-шисюн, я могу понять присутствие моего Господина, но к чему там я? Вероятно, от меня в реальном бою не будет никакой пользы, — добавил он голосом, плохо скрывающим нервозность. Он был бы только счастлив, если Мобэй Цзюнь отправится один; по крайней мере, он сможет ненадолго вздохнуть спокойно! С тех пор, как они вернулись, ледяной демон ни на шаг не отходил от него. Правда, благодаря зловещей ауре Мобэй Цзюня ученики его пика довольно быстро обучились послушанию, так что не всё было так мрачно. Некоторые из его учеников даже осмелились поинтересоваться, как ему удалось выстоять под таким давлением, Шан Цинхуа мог лишь неловко улыбаться в ответ. Разве он стал бы предателем, если бы смог устоять под напором! Похоже, на пике зародилась новая форма уважения к своему лидеру, вызванная тем, что он мог находиться в непосредственной близости от смертельного демона без вреда для жизни. Втайне его ученики были счастливы, что именно Шан Цинхуа приходилось общаться с Мобэй Цзюнем, и всякий раз, когда ледяной демон, казалось, находился в шаге от того, чтобы устроить трёпку ученикам или покалечить кого-нибудь из них, их горный лорд всегда мог вмешаться. Когда-то презрительное, теперь всеобщее настроение вершины к их горному лорду кардинально поменялось. Хотя Шан Цинхуа высоко ценил производимый Мобэй Цзюнем эффект, демон неустанно действовал ему на нервы, постоянно находясь рядом и просто наблюдая за ним! К счастью, пинки и затрещины прекратились, хотя горный лорд понятия не имел, почему Мобэй Цзюнь перестал распускать руки. Будто он ждал, когда Шан Цинхуа ошибётся и даст повод устроить ему выволочку. Сказать по правде, Шэнь Цинцю тоже не испытывал сильного желания тащить с собой парочку с пика Аньдин. Если что-то пойдёт не так, чем меньше людей, тем проще отступить. Му Цинфан должен был присутствовать лишь в качестве эмоционального рычага давления на Чжучжи Лана; только слепой не заметил бы нежный взгляд змеиного демона, обращённый на целителя. Если он приведёт с собой Мобэй Цзюня, Шэнь Цинцю боялся, что Тяньлан Цзюнь разглядит в этом его намерение сбежать, если потребуется. Вот почему он изначально не включал Шан Цинхуа и Мобэй Цзюня в свои планы. Однако вся его затея пошла коту под хвост, стоило Ло Бинхэ вернуться в свой детский облик. После пересмотра планов ему придётся сражаться бок о бок с Мобэй Цзюнем, если что-то пойдёт не так, защиту Му Цинфана доверили Ло Бинхэ и Шан Цинхуа. Горного лорда пика Аньдин нельзя было назвать способным бойцом, если он вообще осмелится достать меч. Но с другой стороны, он путешествовал рядом с Мобэй Цзюнем достаточно долго, чтобы накопить опыт ведения боя, к тому же в его арсенале было множество артефактов и приспособлений, которые могли пригодиться для побега. Горный лорд пика Цинцзин не хотел вести разговор в подобном ключе, но с его стороны было бы безрассудно надеяться на оптимистичное развитие событий, особенно учитывая, что все его знания о Тяньлан Цзюне ограничивались рассказами его шиди. — Можешь быть уверен, этот мастер берёт тебя с собой не для участия в сражении. Тяньлан Цзюнь, кажется, проникся к тебе симпатией, разве от тебя убудет, если ты навестишь его вместе со мной? Слова могли прозвучать вежливо и доброжелательно, если бы не стальной блеск во взгляде Шэнь Цинцю, пресекающий любые возражения Шан Цинхуа. Горный лорд мысленно выбросил белый флаг и бросил взгляд на Мобэй Цзюня, словно в поисках поддержки. — Полагаю, нам придётся отправиться с ними, Ваше Величество. Мобэй Цзюнь взглянул на маленькую фигурку Ло Бинхэ, будто ожидая новых приказов. Холодный взгляд в ответ подтвердил, что слова его Учителя не обсуждаются, Мобэй Цзюнь не осмелился возразить. Лишь тогда ледяной демон коротко кивнул, сетуя про себя, что Ло Бинхэ поистине выбрал себе супруга, который полностью соответствовал его безжалостному характеру. Как только горный лорд пика Цинцзин ушёл, Мобэй Цзюнь наконец раскрыл рот, и его реакция оказалась, как всегда, непредсказуемой. — Почему это Святой Правитель проникся к тебе симпатией? Шан Цинхуа удивлённо