Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Молчание стало настолько густым, что, казалось, его можно было разрезать ножом, словно масло. Рука Ло Бинхэ прочно легла на эфес Синьмо, мальчик настороженно замер, готовый ринуться в бой, невзирая на свой облик. Он догадался, что Шэнь Цинцю оценивал Тяньлан Цзюня, и лишь ради этого заставил себя стиснуть зубы и набраться терпения. Святой Правитель не сводил взгляда с горного лорда, между изломанными бровями пролегла глубокая складка. Шэнь Цинцю упрямо хранил молчание, несмотря на маску недовольства демона. Если их переговоры — прогулка по тонкому канату над бездонной пропастью, то сейчас он достиг самого сложного отрезка пути. Но он и не ожидал, что будет легко. Так было всегда, с тех пор, как родился Шэнь Цзю. В прошлом, однако, ему было всё равно, споткнётся он или полетит с верёвки кубарем вниз, он безрассудно шагал по беспросветному мраку без цели и смысла существования. Жизнь со вновь обретённой надеждой стала по-настоящему хлопотной. Но в этот раз Шэнь Цинцю был готов сделать эти маленькие, осторожные шаги, если ожидание того стоило. Напряжение вокруг, казалось, звенело, как натянутая струна. Шэнь Цинцю внутренне подобрался, готовый, если потребуется, избавиться от Тяньлан Цзюня и заставить Ло Бинхэ занять его место. Придержав до поры до времени своё стремление убивать, острый, как нож, ум бессмертного заработал с новой силой, пытаясь предугадать ответ Тяньлан Цзюня. Прошло достаточно времени, прежде чем демон наконец произнёс: — Хм, звучит довольно подозрительно, разве нет? Откуда мне знать, что это не очередная засада? Горный лорд пика Цинцзин кратко кивнул; чужие сомнения были вполне оправданы. — Тогда каковы ваши условия? На этот раз Тяньлан Цзюнь ответил, не задумываясь: — Гарантии. Например, жизнь Ло Бинхэ в качестве страховки. — Отказываюсь. Ответ Шэнь Цинцю не заставил себя ждать. Он почти физически ощущал спиной пристальный взгляд своего ученика и недовольно повёл плечами. Без сомнения, Ло Бинхэ, должно быть, вновь что–то неправильно понял. Тяньлан Цзюнь улыбнулся в ответ, не удержавшись от замечания: — Всё же баллады не лгут, твоя привязанность к моему сыну невероятно сильна. Однако столь яростное несогласие может сорвать переговоры, ты ведь это понимаешь? От высокомерного взгляда горного лорда повеяло стужей, когда он холодно процедил: — И вы готовы сделать своего сына объектом ставок сразу после того, как я поведал вам, что Су Сиянь пожертвовала ради него своей жизнью? Даже не собираетесь отдать дань уважения последнему выбору в её жизни? — Если горный лорд не солгал, она выбрала меня, — услышав дерзкий ответ, Шэнь Цинцю с трудом удержался от того, чтобы не хлопнуть мужчину веером по макушке. — Она выбрала то, что было важнее всего для неё в этой жизни. Она могла пожертвовать своим ребёнком и пойти к вам; возможно, в будущем у вас обоих были бы ещё дети. Но вместо этого Дева Су выбрала Бинхэ. Она знала, что умрёт, и намеревалась доверить своего ребёнка — вашего ребёнка — вам после своего побега. Не нужно быть гением, чтобы понять это, — почти зло выплюнул Шэнь Цинцю. Су Сиянь предпочла будущее, в котором её любимый и сын смогут жить в безопасности, даже в ущерб своей жизни. Почему он, совершенно посторонний человек, должен объяснять это мужчине, который её любил? Разве это не очевидно? Тяньлан Цзюнь отнял руки от плеч Шэнь Цинцю, только чтобы вновь поймать его подбородок своими цепкими пальцами и не дать отвести взгляд. — Почему она не видела будущего со мной? Почему это должны были быть только я и Ло Бинхэ? — его голос звучал ровно, однако неистовый ураган в бездонных глазах выдавал обуревающие демона эмоции. На этот раз горный лорд действительно вздохнул: — Не спрашивайте меня, этот мастер не Су Сиянь. По крайней мере, этот мастер может лишь предполагать, что она мечтала о будущем с вами, когда держала на руках вашего ребёнка. Но кое–кто отнял всё это у вас троих. Это возвращает нас к основному предмету обсуждения. Этот мастер отклонил ваше предложение, у вас есть альтернатива или готовы сделать прыжок в неизвестность? — Горный лорд Шэнь... Как я могу поверить твоим словам? Однажды меня уже подставил один совершенствующийся, и заточили на десятки лет ещё сотни подобных ему. Разве это честная сделка: отказаться от их убийства в обмен на доказательство истины и личность виновного? — Кто говорит об отказе от убийства? Слова бессмертного стали полной неожиданностью для всех присутствующих. Му Цинфан в панике обернулся к Шэнь Цинцю; что он этим хотел сказать? Разве он не пришёл сюда, чтобы остановить беспощадную бойню? Даже Чжучжи Лан, казалось, был озадачен, но не посмел вмешаться в разговор. На недавнем собрании совершенствующихся он стал свидетелем, как Шэнь Цинцю ловко отделил школу Цанцюн и дворец Хуаньхуа от остального общества заклинателей. Змей невольно задумался, а не входило ли и это в планы бессмертного? Лицо горного лорда оставалось бесстрастным, похоже, его совершено не беспокоило, что повелитель демонов находился от него в столь опасной близости. — Этот мастер лишь просил оставить в стороне истерику, которая затрагивает всё Царство Людей. Если собираетесь разобраться лично с теми, кто участвовал в осаде, я не собираюсь вас останавливать. Однако этот мастер смеет надеяться, что ваша благосклонность, подаренная трём горным лордам, простирается и на всю школу Цанцюн. Если собираетесь сразиться с кем-нибудь, чтобы отомстить, вам сначала придётся пройти через меня. К тому же, горных лордов, которые когда-то сражались против вас, уже давно нет. Что касается дворца Хуаньхуа, ваш сын уже разобрал его по камушкам и собрал свою собственную школу, но вам это уже должно быть известно. Храм Чжаохуа... Возможно, вы захотите пощадить их благодаря одному монаху, который протянул Су Сиянь руку помощи в её последние минуты. Вершина Тяньи, что ж... За исключением трёх основных школ, осталась лишь одна. Не так уж много, но можете ни в чём себе не отказывать. Уничтожение, вымогательство, компенсация. Всё, во что вы оцениваете перенесённые когда-то страдания. Му Цинфана пугали слова Шэнь Цинцю, будто Тяньлан Цзюнь волен поступать, как ему вздумается со школами, которые когда-то заставили его страдать, но он также понимал, что его шисюн делал всё, чтобы уменьшить возможные жертвы. Святой Правитель надолго задумался, после чего глубоко вздохнул и сказал: — Горный лорд Шэнь довольно любопытно ведёт переговоры. Даже смеет столь вольно распоряжаться дарованным милосердием вам и вашим товарищам, но не вашей школе? Шэнь Цинцю позволил мимолётной ухмылке скользнуть по губам. — Разве лорд не хотел вознаградить мою доброту? Этот мастер лишь пытается продать добродетель по максимально возможной цене. — Ах, поистине немыслимая жестокость, — пробормотал демон, погладив подушечкой большого пальца острый подбородок Шэнь Цинцю, прежде чем улыбнуться и отпустить. Бессмертный с трудом подавил содрогание от игривого прикосновения, особенно остро ощущая неправильность происходящего от того, что знал — мужчина перед ним, вероятно, до