Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Прошло больше пяти дней с тех пор, как они покинули Южные земли. Никто из них не знал, насколько серьёзна болезнь, от которой слёг отец Мобэй Цзюня, и в результате демон бежал без отдыха три дня и три ночи. Всё это время Шан Цинхуа тряпкой болтался подмышкой своего господина. Хотя движения демона отличались плавностью, дорога не всегда была прямой, скорость же оставалась стремительной. Совершенствующий мысленно возносил хвалу небесам, что долгое время практиковал инедию, поэтому не чувствовал голода. В противном случае он бы уже либо потерял сознание от недоедания, либо его стошнило от мучительного головокружения. Как только они прибыли во дворец клана, Шан Цинхуа бесцеремонно бросили у входа, в то время как Мобэй Цзюнь в одиночку отправился вглубь схваченных морозом комнат. Бессмертный поёрзал от студёных порывов ветра. Он уже бывал в землях, принадлежавших клану Мобэй Цзюня, но никогда его нога не ступала на порог главного дворца. Бóльшую часть времени они проводили в суровой тундре, когда Мобэй Цзюню нужно было уладить свои дела, либо в личной усадьбе демона. Не будь он совершенствующимся, то давно умер бы от резкого падения температуры. Как однажды выразился сам бессмертный — он не боец, но всё ещё оставался достойным совершенствующимся. Усилив циркуляцию внутренней энергии, чтобы согреться, он наконец перестал дрожать, как осиновый лист. Шан Цинхуа даже почувствовал облегчение от того, что его оставили на улице, несмотря на унылый пейзаж и неодобрительно поглядывающих в его сторону слуг. Горный лорд не посмел бы нарушить уединение сына с умирающим отцом. Его воспитание всё ещё позволяло уважать чужие границы, даже если Мобэй Цзюнь их не уважал. Кроме того, общение Мобэй Цзюня со своим отцом его и подавно не касалось; он даже не знал, как на самом деле сложились их отношения. Шан Цинхуа не собирался бродить вокруг, оставшись без защиты своего господина и испытывая судьбу. Он взвалил на свои плечи сложную задачу ожидания. Холод был повсюду; на крыльце было лишь немногим лучше, потому что, по крайней мере, студёный ветер не мог до него добраться. Он не знал, сколько придётся ждать, и Шан Цинхуа принялся медитировать, сидя на полу, чтобы не замёрзнуть. На пятый день Мобэй Цзюнь вышел из дворца, чтобы отыскать Шан Цинхуа, сидящего возле входа в позе лотоса. До этого дня ему не приходилось видеть бессмертного за практиками совершенствования. Это могло означать только то, что он изо всех сил пытался противостоять холоду его земель. Ледяной демон прижал палец к открытому лбу, заставив Шан Цинхуа подпрыгнуть от неожиданности, его глаза испуганно распахнулись. Он не заметил, что демон уже вышел, и по-настоящему испугался, когда его неожиданно ткнули в лоб. Однако в тот же миг он ощутил, как чудесным образом леденящий кровь холод, казалось, вытянулся из-под кожи, оставив тело полностью неуязвимым для непогоды. Инстинкты Шан Цинхуа подсказали ему, что это вовсе не простое совпадение. Крайне благодарный за эту небольшую милость, бессмертный расцвёл застенчивой улыбкой: — Благодарю, Ваше Величество. Он давно привык проявлять благодарность за такие маленькие жесты ради обеспечения их дальнейшего мирного существования. Мобэй Цзюнь некоторое время молча взирал на чужую мягкую улыбку (случаи, когда она была обращена к нему, можно было пересчитать по пальцам) и наконец кивнул. Только тогда Шан Цинхуа вспомнил о причине их визита, и с тревогой заглянул через плечо демона. — Ваше Величество, ваш отец..? При упоминании своего отца Мобэй Цзюнь не нашёлся с ответом. Что бы тот ни сказал сыну, о существовании которого позабыл на долгие годы, эти слова не предназначались для чужих ушей. Его отец покинул этот мир, но, по крайней мере, Мобэй Цзюнь успел увидеть его в последний раз на смертном одре. Сейчас его обуревали сомнения, должен ли он вернуться после скитаний и найти себе место под командованием Ло Бинхэ. Его отец, по словам Тяньлан Цзюня, был довольно своеобразным демоном. Мобэй Цзюнь никогда не ладил с отцом, особенно после нанесённой в детстве травмы. Сердце старого демона оставалось равнодушным, недостаточно холодным для их рода, недостаточно тёплым для типичного отца. Святой Правитель, вероятно, попал в яблочко, когда утверждал, что его жена умерла слишком рано как для мужа, так и для ребёнка. Сердце отца Мобэй Цзюня, потеряв свою половину, стало неполноценным, а его собственное — не полностью развитым. Он вырос, познавая страх, недоверие и гнев — именно в этом порядке. С их врождёнными способностями холода, Мобэй Цзюнь с ранних лет привык к мысли, что обречён на короткую жизнь. Но он встретил Шан Цинхуа. Именно тот тип личности, который демон всегда презирал, представитель расы, которую люто ненавидел, и всё же бессмертный пошёл против всех, оставаясь на его стороне десятилетиями. Демонам под силу оставаться рядом долгие годы, не допуская мысли о лжи и предательстве, но человеку? Мобэй Цзюнь почти не сомневался, что ни один человек и демон не сосуществовали вместе так долго, как он и Шан Цинхуа. Когда бессмертный стал главой пика, он предполагал, что этот трус от природы воспользуется его помощью, чтобы избавиться от конкурентов. Кто мог знать, что Шан Цинхуа так сильно боится его нрава, что предпочтёт продвигаться ползком и мелкими шажками, полагаясь на свои собственные способности, нежели переложить на плечи демона быструю и грязную работу? Мобэй Цзюнь был груб и несдержан в обращении с Шан Цинхуа, лишь стараясь уберечь того от поистине смертельных травм и опасностей, потому что хотел продолжать и дальше наблюдать за бессмертным. В некотором смысле он просто ждал, когда Шан Цинхуа докажет его правоту; люди не достойны доверия. Он выжидал, когда горный лорд предаст его, и тогда он с радостью убьёт бессмертного своими руками. Возможно, Шан Цинхуа спасли его острый ум или же врождённая трусость; бессмертный так ни разу и не решился на предательство. На протяжении многих лет ледяной демон разрывался между желанием признать, что некоторые люди отличаются от других, и тем, что он находит подчинение Шан Цинхуа привлекательным. Он не знал, откуда появилось это желание, но со временем Мобэй Цзюнь начал замечать, что стремится держать бессмертного ближе к себе, несмотря ни на что. Совершенствующийся уже зашёл так далеко, что мог бы следовать за демоном до конца своей жизни. А значит, рядом с Мобэй Цзюнем будет находиться хотя бы одно существо, к которому он сможет без опаски повернуться спиной. Страх сделал Шан Цинхуа послушным на многие годы, которые он верой и правдой служил Мобэй Цзюню; демон верил, что это беспроигрышный способ заручиться верностью бессмертного. Тычки и подзатыльники тоже принесли свою пользу; Шан Цинхуа не осмелился бы найти себе другого демона, пока Мобэй Цзюнь продолжал демонстрировать свою силу. Но, когда горный лорд исчез почти на полгода, он испытал необъяснимые эмоции. Не то чтобы Мобэй Цзюнь не привык находиться без Шан Цинхуа, но от мысли, что его человек находился вне его досягаемости, на душе становилось скверно. Он терялся в догадках, что могло случиться с бессмертным, и вопреки бесцеремонному замечанию Ло Бинхэ о возможном убийстве Шан Цинхуа, Мобэй Цзюнь склонялся к мнению, что смерть это не самый худший вариант. Потому что, если Шан Цинхуа не умер, то он сомневался, что сможет с лёгкостью принять возможность его побега или предательства. Не хотелось верить, что робкий бессмертный решился на подобное, особенно после того, как он заставил Шан Цинхуа разорвать все связи со своей школой, чтобы горный лорд остался с ним навсегда. Врождённое недоверие Мобэй Цзюня почти полностью завладело его рассудком к тому времени, как Ло Бинхэ вернул Шан Цинхуа, и его первой реакцией было наказать, при этом сохранив жизнь. Ледяной демон обезумел от ярости, но в то же время ему стало легче. Всё же бессмертный его не предал. Тем не менее слова Шан Цинхуа в пылу момента их встречи имели смысл. Мобэй Цзюнь допустил небрежность, результатом которой стало похищение Шан Цинхуа, несмотря на то, что находился поблизости. Демона переполняла решимость исправить досадную ошибку, чтобы защитить свою собственность. Но Шан Цинхуа, казалось, стал искать общества других людей. Облегчение Мобэй Цзюня испарилось так же быстро, как появилось, стоило ему увидеть, как бессмертный отдаёт Шэнь Цинцю его подарок, подбитый мехом плащ. Грудь сдавило неприятное тягостное ощущение, которое прошло, лишь когда он заменил ставший бесполезным дар своей собственной накидкой. Задолго до их разговора о способах ухаживания, Мобэй Цзюнь наконец осознал, что его истинное желание состоит в том, чтобы сделать бессмертного своей парой. Демону не нравилось видеть покорность бессмертного рядом с другими. Горный лорд зачем-то беспокоился о Ло Бинхэ, хотя у его командира был свой супруг, который волновался и заботился о нём; более того, бессмертный позволил Шэнь Цинцю ударить его. Мобэй Цзюнь завидовал: Шан Цинхуа безропотно принял этот удар, но вздрагивал и зажмуривался каждый раз, стоило Мобэй Цзюню замахнуться. Прошло немного времени, когда из их будничной беседы ледяному демону стало известно, что все его небольшие жесты, направленные на сохранение верности Шан Цинхуа и убеждение его в том, что он являлся подходящим спутником жизни, расценивались последним как наказание