приподнял бровь, почти ощущая дежа-вю — когда-то Цзюнь-шан спрашивал его, что Мобэй Цзюнь в нём нашёл. — Я и сам не уверен... Наверное, потому что со мной он мог вести беседы, не впадая в смертную скуку? Горный лорд ответил искренне. Не то чтобы он проводил много времени с Тяньлан Цзюнем, и стал вдруг понимать, о чём думает Святой Правитель, но успел узнать его достаточно, чтобы разбираться в том, какую литературу тот предпочитает. Однако вопрос заставил Шан Цинхуа задуматься, и, однажды проявив пытливость, он уже не мог так просто отбросить эту мысль. В конце концов, он сдался своему любопытству и спросил: — Ваше Величество, что вы... Что вы думаете обо мне? Я имею в виду, я служил вам десятилетиями, хотя в последнее время моя роль шпиона стала излишней из-за... обстоятельств и прочего. Что я..? Что он значил для Мобэй Цзюня, хотел спросить он. И, хотя вопрос уже готов был сорваться с губ, смущение вдруг накрыло его с головой, поскольку на память пришла неосторожная шутка Цзюнь-шана о супружестве с ледяным демоном, и вопрос повис в воздухе. Мобэй Цзюнь уставился на маленькую фигурку перед собой. Горный лорд казался действительно крошечным по сравнению с его соплеменниками, лишь немногим выше Ша Хуалин. Он не был так уж неправ; Шан Цинхуа знал Мобэй Цзюня и следовал за ним с тех пор, как они впервые встретились, когда совершенствующийся ещё даже не стал главным учеником своего пика. Демон испокон веков чувствовал отвращение к слабакам, особенно к тем, кто молил о пощаде. Всему виной случайное стечение обстоятельств; когда он потерял сознание от причинённых травм, вместо того, чтобы прикончить его, как на его месте поступил бы любой разумный заклинатель, этот малыш спас его. Тогда демон, следуя велению небольшой прихоти, решил подождать и позволить этой рыбёшке пожить ещё немного. Он ждал, чтобы увидеть, сколько Шан Цинхуа продержится, прежде чем предаст его, на первый взгляд он казался гнусным типом именно такого сорта. Но, к его удивлению, ученик с пика Аньдин выцарапывал свой путь к вершине с упорством, разительно несоответствующим его трусливому «Я», и, несмотря на то, что его регулярно использовали в своих интересах, да к тому же то и дело награждали подзатыльниками, стойко держался на ногах. Учитывая все обстоятельства, заполучить Шан Цинхуа в итоге казалось неплохой сделкой. — Трусливый и мелкий. То, что я могу оставить себе. Он и не подозревал, что его ответ с точностью ударит по самым болезненным точкам Шан Цинхуа. — О... — горный лорд скрыл своё разочарование под мягким восклицанием. В глубине души он надеялся, что первое впечатление могло измениться за прошедшие годы. Мобэй Цзюнь действительно присматривал за ним, пока он служил ему, их отношения были взаимовыгодными. К тому же, в последнее время оскорбления и побои стали значительно легче, за исключением того раза, когда Ло Бинхэ спас его, и Мобэй Цзюнь ударил его действительно сильно в порыве ярости от предполагаемого предательства. Шан Цинхуа не знал, какой ответ он ждал, но отчего-то чувствовал внутри звенящую пустоту. Не то чтобы он поверил шутке Тяньлан Цзюня, но, возможно, немного надеялся, что Мобэй Цзюнь хотя бы считает его кем-то близким, учитывая годы, которые они провели рядом. Но он был даже не кем-то, а «чем-то». Шан Цинхуа остановил самого себя, немного напуганный тем, куда могли завести его подобные мысли. Он что, действительно ждал привязанности этого лорда демонов, после всего, что было сказано и сделано? Неужели он и в самом деле осмелился надеяться на небольшую взаимность за подчинение, которое собственноручно возложил на алтарь много лет назад? Он долгое время следовал за Мобэй Цзюнем и, очевидно, знал его лучше, чем соплеменники. Это случилось задолго до того, как он сблизился с Шэнь Цинцю и смог привести в жизнь все свои идеи, чтобы повысить репутацию вершины Аньдин и, наконец, найти опору для самоуважения в своей школе. Увлечься этим жестоким, неблагодарным и непостижимым ребёнком Царства Демонов? Нет уж, увольте! Шан Цинхуа всерьёз опасался, что бесконечные удары могли