сих пор без памяти влюблён в Су Сиянь. После долгих споров Тяньлан Цзюнь наконец кивнул в знак согласия: — Лишь потому, что вы мне очень нравитесь, я соглашусь на ваши условия. Но если узнаю, что это была ловушка... Тогда все обещанные блага будут отменены. Это достаточно справедливо? — Согласен, — Шэнь Цинцю демонстративно оставил без внимания первую часть предложения, торопясь закрепить сделку. Ло Бинхэ с облегчением перевёл дух, когда переговоры наконец подошли к концу, хотя в душе кипела буря негодования от столь явной благосклонности Тяньлан Цзюня к его Учителю. Он по-прежнему отказывался признавать Святого Правителя своим отцом, хотя, надо признать, и тот не спешил проявлять к нему отцовские чувства; и всё же мальчику нестерпимо хотелось что было силы завопить, что нельзя так фривольно прикасаться к будущему супругу своего сына! Не подозревая о чужих мыслях, Шэнь Цинцю повернулся к мальчику и протянул Ло Бинхэ руку. Ученик просиял так, что слепило глаза. Проигнорировав преданный взгляд, с обожанием взирающий на него, Шэнь Цинцю распорядился: — Бинхэ, отправь нас в храм Чжаохуа. Мальчик недоумённо вскинул голову: — Не во дворец Хуаньхуа? Ведь там... — В первую очередь этот мастер хочет показать твоему отцу воспоминания мастера Учэня. С твоими способностями, которые позволили тебе увидеть мои, должен быть способ заглянуть в чужую память, — объяснил Шэнь Цинцю. Он мудро предпочёл не уточнять, как прознал о его способностях; это случилось, когда Демон Снов позволил ему взглянуть на воспоминания Ло Бинхэ. Ученик понимающе кивнул. — Учитель, тогда нам нет нужды рисковать и появляться в окрестностях храма Чжаохуа. Мощности моей силы хватит, даже если мы останемся во дворце Хуаньхуа. Давайте вместо этого отправимся туда? Если охват способностей Ло Бинхэ простирается столь далеко, это избавит их от необходимости многократного использования энергии Синьмо. Шэнь Цинцю дал своё разрешение. Тёплые волны духовной энергии его Учителя дарили спокойствие и утешение, и пусть он не нуждался в постоянной подпитке, мальчик упорно хранил молчание, позволяя бессмертному направлять мягкий поток сквозь их переплетённые пальцы. А иначе разве Шэнь Цинцю позволил бы держать его за руку у всех на глазах? Он почти поддался желанию обернуться и одарить Тяньлан Цзюня злорадной ухмылкой, но поборол недостойный порыв и вместо этого выхватил Синьмо, чтобы проложить путь ко дворцу Хуаньхуа. Пара учителя и ученика первой покинула комнату, следом направился Тяньлан Цзюнь. Чжучжи Лан собирался последовать его примеру, когда вспомнил, что всё ещё сдерживает Му Цинфана. Змей поспешно разжал пальцы, на его лицо набежала тёмная тень сожаления, стоило увидеть, как по руке Му Цинфана расползаются красные пятна, носящие очертания его длинных пальцев. Он и не думал, что держал так крепко. — П–простите, вам больно? — покаянно пробормотал он, от всей души желая, но не осмеливаясь взглянуть на оставленный синяк поближе, на случай, если вдруг снова неосознанно причинит целителю боль. Му Цинфан покачал головой, прикрывая руку свободным рукавом ханьфу. Он смерил Чжучжи Лана тяжёлым взглядом, и демон невольно вздрогнул, как от пощёчины. От бессмертного не укрылась чужая реакция, сердце защемило от тоски, но он не собирался отступать. — Чжучжи Лан... Ранее Цзюнь–шан упомянул, что у тебя нет права голоса и собственной воли. Это правда? Демон–змей медленно кивнул, добавив: — Воля Цзюнь–шана — моя воля, — Чжучжи Лан решил, что так будет с того дня, как Тяньлан Цзюнь нашёл и спас его. Целитель опустил взгляд, услышав ответ. Он ожидал подобного, не понаслышке зная особую преданность Чжучжи Лана своему дяде за проявленную доброту. Даже если выбранные им методы бывали довольно сомнительны, демон всегда оставался предельно серьёзен в своей благодарности. И всё же по какой–то причине горному лорду не хотелось думать, что путь Чжучжи Лана исключал любые сомнения, если на кону окажется его собственная жизнь. Но что бы он ни сказал, его словам не дано достигнуть сердца змеиного демона. — Если воля Цзюнь–шана заключается в том, чтобы разрушить этот мир и умереть, ты умрёшь вместе с ним? Даже если он оставит тебя, чтобы разбираться с последствиями? Чжучжи Лан застыл, он не ожидал услышать подобный вопрос. Но прежде чем он успел найтись с ответом, Му Цинфан покачал головой. — Прошу, забудь, что я только что спросил. Это не моё дело, у меня нет права навязывать свой выбор, — утомлённо пробормотал он. Сделав несколько шагов, он приблизился к оставленной Синьмо бреши в пространстве; Му Цинфан остановился на короткое мгновение и, не оборачиваясь, бросил через плечо: — Чжучжи Лан, спасибо за гостеприимство и доброту, с которыми ты относился ко мне. Твой долг оплачен более чем достаточно, поэтому.... Нет нужды больше беспокоиться обо мне. Ты должен оставаться рядом с дядей и убедиться, что он не совершит ничего безрассудного. Он шагнул в пространственный разлом один, оставив Чжучжи Лана в одиночестве. Демон замер растерянный, словно его огрели чем-то тяжёлым по голове. Он почти ждал, что Му Цинфан продолжит злиться, вновь отчитывая его за безрассудное отношение к своей жизни. Чего он никак не мог ожидать, так это того, что целитель велит ему вернуться к Тяньлан Цзюню и оставить свою заботу о горном лорде. В груди отчего-то стало тесно, за рёбрами поднялся томительный жар, обжигая горло, но с губ не сорвалось ни единого звука. Безотчётный страх сковал голос демона. Неужели Му Цинфан разозлился так сильно, что больше не желал видеть Чжучжи Лана? Вероятность такого исхода казалась столь высокой, что змеиного демона охватил неподдельный ужас лишь от одной мысли об этом. Он всего лишь старался защитить Му Цинфана. Ему нравилась деликатная стойкость целителя, а ещё ему всегда было приятно находиться в его обществе. Чжучжи Лан боялся, что Му Цинфан оттолкнёт его. Он стал первым человеком, который принял его в первозданной форме, не боясь прикоснуться к нему. Целитель стал для него особенным, таким же особенным, как его дядя. Он чувствовал острую необходимость поговорить с Му Цинфаном, вымолить прощение за любые проступки, которые вольно или невольно мог совершить. Чжучжи Лан не мог представить, что Му Цинфан оттолкнёт его. Он поспешил вслед за горным лордом, шагнув с обратной стороны пространственной трещины в главный зал дворца Хуаньхуа. Все уже собрались, и после прибытия Чжучжи Лана Шэнь Цинцю заговорил: — Му–шиди, вернуть тебя обратно в школу Цанцюн? Му Цинфан не видел дальнейшего смысла в своём пребывании здесь, кивая в знак согласия. Он повернулся к Тяньлан Цзюню: — Цзюнь–шан, благодарю за то, что выслушали предложение Шэнь–шисюна. Если обстоятельства позволят, я вновь осмотрю состояние вашего тела. Прошу, не перенапрягайтесь больше. Чжучжи Лан торопливо проговорил: — Мастер Му, пожалуйста, позвольте мне сопровождать вас. Голос звенел от переполняющего беспокойства, и Тяньлан Цзюнь, расслышав нотки паники, многозначительно приподнял бровь, но его ожидания в пух и прах разбил вежливый, но решительный отказ Му Цинфана. — Цзюнь–шану предстоит решить