и не более. Впервые Мобэй Цзюнь остро ощутил, как мало они знают друг о друге. После всех этих лет Шан Цинхуа продолжал вздрагивать в его присутствии лишь из-за этого небольшого недоразумения. Он вдруг осознал, какое шаткое положение занимает в сердце Шан Цинхуа; его методы были неэффективны с самого начала. Хотя Мобэй Цзюнь и преуспел в завоевании чужой преданности, он потерпел сокрушительное поражение во всём остальном. Неудивительно, что горный лорд продолжал тянуться к другим более сильным личностям; как и сказал Шан Цинхуа, он находил демонические способы ухаживания неприемлемыми. Его гордыня никогда не позволит ему прямо сказать этому скромному человеку, что он ценит его компанию настолько, что видит в качестве своей пары. Мобэй Цзюнь мог лишь прибегнуть к другим способам по завоеванию симпатии Шан Цинхуа. Ледяной демон прислушался к жалобам горного лорда на его небрежность в своих попытках защитить его. Он пресекал малейшие попытки Шан Цинхуа проявить интерес к любому другому человеку. Он был готов устроить взбучку всему пику Аньдин за их неповиновение горному лорду, но сам Шан Цинхуа остановил его от бессмысленной жестокости. Даже смешно, отчего простому человеку так сложно угодить? С другой стороны Шан Цинхуа за эти годы научился читать Мобэй Цзюня, как открытую книгу. Вероятно, совершенствующийся не догадывался, что если бы не его решительность, Мобэй Цзюнь вряд ли успел повидаться со своим отцом в последний раз. Демон не любил задумываться и размышлять над такими вещами, да и не был хорош в этом. Шан Цинхуа ничего не ведал о его отношениях с отцом, но суждения бессмертного, как правило, были справедливы, и Мобэй Цзюнь, несмотря на свою реакцию, всегда прислушивался к чужим словам. Его маленький толчок подарил демону шанс проводить отца в последний путь, редкая возможность для большинства демонов. Если в его сердце и остались старые обиды на отца, последний разговор разрешил все недоразумения. И решающую роль во всём этом сыграло присутствие Шан Цинхуа, он не мог не признать, что бессмертный заслуживал награды. Мобэй Цзюнь поднял руку, и Шан Цинхуа застыл, размышляя, не оскорбил ли случайно демона неуместным вопросом. Но вместо удара или затрещины ощутил мягкое похлопывание по голове. На долю секунды бессмертный подумал, что ему это снится, и возможно, рука с минуты на минуту схватит в горсть волосы на макушке, но боли не было. На первый взгляд выражение лица демона оставалось холодным, но, проведя с ним годы, Шан Цинхуа по чуть приподнятым уголкам глаз мог с уверенностью сказать, что Мобэй Цзюнь немного расслабился. Как бы то ни было, он, казалось, пребывал в лучшем расположении духа, нежели обычно. Господин даже погладил его по голове! Горный лорд улыбнулся, несмотря на ситуацию, ощущая небольшой всплеск гордости за то, что у демона было хорошее настроение, даже если он и не догадывался, чем это вызвано. — Ваше Величество? Он позвал ещё раз, прежде чем Мобэй Цзюнь кратко кивнул в ответ. — Мы пробудем здесь семь дней, после чего вернёмся в лагерь командира, — объявил он. «Лагерем» командира демон обычно обозначал то место, в котором в данный момент находился Ло Бинхэ, а значит Мобэй Цзюнь собирался вернуться в школу Цанцюн, когда завершит свои дела в родовом поместье. Шан Цинхуа машинально последовал за демоном, когда тот направился обратно во дворец. Слуги вокруг них казались ужасно напуганы, разбегаясь в стороны при их приближении, словно спасались бегством. Бессмертного несказанно удивила подобная реакция, но, увидев, что Мобэй Цзюнь оставался невозмутим, он решил, что может и дальше следовать за своим господином. Они продолжали плутать по извилистым коридорам, пока не достигли особенно студёной комнаты; Шан Цинхуа, которому Мобэй Цзюнь вернул тепло, почувствовал, как холод ледяной коркой проникает под кожу. Двери распахнулись, являя их взорам возвышение, на котором лежало бездыханное тело. Горный лорд пика Аньдин сдержал вздох, понимая, что перед ним предыдущий глава клана. Не было необходимости задавать вопросы, он быстро собрал в голове все части мозаики, складывая в единую картину. Настал черёд Мобэй Цзюня унаследовать власть своего предшественника, и на то ему, вероятно, потребуется семь дней. И всё же Шан Цинхуа не мог понять бегство слуг. Погребальная церемония демонов представляла из себя приватное событие лишь для членов семьи? Однако Мобэй Цзюнь позволил ему присутствовать, так что, вероятно, этот обряд не настолько тайный. Несмотря на снедающее его любопытство, Шан Цинхуа не решался спросить, опасаясь вывести Мобэй Цзюня из себя глупым вопросом. Да и не стоило отвлекать ледяного демона в момент его скорби. — Ваше Величество, я займусь патрулированием залов снаружи, — предложил он, опасаясь, что его беспокойство может вызвать гнев демонического лорда. Мобэй Цзюнь прищурился, но после минутного размышления смягчился: — Возвращайся, как только закончишь. Он почувствовал, что таким способом Шан Цинхуа пытался продемонстрировать свою преданность, и от этой мысли складка между его бровями немного разгладилась. Демон поднялся по небольшим ступеням к платформе с телом, чтобы приступить к ритуалу наследования сил; Шан Цинхуа тихо покинул комнату через дверь, в которую они вошли. Незнакомый с территорией совершенствующийся мог только бродить взад–вперёд по извилистому коридору. Он заглянул в комнаты, прилегающие к залу, в котором закрылся Мобэй Цзюнь, но те производили впечатление нежилых помещений. Похоже, все слуги действительно разбежались. Возможно ли, что они пришли в ужас от того, что трон перешёл к Мобэй Цзюню? Конечно, тот не отличался кротким нравом, а иногда вёл себя и вовсе как испорченный ребёнок, но Шан Цинхуа искренне верил, что демоны могли справиться с буйным норовом своего молодого хозяина. В первые годы, которые они провели вместе, Мобэй Цзюнь то и дело ломал ему рёбра, но раз он смог это выдержать, другие демоны тоже могли справиться с насилием Мобэй Цзюня. В конце концов, от рождения их тела отличались стойкостью и выносливостью. Возможно, причина крылась в их нежелании служить капризному господину? Шан Цинхуа сухо усмехнулся про себя, уверенный наверняка, что будет серьёзно покалечен или вовсе убит, если его господин когда-нибудь услышит его внутренний монолог. Завершив патрулирование, он послушно вернулся в холодную комнату. Мобэй Цзюнь сидел неподвижно, поглощая способности своего отца. «Поглощение», пожалуй, лучшее слово для описания этого ритуала, поскольку в глазах Шан Цинхуа эта сцена выглядела как высасывание жизненной энергии из добычи демона, а вовсе не передача силы. Его господин не заметил его возвращения, и это было к лучшему. Шан Цинхуа не хотел знать, что случится, если он случайно нарушит концентрацию Мобэй Цзюня. Он прождал около дня, прежде чем решил, что не может и дальше оставаться сторонним наблюдателем. Повелитель демонов, застывший каменным изваянием, со стороны походил на великолепную нефритовую скульптуру, лицо его оставалось подавленным; Шан Цинхуа чувствовал, что с его стороны было вопиющей грубостью наблюдать за кем-то в момент его скорби, но не мог не смотреть. То, что он мог свободно двигаться, пока другой оставался неподвижным, странно смущало. Будь у него достаточно смелости, он мог бы решиться на что-то невероятно грубое, и ему всё сошло бы с рук, но искушение быстро испарилось, стоило вспомнить о жестоком наказании, которое неминуемо настигнет его после. — Ваше Величество, я ещё раз обойду окрестности и вернусь, — он почти икнул, вздрогнув от внезапного пристального взгляда Мобэй Цзюня. Бессмертный выскользнул из комнаты, пискнув, что скоро вернётся, избегая неловкости. Сбежав, Шан Цинхуа отступил к выходу. Он продолжил ходить взад–вперёд по коридору, гордо именуя это патрулированием. В любом случае вокруг не было ни души; ему просто был нужен повод сбежать. Однако внезапно в конце коридора показалась тень, заставив Шан Цинхуа испуганно вздрогнуть. Из тени выступила внушительная фигура демона. Губы незнакомца растянулись в широкой улыбке, впрочем, не трогающей его глаз, когда он промурлыкал: — Ойя? Не ожидал встретить тут человека. Горный лорд пика Аньдин растерялся, издав неловкий смешок, он осторожно заметил: — Ахах, мой господин приказал мне дождаться его. Могу ли я узнать имя молодого господина..? Демон сдержанно рассмеялся: — Молодой господин, говорите? Вы мне льстите. Меня зовут Линьгуан Цзюнь, я прихожусь Мобэй Цзюню дядей. Шан Цинхуа удивлённо моргнул. Он ничего не знал о родословной своего лорда и до сих пор считал, что семья демона ограничивалась лишь отцом. — О, дядя? Прошу простить меня за грубость, добрый господин. Мой лорд никогда не рассказывал мне... — он осёкся, но вежливая улыбка Линьгуан Цзюня не померкла. — Мои земли далеко отсюда, ничего удивительного, что он не упоминал обо мне. Хотя не могу не признать, что это расстраивает, учитывая, каким очаровательным ребёнком он был, постоянно цеплялся за меня, когда был маленьким. Шан Цинхуа и подумать не мог, что ему доведётся в этой жизни услышать, как кто-то описывает жестокого ледяного демона как «очаровательного». Но с другой стороны, это было мнение дяди о собственном племяннике, любящее сердце, должно быть, воспринимало всё иначе. — Старый слуга принёс мне вести о смерти брата. Я пришёл, чтобы выразить дань уважения, если позволите? — добавил