нанести безнадёжный урон его мозгу, несмотря на то, что по голове его никто никогда не бил. Горный лорд поспешно отбросил непозволительные мысли, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы закончить работу до того, как настанет время отправляться в путь. — Что ж, Ваше Величество, думаю, я вернусь к своим обязанностям... И на этот раз Шан Цинхуа совершенно не беспокоил взгляд Мобэй Цзюня, лениво скользящий по его спине. Му Цинфан только что закончил обходить вершины, которые не присутствовали на собрании, доводя до их сведения итоги конференции. Солнце давно село, когда он закончил. Обычно эти обязанности выполнял Юэ Цинъюань, но никто кроме него оказался не в состоянии справиться с кошмарным нравом Лю Цингэ, в противном случае кто-нибудь из учеников пика Байчжань неминуемо бы пострадал. Целитель покачал головой, сокрушаясь, отчего совершенствующиеся оказались столь беспечны. Им показалось мало того, что они оклеветали Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ, они пали так низко, что посмели намекнуть на то, что Шэнь Цинцю мог соблазнить старого главу дворца, стоило его шисюну покинуть собрание вместе со своим учеником. Будто один этот комментарий не был достаточно постыдным, кто-то осмелился добавить, что, возможно, в его постели также побывал и Юэ Цинъюань, уступив место истинного главы школы Цанцюн своему шиди. Лю Цингэ пришёл в неописуемую ярость не только из-за клеветы на доброе имя школы Цанцюн, но и за оскорбление, нанесённое Юэ Цинъюаню. Даже если публика до сих пор не ведала, что эти двое значили друг для друга, но осмелиться высмеять наречённого на глазах Бога Войны пика Байчжань? Эти совершенствующиеся поистине не ценили собственные жизни. Му Цинфан и сам почувствовал себя настолько оскорблённым, что даже позабыл остановить Лю Цингэ от поспешных действий. В конце концов, всё ещё добродушно настроенный Юэ Цинъюань не позволил Лю Цингэ пролить кровь в храме Чжаохуа, но даже целитель распознал в голосе главы школы с трудом сдерживаемое недовольство. — Прошу извинить Цингэ за его проступок. Он лишь защищал честь своей школы и своего будущего партнёра на стезе совершенствования. Я готов сделать вид, что ничего плохого не услышал, но боюсь, стоит принести извинения за гнев Цингэ. — Так значит те книги не лгали?.. Эти двое действительно состоят в подобных отношениях?! Горному лорду пика Цяньцао хотелось спрятать пылающее лицо в ладонях. Мало того, что эти непристойные брошюры всё же вышли за пределы горы Цанцюн, так эти неисправимые сплетники осмеливались отпускать столь безнравственные комментарии перед лицом тех, кому только что нанесли незаслуженную обиду, почти не снижая голос до шёпота. Лю Цингэ не понимал намёков, но его звериные инстинкты подсказали ему, что он стал предметом всеобщих насмешек. Острое лезвие Чэнлуаня отбрасывало сверкающие блики, стоило клинку покинуть ножны; несколько совершенствующихся были вынуждены прикрыть глаза от ослепительного света. Но, конечно же, никто не осмелился взглянуть на смертоносный блеск в глазах горного лорда пика Байчжань. — Глава нашей школы не тот, о ком вы можете болтать, что вам вздумается, своими грязными языками. Если посмеешь, тогда подойди и повтори мне это в лицо ещё раз! Это была не насмешка, это был приказ. Лю Цингэ пришёл в состояние исступлённого бешенства, он действительно в любой момент мог кинуться на любого, независимо от того, кто бросался обидными словами. Юэ Цинъюань опустил руку на плечо Лю Цингэ, уговаривая опустить Чэнлуань. На губах его блуждала изящная улыбка, словно его ничуть не беспокоили грязные насмешки, отпущенные в его адрес. — Цингэ, оставь их. Нам стоит оставаться верными самим себе. Мы не обязаны ничего объяснять. Вспомни, как они относились к шиди Цинцю; они не поймут, если вообще захотят, — слова убеждения возымели должный эффект, а скрытый удар по присутствующим — тем более. Му Цинфан ощутил благоговейный трепет; несомненно, Юэ Цинъюань стал главой их школы не за красивые глаза, он всегда с готовностью вставал на защиту каждого из них. В конце