ряд вопросов с Шэнь–шисюном. Будет лучше, если вы останетесь рядом с ним. Теперь настала очередь Шэнь Цинцю сокрушаться. Если бы его шиди просто сказал «да», он со спокойной душой отправил бы с ним Чжучжи Лана, и это хоть немного ослабило бы силы Тяньлан Цзюня. Бессмертный не собирался раскрывать все карты, пока не будет полностью уверен в том, что повелитель демонов отказался от своей глупой затеи возмездия, потому что в одном Му Цинфан оказался абсолютно прав — разбираться с последствиями придётся именно тем, кто выживет. — Горный лорд Му, если не затруднит, вы не могли бы задержаться на некоторое время? Мне нужно обменяться парой слов с племянником, — с улыбкой попросил Тяньлан Цзюнь. Целитель кивнул и сделал несколько шагов в сторону выхода из зала, чтобы оставить двух демонов наедине. Проводив фигуру бессмертного взглядом, Святой Правитель схватил своего генерала за локоть и хрипло прошептал: — Что ты с ним сделал? Чжучжи Лан покачал головой, он по-прежнему выглядел потерянным. Если бы Тяньлан Цзюню потребовалось описать в данный момент своего генерала, он подобрал бы всего одно слово: «испуганный». — Я...я думаю, что мог как–то обидеть Мастера Му, но не знаю, чем именно... Он попросил больше не беспокоиться о нём... Тяньлан Цзюнь потрясённо уставился на него. Повелитель демонов тяжело вздохнул, прикрыв лицо ладонью. — Чжучжи Лан, как? Как тебе это удалось? Горный лорд Му — самый нежный цветок на горе Цанцюн, не считая горного лорда Шана, но об этом малыше уже заботится Мобэй Цзюнь. Кто ещё будет так волноваться за тебя, если ты его разозлишь? Шэнь Цинцю на секунду ощутил себя зрителем посредственной пьесы, невольно задаваясь вопросом, почему они вынуждены отложить решение серьёзных вопросов на потом из-за подобного? Ло Бинхэ же, с другой стороны, не интересовало ничего, кроме большой, тёплой ладони, сжимающей его пальцы. — Я-я... Он сказал, что мой долг сполна оплачен, поэтому мне следует оставаться рядом с Цзюнь–шанем. Но я не... Тяньлан Цзюнь ободряюще кивнул, с надеждой ожидая, что Чжучжи Лан, наконец, осознал, что его чувства к Му Цинфану далеки от благодарности, которую он испытывает к своему дяде. Шэнь Цинцю, ставший невольным свидетелем то ли фарса, то ли трагикомедии, мысленно возопил: «Ты «не» что? Не достаточно погасил долги? И ты чертовски прав; если выставить счёт за постоянное медицинское обследование Тяньлан Цзюня, вам по гроб жизни не расплатиться». Но бессмертный благоразумно хранил молчание. Если Тяньлан Цзюнь сумеет убедить Чжучжи Лана отправиться следом за Му Цинфаном, ему это только на руку. — Невозможно измерить заботу Мастера Му о Цзюнь–шане. Я всё ещё недостаточно воздал за его доброту. В отчаянии Шэнь Цинцю чуть было не хлопнул себя ладонью по лбу; подумать только, его предположения попали в яблочко! Тяньлан Цзюнь, казалось, полностью разделял его разочарование, покачав в недоумении головой. После чего повернулся к Шэнь Цинцю: — Горный лорд Шэнь, если вы собираетесь использовать Синьмо, чтобы вернуть горного лорда Му, не согласитесь ли вы доставить их обоих лишь до половины пути? Боюсь, моему племяннику потребуется время, чтобы исправить некоторое недоразумение с вашим шиди. Бессмертный и не подозревал, что эта разновидность помешательства присуща чуть ли не всем представителям демонической расы, но Шэнь Цинцю не собирался сдаваться так легко. — Уверен, Тяньлан Цзюнь понимает, что этот мастер не даст своего согласия лишь по доброте душевной? — Горный лорд Шэнь, а ты умеешь торговаться... — Речь идёт о моём шиди, само собой, этот мастер должен всё как следует обдумать. Что мы выиграем от того, что Чжучжи Лан разрешит все свои недоразумения с Му–шиди? Тяньлан Цзюнь задумался. Если говорить по правде, они-то как раз многое выиграют. Мало кто мог похвастаться столь героической решимостью и преданностью; он не сомневался, что если он примет решение сражаться до конца, Чжучжи Лан останется с ним, несмотря ни на что. Немыслимая глупость со стороны его племянника, но иметь верного соратника вроде него можно было считать настоящим благословением. Хотя сейчас обстоятельства изменились. Чжучжи Лан встретил того, к кому он, возможно, испытывал более глубокие чувства, нежели его клятва верности и благодарность своему повелителю, но глупый мальчишка до сих пор отказывался это признавать. Чжучжи Лан не смог разгадать природу своих чувств к Му Цинфану, и это приводило Тяньлан Цзюня в необъяснимое раздражение. Его тело уже находилось в весьма плачевном состоянии; всего лишь вопрос времени, когда оно рассыплется в пыль. Когда это время наступит, у Чжучжи Лана не останется никого, на кого он сможет положиться, кроме целителя и, как следствие, школы Цанцюн. Возможно, в скором времени ему предстояло узнать всю правду о судьбе Су Сиянь, и Тяньлан Цзюнь не знал, как отреагирует на эту истину. Но, по крайней мере, пока его племянник, который с самого детства не знал доброты и хорошего обращения из-за неприглядного облика, понемногу менялся и открывался новым эмоциям, Святой Правитель собирался сделать ему одолжение и обеспечить безопасное место, где он сможет найти приют в будущем. — Ну, если всё пройдёт как надо, и я, в конце концов, покину этот мир, ты приобретёшь в его лице сильного союзника. Горный лорд пика Цинцзин подозрительно прищурился. Если это предложение альянса, то он не знал иного союза, рождённого из столь же абсурдного повода. Он кратко кивнул в знак согласия, бросив взгляд на своего маленького ученика. Ло Бинхэ понял намёк и взмахнул Синьмо снизу вверх, рассекая пространство. — Му–шиди, этот мастер не может позволить своему ученику потратить слишком много энергии на использование клинка. Поэтому половину пути до школы Цанцюн придётся проделать пешком. Ради твоей безопасности Чжучжи Лан будет сопровождать тебя. В случае, если мы не вернёмся в течение следующих нескольких дней, пожалуйста, поставь в известность Чжанмэнь–шисюна, — распорядился Шэнь Цинцю, не упустив случая выдумать на ходу подходящую ложь и демонстрируя готовность сотрудничать. Навязанная компания Чжучжи Лана застала Му Цинфана врасплох, хотя его вовсе не удивила забота Шэнь Цинцю о Ло Бинхэ. Мальчику пришлось испытать на себе искажение Ци. Вполне вероятно, что частое применение сокрушительной силы Синьмо было бы крайне неразумным. Целитель с пониманием отнёсся к благоразумию своего шисюна и, слегка кивнув на прощание Тяньлан Цзюню, он шагнул сквозь пространственную брешь. Чжучжи Лан бросил короткий взгляд на дядю, на что Святой Правитель лишь одарил его тёплой улыбкой, жестом призывая следовать за Му Цинфаном. Больше он ничем не может помочь; змею придётся поговорить с Му Цинфаном самому. Как только генерал Святого Правителя покинул комнату следом за целителем, в зале воцарилась тишина. Ло Бинхэ наконец взглянул на своего отца, холодно процедив: — Предлагаю перейти в более уединённое место, прежде чем мы начнём. Следуйте за мной. Тяньлан Цзюнь смерил мальчика долгим взглядом, будто впервые по-настоящему заметил, что он здесь. Ребёнок смело встретил чужой взгляд, незаметно заведя за спину