Линьгуан Цзюнь, морозное голубое свечение, сверкнувшее в тусклом свете дворцового коридора, не оставляло сомнений в его родстве с Мобэй Цзюнем. Бессмертный замешкался, не уверенный, что Мобэй Цзюнь позволит Линьгуан Цзюню войти в поминальный зал. Недобрый огонёк в чужих глазах пробудил в его груди нехорошие предчувствия, но Шан Цинхуа списал это на волнение. Как бы то ни было, Мобэй Цзюнь, казалось, находился в добром расположении духа, да и дядя от него без ума. В конце концов бессмертный всё же покачал головой и ответил: — Я уверен, что в этом не будет проблемы, но, пожалуйста, сначала позвольте мне спросить моего господина, — он поспешил прочь, придерживаясь своей привычной линии поведения, прежде чем принять решение. Шан Цинхуа проскользнул в приоткрытую дверь. — Ваше Величество, пришёл гость, который желает воздать последние почести вашему отцу, — объявил он, словно был не уважаемым главой пика, а мальчишкой–пажом. Мобэй Цзюнь прищурился, явно недовольный вторжением. — Избавься от него, — бросил он, даже не удосужившись спросить, кто именно пожаловал во дворец. Шан Цинхуа собирался было добавить, что прибыл его дядя, когда почувствовал, как холодные пальцы сомкнулись на его плече в стальной хватке, а над его головой раздался чужой голос. — Как грубо, а ведь ты был таким милым ребёнком в детстве. Выражение лица ледяного демона резко изменилось, стоило тому увидеть, кто стоял рядом с Шан Цинхуа. — Ты позволил ему войти? — казалось, холод в его голосе был способен заморозить горного лорда. Бессмертный ощутил, как в душе поднимается жгучая обида; можно подумать, двери в зал были плотно закрыты и заперты! Даже если бы захотел, Шан Цинхуа очень сомневался, что мог остановить демона, близкого по своим способностям к Мобэй Цзюню. — Нет, но... — все дальнейшие объяснения пресёк единственный приказ. — Убирайся. Повелитель демонов уставился на Шан Цинхуа, взгляд оставался неумолимым. Пронизывающий холод, казалось, проникал в самые кости Шан Цинхуа, впиваясь стальными когтями в беззащитное сердце. Он слышал подобный тон лишь однажды, не так давно. Когда вернулся во дворец Хуаньхуа, и Мобэй Цзюнь пришёл к выводу, что он предал его и сбежал. По тому, как он отреагировал, бессмертный мог ясно сказать, что в отношениях дяди и племянника не всё было столь однозначно. Очевидно, Мобэй Цзюнь в очередной раз заподозрил его в предательстве. — Ваше Величество, пожалуйста, выслушайте меня! — взмолился Шан Цинхуа, с его маленького лица схлынули все краски от морозного воздуха и резких слов, брошенных демоном. Он уже пресытился обвинениями в предательстве от того, с кем по собственной воле оставался долгие годы и ради кого отвернулся от всех остальных. — Убирайся с глаз долой! Пока Линьгуан Цзюнь с любезной улыбкой на губах возвышался за спиной Шан Цинхуа, Мобэй Цзюнь не мог в полной мере поверить ему. Увидев единственного человека, которому, как он думал, мог доверять, рядом с тем, кому когда-то по ошибке доверился, демон не смог подавить старые обиды и подозрения. Будто почувствовав раскол в отношениях этих двоих, Линьгуан Цзюнь успокаивающим движением огладил плечи Шан Цинхуа. — Мой племянник совершенно тебя не ценит. Придёт день, и он заменит тебя сторожевой собакой получше. Знаешь, его пристрастия так быстро меняются. Ступай, мне нужно перекинуться с ним парой слов, — шёпот достиг ушей Мобэй Цзюня, как и задумывалось. Шан Цинхуа не нравилась идея оставлять Линьгуан Цзюня наедине с Мобэй Цзюнем, но всё же ядовитые слова достигли своей цели. Шан Цинхуа всегда был и остаётся расходным материалом для Мобэй Цзюня. Если даже двадцать с лишним лет рядом с этим демоном не убедили его в преданности бессмертного, Шан Цинхуа сомневался, что когда-либо сможет изменить чужое мнение. Он выжидал подходящего момента, чтобы оставить демона и вернуться к своим обязанностям горного лорда, и Мобэй Цзюнь стал тем, кто сам его прогнал. Чем больше он думал об этом, тем сильнее ныло его раненное сердце. После того, как ему пришлось перенести столько обид и лишений бок о бок с Мобэй Цзюнем, в глазах демона он остался не более, чем потенциальным предателем. Бессмертный первым допустил ошибку, приписав демону человеческие чувства, и ожидал, что ему ответят тем же, позволят подойти ближе после стольких лет проведённых рядом. Против воли в его душе зародились теплота и мягкость к этому испорченному дитя демона, он сильно просчитался, добровольно вручив своё сердце. Шан Цинхуа прикусил нижнюю губу, внезапно ощутив, что его одурачили. Но тот, кто это сделал, был он сам, смехотворный паяц, который не мог провести черту. Какой ещё шпион, какой, к демонам, последователь? Может Мобэй Цзюнь и даровал ему безопасность, но для демонического лорда бессмертный был всего лишь инструментом и не более того. В их отношениях с самого начала не было равенства, и Шан Цинхуа оказался настоящим дураком, поверив, что когда-нибудь всё изменится. Шан Цинхуа когда-то лишили достойного детства, пик Аньдин стал вершиной исцеления от подавленной горечи. Он тоже не умел доверять другим. И всё же, на краю этой пропасти бессмертный наконец осознал своё безотчётное доверие к Мобэй Цзюню. И впервые Шан Цинхуа узнал, каково это, когда доверие остаётся безответным. Если он сейчас уйдёт, пути назад не будет. Вот только Линьгуан Цзюнь был прав: даже если он исчезнет, Мобэй Цзюнь с лёгкостью найдёт ему замену. Его рот на мгновение приоткрылся, пока он подыскивал подходящие слова прощания, но, в конечном итоге, Шан Цинхуа понял, что не может произнести ни звука. У него не было сил даже взглянуть на Мобэй Цзюня, он так и продолжал стоять, низко склонив голову. Не говоря ни слова и не видя ничего перед собой, бессмертный развернулся на каблуках и выскочил из комнаты, не заметив, как ледяной демон расширенными глазами провожал удаляющуюся спину. Линьгуан Цзюнь усмехнулся, заметив выражение лица Мобэй Цзюня. — Отчего ты так удивлён, Мобэй Цзюнь? Ты надеялся, что горный лорд пика Аньдин примется вымаливать у тебя прощение? Возможно, в его подчинении не самая значительная вершина, но бессмертному всё ещё не чуждо достоинство. Удивительно, но до меня дошли слухи, что ты стал необычайно мягок в последнее время. Кто знал, что ты всё тот же, что и раньше. Презираешь людей, не в силах никому довериться. Видишь, куда это тебя привело? Все уходят, все тебя предают. Увидев, как ты вопишь на маленького человека, я ничуть не удивлён, что он сбежал. Он ещё долго продержался. Кажется, дольше всех, если не ошибаюсь? — протянул демон. — Никто не говорил, что ты можешь остаться, — прорычал Мобэй Цзюнь. Его настроение резко упало, когда Шан Цинхуа действительно повернулся и ушёл. Он втайне надеялся, что бессмертный примется всё отрицать и успокоит его сомнения; он никак не ожидал, что тот оставит его. Глубоко в душе он знал, что виноват сам, отдав свой жестокий приказ, но разум, под влиянием обманчиво мягких речей дяди, мог лишь беспомощно повторять свои опасения. Линьгуан Цзюнь пребывал в весёлом расположении духа, увидев, что ядовитые речи достигли цели. Он сотворил стул изо льда и вальяжно уселся, наблюдая за загнанным в угол Мобэй Цзюнем, прекрасно зная, что тот не может уйти, пока ритуал поглощения сил не завершится. — Хотя должен признать, твой выбор охранника довольно необычен, не в твоём характере. Этот горный лорд слишком слаб и наивен, чтобы оказаться полезным. Я лишь представился твоим любящим дядей, и он ослабил бдительность, будто кровные отношения на самом деле для меня что-то значат, — усмехнулся Линьгуан Цзюнь. Люди такие доверчивые. В некотором смысле Шан Цинхуа повезло, что он не стал чинить демону препятствия; в противном случае, тот просто мог избавиться от слабака. Мобэй Цзюнь продолжал хранить молчание, но на сердце стало неспокойно. В груди поднималась постылая горечь, и демону не приходилось гадать, что причина крылась в совершенствующемся, который оставил его. Глупый человечек не ведал, что его вероломный дядя мог явиться лишь с дурными намерениями, разве можно обвинять Шан Цинхуа в том, чего он не знал? Но уже слишком поздно для сожалений, он сам оттолкнул бессмертного своими беспочвенными подозрениями. Чего у его дяди не отнять, так это умения удачно выбирать время, ленивый голос продолжал дразнить Мобэй Цзюня. — Наслышан о твоих маленьких приключениях в Царстве Людей. Забавно, что из всех именно ты стал работать вместе с ними. Неужели так ничему и не научился? Когда ты заплутал в Царстве Людей и оказался в заключении в Водной тюрьме дворца Хуаньхуа, я думал, что с тобой покончено, да и твой отец через десять дней успел позабыть о твоём существовании! Люди странно непостоянны; они презирают демонов лишь за одно существование, но не смогли расправиться с тобой, поскольку ты тогда был всего лишь ребёнком. А иначе ты был бы мёртв, стоило лишь попасть к ним в руки. Мобэй Цзюнь нахмурился в приступе острого отвращения к бесстыдным словам Линьгуан Цзюня, наступившего на больную мозоль. — Заплутал? Похоже, преступнику чуждо чувство собственного достоинства, — заметил он с неприсущим ему сарказмом. Попытка убить законного наследника всегда считалась страшным преступлением. Но даже тогда, поскольку никакого существенного вреда ребёнку не причинили, его отец принял решение даровать прощение своему кровному брату, который преднамеренно бросил его сына в Царстве