Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Слэш
Перевод
NC-17
Завершён
7350
переводчик
Lorena_D_ бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
1 003 страницы, 80 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
7350 Нравится 1971 Отзывы 2801 В сборник Скачать

54. Экстра: Когда ива пускает корни

Настройки текста
До своего назначения горными лордами совершенствующиеся пользуются именами, данными при рождении, китайские семьи используют один и тот же первый иероглиф имени для целого поколения. По аналогии с родной сестрой Лю Минъянь Лю Цингэ до своего становления горным лордом носил имя Лю Мингэ. [прим. авт.] ====================================== Семья Лю Мингэ обеспечила ему хорошее образование и соответствующее воспитание. Тем не менее, его характер несколько отличался от темперамента детей его возраста. Он не любил уступать и, будь он чуть более гибким, стал бы прекрасным представителем своего рода. Помимо миловидной внешности этот ребёнок, с годами обещающий превратиться в прекрасного юношу, мало чем напоминал податливую и элегантную иву. Даже во время обычных занятий Лю Мингэ, несмотря на вполне сносные оценки, мог игнорировать уроки, которые ему были попросту не интересны. Наконец его родители, пребывая в полнейшей растерянности, напрямую спросили ребёнка, чем он хочет заниматься в жизни, и Лю Мингэ честно ответил: — Я хочу заниматься совершенствованием. Хочу увидеть, как далеко я могу зайти и попытаться вознестись на Небеса. Слышать подобные фразы от маленького ребёнка, могло показаться немыслимым высокомерием, но в словах их сына слышалась неподдельная решимость вкупе с уверенностью в своих силах. Лю Мингэ не проявлял совершенно никакого интереса к образу жизни своей семьи. Возможно, именно такова была звезда, под которой он родился — путь совершенствования. Не желая бездумно тратить потенциал своего сына, родители приняли решение отправить его на обучение в одну из знаменитых школ совершенствования на хребте Цанцюн. Являясь семьёй достаточно обеспеченной и вращаясь в высших кругах общества, они прекрасно знали, что эта школа состояла из двенадцати вершин, каждая из которых специализировалась на отдельном искусстве. Надеясь, что их сын сумеет отыскать путь, для которого он предназначен, родители Лю Мингэ остановили свой выбор на школе Цанцюн. Лю Мингэ уважал решение своих родителей, но он также не привык отступать от поставленных целей. Он редко возвращался домой на выходные, предпочитая всё своё время посвящать духовным практикам. К счастью, в их семье он был не единственным сыном, и его старший брат взял управление семейным хозяйством на себя. А вскоре в их семье родится дочь, которая в будущем присоединится к своему брату в школе Цанцюн, но это совсем другая история. Лю Мингэ никто бы не посмел назвать бездельником, и он упрямо игнорировал хитрые окольные тропинки в погоне за бессмертием, отдавая предпочтение прямому пути, в котором он мог лишь усердно трудиться с утра до ночи. Горная вершина Байчжань стала его судьбоносным призванием. Тренировки тела и ума приводили к оттачиванию духа. Теории этого пика оказались очень просты и подходили Лю Мингэ, предпочитающему прямые дороги, как нельзя лучше; юноша не признавал других способов. Лю Мингэ видел окружающий мир в чёрно-белом свете, и поэтому неминуемо должен был столкнуться с теми, кто видел мир иначе. Его первая встреча с учениками другой вершины закончилась довольно плачевно из-за одного угрюмого книжного червя по имени Шэнь Цзю. Неукротимые тренировки пика Байчжань обеспечили ему победу, и Лю Мингэ не мог удержаться от насмешек над противником. Что с того, что пик Цинцзин — второй по значимости в школе Цанцюн, если его ученик не может одолеть его в поединке? Спор вот-вот грозил перерасти в самую обычную драку, если бы не вмешался третий ученик. Перво-наперво добропорядочный юноша отвёл в сторону Шэнь Цзю, терпеливо уговаривая его тихим шёпотом, после чего тот, стиснув зубы и бросив свирепый взгляд на Лю Мингэ, удалился в сопровождении учеников своего пика. Лю Мингэ дерзко встретил чужой взгляд; колкости, брошенные Шэнь Цзю, жалили не хуже осы, но он ни за что бы не признал этого вслух. Юноша повернулся к нему, Лю Мингэ расправил плечи в ожидании неминуемого выговора. Он собирался огрызнуться в ответ, когда старший ученик мягко улыбнулся, пустившись в объяснения: — Пожалуйста, прости Шэнь Цзю за его слова. Возможно, он не выглядит таким со стороны, но он очень азартен. Думаю, поражение лишь побудит его трудиться усерднее. Надеюсь, шиди Лю не примет его неосторожные слова близко к сердцу. Лю Мингэ немного опешил. — Шисюн знает моё имя?.. Вопрос был излишним, поскольку перед началом поединка обоих противников представили друг другу. Любой, кто стал свидетелем боя, знал их имена. И всё же юноша не стал смеяться, его мягкий