руку, обхватывая рукоять Синьмо. Если отец всерьёз планировал объединить два царства, он наверняка нашёл бы шанс украсть меч. Стоило повелителю демонов податься к нему, мальчик невольно напрягся, но Тяньлан Цзюня, вопреки его ожиданиям, заинтересовал вовсе не клинок. — Хмм... Наверное именно так выглядела Сиянь в детстве. Очаровательно, — промурлыкал Тяньлан Цзюнь, тиская пухлые щёчки Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю отрешённо наблюдал за общением отца и сына, который, казалось, разрывался между ощущениями унижения и замешательства и, в конце концов, принял решение звонким шлепком оттолкнуть чужую руку. — Даже Учитель никогда меня так не трогал! — прошипел Ло Бинхэ, потирая покрасневшие щёки. Он никак не ожидал, что прикосновения отца окажутся такими мягкими, даже если причина внезапной нежности крылась в необычайном сходстве Ло Бинхэ со своей матерью. Мальчик до сих пор терялся в эмоциях, которые испытывал к своему отцу. Бессмертный сделал вид, что не слышал последнюю фразу, хотя в душе вынужден был признать, что всё–таки коснулся нежных щёчек Ло Бинхэ, пока тот спал. Мальчишке это знать было совершенно не обязательно. Шэнь Цинцю опасался, что самоуверенность его ученика раздуется совершенно до непомерных размеров, после чего и без того непослушный ребёнок и вовсе отобьётся от рук. — И такой же холодный, даже к своему отцу, — посетовал Тяньлан Цзюнь, он в любом мимолётном жесте узнавал черты Су Сиянь, даже в том, как неодобрительно прищурился Ло Бинхэ. По своей красоте она не уступала ему, поэтому их сына, без сомнения, можно было считать красивым. — Достойная цена за попытку поставить жизнь собственного сына на кон. Оставьте свои дурачества на потом, нам уже пора, — презрительно фыркнул Шэнь Цинцю. Пока Ло Бинхэ пытался перебороть своё раздражение от того, что Святой Правитель обращается с ним, как с ребёнком, Шэнь Цинцю легко подхватил его на руки, словно он ничего не весил. — Учитель, поставь меня! При нормальных обстоятельствах, он пришёл бы в настоящий восторг от крепких объятий своего возлюбленного. Но сразу после того, как Тяньлан Цзюнь добрых пять минут самым бесстыжим образом щипал его за щёки, Ло Бинхэ испытывал невыразимое смущение от того, что все видели в нём несмышлёного малыша, особенно Учитель. Шэнь Цинцю, однако, не обратил на недовольство своего ученика ровным счётом никакого внимания. — Твои ноги слишком короткие, ты не успеваешь за моими шагами. Радуйся, что этот учитель решил понести тебя, вместо того, чтобы посадить в корзину, как перезрелый баклажан. Он не кривил душой. Бессмертный давно заметил, что Ло Бинхэ то и дело норовил отстать, не поспевая за ним. Он был не настолько чутким, чтобы подстраиваться под шаг своего ученика, а Ло Бинхэ не просил об этом. И всё же, необходимость раз за разом наблюдать, как ребёнок отстаёт, а затем неловко суетится, пытаясь догнать его, невероятно смущала. Шэнь Цинцю рассудил, что лучше будет держать Ло Бинхэ поближе к себе, с удивлением обнаружив, что мальчику идея не пришлась по душе. Впрочем, он решил проигнорировать протесты Ло Бинхэ, целенаправленно направившись к пустующему залу заседаний. Горный лорд жестом пригласил Тяньлан Цзюня присесть, прежде чем усадить ученика подле себя, занимая соседнее кресло по правую руку от Ло Бинхэ. — Отдохните немного, Тяньлан Цзюнь. Мы скоро увидимся, — голос Шэнь Цинцю звучал ровно; вовсе не жест гостеприимства, лишь инструкция к применению. Святой Правитель понял, что от него требуется, кивая с мимолётной улыбкой. Прошло совсем немного времени, прежде чем все трое покинули телесные оболочки, погрузившись в Царство Сновидений. Повелитель демонов окинул раскинувшийся перед ним мир восхищённым взором. — Я мало что знаю об этом Царстве, но, должен признать, довольно реалистично. Похоже, Старейшина хорошо обучил моего сына, — отметил он. В ответ незамедлительно прозвучало грубоватое: — Подумать только, не знал, что доживу до встречи с тобой. Никогда не знаешь, как повернётся жизнь. Судя по всему, Демон Снов и Тяньлан Цзюнь были знакомы, что неудивительно, учитывая почтенный возраст Старейшины Мэнмо. Три гостя в Царстве Снов неторопливо миновали раскинувшиеся на уступе склона редкие подлески, оставили позади кустистую рощу, охваченную осенним пожаром красных клёнов, пока пейзаж не превратился в молчаливый лес, потонувший в густых сумерках. Недалеко впереди них Шэнь Цинцю разглядел фигуру монаха, медленно шагающего по неширокой тропинке. Это был мастер Учэнь, выглядящий намного моложе, чем сейчас. Чтобы не нарушать ход воспоминаний, они следовали на некотором расстоянии, наблюдая издалека. Подойди они слишком близко, и спящий мог ненароком заметить их присутствие. Как раз в этот момент Учэнь настороженно остановился, заслышав шаркающие по опавшей листве шаги. Шэнь Цинцю невольно задержал дыхание; если Учэнь не солгал, сейчас они должны встретить человека, ради которого погрузились в чужие сновидения. — Это... Это ты, Дева Су? Из окутывающей поляну чернильной темноты выступила фигура, принимая очертания женщины с округлившимся животом, даже в полумраке на светлом ханьфу проглядывали грязно–бурые пятна. Черты её лица были гораздо мягче, но, глядя на молодую женщину, Шэнь Цинцю не мог не поразиться сходству Ло Бинхэ с матерью. Красивое лицо портили затуманенный взгляд и стиснутые зубы, словно от нестерпимой боли. Карминно–красные пятна на одежде и стекающие по ногам алые ручейки резко бросались в глаза, мантия казалась почти неузнаваемой. Бессмертный почти мог слышать острый металлический запах крови с того места, где он наблюдал за происходящим. Предположение Му Цинфана оказалось верным; у женщины открылось кровотечение из ушей, рта и носа — страшные последствия попыток сдержать отравляющие действия яда. Она почти поравнялась с монахом, когда из уголков её глаз тонкими алыми ручейками стекли капли крови. — Сиянь... Имя камнем упало с губ затаившего дыхание Тяньлан Цзюня. В их мимолётные встречи с возлюбленной он ни разу не видел Су Сиянь в таком ослабленном, бесславном состоянии. Она всегда шагала с высоко поднятой головой, высокомерная и гордая. Неужели ей пришлось пережить подобные страдания в последние минуты жизни? Бессознательно повелитель демонов шагнул вперёд, но Шэнь Цинцю схватил его за руку, заставляя оставаться на месте. Взгляд горного лорда потемнел, но слова оставались беспощадны: — Не вмешивайтесь в сновидение. Это всего лишь воспоминание, вы ничего не сможете изменить. Только воспоминание. Женщина, которая, как он всегда думал, предала его, умирала на его глазах, потому что её довели до подобного плачевного состояния. А всё это время он, падший Тяньлан Цзюнь, оплакивал своё собственное поражение, даже не ведая, что с ней случилось. Су Сиянь прищурилась, пытаясь сфокусировать зрение, когда она, казалось, узнала путника. — Мастер Учэнь... — её дыхание сбивалось, голос дрогнул; она едва ли была в состоянии связно говорить. И всё же она добралась сюда с одной единственной целью. Девушка неустойчиво покачнулась, и монах торопливо подался вперёд, предлагая