Людей. Именно в этом крылась причина его растущего недоверия и страха предательства, с тех пор он так и не нашёл общего языка со своим ныне покойным отцом. Он стал таким по вине дяди, и всё же демону хватало наглости использовать неприглядный случай для насмешек над ним. — Можешь говорить, что хочешь, дорогой племянник. С нетерпением жду седьмого дня, — улыбка Линьгуан Цзюня потемнела, с головой выдавая его нечестивые намерения. Мобэй Цзюнь догадывался, что он задумал, его охватила бессильная ярость от того, что не мог заставить своего дядю замолчать или прогнать с глаз долой. Образ Шан Цинхуа промелькнул перед глазами, и обруч тупой боли стянул голову. Мобэй Цзюнь яростно отталкивал возникшую мысль, внутренне возмущаясь, почему ушёл именно бессмертный, а не этот стервец, волею судьбы приходившийся ему родственником. Он хотел, чтобы Шан Цинхуа вернулся. До сих пор он не ведал холода, от которого пробирала дрожь, но сейчас всё его тело мелко подрагивало, словно пронзённое тысячами разрядов молний. Мобэй Цзюнь чувствовал это, арктический яд, с которым он появился на свет, медленно проникал в его сердце. Он успел позабыть это ощущение и не вспоминал, пока этот человек не покинул его. На протяжении семи дней Мобэй Цзюнь мог лишь оставаться на месте, пытаясь обуздать силу, которую впитал. Ему не удавалось сосредоточиться должным образом, всё, о чём он мог думать — это то, что будет делать Шан Цинхуа после того, как оставил его. Логично предположить, что он вернётся в школу Цанцюн. Но что после? Он лишь недавно укоренился в своём стремлении сделать Шан Цинхуа своим спутником жизни и не собирался сдаваться так легко. Что если бессмертный найдёт себе потенциального партнёра на одной из вершин или, того хуже, станет супругом другого демона? Шан Цинхуа сильно привязался к Ло Бинхэ, да и Святой Правитель оказывал ему благосклонность. Одна лишь мысль об этом заставляла всё нутро Мобэй Цзюня сжиматься от нетерпения и ярости. Не следовало отпускать Шан Цинхуа. Несмотря на обуревающие его подозрения, лорд демонов никогда не сомневался в том, что Шан Цинхуа принадлежит ему. Но у его человека, его робкого бессмертного хватило смелости просто уйти, не пытаясь даже опровергнуть его привычное недоверие. Ему никогда не приходило в голову, что Шан Цинхуа, возможно, устал от плохого обращения, хотя Мобэй Цзюнь искренне пытался порадовать его небольшими проявлениями ласки, чтобы сломать стену между ними. Настоящее чудо, что лорд демонов ещё не испытал искажение Ци с таким-то ужасным нравом. Он сумел сохранить контроль над собой благодаря решимости сражаться за своё наследие с Линьгуан Цзюнем до смерти, если потребуется, только потому, что был одержим идеей отыскать Шан Цинхуа; отыскать и запереть. Благодаря этой мстительной мысли, удерживающей его в полном рассудке, Мобэй Цзюнь смог выдержать присутствие своего лживого дяди на протяжении всего ритуала. Седьмые сутки близились к завершению, осталось лишь два шичэня. Он чувствовал нарастающее предвкушение Линьгуан Цзюня, поджидающего удобного случая, когда Мобэй Цзюнь завершит свой обряд, чтобы нанести сокрушительный удар. Именно в этот момент двери зала c тихим скрипом приоткрылись, к удивлению обоих демонов впуская Шан Цинхуа. Бессмертный выглядел потрёпанным сильными порывами ветра, щёки слегка побледнели от низкой температуры окружающей среды. Старший демон не удержался от вопроса: — Почему ты здесь? Разве ты не сбежал? Шан Цинхуа моргнул, благодаря круглым, как у испуганного совёнка, глазам заклинатель выглядел гораздо моложе своих лет. Он стряхнул налетевшие хлопья снега с одежд и прочистил горло. Если он и дрожал от страха, то внешне это не было заметно, кулаки его были крепко сжаты. — Я... Ну, я подумал, что, по крайней мере, за всё то время, что Мобэй Цзюнь заботился обо мне, я должен отплатить ему напоследок. Не следует уходить на такой ноте, верно? — от нервозности слова звучали путано и торопливо. Не было нужды смотреть на лорда демонов, чтобы понять, что тот не сводит острого взгляда с Шан Цинхуа, словно пытаясь заглянуть в чужие мысли. Линьгуан Цзюнь хмыкнул, брови довольно изогнулись. — Так значит малыш жаждет мести? Милости прошу, могу лишь предположить, сколько страданий мой племянник заставил тебя вытерпеть своим невыносимым поведением. — Ахах, зерно истины в том, что иногда он может быть просто невыносим, безусловно, присутствует, но... За все те годы, когда он не позволял никому запугивать меня, я не могу просто стоять в стороне и смотреть, как его родной дядя издевается над ним! Согласие Шан Цинхуа с насмешливым заявлением своего дяди отозвалась в сердце Мобэй Цзюня глухой болью, но его глаза удивлённо распахнулись, когда, выпалив вторую фразу, бессмертный проворно отскочил назад, метнув маленькое зёрнышко в сторону Линьгуан Цзюня. Старший демон оказался достаточно быстр, чтобы увернуться. Никто не ожидал, что невзрачное семечко, коснувшись земли, взорвётся огромным столпом пламени, заставив Линьгуан Цзюня отступить. Это оказалось вовсе не обычное оружие, учитывая, что пожар, вспыхнувший сокрушительными золотистыми языками пламени, продолжал полыхать животворным огнём даже в условиях безжизненных северных земель. Единственное зёрнышко воздвигло надёжный барьер между Мобэй Цзюнем и его дядей, хотя и не без слабых мест. Вот только, чтобы добраться до своего племянника, Линьгуан Цзюню пришлось бы миновать Шан Цинхуа. Демон рассмеялся, глядя на трясущегося от страха горного лорда. — Святые небеса, идиот нашёл себе ещё одного идиота! Моему племяннику посчастливилось завести себе верного пса, который вернётся, чтобы умереть за него, — выплюнул он. Одного взгляда на бессмертного хватало, чтобы понять: он не привык сражаться и никак не мог одолеть Линьгуан Цзюня. Мобэй Цзюнь стиснул кулаки, размышляя, действительно ли Шан Цинхуа намеревался отдать за него жизнь. Он позволил этому совершенствующемуся оставаться рядом во время обряда вознесения, потому что доверял ему. Но из-за этого доверия и его склонности к подозрительности, человек оказался вынужден сражаться на передовой в одиночестве. Из-за обуревающих его сомнений его бывший шпион собирался сразиться с противником, чьи силы во многом превосходили его собственные. — Я не собираюсь умирать... Но знаю, что у меня не получится причинить вред Линьгуан Цзюню, а тем более победить. Со своими жалкими способностями я, вероятно, не смогу продержаться и нескольких минут. И всё же... у меня нет выбора, кроме как попытаться, и в том ваша вина, — заявил Шан Цинхуа, его слова сочились затаённой обидой. Линьгуан Цзюнь не сдержал насмешливого смеха, полностью соглашаясь с утверждением бессмертного. — Так значит ты всё же знаешь собственные пределы. Так почему бы просто не уйти? Оставь моего племянника, если хочешь сохранить жизнь, — рассуждал он обманчиво миролюбиво. В ответ Шан Цинхуа покачал головой и медленно вытащил меч. Может он и не был первоклассным бойцом, но во время своих долгих приключений с Мобэй Цзюнем он научился гораздо лучше владеть оружием. Если хочешь выжить, нельзя просто полагаться на милость демонического лорда. Он расстегнул свой плащ и швырнул его на каменный пол, бросая вызов. — Вы, вероятно, не понимаете: в том, что я вернулся действительно целиком и полностью ваша вина. Шан Цинхуа искренне собирался уйти. Но кандалы привязанности мешали сделать шаг. Бессмертный хотел отвесить себе пощёчину, чтобы прийти в себя. Отчего-то он не желал уходить, хотя должен был ощутить облегчение от того, что ему больше не придётся выносить угнетающую ауру демонического лорда. Именно эта короткая заминка изменила его решение. Не догадываясь о его присутствии прямо за дверью, демоны разговаривали между собой. То, что услышал Шан Цинхуа, привело его в трепет. Для него не стало секретом, что Мобэй Цзюнь был одиноким по своей природе, редко держал кого-то рядом с собой. Однако горный лорд и подумать не мог, что причина этого крылась в том, что все рано или поздно оставляли или предавали демона, если верить словам Линьгуан Цзюня. Он с трудом удержался на ногах, когда услышал насмешки демона в адрес Мобэй Цзюня за его сотрудничество с представителем человеческой расы, несмотря на детскую травму. Ответное изобличение из уст его господина заставило Шан Цинхуа немедленно пожалеть о своём решении оставить его наедине с вероломным родственником. Неудивительно, что Мобэй Цзюнь так презирал людей. Неудивительно, что его сердце терзали сомнения. Эти шрамы рассекали душу его господина с самого детства. Постигнув запутанное сердце своего демона, Шан Цинхуа понял наконец истинный смысл слов Мобэй Цзюня, когда тот признался, что горный лорд для него стал тем, кого он может оставить себе. Да, бывало его лупили, но никогда не причиняли реального вреда. Он держал Шан Цинхуа рядом с собой, несмотря на то, что сердце его было омрачено жестокостью людей и предательством дяди. Его господин так и остался невоспитанным, дурным ребёнком, потому что не было никого, чтобы вести его за руку сквозь годы бурного детства. Он уже привязался к этому безнадёжному демону; зная всё это, разве мог Шан Цинхуа оставить Мобэй Цзюня на милость дяди? Его собственная ценность в глазах ледяного демона оставалась, в лучшем случае, сомнительной, но горный лорд мог закрыть глаза на чужие методы, особенно сейчас, зная, что Мобэй Цзюню не раз