голос звучал также искренне, как и прежде, когда он тепло отозвался: — Думаю, мало кто не знает шиди Лю. Самый прославленный ученик пика Байчжань, откровенный в словах и доблестный в бою. По правде говоря, в данный момент не многие способны составить шиди Лю достойную конкуренцию. Твой талант в совершенствовании и владении мечом заслужил похвалу многих преподавателей. В этот момент юношу окликнули, и тот поспешно попрощался, отправляясь вслед за другими учениками. Лю Мингэ не любил лесть, но подсознательно чувствовал, что старший ученик действительно подразумевал именно то, что сказал. Он схватил за руку первого пробегающего мимо ученика вершины Байчжань, спросив испуганного юношу: — Кто этот парень? Его сверстник осуждающе покачал головой в ответ: — Вот что происходит, когда все дни проводишь за тренировками. Это был Юэ Ци, главный ученик пика Цюндин. Не позволяй дружелюбным улыбкам сбить тебя с толку, его навыки на высшем уровне. Слышал, его прочат на место следующего главы школы Цанцюн. Эта информация привлекла внимание Лю Мингэ. Если этот Юэ Ци — преемник школы Цанцюн, то он непременно должен быть могущественным. Неудивительно, что с того дня он стал искать возможности посетить пик Цюндин, дабы лично испытать навыки молодого человека. Вскоре такая возможность представилась; когда его мастер собрался с визитом к главе школы, Лю Мингэ вызвался сопровождать его. Пока оба горных лорда вели дискуссии в главных покоях, молодой адепт пика Байчжань заприметил Юэ Ци, добросовестно выполняющего обязанности главного ученика. Не теряя времени на раздумья, он подошёл к юноше и заявил: — Сразись со мной, Юэ–шисюн! Юэ Ци было известно, что горный лорд пика Байчжань прибыл в сопровождении своего главного ученика, но откровенный вызов стал для него полной неожиданностью. Он принял извиняющийся вид, на юном лбу пролегла мягкая складка. — Лю–шиди, прошу прощения, но у меня всё ещё есть обязанности. Хм... Через три дня я отправляюсь на ночную охоту у подножия горы. Как насчёт того, чтобы спросить разрешения своего учителя и присоединиться ко мне? После охоты мы можем провести бой, прежде чем вернуться в школу. Предложение было встречено немедленным согласием. Лю Мингэ никогда не уклонялся от вызова, да и не собирался упускать возможность принять участие в ночной охоте. Он терпеливо дождался, пока его учитель закончит обсуждение, после чего сразу же спросил позволения мастера, не услышав в ответ никаких возражений. Горный лорд пика Байчжань верил в то, что навыки реального боя следует оттачивать не в теории, а в настоящем поединке, а то, что главный ученик пика Цюндин предложил поделиться опытом, его ученику пойдёт лишь на пользу. Помешанный на битвах Лю Мингэ ни разу до этого момента не ожидал ночной охоты с таким нетерпением. Ощущение опасного азарта становилось лишь острее от предвкушения предстоящей схватки с сильнейшим на вершине Цюндин. Мингэ хотел увидеть, как далеко он сможет зайти. Три дня пролетели незаметно, и вот уже они вдвоём сошли с телеги у подножия горы. Они почти не разговаривали, разве что Юэ Цинъюань кратко ввёл его в курс дела относительно ночного существа, на которое им предстояло открыть охоту. Лю Мингэ с нетерпением жаждал сложных поединков, но поскольку с тех пор, как он стал главным учеником своего пика, ему не приходилось проигрывать, в глубине души он не сомневался в своей несокрушимости. Вероятно, именно поэтому он с самого начала недооценил способности Юэ Ци, и от того, что увидел, у юноши захватило дух. Юэ Ци первым обнаружил и загнал свою добычу. К тому времени, как Лю Мингэ добрался до места схватки, он даже позабыл о необходимости призвать меч. Его старший товарищ двигался ловко, но ни одного движения не было потрачено впустую. Полшага, чтобы увернуться, одна рука взметнулась вверх, атакуя россыпью талисманов и оглушительным потоком духовной силы. Будто Юэ Ци закружился в мистическом ритуальном танце, элегантный и невозмутимый. Но каждый удар достигал своей цели, лишив существо возможности сопротивляться в считанные минуты. Знаменитый Сюаньсу висел на талии главного ученика, послушный и не покинувший своих ножен ни на мгновение. Искусность движений, точность навыков — в мастерстве Юэ Ци не было недостатков. Лю Мингэ не мог назвать себя ценителем искусства, но впервые в жизни увидел красоту в боевых навыках кого-то помимо своего мастера. Почти ровесник, обладающий такими блестящими способностями — одно лишь это заставило кровь Лю Мингэ закипеть. Юэ Ци заметил его присутствие, и тёплая улыбка коснулась чужих губ, как при их первой встрече. — Лю–шиди, нам стоит вернуться и доложить... Он осёкся на полуслове, стоило заметить, что Лю Мингэ призвал Чэнлуань. В непостижимой бездне глаз горела пылкая решимость, взгляд пронизывал Юэ Ци до глубины души. — Шиди Лю?.. — Юэ–шисюн, сразись со мной. Вызов