концов, Учэнь принёс свои извинения за недостаточно уважительное отношение к гостям, хотя Му Цинфан искренне полагал, что из всех присутствующих он оставался самым вежливым и понимающим. Тем не менее, из-за этого небольшого инцидента, Лю Цингэ пребывал в ярости, и Юэ Цинъюань провёл весь вечер, пытаясь успокоить его, переложив свои обязанности на Му Цинфана. Целитель отправился обходить вершины, оставив Лю Цингэ в умелых руках Юэ Цинъюаня. К этому времени Юэ Цинъюань уже свыкся с нездоровой привычкой Лю Цингэ. Так уж вышло, что тот умел лишь физически выражать свои эмоции. Довольно забавно, если подумать, что путь совершенствующегося — это путь самоконтроля и умеренности, а Лю Цингэ совершенно не умел контролировать свой гнев. Разреши ему вернуться на пик Байчжань, и не успеет солнце склониться за горизонт, как его ученики выстроятся в ряд на вершине Цяньцао за лекарственными мазями, поэтому глава школы принял решение вернуться вместе с Лю Цингэ на вершину Цюндин. Они направились прямиком на тренировочную площадку. Юэ Цинъюань обернулся с тёплой улыбкой на устах: — Цингэ, не желаешь поединок? Лю Цингэ никогда не откажется от предложения боя, исходящего от единственного человека в школе, которого ему так и не удалось победить (не считая Ло Бинхэ, но в этом он никогда не признается), тем более, что его обуревал безудержный гнев после собрания в храме Чжаохуа. И всё же он приложил все силы, сопротивляясь желанию кивнуть, вместо этого ответил: — Я не хочу вымещать злость на тебе. Его шисюн засмеялся тихим и мелодичным, словно звон колокольчиков, смехом, один звук которого, казалось, успокаивал. — Так значит ты признаёшь, что вымещаешь злость на других? Какая разница, если ты попытаешься победить меня, вместо того, чтобы бросаться на тех, кто не в силах справиться с твоим нравом? — прямо спросил Юэ Цинъюань, его улыбка оставалась спокойной и безмятежной. Именно тогда Лю Цингэ встретился с ним взглядом, на его глаза легла тень отчаяния. — Мой гнев возник из-за обиды за тебя, какой прок в том, чтобы вымещать его на тебе же? Я не могу спустить им это с рук, Юэ Цинъюань. Улыбка главы школы смягчилась, он взял ладонь своего наречённого в свою. Недавно он узнал, что Лю Цингэ становился особо восприимчив к физическому контакту, когда был зол, и теперь вовсю пользовался своим знанием. Горный лорд пика Байчжань успокаивался значительно быстрее, если он касался его. — Что и кому ты не можешь спустить с рук, Цингэ? Ответная хватка Лю Цингэ оказалась крепкой; это было почти больно. Бессмертный зарычал: — Я не могу защитить тебя от стаи волков! Почему бы мне просто не выбить из них всю ту грязь, что они посмели наговорить о тебе? Я не такой, как Шэнь Цинцю, способный заткнуть их парой язвительных слов, и это выводит меня из себя! То, как Лю Цингэ продолжал переживать из-за чужих слов, могло показаться даже милым, и Юэ Цинъюань почувствовал, как на сердце потеплело. Но как лидера школы, его волновало совершенно другое. Обращать внимание на глупые сплетни было неразумно и могло привести лишь к ненужным конфликтам. Он издал короткий смешок, потирая большим пальцем сбитые костяшки Лю Цингэ в своей руке. — Тебе и не нужно походить на Цинцю. В некоторых сражениях тебе нет нужды воевать вместо меня. Я заменю тебя там, где тебе будет чего-то не доставать. А там, где не справлюсь я, ты заменишь меня. Я счастлив тем, как всё идёт сейчас, тебе нет нужды прыгать выше своей головы. Но его словам не удалось успокоить Бога Войны, который до сих пор выглядел взбешённым, если бы только не покусывал слегка губы; жест, подсказавший Юэ Цинъюаню, что на самом деле он впал в самое настоящее уныние. — Я не смог вернуть тебе тело шисюна, хотя обещал. Когда он проснулся и просто отослал нас, я не смог настоять на своём и вступить в бой. Я ненавижу это, ненавижу нарушать свои обещания, — прошипел Лю Цингэ, изо всех сил стараясь не повышать голос, несмотря на свой необузданный нрав. Обычно ему было всё равно, но ради Юэ Цинъюаня он хотел хотя бы попытаться. Лёгкое прикосновение к губам заставило