пришлось переступить через себя, чтобы удержать бессмертного рядом. Поэтому Шан Цинхуа не лгал, когда утверждал, что в том, что он вернулся была вина Линьгуан Цзюня. Не подслушай он их разговор, он бы никогда не повернул назад. И тогда он просто так потерял бы Мобэй Цзюня. Его господину потребовалось семь дней, чтобы завершить ритуал, и его дядя кружил вокруг, словно голодный хищник, выжидая удобного момента для нападения. Шан Цинхуа хватило смекалки догадаться, что обряд нельзя прерывать, и это означало, что Линьгуан Цзюнь собирался расправиться с Мобэй Цзюнем в тот самый момент, когда поглощение силы завершится, чтобы вступить в полноправное наследие. Иначе, зачем дядя появился как раз во время обряда вознесения, если не ради захвата власти? Он не питал иллюзий о возможной победе над демоном благородной крови. Всё, что ему нужно — это выторговать немного времени, пока Мобэй Цзюнь не завершит ритуал. Вот почему он не вернулся сразу, перебравшись поближе к северным границам и запасаясь боевыми снарядами для своего плана. Линьгуан Цзюнь открыто насмехался над совершенствующимся, готовясь нанести первый удар. Шан Цинхуа едва успел выставить перед собой меч, парируя поток демонической энергии, чувствуя, как его запястья немеют от мощной атаки демона. Удары Мобэй Цзюня теперь казались комариными укусами по сравнению с силой кулака Линьгуан Цзюня, и внезапно горного лорда затопило невысказанное чувство благодарности за то, что его господин потрудился сдерживать силу, когда награждал его тумаками. Во второй раз ему не так повезло; Шан Цинхуа опоздал на два шага, и удар старшего демона пришёлся ему в солнечное сплетение. В момент, когда внушительный кулак врезался в него, он услышал тошнотворный треск, зайдясь кровавым кашлем. Вне всякого сомнения Мобэй Цзюнь всё это время просто забавлялся с ним, если удары его дяди были столь беспощадны! — Какой смелый мышонок! Похоже, совершенствование Зарождающейся души на что–то сгодилось, — задумчиво протянул демон. Шан Цинхуа ощутил острую неприязнь к Линьгуан Цзюню. Если старый демон надеялся, что один удар убьёт его, то он очень сильно заблуждался. Годы, проведённые бок о бок со вспыльчивым демоном, не прошли зря, и может его боевые навыки оставляли желать лучшего, он всё ещё был горным лордом. Линьгуан Цзюнь довольно смело заявлял, что навыки Шан Цинхуа хромают, но даже если и так, это было уж точно не его заботой. Бессмертный сплюнул кровь, свирепо взирая на демона. — Удар кулаком? Я думал, что такой элегантный лорд, как Линьгуан Цзюнь, отдаёт предпочтение заклинаниям, — усмехнулся он. Мобэй Цзюнь не мог взять в толк, чего пытается добиться Шан Цинхуа; провоцировать кого-то, намного превосходящего бессмертного по силе, было слишком непохоже на осмотрительного горного лорда. Он всё ещё не мог двигаться, но было что-то странно завораживающее в том, чтобы наблюдать за тем, как Шан Цинхуа сражается за него, хотя вид серьёзного ранения, нанесённого бессмертному, заставил Мобэй Цзюня стиснуть кулаки в отчаянии. Не обращая внимания на неподвижного наблюдателя, Линьгуан Цзюнь проглотил наживку. Он направил в сторону Шан Цинхуа вихрь ледяных острых стрел, от которых тот мастерски увернулся. Заклинатели вершины Аньдин отвечали за обеспечение снабжением линии фронта во время сражений; вполне естественно, что уклонение от вражеских атак являлось частью их ежедневных тренировок. Линьгуан Цзюнь начал терять самообладание, вынужденный гоняться за постоянно ускользающим крысёнышем. Наконец ему удалось приблизиться к горному лорду и выстрелить ледяной энергией практически в упор. Мобэй Цзюнь почти сорвался со своего места, но быстро увидел что его беспокойство оказалось напрасным. Линии сутр мягко светились на одеждах горного лорда, энергия сгущалась, образуя плотный барьер, отражённое заклинание мощным пламенем врезалось прямо в грудь Линьгуан Цзюня, не готового к контратаке. Мысленно Шан Цинхуа вознёс хвалу небесам за то, что новые одеяния оказались поистине незаменимы в бою, хотя такую атаку можно было использовать всего лишь один раз, после чего сутры требовали очищения. Мобэй Цзюнь не знал об оборонительных функциях его формы, поскольку ледяной демон никогда не наносил ему ударов демонической энергией, предпочитая использовать кулаки — и за это он тоже был благодарен своему господину. — Ты... коварный маленький..! Демон пришёл в ярость, теперь он был настроен серьёзно. У Шан Цинхуа не было шансов; разве мог он сравниться в силе с благородным демоном. Горный лорд растянулся на земле после череды ударов, тело его было покрыто множественными рваными ранами и кровоподтёками, окровавленная одежда свисала грязными тряпками, каждый вздох причинял нестерпимую боль из-за сломанных в нескольких местах рёбер. Шан Цинхуа истекал кровью, сплёвывая тёмные кровяные сгустки, отползая от Линьгуан Цзюня, который насмешливо наблюдал за его жалким состоянием. — Только взгляни на себя. Паразит, способный только ползать. С удовольствием заберу твою жалкую жизнь на глазах у моего никчёмного племянника. Мобэй Цзюнь с пугающей ясностью расслышал каждое слово, он собирался подняться, и будь проклято это наследие. Но, заметив неистовый огонь в обычно робком взгляде Шан Цинхуа, не смог сдвинуться с места. От вида столь сильного, уверенного в себе горного лорда, в груди Мобэй Цзюня растеклось томительное тепло. Шан Цинхуа оставался всё тем же, но впервые Мобэй Цзюнь оказался очарован бессмертным. Шан Цинхуа ничего не ответил, все его силы уходили на то, чтобы увеличить расстояние между ним и Линьгуан Цзюнем. От вида побеждённого бессмертного, который слабо извивался на земле, словно какой-то червяк, настроение старого демона заметно улучшилось. Линьгуан Цзюнь плавной поступью направился в сторону совершенствующегося, который пытался подползти к плащу, сброшенному на землю перед началом атаки. Мантия бессмертного таила в себе множество опасных секретов, как уже имел неудовольствие убедиться Линьгуан Цзюнь, он не собирался больше так глупо рисковать. Демон в несколько широких шагов преодолел разделяющее их расстояние и наступил каблуком на плащ, не давая Шан Цинхуа поднять его. Горный лорд прижался к земле, будто раненный зверёк; его замутнённый взгляд встретился с чужим самодовольным. Протянув дрожащую руку, Шан Цинхуа всё ещё цеплялся за краешек плаща, пытаясь подтянуть к себе. В ответ Линьгуан Цзюнь с силой наступил на ладонь горного лорда, вдавливая каблук и наслаждаясь приятным хрустом. Как минимум три пальца сломаны, невесело подумал Шан Цинхуа. — Жалкий крысёныш, думаешь, я снова попадусь на твои фокусы? Бессмертный вздрогнул, но лишь сильнее вцепился в мантию, и глаза, исполненные решимости, вспыхнули вдруг пламенем непокорности. — Да... Да, именно так я и думаю. Не успел он договорить, как земля под ногами Линьгуан Цзюня воспламенилась. Разъярённый рёв ещё какое-то время эхом отражался от каменных сводов зала, когда фигура демона рассеялась в воздухе. Шан Цинхуа уставился на пустое пространство, неуверенно поднимаясь на ноги. Он начертил заклинание транспортного портала на внутренней стороне плаща и соединил его с самыми отдалёнными границами северных земель, которых только смог достичь. Он провёл три дня, выбирая самый глухой район, а затем ещё три дня потратил на то, чтобы вернуться во дворец Мобэя. По правде говоря, это был огромный риск. До этого момента Шан Цинхуа не пробовал использовать транспортные порталы на живых существах. Он обманом заставил Линьгуан Цзюня наступить на пентаграмму заклинания и активировал портал в надежде, что это сработает. Когда речь шла о его собственной жизни, его не беспокоило, что портал мог сработать неправильно, и Линьгуан Цзюнь окажется переправлен в бесконечный космос, в пустоту или даже расчленён на полпути. Если бы план провалился, Шан Цинхуа, по крайней мере, мог сказать, что сделал всё, что мог. Но, увидев, что портал работает и даже поглощает Линьгуан Цзюня целиком, горный лорд слабо улыбнулся, несмотря на нестерпимую боль, пронизывающую всё его тело. — Я сделал это... Транспортный портал сумел перенести живое существо! Ваше Величество, я сделал это... Он как раз собирался поделиться своей радостью с Мобэй Цзюнем, который с искренним восхищением во взгляде взирал на красоту своего потрёпанного помощника, худшего из победителей. Шан Цинхуа запнулся на полуслове, на память пришёл злой окрик его господина, велевший ему убираться с глаз долой. Горный лорд тихо переступил с ноги на ногу, пробормотав: — Я отплатил за вашу доброту, Мобэй Цзюнь... Надеюсь, это уравняет наш счёт. Прошу прощения за вторжение, сейчас я уйду. Хорошее настроение от того, что Шан Цинхуа рисковал собственной жизнью ради него, испарилось в мгновение ока. Мобэй Цзюнь зарычал: — Посмеешь уйти?! Он всё ещё планировал поймать горного лорда и запереть, и не собирался отказываться от задуманного. Ему показалось, что бессмертный вернулся к нему, но, похоже, он выдавал желаемое за действительное. Раздражение Шан Цинхуа тоже вернулось: — А почему бы и нет? В этом состоял ваш последний приказ. — Тогда сейчас я приказываю тебе остаться! — сердито возразил Мобэй Цзюнь. Будь он проклят, если придётся ещё раз увидеть, как Шан Цинхуа уходит от него. Если бы не жалкие часы, которые оставались до завершения ритуала, демонический лорд тотчас же схватил бессмертного. — Благодарю за