был короток и прост, ноги оттолкнулись от земли, когда юноша бросился в атаку, прежде чем Юэ Ци успел выхватить клинок. Это была вовсе не трусость со стороны Лю Мингэ, он прекрасно знал, что его шисюну не потребуется так много времени. Юэ Ци не обманул чужих ожиданий и повернулся на пятках, ловко уклонившись от лезвия Чэнлуаня. Лю Мингэ почти ждал, что противник призовёт меч, но Юэ Ци парировал все атаки, используя талисманы в качестве барьера. В любой другой день Лю Мингэ воспринял бы нежелание использовать клинок как оскорбление своих способностей. Стоило юноше увидеть, на что способен Юэ Ци, его сердце затопило предвкушение. Он хотел посмотреть, как далеко он сможет продвинуться, и способен ли он заставить Юэ Ци выхватить Сюаньсу из ножен. После обмена ударами, Юэ Ци сосредоточенно нахмурился. Их добыча осталась полностью забыта. Юноша всё ещё сжимал ножны Сюаньсу, блокируя мощные удары Чэнлуаня. Искры летели всякий раз, когда их клинки встречались, но духовная сила Юэ Ци была столь велика, что на ножнах до сих пор не было ни царапины. Лю Мингэ наносил удары безжалостно, не ведая пощады, и в сочетании с грубой силой стал грозным противником даже для Юэ Ци. Замах встретил очередной блок, поток духовной энергии прошёл по касательной. Вскоре все окрестности проведения поединка оказались усеяны следами взрывов и обуглившейся травой после обмена ударами. Улучив момент, Юэ Ци стремительно ворвался в зону атаки Лю Мингэ и одним слитным движением выбил Чэнлуань из его руки, слишком быстро, чтобы младший успел среагировать. Азарт борьбы не сразу покинул его вены, кровь стучала в ушах, от адреналина сердце готово было выскочить из груди. Впервые в своём стремлении овладеть безумной силой Лю Мингэ остановился, чтобы насладиться этим чувством. Он должен был ощущать горечь и злость на собственную слабость после поражения, его гордость ранее не знала подобного удара. И всё же, он не чувствовал ничего, кроме восхищения. Юэ Ци был противником, которому не стыдно проиграть; тот, кого он признал, поистине являлся достойным преемником школы Цанцюн. Для Юэ Ци его мысли остались тайной. Старший ученик подхватил с земли Чэнлуань, передавая его Лю Мингэ, в его глазах плескалось искреннее беспокойство. Ясные тёмные глаза вглядывались в красивое и ошеломлённое лицо напротив: — Шиди Лю... С тобой всё в порядке? Ученик пика Байчжань принял свой меч, прежде чем сложить руки в почтительном жесте. Казалось, океан спокойствия накрыл Лю Мингэ с головой, в его остром взгляде читалось безграничное уважение. — Юэ–шисюн, спасибо за поединок, — он не произнёс ничего, кроме слов благодарности, но Юэ Ци чувствовал, что взгляд юноши изменился. С тех самых пор Лю Мингэ не упускал старшего товарища из вида. Юэ Ци стал единственным человеком, достойным его восхищения. Уважение привело к абсолютной преданности и готовности всегда прислушаться к словам своего шисюна. Старшие ученики пика Байчжань скрипели зубами от злости, глядя на то, как одним своим словом главный ученик пика Цюндин способен заставить Лю Мингэ слушаться, в то время как они и всей вершиной не могли обуздать этого дикого парня. Не то чтобы он неуважительно относился к тем, кто был выше его по рангу, но уверенность юноши в своём превосходстве над ними придавала любой его покорности мятежный дух. Оттого Лю Мингэ не пользовался популярностью на своей вершине, к счастью, на пике Байчжань всегда ценили способности человека, а не личные качества. Вскоре одарённый ученик сумел нанести три удара своему мастеру и был назначен преемником. Именно тогда он получил имя Лю Цингэ. Учитель лишь немного изменил его прежнее имя на принятое в их школе. Юэ Ци и Шэнь Цзю к тому времени уже давно получили свои имена — Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю соответственно. Его отношения с мелким и подлым Шэнь Цинцю оставались такими же напряжёнными, как прежде, Лю Цингэ то и дело кружил вокруг пика Цинцзин, словно ястреб над воробьиным гнездом. Он был готов сражаться до тех пор, пока Шэнь Цинцю не сможет доказать не только на словах, но и на деле, что его превосходство истинно. Их поединки продолжились и после того, как оба заняли места горных лордов своих вершин, когда во время одного из сражений ученики Шэнь Цинцю принялись в открытую насмехаться над Лю Цингэ. Юэ Цинъюаню пришлось лично явиться на пик Цинцзин, чтобы разнять их, пока честный поединок не перерос в уличную драку. — Лю–шиди, не следует всякий раз прибегать к насилию. Все разногласия, которые можно разрешить словами, следует решать мирным путём. Лю Цингэ полученный ответ весьма озадачил. Он предполагал, что как и в любом конфликте, Юэ Цинъюань примется урезонивать обе стороны. Несмотря на безграничное уважение, которое он питал к главе школы, Лю Цингэ не мог понять его пристрастия к Шэнь Цинцю. От этой мысли в груди