его удивлённо замолкнуть, ощущая тепло того самого человека, который заставил его испытывать всю эту бурю неизведанных доселе эмоций. Улыбка главы школы исчезла, но выражение лица по-прежнему оставалось мягким. — Цингэ, ты не нарушил ни одного обещания. Ответственность за возвращение Цинцю лежала целиком на моих плечах, но ты решил взвалить её на себя. У меня нет права требовать от тебя чего-то бóльшего, а тем более обвинять в чём-то. Когда Цинцю велел нам уйти, ты поступил правильно. Ты принял решение выполнить данное ему обещание, и я знаю, что ты сделал это и ради меня тоже. Я всегда был плох в самоконтроле, поэтому приходится продолжать беспокоить тебя. Если бы я решил остаться и сразиться... Кто знает, какой урон я мог причинить? Довольно иронично слышать такое из уст главы школы, в то время как окружающим казалось, что ниша безрассудства давно и прочно занята импульсивным Лю Цингэ. Бог Войны пика Байчжань вздохнул, наконец отпустив накопившееся за эти дни напряжение. Храм Чжаохуа стал последней каплей. Лишь Юэ Цинъюань оказался способен погасить это пламя, не прибегая к силе. Теперь он мог сосредоточить своё внимание на других насущных вопросах. — Я приму твоё предложение поединка. После этого... давай обсудим подходящую дату для свадебной церемонии, Цинъюань. Но никто из присутствующих на этом сборище приглашён не будет! Юэ Цинъюань рассмеялся над подобной целеустремлённостью, с благодарностью принимая бурный шквал чувств Лю Цингэ. Открыто объявив о своих намерениях во время собрания, его будущий супруг, очевидно, полагал, что настало время двигаться дальше, особенно учитывая, что никаких задержек не предвидится после благополучного возвращения Шэнь Цинцю в школу. И Юэ Цинъюань совершенно не видел причин противиться стремлениям Лю Цингэ. — Как пожелаешь. Но сначала, помни, перед нами стоит задача заключить перемирие с Царством Демонов... Му Цинфан чувствовал приятную усталость после выполнения возложенной на него миссии; до сего дня он никогда не занимался доставкой новостей на другие вершины. Вернувшись наконец в свою обитель, целитель вздрогнул, увидев длинную тень на стене. Он быстро вернул себе самообладание, узнав в незнакомце Чжучжи Лана. Прежде чем он осознал это, на губах целителя расцвела улыбка облегчения. — Чжучжи Лан, я думал, ты возвратился к Цзюнь-шану, чтобы подготовиться к сегодняшней встрече? — Я... вместо этого послал гонца. Когда мастер Шэнь предложил мне понаблюдать за обсуждением, я позволил себе послушать издалека, — ответил демон-змей. Это напомнило целителю об атаке демонов и побудило спросить: — Чжучжи Лан, устроенная засада... Вам известно, чьих это рук дело? Накануне Шэнь Цинцю попросил его не вмешиваться в обсуждение, но и без того интуитивно Му Цинфан верил, что Чжучжи Лан не прикладывал к этому руку. Генерал демонов кивнул и, приблизившись к горному лорду, ответил: — Да, они подчинённые Цзючжун-цзюня. — Цзючжун–цзюнь?.. Видя, что Му Цинфану это имя незнакомо, Чжучжи Лан пустился в объяснения: — Он входил в число дворян Царства Демонов, в чьих руках находились бразды управления северными территориями. Его изгнали, когда он отказался служить Ло Бинхэ. Цзючжун-цзюнь спустился к Южным землям, близким к территории Цзюнь–шана, и пытается собрать силы, чтобы занять его место. Поскольку Цзюнь–шан не считает его угрозой, мы разрешили ему делать всё, что он хочет. Когда он похитил тело Шэнь Цинцю, чтобы сбить Ло Бинхэ со следа, он приказал своим подчинённым задержать преследование и, если их схватят живыми, солгать, что их господином являлся именно Цзючжун-цзюнь. Даже если Тяньлан Цзюня не беспокоило существование этого демона, в обязанности Чжучжи Лана всё ещё входило сделать так, чтобы его господину ничего не угрожало. Он воспользовался этой возможностью, чтобы подставить благородного демона; если ему повезёт, Ло Бинхэ разберётся с устроенным беспорядком. Само собой, никто не ведал о планах Чжучжи Лана. Как только змеиный демон закончил объяснение, он перевёл взгляд на целителя. В глазах Му Цинфана отражались нечитаемые