свою руку для поддержки. — Дева Су, как вы оказались здесь? Разве вы не..? — он не осмелился закончить предложение, всё ещё ошеломлённый внезапным появлением окровавленной девушки. Её дрожащие пальцы мёртвой хваткой вцепились в его предплечья, вкладывая последние силы и несгибаемую волю. Когда мутный взгляд девушки остановился на Учэне, Тяньлан Цзюнь увидел свирепый блеск в чужих глазах. Она была не из тех, кто сдавался без боя, и злость непостижимым образом делала её лицо необычайно прекрасным, несмотря на жалкое состояние. — Мой учитель... дал мне демонический яд для ребёнка... Он не отпустил бы меня... Если бы я не... — она хрипела, брызги крови попадали на мантию монаха, пока она говорила. Учэнь остолбенел, осознав что именно услышал. — Но глава дворца сказал, что вы уже прервали беременность и покинули дворец Хуаньхуа. Багрово-красные от свежей крови губы растянулись в безумной улыбке, выражение лица Су Сиянь застыло между гневом и беспомощностью. — Он...? Он просто отпустил меня... После того, как заставил выбрать..! — едва сдерживаемый гнев прервался отрывистым кашлем, женщина сплюнула на землю мутную густую кровь. Увидев страдания Су Сиянь, Тяньлан Цзюнь ощутил неодолимое желание бросить всё, обнять её и утешить. Учэнь также не скрывал беспокойства, понимая — что–то должно было пойти не так, если яд, направленный на уничтожение демонической крови, воздействовал на Су Сиянь столь губительным образом. — Тогда почему ты здесь, Дева Су? Позволь этому старику сходить за лекарем- — Нет!.. Нет времени... Мне нужно отыскать Тяньлан Цзюня... и ради этого дитя тоже... Она осторожно обняла руками живот, не слишком большой, но всё–таки заметный, хотя свободная одежда немного скрадывала очертания фигуры. Ло Бинхэ ощутил, как перехватило горло от горькой мысли, что в этот момент Су Сиянь носила его под сердцем. Когда–то он думал, что мать принесла его в жертву ради встречи со своим возлюбленным. Он даже находил оправдания этому жестокому решению, оцепенев от собственной безжалостности. Но, увидев мать, которую доселе не знал, испытывающую невыразимые страдания, он задрожал от слепой ярости, на секунду вспомнив о старом мастере, запертом в подземельях Водной тюрьмы. Учэнь стал белым как полотно, практически удерживая ослабевшую Су Сиянь на руках, он медленно спросил: — Почему тогда вы направляетесь этой дорогой? — Учитель сказал... он будет в городе... От Шэнь Цинцю не укрылось, что девушке приходилось прилагать все силы, чтобы просто удержаться на ногах, не взирая на то, что вся духовная энергия уходила на защиту своего нерождённого ребёнка. Он восхищался её упорством и оплакивал потерю вместе с ней. Женщина, которую полюбил Святой Правитель, и которая дала жизнь следующему, была поистине необыкновенной личностью. Размышляя о блестящем будущем, которое ждало эту талантливую девушку, он невольно вспомнил об отравленных руках, взрастивших её. Если бы она осталась в живых, жизнь многих людей — и всего мира совершенствующихся — полностью бы изменилась. Монах оглядел молодую женщину с головы до ног, жалкая фигура напоминала бездомную собаку, измученную жестокими детьми, кровь пропитала её одежды и разводами окрасила открытые участки кожи, и он прикрыл глаза, сдаваясь. — Дева Су... Тяньлан Цзюня не будет в городе, где вы когда–то впервые встретились. Вы больше не сможете его найти. Мы сразились с ним недалеко отсюда, на горе Байлу, почти две недели назад. Мы понесли потери, но Тяньлан Цзюнь потерпел поражение и оказался запечатан... Тяньлан Цзюнь своими собственными глазами видел, как бледное лицо Су Сиянь вытянулось в неверии, ослабевшая рука соскользнула с предплечья Учэня. Девушка покачивалась из стороны в сторону, словно готовая потерять сознание. Монах поспешил протянуть руку помощи, но Су Сиянь оттолкнула её. Глаза, истекающие аурой слепого гнева, казалось, теперь покраснели вовсе не от крови. — Он солгал. Заставил меня выбирать между ребёнком и его отцом, и всё равно солгал.... Ахахах-ха. Горный лорд узнал этот смех. Несмотря на предположительно связывающее их смутное сходство, Шэнь Цинцю внезапно почувствовал родство именно с этим до жути спокойным смешком. Его разум будто вновь вернулся в ту роковую ночь в ущелье Цзюэди. Несмотря на слабость, она внезапно схватила Учэня за воротник, истошно крича: — Ложь! Всё это! Никто из вас никогда не собирался дать мне уйти! — её плечи вздымались от яростного крика, она внезапно бросила взгляд через плечо. — У меня всё ещё есть... Её рука рассеянно огладила изгибы круглого живота. На лице Учэня застыло выражение искреннего беспокойства. — Дева Су, ещё не поздно... Если мы поспешим, мы можем спасти вас... — И обречь моего ребёнка на смерть..? Эта жизнь соткана из его крови и моей плоти! Никто не может решать, будет ли этот ребёнок жить или умрёт, кроме меня! И я... я хочу этого ребёнка. Слова прозвучали так тихо, что, если бы не безветренная ночь, они не расслышали бы ни звука. Но они услышали, и Ло Бинхэ почувствовал, будто внутри него что–то оборвалось. Он был желанным, его мать хотела оставить его, несмотря на беспочвенные заявления других заклинателей о её жестокости. Своими собственными губами она произнесла слова, которые пронзили сердце её сына разящей стрелой, потрясая до глубины души. На лице Тяньлан Цзюня застыла маска отчаяния и одиночества. Холоднее нефрита и крепче алмаза — именно так эта женщина всегда подавала себя. Но в глубине души он знал, что внутри Су Сиянь ярким пламенем полыхала жгучая гордость и горячая страсть — та часть её, которую лишь он мог коснуться, когда они занимались любовью. Как он мог позволить годам боли и унижения стереть то, что он знал о ней? Шэнь Цинцю одарил задумчивым взглядом отца с сыном, прежде чем вновь обратить свой взор на Су Сиянь. Если у него и была мать, то он, должно быть, был слишком мал, чтобы запомнить её, потому что всё, с чем были связаны самые ранние воспоминания Шэнь Цинцю — это нищенское существование, когда он, подобно домашнему скоту, вынужден был вымаливать гроши в грязи и холоде. Ему было неведомо это чувство, когда кто-то разделяет с тобой плоть и кровь, даёт понять, что твоя жизнь желанна. Зато бессмертный не понаслышке знал вкус отчаяния, и был уверен, что именно эта мрачная безжалостная волна безнадёжности поглотила отца и ребёнка, пока чужие воспоминания неумолимо близились к своему завершению. Су Сиянь сплюнула кровь, прежде чем крепче сжать ворот монаха в своей горсти, глаза её сверкнули гневным огнём. — Мне нужно уйти, прежде чем другие ученики найдут меня... Отведи меня к реке Ло... Я не позволю тебе сказать мне «нет»... Ты должен мне... Вы все должны мне..! Если говорить по правде, Учэнь мог отказаться, будь на то его воля. Но свирепая решимость женщины и причинённые ей страдания были слишком серьёзными, чтобы просто отмахнуться от чужой просьбы. Даже если их связывали тесные отношения с демоном, никто не заслуживал подобной участи. Поддавшись порыву сострадания и чувства вины, одновременно догадываясь, что глава дворца, возможно, не был с ними до конца честен, Учэнь