рождалось болезненное ощущение обиды, которую он не понимал и оттого раз за разом приписывал негодному шисюну, который и без того терзал его нервы при каждом удобном случае. Несмотря на их разногласия с Шэнь Цинцю, этот невыносимый шисюн каким-то удивительным образом стал связующим звеном между Лю Цингэ и Юэ Цинъюанем. Всё началось с происшествия в пещере Лин Си. Преисполнившись решимости отблагодарить горного лорда пика Цинцзин он, само собой разумеется, направился за советом к Юэ Цинъюаню. Будь на месте главы кто-то другой, Лю Цингэ скорее всего решил бы обойтись своими силами и потерпел бы неминуемую неудачу, но было что-то в безмятежном характере их главы школы, что успокаивало бунтарский нрав Бога Войны. По крайней мере, он мог не опасаться насмешек или подлости. — Ты спрашиваешь, что делать с дарами Цинцю–шиди? Юэ Цинъюань улыбнулся в ответ на затруднения Лю Цингэ. Главе школы было прекрасно известно об их обмене подарками, поскольку он сам иногда отправлял Лю Цингэ отнести вести на вершину Цинцзин. Лю Цингэ чопорно кивнул. Несмотря на то, что он высоко ценил ответную любезность Шэнь Цинцю, он действительно пребывал в полном недоумении, что делать со всем этим множеством предметов искусства, которым он не мог найти достойного применения. Изысканные блюда и свитки с бестиариями ночных существ были единственными подарками, которых коснулся Лю Цингэ. Глава школы поднялся со своего места, отряхивая одежды. — Предлагаю отправиться на пик Байчжань. Возможно, я лучше пойму ситуацию, когда увижу проблему своими глазами, — предложил он, на что Лю Цингэ согласно кивнул. Оба бессмертных отправились в главный зал на вершине Байчжань, где горный лорд обречённо обвёл рукой растущую коллекцию сувениров от Шэнь Цинцю. Шисюн взял в руки несколько предметов, с любопытством просматривая книги и картины. Он восхищённо кивал, отмечая их первоклассное качество, пока Лю Цингэ молча наблюдал за тем, как мужчина ходит от одной полки к другой, рассматривая изысканные произведения искусства. — Лю–шиди, полагаю, ты собираешься сохранить их, если обратился ко мне за советом, — задумчиво протянул он. —...Будет невежливо, если они так и будут копиться горой, покрываясь плесенью, — тихо согласился горный лорд. Он не настолько чёрствый, чтобы выбрасывать чьи-то подарки, но с Лю Цингэ станется просто забыть об их существовании и оставить гнить на многочисленных полках. Лёгкий смешок сорвался с губ Юэ Цинъюаня, брови Бога Войны недовольно нахмурились. — Прошу прощения, Лю–шиди. Я смеялся не над тобой, — заверил его глава школы, но Лю Цингэ оставался непреклонен. — Тогда над чем ты смеялся, Чжанмэнь–шисюн? — Оказывается, тебе тоже не чуждо столь очаровательное беспокойство. Ответ застал Лю Цингэ врасплох. Не заметив ошеломлённого выражения лица своего шиди, Юэ Цинъюань продолжал: — Я рад узнать, что помимо тренировок что-то ещё занимает твоё внимание. Му–шиди сообщил мне об искажении Ци. К счастью, Цинцю–шиди вовремя протянул руку помощи. Когда пытаешься достичь бóльшего в короткие сроки... это может плохо закончиться. Взгляд главы школы заволокло странным туманом задумчивости, но он развеялся так же быстро, как и появился. Замечание пришлось по больному месту, и хотя Лю Цингэ знал, что Юэ Цинъюань беспокоился о нём, тихо возразил: — Цель моей жизни — достичь вершины своих способностей. Ничто другое меня не интересует. По губам шисюна скользнула нежная улыбка. — Совершенствование до вознесения означает уход от всех мирских путей. В некотором смысле, Лю–шиди может быть ближе всех к достижению этой цели, поскольку твоё внимание не рассеивается. И всё же... в чём тогда истинная сущность совершенствования, как не осознать природу окружающего мира и себя самого и превзойти всех? Что-то незнакомое мягко всколыхнуло глубины души Лю Цингэ, до сих пор ему не приходилось вести столь серьёзных разговоров с Юэ Цинъюанем на тему совершенствования. — В таком случае, что по мнению Чжанмэнь–шисюна, является правильным путём совершенствования? Его действительно интересовало мнение главы школы. Не зря тот настолько силён, он просто должен был знать какой-то секрет! Юэ Цинъюань мягко покачал головой, выражение лица оставалось безмятежным, будто ничто не могло вывести этого бессмертного из себя. — Шиди Лю, нет единого истинного пути. Двенадцать вершин горы Цанцюн — лучшее тому доказательство. Хотя совершенствование всех вершин основано на владении мечом, на этом сходство заканчивается. На вершине Байчжань преимущество отдаётся грубой силе. Пик Цинцзин оттачивает искусство и мудрость. Вершина Ванцзянь полностью следует пути клинка. Шисюн хочет сказать — не важно, как именно ты совершенствуешься, но, когда ты слишком усердно стараешься в одиночку, ты заставляешь меня волноваться. Лю Цингэ недоумённо моргнул. Он не ожидал, что кто-то будет волноваться о его