эмоции, отчего Чжучжи Лан из любопытства наклонил голову, моргая своими круглыми желтоватыми глазами в ответ. Му Цинфан изо всех сил пытался найти слова, но потребовалось некоторое время, прежде чем он смог выразить обуревающее его горе. — Я... не знал, что вам пришлось испытать такое несправедливое отношение. Это... — Му Цинфан чувствовал досаду из-за того, что не мог подобрать нужных слов. Какой смысл спрашивать, причинило ли это боль, конечно же, это ранило Чжучжи Лана до такой степени, что он был вынужден вернуться к своей первоначальной форме. Знай он, что ему придётся так много обсуждать с кем-то темы, не связанные с медициной, он, на примере Шэнь Цинцю, уселся бы за изучение классической литературы и освежил свой словарный запас. Демон удивлённо моргнул, но после его губы тронула застенчивая улыбка, на сердце потеплело от искреннего сочувствия Му Цинфана. — Мастер Му слишком добр, его огорчают страдания даже такого ничтожного, как я. Мой опыт ничто, по сравнению с несчастьем Цзюнь–шана. Му Цинфан нахмурился, его рука потянулась, чтобы удержать лицо Чжучжи Лана, если тот захочет отвести взгляд. — Я понимаю, что Цзюнь–шан испытал невыразимые страдания в заключении, но вам не следует использовать чужую боль, чтобы измерить свою собственную. Болевой порог у каждого разный, но не стоит умалять свой собственный опыт. Вы никогда не сможете узнать, какие действия могут поставить под угрозу вашу собственную жизнь, — сделал ему строгий выговор целитель, расстроенный тем, что демон всё же отказывался признавать несправедливость, которую ощущал глубоко в сердце. Иначе, как ещё он мог проникнуться идеей возмездия Царству Людей? К его удивлению, Чжучжи Лан застыл соляным столпом. Му Цинфан удивлённо склонил голову, размышляя, что вдруг нашло на демона. Потребовалась долгая пауза, прежде чем горный лорд вспомнил, что всё ещё продолжал обхватывать пальцами чужое лицо, какая непростительная грубость с его стороны! На его щеках до самой шеи расцвели красные пятна румянца, целитель не уставал мысленно ругать себя за то, что позабыл манеры, и попытался было отстраниться, когда змеиный демон вдруг накрыл чужую руку ладонью, прижимая к своей щеке. Щёки Чжучжи Лана потеплели, пунцовый румянец в этот момент сделал его больше похожим на человека, чем когда-либо. Никто не знал, что следует сказать, чтобы преодолеть неловкость. Му Цинфан отчётливо ощутил прохладную кожу подушечками пальцев, внезапно почувствовав невиданное смущение, хотя до сего дня ему не раз приходилось общаться с бесчисленным количеством людей, незнакомыми или нет. Не имея возможности отнять свою ладонь, ему оставалось только не двигаться и ждать, пока демон что-нибудь скажет. Чжучжи Лан вёл не менее непримиримую борьбу с самим собой, искренне желая, но не осмеливаясь произнести идущие от сердца слова. Он понимал, что такой добрый человек, как Му Цинфан, находился вне его досягаемости, но он привык чувствовать признательность ко всем, кто хорошо к нему относился. — Я... Он сделал паузу, не решаясь закончить фразу. Демон не мог себе позволить произнести то, что лишь причинит лишние беспокойства Му Цинфану, но целитель ободряюще кивнул. Ему прощали его эгоизм, и это было ужасное чувство; Чжучжи Лан знал, что не должен говорить дальше и замолчал. Вместо этого Му Цинфан поднял вторую руку, теперь полностью обхватывая щёки демона, будто это могло придать тому смелости говорить. Если бы он не являлся от природы хладнокровным существом, Чжучжи Лан не сомневался, что давно бы вспыхнул, объятый пламенем. В конце концов он признался, не в силах более выносить это странное и непреодолимое тепло, плотно свернувшееся в груди под сердцем. — Меня... утешает доброта Мастера Му. Даже если боль моего прошлого была мучительной и невыносимой, она стала поворотом судьбы, который позволил нам встретиться. Независимо от моего облика и действий, Мастер Му желает... — Чжучжи Лан замолк, его пальцы сжали ладонь Му Цинфана. Взгляд печальных глаз медленно скользнул вверх, встречая ошеломлённый взгляд горного лорда. Бессмертный всегда