то, что позволили этому ни на что не способному бессмертному оставаться на вашей стороне, но я уже получил один приказ, когда вы велели мне убираться. Вы больше не можете держать меня подле себя. Назовите хоть одну вескую причину, почему я должен остаться? Со стороны было немного нечестно загонять Мобэй Цзюня в угол, когда его действия сдерживал ритуал вознесения, но он и правда хотел знать. Мобэй Цзюнь смог переступить через раны своего прошлого, позволить Шан Цинхуа так долго оставаться рядом с ним, но без колебаний оттолкнул его. Теперь же он хотел, чтобы бессмертный снова остался. Если Шан Цинхуа не прояснит всё раз и навсегда, его страдания никогда не кончатся. Мобэй Цзюнь прикусил нижнюю губу, но всё же вымученно произнёс: — Ты обещал мне. Когда мы впервые встретились... Он упрямо отказывался признавать свою вину, вместо этого напомнив Шан Цинхуа его собственную клятву. Горный лорд удивлённо моргнул. Демон с первого дня смотрел на него свысока, бессмертный никак не мог ожидать, что Мобэй Цзюнь вспомнит, как однажды он пообещал ему верность на всю жизнь. Ледяной демон, запомнивший старую клятву, по правде сказать, напоминал ребёнка, который помнил обронённое вскользь обещание и теперь неистово держался за него. Конечно, думать о Мобэй Цзюне как о ребёнке могло посчитаться неслыханной грубостью с его стороны, но образ, который нарисовала фантазия Шан Цинхуа, надо признать, получился довольно милым. Его демонический лорд на самом деле был простым ребёнком, который остро нуждался в поддержке. Стоило Шан Цинхуа почувствовать удовлетворение от этой мысли, он понял, что пропал. Он тихо вздохнул и медленно направился к двери. — Ты... Ты всё ещё собираешься уйти?! Мобэй Цзюнь и в самом деле попытался подняться, до глубины души возмущённый пренебрежением бессмертного к собственным обещаниям, но замер, услышав ответ Шан Цинхуа. — Конечно, собираюсь. В поминальном зале слишком холодно для моего повреждённого тела. Я собираюсь подлечить раны и подождать вас... Ваше Величество, я буду снаружи, если понадоблюсь, — сердитый тон выдавал его с головой, но было довольно неприятно признаваться самому себе, что в конечном итоге он не мог просто взять и покинуть Мобэй Цзюня. Он заслуживал, по крайней мере, немного потрепать нервы демону и, не дожидаясь, пока Мобэй Цзюнь ответит, бессмертный притворил за собой двери. И всё-таки Шан Цинхуа был вынужден признать, что Мобэй Цзюнь знал, когда нужно сдерживать силу, после боя с его дядей на нём и живого места не осталось. Если бы только его господин и вовсе мог избавиться от этой дурной привычки, посетовал горный лорд, вытряхнув несколько пилюль из небольшого сосуда и закидывая в рот. Лишь сосредоточившись на циркуляции духовной энергии по телу, Шан Цинхуа почувствовал себя немного лучше. Оглядываясь назад, он не мог не признать, что вспыльчивый характер Мобэй Цзюня сделал его более устойчивым к побоям. До конца ритуала оставалось менее половины шичэня. Он медленно поплёлся к выходу, собираясь ещё раз обойти окрестности на всякий случай. Шан Цинхуа всё ещё ликовал, что его план сработал, и позволил себе ослабить бдительность. Он пребывал в состоянии блаженного восторга, пока не рухнул на землю, как подкошенный, и рассвирепевший демон бросился на него, вжимая в каменный пол. — У тебя и правда кишка не тонка! — взревел Линьгуан Цзюнь. Испуганный Шан Цинхуа никак не ожидал увидеть его здесь так быстро, не сдержав удивлённого вскрика: — Н-но как?! По его подсчётам, чтобы добраться от северных границ потребуется не меньше одного дня даже для демона с такими способностями, как у Мобэй Цзюня. Линьгуан Цзюнь свирепо усмехнулся, сжимая руки на его горле. — Не знаю, что за уловки ты использовал, но ты слишком наивен, решив отправить меня лишь за черту города. Прямо сейчас я заставлю тебя пожалеть о том, что встал у меня на пути! Сердце Шан Цинхуа камнем ухнуло вниз. Перемещение Линьгуан Цзюня удалось, но расстояние сократилось больше, чем вдвое, да и демон вернулся целым и невредимым. Всё-таки транспортный портал требовал доработки, не стоило надеяться, что всё получится с первой попыткой. Линьгуан Цзюнь немедленно бросился назад во дворец, одержимый жаждой мести. На данный момент это было единственное преимущество Шан Цинхуа. Пока демон занят расправой над ним, он мог попросту забыть, что Мобэй Цзюнь всего в нескольких шагах пытается завершить обряд вознесения. Прежде чем бессмертный успел произнести хоть слово, Линьгуан Цзюнь одной рукой рванул ханьфу Шан Цинхуа, стаскивая и без того порванные одежды. Краска стыда залила бледные щёки, горный лорд испуганно пискнул, стыдливо пытаясь прикрыться. — Ч-что вы пытаетесь сделать?! — Лучше уничтожить твою одежду, прежде чем ты вновь выкинешь какой-нибудь трюк. Откровенный ответ подарил Шан Цинхуа лишь кратковременную передышку, и пальцы демона со всей силы стиснули горло. Отчаянно пытаясь отсрочить собственную смерть, он прохрипел: — П-почему... Почему ты так обижен на собственную семью..? Лицо Линьгуан Цзюня скривилось в нескрываемом презрении. Понимая, что горный лорд теперь полностью в его власти, он благосклонно удовлетворил его любопытство: — Почему я должен испытывать добрые чувства к подонку, который украл мою любовь, и его никчёмному ребёнку? Шан Цинхуа вспомнил, что отец Мобэй Цзюня действительно похитил возлюбленную своего брата. Значит тот, о ком говорил Тяньлан Цзюнь, это на самом деле Линьгуан Цзюнь? Он не знал отца Мобэй Цзюня, но невольно почувствовал жалость к этому демону. — Я думаю... Даже если твой брат поступил неправильно, его ребёнок тут ни при чём! Кроме того, разве в Мобэй Цзюне не течёт кровь твоей любимой женщины..? Он не успел договорить, когда кулак Линьгуан Цзюня со всей силы врезался в каменный пол, кроша холодный мрамор в пыль, прямо рядом с его головой. Кровь схлынула с лица Шан Цинхуа. Если бы этот удар пришёлся в цель, его голова раскололась бы, словно спелый арбуз. — Именно из-за этого..! Мы любили друг друга, и всё же мой брат мог забрать её просто потому, что стоял во главе клана! Как будто одного этого недостаточно, ей пришлось родить ему наследника! Мой племянник — живое напоминание её позора. Она умерла молодой, потому что ненавидела свою жизнь! Линьгуан Цзюнь влачил на своих плечах груз собственных обид, злость на брата уступила место ненависти к племяннику. Однако Шан Цинхуа не мог найти в себе и капли сочувствия. Он ничего не знал об отношениях внутри этой семьи, но от мысли о том, что Мобэй Цзюнь был одинок с юных лет, вынужденный страдать от козней родного дяди, он не мог не чувствовать, что его господин тоже стал жертвой чужих страстей. — Тогда почему вы просто не сбежали с ней? У вас есть право винить своего брата, но почему мой господин должен сносить издевательства за то, что ему неподвластно? Вы просто срываете на нём злость! Шан Цинхуа не сомневался, что все дурные привычки Мобэй Цзюнь перенял от своего дяди. Внезапно горный лорд понял, что больше не может вымолвить ни слова от боли, ледяные штыри, пробив кости насквозь, пригвоздили его запястья к земле. Шан Цинхуа подавил крик, но не сумел сдержать хлынувших из глаз слёз. Его лицо представляло из себя страшное месиво из крови, соплей и слёз; жалкий вид бессмертного бальзамом пролился на мстительную душу Линьгуан Цзюня. Он зажал в горсти пряди волос Шан Цинхуа, приподнимая чужую голову, на его лице читалось откровенно брезгливое презрение: — Не понимаю, о чём думает жалкое насекомое вроде тебя, решив пожертвовать своей бесполезной жизнью ради моего никчёмного племянника. Думаешь, он оценит твой жест? Или надеешься на богатство и славу? Шан Цинхуа уже не мог связно думать из-за острой боли в обеих ладонях и раздражающей ломоты в затылке от того, что за волосы постоянно тянули. Его втоптали в пыль, а всё потому, что он решил, что может послужить Мобэй Цзюню щитом. Действительно, по сравнению с этими демонами, он был жалок. Даже те несколько часов, которые он выторговал для своего господина, окажутся сущей мелочью, если Линьгуан Цзюнь убьёт их обоих. Он ненавидел боль, он боялся смерти. Но, как ни странно, Шан Цинхуа охватило умиротворённое спокойствие. Он сделал выбор по собственной воле и не собирался ни о чём сожалеть. Не о таком завершении жизни он мечтал, но разве кто-то обещал, что будет легко? Боль прояснила его мысли, породив ощущение неизбежного и принятия неотвратимой судьбы. — Возможно, когда-то надеялся. Но после долгой службы вашему племяннику... Я понял, что на самом деле он мелочный, безнадёжный, неблагодарный, ленивый, несерьёзный, властный, вспыльчивый и жестокий молодой господин. Тот, кто постоянно действует мне на нервы, пока я стараюсь заниматься своими делами в Царстве Людей, — с его дрожащих губ сорвался короткий смешок. Линьгуан Цзюнь поднял заинтересованный взгляд на распростёртого под ним человека. — Довольно точное описание. Я подозревал, что люди глупы, но нужно быть настоящим дураком, чтобы следовать за ним, даже зная, насколько он безнадёжен, — размышлял демон. Он почти не сомневался, что Шан Цинхуа отчасти безумен, если добровольно выбрал службу его невыносимому племяннику. Шан Цинхуа замер, прежде чем на его избитом лице появилась слабая улыбка. — Это верно, он безнадёжен. Мой господин — беспомощный простак, даже если я следую за ним. Не представляю, что он будет делать без меня... Я был