благополучии. Суровое лицо с выражением искреннего замешательства вызвало очередной взрыв смеха. — Когда совершенствование считается законченным определяет не сам совершенствующийся. Природа человека многогранна, некоторые части себя он может познать, только общаясь с другими. Лю–шиди, полагаю, искажение Ци научило тебя тому, что опрометчивость в совершенствовании может привести к непоправимым последствиям. Это то, что я хотел сказать. Хотя вознестись всем предстоит в одиночку, путь к этому не должен превращаться в одиночное путешествие. Поэтому я счастлив, что ты наконец-то пытаешься сблизиться с Цинцю–шиди, — закончил Юэ Цинъюань, оставаясь сияющим главой школы, направляющим сверстников на путь истинный. В глазах главы Лю Цингэ, стремящийся преодолеть прошлые разногласия, ознаменовывал позитивные изменения не только для себя, но и для всей школы. Горный лорд пика Байчжань надолго замолчал, а после пробормотал: — Я всё ещё предпочитаю разговоры с Чжанмэнь–шисюном общению с Шэнь–шисюном. Ответом ему послужил тёплый смешок: — Для меня большая честь заслужить одобрение шиди Лю. А теперь пришло время разобраться с этими сувенирами, не так ли? В конце концов, Юэ Цинъюань предложил выложить все подарки на всеобщее обозрение. Даже если сами обитатели пика Байчжань не могли по достоинству оценить произведения искусства, их посетителям это непременно понравится. Что же касается книг, то лучше всего их хранить там, где любой может выбрать себе понравившуюся, чтобы прочитать на досуге. Проблема оказалась благополучно решена, но Лю Цингэ чувствовал, что самым большим достижением стала беседа с главой школы. Возможно, они впервые общались на такие глубокие темы. С тех пор время от времени они продолжали беседовать, порой о процессе обучения, иногда обсуждая эксцентричность Шэнь Цинцю, но чаще всего решая официальные вопросы. Возможно, всё дело в неосторожном замечании Лю Цингэ о беседах с Юэ Цинъюанем, но вскоре глава школы пригласил его на ночную охоту. Бог Войны пребывал в томительном предвкушении. Ночная охота с главой школы означала сложные сражения, и ожидание Лю Цингэ сполна оказалось вознаграждено. Бессмертные очистили целую деревню от тёмных существ. Как всегда Юэ Цинъюаню даже не пришлось доставать Сюаньсу из ножен. За всю свою жизнь Лю Цингэ лишь однажды видел, как Юэ Цинъюань выхватил меч — во время официальной церемонии получения титула главы школы. Блеск клинка ослепил почти всех присутствующих, и Лю Цингэ сразу понял — хранить такой меч, как Сюаньсу, в ножнах — настоящее преступление. Непостижимая сила, скрытая за добродетельной улыбкой Юэ Цинъюаня, пылала, словно огонь, привлекающий неразумного мотылька. Лю Цингэ хотел подобраться как можно ближе. Глава школы тоже не скрывал своего удовольствия от охоты. — Шиди Лю, ночные охоты это не соревнование... Но мне понравилось. Если я отправляюсь на охоту с тобой, мне гораздо проще обуздать грозных существ, вне зависимости от их численности, — чуть виновато признался он. Лю Цингэ понимал его чувства. Юэ Цинъюань был главой школы, ему редко выпадал случай поучаствовать в ночных охотах, как правило, он стремился предоставить возможность другим набраться опыта. Однако без регулярных тренировок навыки Юэ Цинъюаня могли ухудшиться. Ему требовалась практика, чтобы оттачивать мастерство, и Лю Цингэ, как никто, понимал его. Волна гордости затопила сердце Лю Цингэ, поскольку слова Юэ Цинъюаня означали, что тот видел в нём равного; того, кто мог выдержать темп главы школы в битве и прикрыть спину. Прошло всего несколько дней с тех пор, как Шэнь Цинцю отвесил ему пинок по голени, своеобразный жест, и всё же, очевидно, этот неприветливый шисюн признал в Лю Цингэ равного Юэ Цинъюаню. Бог Войны мог по праву гордиться своими достижениями. — Чжанмэнь–шисюн, если тебе когда-нибудь потребуется партнёр для ночной охоты, я всегда в твоём распоряжении. Сражения бок о бок с главой школы — всегда ценный опыт, — заверил его Лю Цингэ, за острым и внимательным взглядом угадывалось плохо скрываемое рвение. Губы его старшего товарища вновь растянулись в лёгкой улыбке. — Бог Войны школы Цанцюн готов поделиться добычей? Скажи это кто-то другой, Лю Цингэ принял бы слова за насмешку, но весёлые искорки в мудрых глазах Юэ Цинъюаня говорили об обратном. — Нет нужды делиться. Мы всегда можем попытаться превзойти друг друга во время охоты, — предложил Лю Цингэ, в очередной раз ставя перед собой высокие цели. Сразиться с Юэ Цинъюанем за лучший результат в охоте станет очередным вызовом его собственным способностям. Лю Цингэ наслаждался преодолением трудностей. Юэ Цинъюань с готовностью кивнул: — Лю–шиди, я очень ценю твоё предложение, равно как и компанию. Непременно приглашу тебя, когда почувствую необходимость в тренировке. Для человека, который всё своё время привык тратить на совершенствование