тихо кивнул. Дальнейшее путешествие продолжалось в полной тишине. Су Сиянь не могла лететь; даже будь у неё с собой меч, она не удержалась бы на нём. Учэнь поддерживал её ослабевшее тело, пока они пробирались сквозь тёмный лес, медленно продвигаясь к берегам реки Ло. Резкий порыв колючего ветра подсказал Шэнь Цинцю, что они достигли своей цели. Су Сиянь одарила Учэня ещё одним взглядом, но в нём не было ни намёка на благодарность монаху, который не оставил её в трудную минуту. Все они были в одной лодке для неё, и в том, что Учэнь сделал, она видела не более, чем простое покаяние. — Что бы ни случилось сегодня, не говори ни единой душе... Никто не должен знать, где ты видел меня... — Понимаю. Дева Су... Этот старик не достоин произносить такие слова, но... Да будет ваш путь защищён милосердным Буддой. Су Сиянь холодно улыбнулась в ответ на сердобольное напутствие. — Если в этом мире и существовал бог, он давно оставил меня. Прощай, мастер Учэнь. Мы больше никогда не встретимся... Молодая женщина забралась в небольшую лодку, оттолкнувшись от берега, и спустилась вниз по реке. Тело Тяньлан Цзюня будто двигалось само по себе, взгляд ни на миг не покидал хрупкую фигуру. Ноги несли его вдоль берега реки, следуя за скользящей посудиной, пока она не исчезла из вида; на этом закончились воспоминания последнего человека, который видел Су Сиянь живой. Мир вокруг вновь потемнел, Шэнь Цинцю дал им время, чтобы привести мысли в порядок. Царство Сновидений было непостоянным; он не мог подвергать риску их жизни ради бесплотного духа. Ло Бинхэ, казалось, всё ещё пытался осознать тот факт, что Су Сиянь так отчаянно боролась за его жизнь, хотя было очевидно, что она не в силах пережить предстоящее испытание его рождения. Тяньлан Цзюнь всё ещё продолжал вглядываться в безжизненную даль, где в клубах прозрачного тумана исчезла лодка, лицо его оставалось пустым. Женщина, которую он любил и в которой сомневался, доказала свою преданность и даже больше; увидев Су Сиянь такой уязвимой, он оказался бессилен. Всё, что ему оставалось — это помнить, как она сражалась в полном одиночестве в своей последней битве; эта мысль острым осколком воспоминаний рассекла поджившие было раны. — Горный лорд Шэнь... Вы действительно ожидаете, что я помилую совершенствующихся, когда Сиянь затаила на них такую обиду? Его голос пронизывал беспощадный холод, Шэнь Цинцю впервые слышал такой пронизывающий лёд из уст Тяньлан Цзюня. — Её возмутило, что они направили оружие на вас. В конце концов, они тоже оказались обмануты... Чтобы поквитаться, нужно отрубить руку, которая ими управляла, — его ответ был столь же холоден. Тяньлан Цзюнь прищурился. Его сердце корчилось от судорожной боли прошлых воспоминаний, но он не мог не признать, что в словах Шэнь Цинцю присутствовало зерно истины. Думая о совершенствующихся, которые заточили его под горой, он не чувствовал ничего. Единственное сокрушительное горе Тяньлан Цзюня состояло в неспособности защитить её; его огромная сила и способности ни к чему не привели. С её сладкими речами и острым языком Су Сиянь проскользнула песком сквозь пальцы, и он осознал это только сейчас. — Где эта рука? — его сердце объял необъяснимый жар. Это в корне отличалось от безрассудного плана сжечь дотла свою собственную жизнь и оба царства в придачу. Тяньлан Цзюня охватила гораздо более тёмная, смертельная жажда. Шэнь Цинцю украдкой бросил взгляд на Ло Бинхэ, задаваясь вопросом, как его ученик воспринимал увиденное. Мальчик обхватил своей маленькой ладошкой его руку, стиснув с такой силой, что пальцы почти свело судорогой. Ло Бинхэ порой посещала мысль глубже погрузиться в воспоминания старого главы дворца, чтобы хоть краешком глаза увидеть, как выглядит его мать. Но он сдерживал в себе эти порывы, подсознательно опасаясь того, что он может там увидеть. Шэнь Цинцю тогда был мёртв; никто не смог бы остановить его, если бы воспоминания кровного врага вызвали эмоциональную нестабильность, и он в конечном итоге потерял бы контроль над своей силой. Продолжая цепляться за своего Учителя, как за якорь, Ло Бинхэ тихо спросил: — С чего нам следует начать?.. Позволить им увидеть слишком многое означало рискнуть их эмоциональной стабильностью, что было крайне нежелательно, особенно учитывая, что Ло Бинхэ по-прежнему боролся с последствиями искажения Ци. Другая причина заключалась в том, что Шэнь Цинцю не желал, чтобы любовь всей жизни и сын увидели Су Сиянь распутными глазами старого барсука. Это обесчестит память об этой храброй женщине. — Стоит выбрать что–то короткое и немногословное. Давайте взглянем на момент её противостояния со старым главой дворца сразу перед её освобождением, — предложил он. По крайней мере, они должны удостовериться в том, что старый мастер обманул её, чтобы иметь все козыри на руках. Ло Бинхэ кивнул, продолжая их путешествие по владениям сновидений. В темноте вырисовывались очертания печально знакомой тюрьмы, окружённой ядовитыми водами. Су Сиянь уже была там, в самом центре темницы, где когда–то Шэнь Цинцю стоял на коленях, пока его держали под стражей. Её одежды, хотя и не пребывали в столь плачевном состоянии, как в предыдущих фрагментах памяти, всё же несли на себе обильные следы её крови. Слухи о её жестоком наказании, по–видимому, оказались правдивы. Опутанное вервием бессмертных, её тело, естественно, стало восприимчиво к чужой духовной энергии и воздействию холода, что представляло немалую опасность для ребёнка, которого она носила. Руки женщины были связаны за спиной, пока она сидела, скрестив ноги и слегка нагнувшись вперёд, словно чтобы скрыть округлившийся живот. Вид у Су Сиянь был изрядно утомлённый, но в глазах Тяньлан Цзюня ничто не умаляло её красоты. Шорох перекатывающихся камней и гравия предсказал появление того, кого они ждали. Старый глава дворца переступил порог темницы, в руках он держал маленькую глиняную миску с тёмно–бурой жидкостью. Резкий лекарственный запах, возможно, и мог убедить кого-то, что это всего лишь лечебный настой, если бы они не знали истину. — Сиянь, как ты себя чувствуешь? — любезно поинтересовался глава дворца. Зубы наблюдателей за чужими воспоминаниями свело не только из-за сказанных слов, слетевших с уст того, кто собственноручно заточил девушку в темнице, сколько из-за неподдельной заботы, которую он якобы проявлял. Он действительно беспокоился о Су Сиянь и в то же время заставлял её проходить через подобные нечеловеческие испытания в столь уязвимом для женщины положении. Старый совершенствующийся не стал возлагать надежды на несчастный случай и ждать, пока у неё случится выкидыш; нет, старый лис решил взять всё в свои руки. — Учитель, — кратко ответила Су Сиянь. После жестокого наказания и неоднократных принуждений к обману Тяньлан Цзюня, её способность звать этого старого дурака учителем поистине поражала. Он ласково покачал головой, будто пожурил капризного ребёнка, отчитывая её: — В тюрьме холодно, а с вервием бессмертных твоё совершенствование не может противостоять влиянию суровых стихий. Как долго ты собираешься упрямиться? Учитель