обречён в тот самый миг, когда мы встретились. Полагаю.... По крайней мере, я могу сказать, что у него был человек, который оставался с ним до конца. Если бы им пришлось сразиться во время их первой встречи, Шан Цинхуа, вне всякого сомнения, ждала смерть. Шан Цинхуа гибель подстерегала всякий раз, когда он, следуя за Мобэй Цзюнем, попадал в бесчисленные опасные ситуации, и неминуемо погиб бы, но всё же демонический лорд не жалел усилий, чтобы защитить его. Как ни крути, похоже, Шан Цинхуа с самого начала был обречён на болезненный конец. Встреча с Мобэй Цзюнем стала для него роковой. Линьгуан Цзюнь с отвращением хмыкнул, скрывая отголоски зависти глубоко в сердце. Он прижал ладонью грудь бессмертного, отбирая остатки греющего тепла. — Глупый и верный, смотреть противно. В качестве благодарности за твоё мудрое замечание я, пожалуй, заморожу твоё жалкое тело и вскрою грудную клетку. Возможно, как только мой племянник увидит твоё неподвижное сердце, он поймёт, что не заслуживает ничего хорошего в этой жизни, — нестерпимый холод медленно обволакивал бессмертного, он с нарастающим ужасом наблюдал, как кожа постепенно бледнела, приобретая синюшный оттенок по мере того, как тело покрывалось тонкой корочкой серебристого инея. Губы Шан Цинхуа посинели, составляя потрясающий контраст с краснотой его носа и приоткрытого рта. Свет постепенно утекал из его глаз, по мере того, как сознание Шан Цинхуа ускользало, проваливаясь в спасительную темноту. Однако ликованию демона не суждено было продлиться долго, болезненный удар настиг его со спины и пробил грудную клетку насквозь. Мощная сила отбросила Линьгуан Цзюня прочь от тела Шан Цинхуа. Демон распластался на земле, истекая кровью и беспокойно оглядываясь, пытаясь разглядеть, кто напал на него. Мобэй Цзюнь во весь рост возвышался над ним, зрачки сузились от ярости, и демоническая энергия придавала его глазам яркое голубое сияние. Линьгуан Цзюнь грязно выругался; его тяжёлое ранение и власть, которой теперь обладал Мобэй Цзюнь не оставляли ему шансов. Старший демон не стал рисковать и сбежал, растворяясь в потрескивающем от демонической энергии воздухе; единственная причина, по которой его племянник не пустился за ним в погоню, заключалась в том, что неподвижное тело бессмертного по-прежнему лежало на земле. Мобэй Цзюнь раскрошил в пыль ледяные гвозди, удерживающие запястья Шан Цинхуа, и обхватил измученное тело руками. Как только ритуал завершился, он выбежал из поминального зала, чтобы отыскать бессмертного; для него стало неприятной неожиданностью, что его дядя успел вернуться и уже склонился над бессознательным горным лордом. Одежды порваны, неподвижный, кожа бледнее окружающего льда — от вида замученного и униженного Шан Цинхуа сознание Мобэй Цзюня помутилось. Он яростно бросился в атаку, желая разорвать старого демона в клочья, но всё это не имело значения. Он поспешно рассеял ледяную ауру, проникающую в каждую частичку хрупкого человеческого тела, и слегка встряхнул горного лорда. Безжизненный цвет лица Шан Цинхуа оставался таким же мёртвенно-бледным, никак не отзываясь на попытки Мобэй Цзюня. Лёгкий и безвольный, он обмяк в руках демона, грудь больше не поднималась и не опускалась в такт тихому дыханию. Впервые с момента своего пугающего детского опыта Мобэй Цзюня охватил тошнотворный безотчётный страх. Горный лорд добросовестно нёс охрану вплоть до самого окончания обряда вознесения, но Мобэй Цзюнь никогда не желал, чтобы он заплатил за это ценой своей жизни. Гнев на Шан Цинхуа за то, что вопреки его приказу покинул зал, давно рассеялся. Он вытянул могильный холод из его тела, но живительное тепло не возвращалось. Демонический лорд подхватил неподвижное тело на руки и поспешно покинул дворец; редкие демоны, повстречавшиеся ему на пути, в страхе разбегались в стороны, они впервые видели своего господина в таком смятении. Мобэй Цзюнь вспомнил, что возле отдалённых северных границ его земель находились горячие источники. Его род издревле избегал этих мест, но Шан Цинхуа как-то упоминал о них, назвав чем-то вроде рая на земле или подобной поэтической мутью. Бессмертный даже соорудил себе небольшую хижину возле одного из таких источников, чтобы понежиться в тепле всякий раз, когда приходилось задерживаться на его землях. Мобэй Цзюнь видел лишь один способ вернуть горного лорда к жизни и стремглав бросился к границам. Он не знал, сколько сможет продержаться в подобном состоянии совершенствующийся вроде Шан Цинхуа, но понимал, что нужно спешить. Со вновь обретённой силой у главы Северных земель не заняло много времени, чтобы добраться до убежища горного лорда. Горячий воздух, клубившийся над низинами, заставил Мобэй Цзюня недовольно скривиться. Он с немалым трудом подавил проснувшееся раздражение и опустил Шан Цинхуа в воду. Демон усилием воли рассеял ауру своих сил, боясь неосторожным движением понизить температуру источника, родниковая вода оставляла ожоги на его руках, пока он аккуратно поддерживал ослабевшее тело возле каменных уступов. Для Мобэй Цзюня было невыносимо даже находиться на открытом воздухе в погожий летний день, что уж говорить о бурлящих водах природного источника. Под влиянием жара пронизывающий холод отступил, одновременно открылись раны на ладонях, оставленные ледяными кольями, вызывая обильное кровотечение. Волны насыщенного багряного цвета омывали бледное тело Шан Цинхуа, рисуя завораживающие, но вместе с тем зловещие картины. Мобэй Цзюнь быстро сообразил поймать в свою ладонь запястья обеих безвольных рук и приподнять над уровнем воды, но от вида тонких малиновых струек, стекающих по нежным локтям, сердце демона ухнуло камнем вниз. Травмы, нанесённые демонам, как правило, заживают сами через какое-то время, но раны совершенствующегося излечить не так легко, особенно, когда он не способен пользоваться своей духовной энергией. Он боялся, что Шан Цинхуа истечёт кровью на его руках, но не умел перевязывать раны — просто не представлялось случая научиться. Его собственная беспомощность лишь угнетала Мобэй Цзюня; всё, что он мог, это лишь мягко поддерживать Шан Цинхуа. Телу бессмертного не нанесли смертельных ранений, и совершенствующийся его уровня должен быть в состоянии выдержать обморожение. Он не умрёт так легко; Мобэй Цзюнь отказывался верить, что бессмертный настолько хрупок, не зря он сумел дать достойный отпор Линьгуан Цзюню. Демонический лорд почувствовал, что руки немеют от долгого воздействия горячих вод, когда тело в его объятиях зашевелилось. Он неосознанно задержал дыхание, наблюдая, как Шан Цинхуа медленно открывает глаза. Человек в замешательстве сморгнул тёплые капельки с ресниц. В какой-то момент он был готов принять свою смерть, и внезапно проснулся в приятном утешительном тепле, если бы только уютную истому не нарушал тот факт, что он был насквозь мокрым, а влажная одежда неприятно липла к телу. Шан Цинхуа вздрогнул от внезапной боли, вспомнив об оставленных демоном ранах на ладонях. Взгляд невольно скользнул к его окровавленным кистям и натолкнулся на большую руку, безопасно удерживающую их над поверхностью воды, чужую ледяную кожу покрывали нездоровые красноватые пятна ожогов. Неверящим взглядом Шан Цинхуа скользнул по руке, наконец заметив позади себя Мобэй Цзюня, бережно удерживающего его на плаву в знакомом горячем источнике. Мобэй Цзюнь незнакомым обеспокоенным взглядом скользил по его лицу, но Шан Цинхуа сейчас волновало совсем не это. Полностью развернувшись к демону, он воскликнул: — Ваше Величество, ваши руки! Эта вода слишком горячая для вас, скорее отойдите! Горный лорд прекрасно знал об особенностях тела ледяного демона. Для него опустить руки в горячий источник было подобно тому, что испытывают креветки, брошенные в кипяток. А после Шан Цинхуа вообще перестал что-либо соображать. Мобэй Цзюнь, не проронив ни слова, рывком вытащил его из воды, чтобы резко прижаться своими губами к сухим потрескавшимся губам бессмертного. В голове Шан Цинхуа стало пусто, после чего, сбросив оцепенение, бессмертный понял, что его целуют. Горный лорд оказался не в состоянии принять столько новой информации сразу, первой его реакцией стало оттолкнуть и вырваться из чужих объятий. Мобэй Цзюнь издал глухой рык, крепче сжимая бьющееся тело в руках, пытаясь удержать Шан Цинхуа на месте и прикусывая нижнюю губу бессмертного, призывая разомкнуть губы. Разъярённый подобным животным проявлением эмоций, Шан Цинхуа позабыл всякий страх, а раздражение придало ему невиданной доселе смелости. Он принялся бесцеремонно отпихивать и пинать ногами Мобэй Цзюня, пытаясь выразить своё недоумение и обуревающую его злость. Не то чтобы это испугало демонического лорда, но он всё же с неохотой отстранился, чтобы увидеть, как Шан Цинхуа уставился на него таким взглядом, будто за это время он отрастил себе лишнюю голову. — Что вы творите? — Ухаживаю за тобой... Шан Цинхуа ощутил острое желание спрятать лицо в ладонях, если бы его руки по-прежнему не удерживал Мобэй Цзюнь. Он подозревал, что демоническому лорду недоставало благоразумия, но не до такой же степени! Возможно, сыграло роль близкое ощущение смерти, но бессмертный не задумывался о последствиях, когда требовательно спросил: — Вам вообще известно, что существует такое понятие как «подходящий момент»? Нельзя просто вытащить меня из воды и делать, что вздумается! Не говоря уж о