боевых навыков и духа, это был огромный шаг вперёд. Теперь он часто охотился на съедобных монстров, чтобы преподнести их Шэнь Цинцю в качестве сувенира, и тот никогда не отказывался, несмотря на то, что выражение его лица порой ставило под сомнение истинность заверений Лю Цингэ, что это мясо пригодно к употреблению в пищу. Он также взял за правило время от времени тренироваться с Юэ Цинъюанем, который с добродушной улыбкой принимал его приглашения. Лю Цингэ отказывался принимать подарки от главы школы, считая возможность поучаствовать в совместной ночной охоте лучшим, что он мог получить. Такие случаи выпадали редко, но каждый раз они выкладывались на полную. Лю Цингэ никогда не сдерживался во время охоты, да и Юэ Цинъюань получал шанс проявить все свои способности, поскольку не было необходимости беспокоиться о безопасности окружающих. — Цингэ. На мгновение Лю Цингэ не узнал собственное имя. На губах Юэ Цинъюаня играла застенчивая улыбка, жесты стали гораздо небрежнее, чем раньше, с тех пор как их вылазки на ночные охоты стали регулярными. — Слишком фамильярно? До сих пор Юэ Цинъюань всегда называл его «Лю–шиди». Сам Лю Цингэ никогда и не думал называть Юэ Цинъюаня как-то ещё, кроме как «Чжанмэнь–шисюн». Других горных лордов он звал по титулу или же полным именем в зависимости от настроения. Единственный человек, которого глава школы когда-либо называл по имени, был Шэнь Цинцю, и не секрет, что эти двое были знакомы ещё до того, как присоединились к школе. Он обдумал предыдущий разговор и пришёл к мнению, что совсем не возражает. Обращение, как к близкому другу, могло означать, что Юэ Цинъюань ему доверяет. Лю Цингэ покачал головой. — Чжанмэнь–шисюн вправе звать меня, как ему угодно. Я просто немного удивился, вот и всё. В улыбке Юэ Цинъюаня отчётливо читалось облегчение. — Я давно не заводил близких друзей. Спасибо, Цингэ, — немного застенчиво поблагодарил совершенствующийся, заставляя Лю Цингэ недоумённо приподнять бровь. «Любой... был бы счастлив назвать Чжанмэнь–шисюна своим другом», — подумал он, прежде чем озвучить свои мысли. Лю Цингэ видел в других горных лордах лишь товарищей, а некоторых вообще мог выносить с большим трудом. Стать чьим-то другом было для него незнакомым опытом, но услышать от Юэ Цинъюаня, что у него давно не было друзей, было вдвойне удивительно. Глава школы всегда был открыт для общения и дружелюбен, да и вряд ли отталкивал людей в отличие от него самого. Кто не захочет подружиться с таким? Юэ Цинъюань фыркнул. — Я благодарен тебе за кредит доверия, но моё положение возводит некоторые границы. Есть товарищи, есть подчинённые, есть социальные связи и недруги. Во всяком случае, долгое время я мог назвать Цинцю своим единственным близким другом, пока не узнал тебя лучше, Цингэ. Где ещё я найду того, кто посреди ночи готов сопровождать меня на охоте? — добавил он с озорным огоньком в глазах. Эту сторону главы школы до сих пор никому не удавалось увидеть, кроме Лю Цингэ, и тот лишь недавно открыл её для себя во время ночных охот. Откладывая в сторону свой титул, Юэ Цинъюань становился по-безрассудному отважным, и это было восхитительное зрелище. Хотя Лю Цингэ всё ещё называл его главой школы, во время таких ночных охот границы титулов между ними стирались. Старшинство рангов никто не отменял, но втайне Лю Цингэ был весьма доволен тем, что Юэ Цинъюань относился к нему как к равному. Но вскоре горный лорд узнал, что заслуженное им доверие было ещё далеко от того, которым обладал Шэнь Цинцю. Во время злосчастного собрания Союза бессмертных он ощутил, как сомнение скользкой змеёй свернулось возле сердца, когда шисюн походя раскрыл секрет старой травмы Юэ Цинъюаня. Учитывая настойчивость Шэнь Цинцю, чтобы он сохранил это в секрете, у Лю Цингэ возникло подозрение, что эта деталь была известна только двум людям. Слабость главы школы нельзя выносить на всеобщее обозрение, это он понимал. Чем меньше людей знают, тем лучше. И всё же Лю Цингэ не мог побороть это липкое чувство беспокойства, прочно поселившееся в груди. Неясное разочарование продолжало грызть его изнутри, пока он предавался невесёлым размышлениям, мог ли Юэ Цинъюань сознательно скрыть от него свою тайну, и от одной этой мысли его настроение необычайно портилось. Однако известие о пропаже Ло Бинхэ отодвинуло все беспокойства на второй план. Школе пришлось разбираться с последствиями роковой ночи, и какое-то время Лю Цингэ был занят собственными делами, а Юэ Цинъюань с головой окунулся в проблемы школы, пытаясь держать всё под контролем. Прошло немало времени, прежде чем жизнь на хребте Цанцюн вернулась в привычное русло. Лю Цингэ направился с визитом на вершину Цюндин, чтобы сообщить последние новости и проведать главу школы. Устроившись за низким столиком, они приступили к обсуждению официальных проблем, пока горный лорд