казался тихим и скромным, его страсть и огонь разгорались лишь, когда дело доходило до медицины и исцеления. В этом благородстве и устойчивости принципов Чжучжи Лан видел истинную несравненную красоту. Перед лицом великолепия Му Цинфана змей иногда чувствовал, что не может смотреть прямо на него, словно вернулся во времена обитания в своей первоначальной форме во мраке леса Байлу, и лучи света отзывались нестерпимой болью. Он громко сглотнул, запутавшись в словах, но всё же сказал: — Мастер Му желает приблизиться без злого умысла или предубеждения. Даже сейчас меня приводит в трепет, как Мастер Му без колебаний дотронулся до меня. Я очень ценю это. Это оказалась, пожалуй, одна из самых сладких речей благодарностей, которую Му Цинфану приходилось слышать в свою бытность целителя. Он шёл по пути совершенствования и считал своим долгом лечить больных и ухаживать за раненными, получая в ответ лишь благодарность и не ожидая награды, как предписывало их учение. Многие из его пациентов рыдали от признательности, и Му Цинфан принимал это как должное. В конце концов, он делал то, что должен. Но слова Чжучжи Лана звучали так, словно жест Му Цинфана относился к разряду какого-то редкого магического действа. От того, сколь серьёзно Чжучжи Лан высказал своё мнение, стало даже немного неловко. — Я... я действительно не знаю, что сказать. Я не так хорош, как описывает меня Чжучжи Лан. То, что я делаю, это лишь следую своему учению. Быть справедливым по отношению ко всем живым существам, помогать нуждающимся... Я не представляю из себя ничего особенного, лишь совершенствующийся, идущий своим путём, — целитель тихо поделился своими мыслями, но Чжучжи Лан покачал головой, преданно глядя на бессмертного. — Мастер Му, очевидно, вам не ведомо, как легко произнести подобные слова, но как сложно им следовать. Взять хотя бы совершенствующихся с недавнего собрания — ни один из них не обладает и толикой вашего темперамента и терпения. В конце концов, только школа Цанцюн... Лишь Мастер Му отстаивал невиновность жизни, несмотря на её родословную. Вне всякого сомнения, вы особенный. Змеиный демон мягко улыбнулся, полностью уверенный в своих словах. Му Цинфан почувствовал, как на щеках выступает предательский румянец. Он привык заниматься медициной, учиться искусству исцеления, посвящать все свои усилия спасению людей. Ему редко выпадал шанс настолько сблизиться с кем-то за пределами школы, поэтому он не привык к столь открытой похвале. Его руки всё ещё обхватывали лицо демона, и Чжучжи Лан по–прежнему крепко держал одну из его ладоней. Любопытство всё же взяло над ним верх и, казалось, что даже застенчивость немного отступила: — Вам... нравится моя рука? Услышав вопрос, змеиный демон озадаченно захлопал ресницами, словно внезапно осознал свои действия, и быстро отступил, выпуская ладонь Му Цинфана. — Простите, Мастер Му! Я был слишком груб! На бледном лице вновь распустились пунцовые пионы румянца, Чжучжи Лан растерялся. Отчего-то целитель ощутил смутное удовольствие, увидев, что демон испытывает такое же смущение, как и он сам. Действительно, чем они тут занимаются? Му Цинфан издал мягкий смешок, наконец вернув себе привычное спокойное расположение духа. — Чжучжи Лан... Я понимаю ваше желание требовать возмездия. Но всё же, я не могу принять выбранный Цзюнь–шаном способ мести. Я могу понять стремление бросить вызов совершенствующимся за нанесённую ему несправедливую обиду, но призвать к ответу всё Царство Людей... Я не могу остаться в стороне и просто наблюдать за этим. И школа Цанцюн тоже не станет. Я надеюсь, Шэнь–шисюн сможет достичь согласия в переговорах с Цзюнь–шаном. Целитель выразил свою искреннюю надежду, и в этот момент Му Цинфана обуревала странная уверенность, что его шисюну под силу совершить невозможное. Чжучжи Лан тихо кивнул, хотя и не мог согласиться. — Мастер Му, я не знаю, удастся ли Мастеру Шэню переубедить Цзюнь–шана, но я буду защищать вас, что бы ни случилось. Пожалуйста, не уходите, — мягко попросил он, но смысл его слов оставался безжалостным. Это