принёс тебе то, что поможет твоему телу. Сиянь, давай... Выпей это, учитель специально приготовил это для тебя... Ло Бинхэ пришёл в настоящее негодование. Его пальцы мелко подрагивали в ладони Шэнь Цинцю, и мальчик с ужасом осознал, что выражение явного безумия на лице старого главы дворца — точная копия его собственного из воспоминаний о том, как Шэнь Цинцю подвергался многолетним пыткам. Если даже он находил подобное зрелище отвратительным, не было нужды смотреть вверх, чтобы узнать, что об этом думают остальные. Су Сиянь отказалась пить, вместо этого попросила: — Учитель, пожалуйста, отпусти меня к нему... Разве я о многом прошу? Старый глава дворца нахмурился, но не разозлился. Старик вздохнул. Он являл собой прообраз настоящего умудрённого опытом учителя, и Тяньлан Цзюнь не был удивлён, что даже Су Сиянь обманулась благородным видом совершенствующегося; все его эмоции были подлинными. Его действия были пропитаны ложью и далеки от того, что он на самом деле чувствовал, но фальшивая искренность главы дворца делала его слишком убедительным. — Сиянь... для тебя быть рядом с Тяньлан Цзюнем действительно превыше всего? — Да. Она не колебалась ни секунды. Сердце Святого Правителя на мгновение согрела простодушная гордость, хотя он и знал, что не должен чувствовать подобного. Старый глава дворца вновь поднял чашу. — Мы перехватили его сообщение для тебя. Если хочешь узнать содержание, будь хорошей девочкой и выпей лекарство, — уговаривал он. Заинтересованная вестью о Тяньлан Цзюне, Су Сиянь позволила себе ослабить бдительность. Взглядом она попросила развязать её, но глава дворца покачал головой и вместо этого поднёс чашу к губам, осторожно наклоняя. Ощутив горький лекарственный вкус, глаза девушки расширились в недоумении, но Су Сиянь послушно выпила микстуру до капли, исполнив желание своего учителя, чтобы получить желаемое. Старый глава даже достал из рукава носовой платок и нежно промокнул её губы, словно заботливый отец. Лица всех троих невольных свидетелей исказились от брезгливого отвращения, каждый подумал о своём способе обрубить конечность, посмевшую коснуться Су Сиянь, даже если речь шла всего лишь о платке. — В его послании упоминалось, что место встречи переносится в город, в котором вы впервые встретились. Сначала я не решался сообщить тебе, но поскольку ты сделала свой выбор и приняла справедливое наказание, ты заслужила своё право узнать об этом. Тело женщины уже кричало об опасности, но было слишком поздно. — Какой выбор?.. — Ты хотела увидеться с Тяньлан Цзюнем, и учитель освободит тебя. Но ты так плохо себя вела, даже собиралась покинуть дворец Хуаньхуа. Ты заслужила наказание. Тяньлан Цзюнь и ребёнок — всё это результаты твоих ошибок. Поскольку ты выбрала Святого Правителя, учитель мог лишь помочь тебе исправить свою вторую ошибку. То, насколько легко и складно произносил он безжалостные слова, вызывало тошноту. Он зашёл за спину Су Сиянь, провёл пальцами по рукам, затянутым в рукава ученического ханьфу. — И ты послушно приняла яд против демонической крови; это поможет тебе избавиться от паразита этого демона. Пока он говорил, на лице Су Сиянь недоверие сменялось ужасом. Старый совершенствующийся неторопливо ослаблял узлы на вервии бессмертных. — Ступай, пока у тебя ещё есть время. Не пугайся, когда Тяньлан Цзюнь откажется от тебя за убийство своего потомства. Возвращайся во дворец Хуаньхуа. Учитель простит тебе все твои ошибки, Сиянь. Последние узы вервия бессмертных упали к ногам девушки. Не теряя времени Су Сиянь стремглав бросилась из тюрьмы, прикрыв рот рукой, будто чувствовала нестерпимую тошноту. Глава дворца наблюдал за её бегством с раздражением наставника, вынужденного иметь дело с капризным и своенравным ребёнком. — Сиянь, возвращайся скорее домой. Учитель бросит к твоим ногам всё, пока ты помнишь, что я тот, кому ты на самом деле принадлежишь... Шэнь Цинцю понимал чувства Су Сиянь. Он ощутил нестерпимое желание встать под бегущие струи воды, чтобы смыть с себя откровенную грязь, свидетелем которой стал. Даже в этом старый дурак умудрился солгать! Он не ставил Су Сиянь перед выбором, он обманом заставил женщину принять яд! Невозможно понять эмоции, которые она испытала, получив одновременно сокрушительный удар по своему организму, своей гордости и чувствам. Образы прошлого внезапно исказились, словно рябь прошла по спокойной глади озера, и бессмертный поспешно положил руку на плечо Тяньлан Цзюня. — Не будь опрометчивым! Если ты разрушишь мир грёз, рискуешь нанести вред его духу и душевному равновесию, — предупредил Шэнь Цинцю, но повелитель демонов не разделял его спокойствия. Тяньлан Цзюнь в свою очередь схватил горного лорда за руку и притянул к себе, требуя: — Ты сказал, что я могу разобраться с ним, как пожелаю. Почему бы мне не уничтожить его здесь и сейчас? Ло Бинхэ приподнял руку, собираясь вмешаться, но Шэнь Цинцю успокаивающе обхватил его ладонь своей, останавливая от необдуманных поступков, пока он оставался единственным, кто контролировал мир снов. — Если уничтожишь его сейчас, то рискуешь застрять в этой выгребной яме навсегда. И к тому же... Если ты погасишь сознание, его тело перестанет реагировать на физическое наказание, — поделился Шэнь Цинцю собственным горьким опытом. К сожалению или к счастью, но, пережив первое отчаяние после образов сломленной Су Сиянь, его разум вернулся к своему бесстрастному состоянию; ему было нечего терять, оставалось лишь сохранять бесполезное сейчас здравомыслие. Тяньлан Цзюнь внял его рассуждениям, немного успокоившись. Он никогда не прибегал к пыткам или длительным мучительным наказаниям. Он считал это ниже своего достоинства, но сейчас впервые увидел привлекательность такой расправы. Старый глава дворца опутал паутиной своей лжи не только Су Сиянь, но и весь мир совершенствующихся. Пик его злого умысла и результат интриг пришёлся как раз на последнее воспоминание. Старик посмел обмануть Сиянь, причинить ей несоизмеримый вред и довести до неминуемой гибели — простая смерть будет слишком лёгким исходом для того, кто провозгласил себя её единственным хозяином. — Горный лорд Шэнь, считай, что сделка заключена. — Этот мастер рад, что вы понимаете ход моих мыслей. — Учитель, разве ты не хочешь тоже отомстить этому ублюдку? Он причинил тебе боль, он осмелился прикоснуться к тебе! Восклицание Ло Бинхэ привлекло внимание его отца, он бросил взгляд на Шэнь Цинцю. Сжатые в тонкую линию губы бессмертного и взгляд, полный раздражения, сказали Тяньлан Цзюню достаточно; даже горный лорд пострадал от несправедливости их общего врага. — Я готов поделиться частью добычи, горный лорд Шэнь... В качестве благодарности за то, что показал мне виновника нечеловеческой боли Сиянь, — предложил он. Горный лорд собирался отрицательно покачать головой; эта месть касалась только тех, кого Су Сиянь считала своей семьёй. Но Шэнь Цинцю по праву считал себя мстительным человеком, и его специальностью были человеческие мучения. — Этот мастер обычно желает скорой смерти тем, кого презирает. Вместо этого вы можете разделить свою месть с