том, что поцелуи не считаются ухаживанием! Поцелуи разрешены только в том случае, если чувства взаимны, и я не припоминаю, чтобы вы когда-либо... испытывали ко мне подобные эмоции?! Оставив в стороне то, насколько он сам был неравнодушен к демоническому лорду, Шан Цинхуа всё ещё не мог принять этот жест, не понимая, что сподвигло Мобэй Цзюня на это. Ледяной демон надолго замолчал, будто изо всех сил пытался найти ответ на заданный Шан Цинхуа вопрос. Бессмертный уже не надеялся на реакцию, когда тот наконец открыл рот, только чтобы произнести: — Я хочу ухаживать за тобой. Мобэй Цзюнь пристально уставился на Шан Цинхуа, будто ожидая, что горному лорду хватит одной лишь фразы, чтобы всё понять. Это стало последней каплей; этот непроходимый идиот не понимал ни намёков, ни сарказма. После того, как Линьгуан Цзюнь избил его до полусмерти, пробудив трепетную нежность к суровому ледяному демону, Шан Цинхуа обнаружил в себе невиданные доселе храбрость и гнев, стоило только вспомнить, что добровольно вручил свои искренние чувства этому сумасбродному остолопу. — Я тебе не верю. Ты лупил меня, сломал мне два ребра, заставлял спать на полу и оплачивать наши поездки! Ты обращался со мной как с мальчиком на побегушках, это вовсе не похоже на ухаживания! Ты даже ни разу не назвал меня по имени, не говоря уже о том, чтобы обращаться со мной, как с равным! Мобэй Цзюнь, ты настоящая скотина и ты всерьёз ожидаешь, что я поверю в твои намерения ухаживать за мной? Шан Цинхуа никогда не позволял себе общаться с ним на повышенных тонах, и, следуя старой привычке, Мобэй Цзюнь приподнял руку, чтобы наградить бессмертного оплеухой. Вместо того, чтобы вздрогнуть и, как обычно, вжать голову в плечи, бессмертный ощетинился и в приступе безрассудной храбрости воскликнул: — Видишь, твоя первая реакция — ударить меня! Мне не известно, как ведут себя демоны во время ухаживаний, но могу заверить, людей такое поведение лишь отпугивает. Я и так уже чуть не умер, можешь завершить начатое. После того, как Мобэй Цзюнь провёл ритуал наследования силы, Шан Цинхуа не сомневался, что один удар демона не оставит от него и мокрого места. Однако Мобэй Цзюнь вновь замолчал. — Шан Цинхуа. Горный лорд неверяще приоткрыл рот. Не получив ответа, Мобэй Цзюнь, должно быть, предположил, что звучал недостаточно убедительно. — Цинхуа... Цинхуа. — Д-да? Он что, подумал, что бессмертному просто не понравилось, как он его назвал, потому решил перейти на имена? Демон даже дважды позвал его, будто хотел убедиться, что всё делает правильно. Кто-то должен был научить Мобэй Цзюня, как строить отношения, но сейчас определённо было не время и не место для обучения; из-за потрясения от происходящего да и просто по привычке Шан Цинхуа невольно отозвался. Мобэй Цзюнь сам себе кивнул, довольный, что его подход, похоже, приносит свои плоды. Демон, по-прежнему не выпуская запястья бессмертного из тисков своих пальцев, добавил: — Ты уже довёл до моего сведения, что принятые в обществе демонов ухаживания тебе не подходят. Я перестал тебя бить. Я делю с тобой кровать. Что ещё нужно, чтобы ты был доволен? Шан Цинхуа не нашёл в себе сил захлопнуть приоткрытый в удивлении рот. В последнее время он и правда стал замечать, что Мобэй Цзюнь был странно доброжелателен, но ему и в голову не могло прийти, что на самом деле демон пытался за ним ухаживать. За ним! Он же тот типичный представитель людей, который, по словам Мобэй Цзюня, он ненавидит до зубовного скрежета! Недоумение горного лорда можно понять; кто бы мог подумать, что тот же самый демон, который неоднократно унижал его, теперь признавался в том, что решил за ним приударить? Шан Цинхуа вообще не мог уловить логику во всём происходящем. Молчание бессмертного нервировало демона, между бровями залегли глубокие складки. Не прерывая зрительного контакта, он заявил: — Я хочу, чтобы ты стал моим супругом, и готов сражаться даже с командиром и его мужем, если потребуется, чтобы заявить свои права. Если до этого мировоззрение Шан Цинхуа лишь пошатнулось, то после этого заявления, казалось, весь привычный мир обрушился прямиком ему на голову. Он беспомощно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба, но так и не смог произнести ни звука. Мысленно он продолжал прокручивать в голове последнее предложение. Как изъявление намерений об ухаживании привело к предложению руки и сердца? У него даже не было времени почувствовать себя польщённым, настолько он был ошеломлён происходящим. Даже если отбросить смятение, то какую роль во всей этой истории сыграли Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю, если Мобэй Цзюнь всерьёз рассматривал возможность бросить им вызов в случае необходимости?! Шан Цинхуа что, какой-то приз в соревновании? В таком случае, разве Мобэй Цзюнь не должен победить всех одиннадцать горных лордов, чтобы заполучить лорда вершины Аньдин? Логика, очевидно, хромала. Слишком много важных деталей Мобэй Цзюнь решил упустить, например, когда, как и почему. Но главная странность состояла в том, что Шан Цинхуа не хотелось возражать. Отсутствие опасений, страха или беспокойства по поводу близких отношений с этим властным демоническом лордом стало ответом на все терзания бессмертного. Он тяжело вздохнул, понимая, что все дальнейшие рассуждения просто бессмысленны. — Безнадёжно... — пробормотал он, отсекая прочь докучливые мысли. Глава его школы и горный лорд, подставивший ему плечо в трудные времена, собираются стать партнёрами на пути совершенствования, он от них не так уж далеко ушёл. Если подумать, Тяньлан Цзюнь в конечном итоге оказался прав. Однако его полная капитуляция для Мобэй Цзюня приобрела совершенно иной смысл. Его брови странно изогнулись, из-за чего он принял взволнованный и немного беззащитный вид и, прежде чем Шан Цинхуа успел удивиться, Мобэй Цзюнь вновь прижал его к груди, обрушиваясь на него с ещё более отчаянным поцелуем, чем раньше. В лихорадочных прикосновениях сквозило неподдельное безумие, бессмертный в безмолвном протесте выставил вперёд колено, упираясь демону под рёбра. Мобэй Цзюнь неохотно оторвался от чужих припухших губ, но не спешил отстраниться, кончики их носов почти соприкасались. — Я не позволю тебе уйти! Я сделаю тебя своим супругом! — глухо прорычал он, повторяя своё желание. Губы Шан Цинхуа уже саднили от поцелуев, он мысленно вознёс молитву небесам. — Но я не думал возражать, Ваше Величество! — Тогда почему ты сказал, что всё безнадёжно? Мобэй Цзюня вне всякого сомнения расстроили слова бессмертного. Было видно, что демон принял жалобы Шан Цинхуа близко к сердцу. Он прислушался к совету горного лорда и поступил в соответствии с его предпочтениями. Что было у других, чего не было у него? Он мог лишь раз за разом повторять своё желание добиться внимания Шан Цинхуа, пока бессмертный не ответит взаимностью. К его удивлению, Шан Цинхуа вновь громко вздохнул. Горный лорд склонил голову и застенчиво прошептал: — Я не имел в виду вас... Просто думал, что само обсуждение не имеет значения. В конце концов, мы провели долгие годы бок о бок. Так значит это была ложная тревога. С огромным облегчением успокоенный Мобэй Цзюнь потянулся, чтобы заключить Шан Цинхуа в объятия, но бессмертный покачал головой и мягко попросил отпустить его. Демонический лорд в тот же миг подозрительно прищурился: — Куда ты хочешь сбежать на этот раз? Шан Цинхуа хватило сил принять искренне оскорблённый вид, он бесцеремонно шлёпнул ладонями по груди Мобэй Цзюня, щедро размазывая кровь по чужим одеждам. — Ваше Величество, прошу, помилуйте своего супруга, если вы всерьёз планируете связать со мной свою жизнь. Мои ладони всё ещё кровоточат, я раздет, промок и замёрз. Если вы не отпустите меня, как я смогу переодеться и обработать раны? Они оба слишком увлеклись выяснением отношений и совершенно забыли о плачевном состоянии Шан Цинхуа. Лишь тогда Мобэй Цзюнь покорно поставил своего будущего супруга на ноги, тихо помогая раскрыть холщовую сумку, чтобы бессмертный мог отыскать необходимые лекарства. Шан Цинхуа высушил себя простым заклинанием, направив поток духовной энергии, залечил рваные раны на ладонях и аккуратно перевязал их, после чего смог наконец одеться, не запачкав ханьфу кровавыми разводами. Мобэй Цзюнь, до сих пор ликующий, что заполучил бессмертного в супруги, скинул свой плащ и плотно закутал хрупкую фигурку. Горный лорд заметил всё ещё покрасневшие ладони демона и осторожно коснулся их. Разве не являлось достаточным подтверждением искренности чувств демона то, что Мобэй Цзюнь добровольно опустил руки в кипяток? Кажется, только сейчас Шан Цинхуа по-настоящему это понял. — Ваше Величество, засучите рукава. Позвольте мне обработать ожоги целебной мазью, — предложил он. Несмотря на неоднократные жалобы Шан Цинхуа, что с ним обращались как с мальчиком на побегушках, он был не против маленьких жестов покорности, если речь шла о его будущем супруге. Мобэй Цзюнь отказался, эти пустяковые ожоги скоро заживут сами по себе. Вместо этого он вновь притянул горного лорда в свои объятия. Жёсткий величественный взгляд снова вернулся, а красноречие испарилось, будто его никогда не существовало. Однако Шан Цинхуа не зря потратил десятилетия, наблюдая за Мобэй Цзюнем. Бессмертный смягчился и привстал на цыпочки, потянувшись, чтобы подарить демоническому лорду ласковый, абсолютно заслуженный поцелуй.