означало, что все остальные могли умереть. Му Цинфан стоял на своём, отказываясь отступать от принципов. Целитель не был груб, но остался непреклонен. — Независимо от результата я поддержу школу Цанцюн. — Мастер Му, я никогда не смогу причинить вам вред... Почему вы не можете остаться там, где вы будете в безопасности? Тон Чжучжи Лана оставался мягким и умоляющим. Его желание не причинять боль Му Цинфану исходило от самого сердца. От целителя это не укрылось. Он не хотел разочаровывать демона, который с такой добротой относился к нему, но, как и большинство горных лордов, Му Цинфан продолжал защищать то, что ему было дорого, и до последнего стоял на своём. — Чжучжи Лан, у вас есть человек, которому вы служите и ради которого готовы умереть. Я такой же. Моя жизнь и смерть принадлежат школе Цанцюн. Даже если я смогу пережить бедствие, зная, что ничего не сделал, чтобы остановить его, какой смысл для меня оставаться в живых? Возможно, я смогу продолжать свой путь целителя... Но если моя привычная жизнь окажется разрушенной, я никогда не буду прежним. Ни один не был готов уступить, и при всём тёплом общении между ними, в этом они не могли достичь согласия. Атмосфера становилась всё тягостнее, напряжение прервал изящный голос: — Му–шиди. Му Цинфан торопливо поднялся, распахивая дверь, чтобы впустить в дом Шэнь Цинцю, маленького Ло Бинхэ, а также Мобэй Цзюня и Шан Цинхуа. Все четверо прошли в комнату, и демоны недовольно покосились на Чжучжи Лана. Шэнь Цинцю, казалось, нисколько не удивился его присутствию, в то время как Шан Цинхуа наградил змеиного демона приветливой улыбкой. — О, так вы тоже здесь, Чжучжи Лан? Вы сопроводите нас к месту встречи с Цзюнь–шаном? — Мастер Шан, рад видеть, что вы в добром здравии. Мастер Шэнь, — поприветствовал Чжучжи Лан. Он смерил Ло Бинхэ удивлённым взглядом, недоумевая, откуда здесь взялся ребёнок. Маленький демон холодно взглянул в ответ, его память твёрдо запечатлела змея как того, кто приложил руку к похищению тела Шэнь Цинцю. Благодаря этому его Учитель, возможно, вернулся к жизни быстрее, чем планировалось, но это были два взаимоисключающих вопроса для обезумевшего от ярости ученика. — Давайте приступать, — провозгласил Шэнь Цинцю, принимая решение за всех. Исчезнув под покровом ночи, он надеялся, что они смогут вернуться к утру. Ло Бинхэ кивнул, обхватив маленькой ладошкой широкую ладонь своего Учителя. Достаточно сказать, что глаза Му Цинфана и Шан Цинхуа расширились, становясь похожими на глиняные блюдца, когда они стали свидетелями того, как горный лорд пика Цинцзин сжал пальцы на нежной ручке. Никаких дальнейших комментариев не последовало, полудемон взмахнул мечом, открывая пространственный разрыв. Присутствующие обменялись взглядами. Демонстрируя добрую волю, Му Цинфан первым шагнул в открывшийся проход, за ним последовал Чжучжи Лан, чтобы поприветствовать своего господина. Следом вошли Шан Цинхуа и Мобэй Цзюнь, в комнате остались только Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ. Маленький ученик лучезарно улыбнулся бессмертному, крошечные пальцы обвились вокруг его собственных, словно тот был настоящим ребёнком. Даже учитывая всю серьёзность предстоящей встречи, Ло Бинхэ, казалось, был просто счастлив держать Шэнь Цинцю за руку. — Учитель, не отпускай, — предупредил он, хотя и не было никакой объективной причины держаться за руки. Его учитель знал это не хуже него, но не стал спорить. Шэнь Цинцю настороженно следил за тем, что лежало за пределами пространственной прорехи; то, что ученик старался держаться поблизости, могло сыграть решающую роль, если другая сторона попытается напасть, не говоря уже о том, что его духовная сила, вероятно, понадобится Ло Бинхэ для удержания контроля над Синьмо. Рука в руке, учитель и ученик вместе сделали шаг в пустоту. ======================== О названии главы: китайская поговорка о любящей паре гласит: «Две мандаринки, играющие в воде». Утками мандаринками декорируют помещение для китайской свадьбы, что символизирует пожелание вечной верности и счастья в браке (прим. пер.)