сыном. Однако... Я верну свой долг. Старейшина Мэнмо, ты можешь прикрыть меня иллюзией Су Сиянь? — Вот значит, что ты задумал... Конечно, я не против веселья. Мне нравится твоя изобретательность, — эхом прозвучал голос старика, и в мгновение ока между Тяньлан Цзюнем и Ло Бинхэ появилось изображение Су Сиянь. Она ухмыльнулась привычной усмешкой Шэнь Цинцю, объявив: — Позвольте этому мастеру сначала нанести удар по его рассудку. Довольно ощутимо для мучений, но недостаточно, чтобы свести с ума. Бинхэ, пробуди сознание старого дурака. Ло Бинхэ исполнил просьбу Учителя, уже догадываясь, что Шэнь Цинцю собирался использовать образ Су Сиянь, чтобы явиться к старому главе дворца ночным кошмаром. Бессмертный зашёлся криком: — Учитель, Сиянь здесь. Учитель... — его голос успешно подражал голосу молодой женщины. Совсем скоро однорукий человек на полу тюремной камеры встрепенулся и, спотыкаясь, помчался сквозь тьму, крича в ответ: — Сиянь?! Сиянь, это ты? Неистовое отчаяние в голосе старого мастера не имело ничего общего с нежным утешением в воспоминаниях, свидетелями которых они стали. Шэнь Цинцю, примеривший личину Су Сиянь, улыбнулся, когда из мрака выступила неопрятная фигура совершенствующегося. В тот же миг бессмертный обвил рукой руку Тяньлан Цзюня, рассчитав время так, что старый глава дворца мог увидеть мирную картину, по мере приближения к ним. — Спасибо учителю за то, что освободил меня. Мне удалось отыскать Тяньлан Цзюня, и теперь мы счастливы вместе, — эта маленькая ложь стоила искреннего наслаждения Шэнь Цинцю уродливым выражением лица старого главы дворца. Тяньлан Цзюнь подхватил игру, наклонившись ближе, чтобы воссоздать безмятежную картину близкой пары. — Н-невозможно! Он был побеждён! Запечатан! Ты никак не могла его найти! — старый дурак взвизгнул, выдавая себя с головой. Его агония достигла апогея просто от вида Су Сиянь и Тяньлан Цзюня вместе; Шэнь Цинцю не мог отказать себе в удовольствии добавить последние штрихи к своему полотну. Он поднял ошеломлённого Ло Бинхэ на руки и прижал мальчика к себе, мелодичный голос молодой женщины журчал весенним ручейком: — Видишь, учитель? Наш ребёнок вырос таким здоровым и красивым. Ты так старался, но всё напрасно... Мне удалось сбежать от тебя и отыскать то, что хотела. Я принадлежу тебе? Твои отвратительные фантазии не значат ровным счётом ничего, — холодно припечатала Су Сиянь, на её красивом лице всё ещё играла нежная улыбка, адресованная супругу и сыну. Заключительной иллюзией Шэнь Цинцю вбил последний гвоздь в самообладание старого главы. — Нет, нетнетнетнет... Сиянь, он лжёт! Он не может получить тебя! Никто не может! Я дал тебе всё, ты моя! Безумные крики старого главы дворца мёдом лились в уши Шэнь Цинцю. Хотя настоящей Су Сиянь не довелось пережить козни своего учителя, Шэнь Цинцю был уверен, она будет довольна, узнав, что возлюбленный и сын добились её отмщения. В этом состоял его способ отплатить за собственные невзгоды и лишения; для старого мастера самой страшной пыткой стали картины счастья Су Сиянь. Единственная горькая ирония состояла в том, что её счастье оказалось украдено давным–давно, но Шэнь Цинцю не собирался позволять старому еноту этому порадоваться. Старый мастер пытался преследовать их, но расстояние не сокращалось. Его безумные крики превратились в разъярённые вопли, старик плевался с пеной у рта от переполняющей его ярости. Троица медленно исчезла из его поля зрения, покидая Царство Снов, но старый глава дворца ещё долго продолжал бродить в непроглядной темноте своего ночного кошмара, пытаясь отыскать следы драгоценной ученицы. Первое, что почувствовал Шэнь Цинцю, распахнув глаза, это сильная хватка сердитого мальчика, который изо всех сил вцепился в него и вопил: — Учитель, как ты мог! Я ведь говорил, что не позволю тебе обниматься с кем–то ещё! Ло Бинхэ переживал один неприятный опыт за другим, но этот стал настоящей вишенкой на торте. Он ещё мог смириться с тем, что Шэнь Цинцю принял облик его матери, но нежничать с его отцом! Это уж слишком! — Он ведь мой отец, как можно быть настолько бесстыдным, чтобы соблазнить его! — от переполняющей ярости слова сорвались с губ сами собой. Шэнь Цинцю не удивился, хотя и не ожидал услышать признание так скоро. Он оттолкнул от себя рыдающего ребёнка, чтобы перестал и дальше унижать себя на глазах у отца. Тяньлан Цзюнь оставался мрачен, даже разыгравшаяся перед ним нелепая сцена не могла заставить его улыбнуться. — Горный лорд Шэнь, вы заслужили мою благодарность. Если бы не вы, я никогда бы не смог узнать правду. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями... Мне придётся побеспокоить вас ещё и попросить присмотреть за моим сыном, — пробормотал он. Должно быть, повелитель демонов был глубоко влюблён в Су Сиянь. Ему требовалось время, чтобы осознать истину и свыкнуться с очередной болью. Шэнь Цинцю коротко кивнул, когда Тяньлан Цзюнь их покинул. Стоило повелителю демонов выйти из комнаты, Шэнь Цинцю наконец поставил Ло Бинхэ на ноги и сделал выговор: — Ты только что увидел воспоминания о своей матери, и первая мысль, посетившая твою бестолковую голову — вот эта? Настоящий стыд... Ло Бинхэ не обращал внимания на ругань и продолжал цепляться за ноги Учителя, но его слова значили гораздо больше, нежели простая детская истерика: — Я только что стал свидетелем страданий моего отца от потери матери..! Я не хочу закончить, как он; я не хочу потерять тебя, но ты вытворяешь такое... Как я должен реагировать? Он явно благоволит тебе, что, если он решит украсть тебя у меня? — Не решит. — Откуда тебе знать? — Потому что он такой же, как ты. Одержим до глупости. Тяньлан Цзюнь может благосклонно относиться к этому мастеру, но никогда не посмотрит на кого–то теми же глазами, какими он смотрел на Су Сиянь, — откровенно ответил Шэнь Цинцю. Он тяжело вздохнул, удивляясь, отчего Ло Бинхэ продолжал беспокоиться о таких вздорных вещах. — Тяньлан Цзюню потребуется время, чтобы справиться с правдой. Полагаю, стоит набраться терпения. Пора готовиться ко сну. Все эти рассуждения утомили этого мастера. Ло Бинхэ нахмурился, схватившись за руку своего Учителя. — Учитель, ты разрешишь этому ученику спать с тобой в одной постели этой ночью? Шэнь Цинцю собирался было покачать головой, но остановился, как только вспомнил, что не только Тяньлан Цзюню пришлось сегодня столкнуться с горем. Ло Бинхэ, возможно, не знал Су Сиянь, но ребёнок столкнулся с дилеммой совершенно иного толка, вынужденный наблюдать, как его мать пожертвовала своей жизнью ради него. Хотя боль Ло Бинхэ не шла ни в какое сравнение с муками Тяньлан Цзюня, он, скорее всего, сейчас вёл собственную борьбу с противоречивыми чувствами, и в его состоянии после пережитого искажения Ци было бы лучше не разжигать застарелую неуверенность. В конечном итоге горный лорд вновь подхватил своего ученика на руки, позволив Ло Бинхэ обрести покой в его объятиях. Стоило мальчику растаять в тёплых руках Учителя, Шэнь Цинцю всё же не удержался от ложки дёгтя. — Только пока не закончится период восстановления после искажения Ци, Бинхэ.