тихо размышлял, как перейти к интересующему его вопросу. Его беспокойство оказалось напрасным, поскольку Юэ Цинъюань сам перешёл к обсуждению других тем. — Я рад, что школа наконец зажила своей привычной жизнью. Уже много лет на нашу долю не выпадало подобных бедствий. — Жизнь и смерть идут бок о бок на пути совершенствующегося. Мы сделали всё, что могли. Утешение Лю Цингэ было неуклюжим, но это лучшее, на что он оказался способен. Губы Юэ Цинъюаня изогнулись в сдержанной улыбке. — Ты прав, Цингэ. Даже настроение Шэнь–шиди, кажется, в последнее время улучшилось. Му–шиди и Шан–шиди отправляются в путешествие, чтобы собрать лекарственные травы, надеюсь, это поможет ему отвлечься от горя. Не было нужды упоминать, о каком горе шла речь; все стали свидетелями безумного хохота Шэнь Цинцю в ту трагическую ночь. Учитывая их непростые отношения с горным лордом пика Цинцзин, Лю Цингэ с особым вниманием относился к происходящим в нём изменениям. Он понимал чрезмерное беспокойство Юэ Цинъюаня как самого близкого друга Шэнь Цинцю, но глава школы упускал из внимания кое-что важное. — Что насчёт тебя? — Мм? Рассеянная реакция, более чем очевидно, передавала состояние души Юэ Цинъюаня. — Ты несколько недель не покидал вершину, Чжанмэнь–шисюн... Предлагаю проверить границы недалеко от школы, — будто невзначай обронил он. Лю Цингэ не сомневался в том, что снедающее Юэ Цинъюяня беспокойство требовало выхода. Горный лорд пика Байчжань не был уверен, что выбранный им способ подходит всем, но сам давно привык избавляться от духовного напряжения, участвуя в боях. Хотя, справедливости ради стоило признать, что беспокойство его одолевало редко. По бóльшей части он был раздражён или полон боевого пыла. Юэ Цинъюань беспомощно улыбнулся, мягко качая головой. — Должно быть, я и правда неважно выгляжу, если ты решил меня подбодрить, Цингэ, — заметил он, отчего горный лорд растерялся и поспешил возразить: — Я не пытаюсь подбодрить, Чжанмэнь–шисюн! Я-я просто только что заметил, что ты давно не тренировался! Сдержанный ответ не сумел сбить с толку Юэ Цинъюаня, не зря он столько времени провёл с Шэнь Цинцю. — Хорошо, я составлю тебе компанию в небольшом патруле. Спасибо, Цингэ, — мягкий голос чуть подрагивал от искренней благодарности. Лю Цингэ не мог выбросить из головы старую травму своего старшего товарища. В его привычки не входило пустое беспокойство, и всё же он не знал, где та точка невозврата, после которой травма Юэ Цинъюаня вновь даст о себе знать. И всё же глава школы всегда жёстко контролировал свою силу, не ему отсчитывать меры чужих действий. Вопрос умер так же быстро, как и родился. Горный лорд подавил острое желание расспросить о былой травме, веря, что Юэ Цинъюань расскажет сам, когда будет готов. По крайней мере, он надеялся на это. Лю Цингэ крепче сжал ножны Чэнлуаня, пытаясь отогнать липкое, недостойное горного лорда ощущение, что он в чём-то уступает Шэнь Цинцю. Ему всё ещё не нравилось быть на шаг позади. . . . . — Подожди. Остановись. Лю Цингэ замолчал. — Этот мастер потребовал объяснить, когда именно ты начал преследовать Чжанмэнь–шисюна. К чему было углубляться так далеко в прошлое, и какого демона моя фигура то и дело мелькает в твоём рассказе?! Лицо Шэнь Цинцю походило на каменную маску, он и сам был не уверен, что хочет услышать ответ. Он пытался узнать у Лю Цингэ, как тот сумел подобраться к Юэ Цинъюаню без его ведома, но тот действительно принялся описывать всё крайне подробно, не забывая упоминать и о своём недовольстве поведением Шэнь Цинцю. Обычно люди старались скрыть свою досаду, но простота и честность Лю Цингэ не знали границ. По крайней мере, теперь Шэнь Цинцю узнал, что Лю Цингэ видит в нём соперника, и счастливее его данный факт уж точно не сделал. Горный лорд непонимающе взглянул на Шэнь Цинцю. — Я всегда находился подле Цинъюаня. Без тебя же не обойтись, поскольку ему всегда нравилось говорить о тебе. Горный лорд пика Цинцзин сделал глубокий медленный вдох. — Для начала, позволь этому мастеру уточнить. Ты потакаешь его стремлению обсуждать меня..? Неужели не нашлось других тем для разговора? Лю Цингэ простодушно кивнул, добавив: — Забота Цинъюаня о твоём благополучии понятна, поскольку вы оба близки, как братья. В то время... я также пытался исправить некоторые недоразумения в своём отношении к тебе, поэтому эти разговоры приносили ощутимые плоды. Бессмертный чувствовал, как забурлила кровь. Шэнь Цинцю и подумать не мог, что недопонимание между ними станет поводом для его шиди сблизиться с шисюном. — Кроме того, Цинъюань назвал меня другом, которого у него не было уже очень давно. Я подумал, что ему нравится разговаривать со мной, не беспокоясь о наших рангах или темах для беседы. Шэнь Цинцю не сомневался, что если и дальше продолжит в негодовании кусать губы, точно пойдёт кровь. Давно ли Лю Цингэ стал таким вдумчивым и внимательным? И всё это началось, пока он был ещё жив, ради всего святого! Однако у него всё ещё оставалось слабое подозрение, что Лю Цингэ не до конца понимал природу собственных чувств. Из прозвучавшего рассказа он не усматривал ничего, кроме впечатляющего уважения и детской преданности его шиди к шисюну. Зная Лю Цингэ, тот скорее увидит в Юэ Цинъюане соперника, которого хочет превзойти, нежели возлюбленного. Да и кто бы мог обвинить его в предубеждённости, когда Лю Цингэ всякий раз демонстрировал перед ним все грани примитивного и необузданного нрава? — Шиди Лю, ты наверняка имел в виду, что увидел в Чжанмэнь–шисюне старшего товарища, которого следует уважать и прислушиваться к его мнению? — рискнул он, мысленно сокрушаясь, что нельзя просто вскрыть черепную коробку Лю Цингэ и посмотреть, что там. Бессмертный не знал, смеяться ему или плакать, когда шиди вновь кивнул. Но затем Лю Цингэ решительно покачал головой. Глаза, взирающие на воинственного лорда поверх изящного веера, опасно сузились. — Лю Цингэ, в таком случае, этот мастер в замешательстве. Откуда тебе знать, что ты не спутал уважение с любовью? — не отступал Шэнь Цинцю. Он имел достаточно хорошее представление о преданности Лю Цингэ, и с неохотой готов был признать, что стойкость этого человека достойна восхищения. Но это не имело ничего общего с чувствами, которые его шиди якобы испытывал к Юэ Цинъюаню. Настойчивость бессмертного была понятна, он действительно хотел убедиться, что его брат занял место в сердце Лю Цингэ, как возлюбленный, а не простое дополнение в его стремлении к истинному бессмертию. Когда Лю Цингэ поднял голову, его глаза были поразительно ясны, ни намёка на сомнения. — Мой взгляд никогда не оставлял Цинъюаня. Ты спросил меня, когда это началось, Шэнь–шисюн. Я ответил. Мои глаза устремлены к вершине, к которой я стремлюсь; он является частью моего будущего. Как шиди, как горный лорд, я уважаю его положение и способности. Но мне также приятно быть равным ему и стать тем, кому он может доверять. Шэнь Цинцю не знал, что его больше изумило — пылкое признание или то, что Лю Цингэ сумел выстроить ряд последовательных предложений без плохо скрытого сарказма. — Я и сам не понял, как и когда. Место Цинъюаня в моём сердце оставалось неизменным, менялось лишь положение, которое он занимал. Я вижу его в качестве спутника на протяжении всего пути совершенствования. Я привык к тому, что Цинъюань всегда рядом со мной. И он тоже... Иногда мне приходится защищать его от самого себя. Думаю, Шэнь–шисюн понимает это, учитывая, насколько вы близки. Конечно, он слишком хорошо понимал, что имеет в виду Лю Цингэ. Юэ Цинъюань мог быть бесконечно мудр, но совершенно беспомощен в некоторых вопросах, и это мнение лишь укрепилось с тех пор, как Шэнь Цинцю вернул воспоминания о своей прошлой жизни. Его брат мог быть импульсивен и безрассуден, поэтому Шэнь Цинцю долгое время старался не спускать с него глаз, беспокоясь, как бы Юэ Цинъюань не угодил в ловушки собственных ошибок. В сердце бессмертного странное одиночество от того, что кто-то посторонний становится семьёй его близкому человеку, соседствовало с щепоткой обиды от того, что этот человек был его давним соперником. Но преобладало в его душе всё же облегчение. Юэ Цинъюаню больше не придётся ходить по пятам за ним, словно большому потерянному щенку, размахивающему хвостом; он нашёл своё собственное место. Шэнь Цинцю медленно выдохнул, опустив сложенный веер на раскрытую ладонь. — Этот мастер всё ещё сомневается в твоих намерениях по отношению к Чжанмэнь–шисюну, но свой проходной балл ты заработал. Не буду прибегать к пустым угрозам. Не сомневайся, стоит тебе когда-нибудь причинить ему вред, и я выставлю твою голову на серебряном блюде в главном зале школы. Конечно же, Сюя с честью отделит твою черепушку от шеи, — предупреждение звучало поистине зловеще благодаря привычному спокойному тону. — Понял. Лю Цингэ был краток, но это всё, что Шэнь Цинцю нужно было знать. Теперь он не сомневался, что горный лорд серьёзен. Бессмертный почти усмехнулся своим мыслям: когда Лю Цингэ вообще был несерьёзен? Отчасти причина этих расспросов крылась в его собственной чрезмерной опеке, а не в неверии в подлинность чувств Лю Цингэ. — Но... Если нужно дать конкретный ответ, то моя уверенность окрепла в тот момент, когда я обнаружил это руководство по двойному совершенствованию и понял, что мне не так уж претит идея стать партнёром Цинъюаня на стезе двойного совершенствования. Одна эта фраза отправила все хорошие впечатления Шэнь Цинцю от разговора псу под хвост. — ЛЮ ЦИНГЭ, БОЛВАН, Я ТЕБЯ ПРИКОНЧУ!! ====================================== В названии главы содержится отсылка к имени Лю Цингэ: 柳 Liǔ — ива, 清 歌 Qīnggē — чистая песня (прим. пер.)
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.