Зависимость

В чем в чем, а в искусстве — в любом его проявлении — Кайли не было равных. Она без всяких проблем могла сказать название картины, художника, историю и год написания, если бы от нее это потребовали. Точно так же было с ювелирными украшениями — ее мама в детстве самой Кайли скупала много исторических журналов на подобную тему, поэтому не удивительно, что художница стала тем, кем сейчас была. Но это… Громоздкие картины, дорогие вазы, резные тяжелые шкатулки — и это только половина от того, что видит Аддерли. Интересно, что будет, если открыть одну шкатулка — она увидит Сердце океана? Или брошь королевы Румынии, в виде сердечка с короной, которую сделал искусник Карл Фаберже. А под этим черным полотном не прячется ли так называемое «ожерелье королевы» Марии-Антуанетты, очень дорогое, состоящее из россыпи бриллиантов. Кайли боится даже вздохнуть, настолько не смеет разрушать атмосферу величия, роскоши, богатства и истории, что витает здесь. Как художник, она имела очень тонкий вкус — стараясь, при этом, не мешать это с повседневностью — и подобные вещи вызывали только одно желание: опуститься на колени и молиться на людей, что создали их. Аддерли все-таки сдвигается с места, даже злясь на платье, которое тихо шуршало, а каблуки стучали, потому что эти раритеты грозились рассыпаться от одного только чересчур громкого звука. Она рассматривала каждый предмет в комнате, и какое-то время очень долго вглядывалась в китайскую вазу из фарфора с изображением парочки фазанов, устроившихся на усыпанной цветами ветке. Высота вазы составляла — на глаз — всего шестнадцать или семнадцать сантиметров, явно не больше двадцати, и Кайли гадала: та ли эта ваза, из комплекта из четырех ваз, которые выполнили специально для одного из императоров династии Цин, правившего в XVIII веке. Девушка, честно, старалась думать логически. Четыре вазы: одна является частью коллекции Тяньцзинского музея, другая пополнила коллекцию европейского собирателя древностей, а третью, если Аддерли не ошибалась, купил за 14,8 миллионов долларов Вильям Чак, коллекционер из Гонконга. И судьба одной из ваз из набора была неизвестна. Неужели Кайли сейчас смотрит на нее? И шатенка с ужасом осознала: да, черт возьми. Это одна из китайских «сестренок». — Твою мать, — пробормотала Кайли, выпрямляясь, и упираясь взглядом в картину на стене. Две картины, одна из которых принадлежала кисти знаменитого испанского художника Пабло Пикассо — это художница определила сразу. «Голова женщины». Это произведение, написанное в 1934 году, было подарено одной греческой галерее в 1940 году французским художественным союзом, и оно являлось единственным полотном Пикассо в коллекции афинского музея. Вторая картина — полотно 1905 года нидерландского художника Питера Корнелиса Мондриана, который одновременно с Василием Кандинским и Казимиром Малевичем положил начало абстрактной живописи. Это было одно из двух произведений Мондриана в коллекции галереи. У Аддерли в памяти всплыла новостная статья на развороте одного из журналов, которые она выписывала, будучи в колледже: «Из крупнейшего музея Греции исчезли картины Пикассо и Мондриана» Оба похищенных полотна имеют большую ценность, и неужели, черт возьми… Кайли осмотрелась еще раз, и теперь заметила, что в комнате не было окон, только две двери — одна из коридора, и другая — ведущая на улицу. Причем дверь на улице была электрической, и открывалась таким образом, что солнечный свет ни за что бы не затронул картины, а падал на тот небольшой уголок комнаты, где ничего не было. Кто-то очень заботился о сохранности вещей, этих прекрасных предметов искусства. А учитывая, в чьем доме Аддерли находилась, мысль была только одна — это были далеко не подделки. — Твою. Мать, — снова медленно говорит Кайли, неосознанно запуская руку в волосы. Впрочем, почувствовав жесткость из-за небольшого количества лака для волос, она сразу опускает руку, чтобы не портить прическу. — Столько раритетов… И все это без охраны? — Мало кто решится красть у нас, — раздался насмешливый голос позади нее, и в этот раз Аддерли буквально чуть не подскочила. Сердце билось чертовски быстро, а нервы, которые вот-вот грозились лопнуть от неожиданной находки, чуть не разлетелись в прах. Элайджа взирал на нее с молчаливой улыбкой. Было видно, что он не удивлен тем, какое впечатление произвели вещи в этой комнате на художницу. — Прости, я не хотела… — Ничего страшного, — поспешил прервать ее нестройное словоизлияние Элайджа, поднимая руку. Он прикрыл дверь и подошел ближе, рассматривая картины. — Никогда не любил абстрактную живопись, но само осознание, что у тебя в доме есть такое приятно согревает душу. Да и Клаус что-то в этом находит, все эти картины, — Элайджа обвел широким жестом стены. — Собрал брат. Мне больше по душе вазы и другой антиквариат. — Это потрясающе, — только и смогла выдавить Кайли. Она во все глаза рассматривала картины, и в ее взгляде мелькало неприкрытое восхищение, слепое поклонение. — Кстати, я тебя потерял, — усмехнулся мужчина. — Прихожу, а ты исчезла, нашел благодаря аромату духов. — Да, я не хотела стоять на месте, хотелось осмотреться, — признала шатенка, рассматривая двух напольных парных великанов, достигающих в высоту почти полтора метра: фарфоровые вазы 1842 года, сделанные специально для императора Николая Первого. Монарх преподнес их дочери Ольге. Мастера Императорского фарфорового завода очень постарались —дуэт украшают копии с шедевров Яна ван Лоо (подлинники картин хранятся в Эрмитаже). — Или дело было в чем-то еще, — мягко заметил Майклсон. Он взял Кайли за локоть — его излюбленный жест, как успела заметить художника — и заставил посмотреть на себя. — Кайли, я сказал, что мне нравится твоя честность и то, что я могу быть открытым с тобой в ответ, — он глубоко вздохнул, и было видно, что ему не нравится то, что он хочет сказать. — Ты знаешь, что моя мама пригласила Елену сюда, и меня это немного тревожит. Клаус убил нашу мать, и ее желание вернуть семью к единству, не выглядит убедительно. Она захотела говорить с Еленой наедине, и я попросил Гилберт передать мне их разговор. Вот и все. Кайли выглядела шокирована. Умом она понимала, что Элайджа ничего ей не должен, по сути, он ей никто; но вот сердце женщины упрямо поворачивалось к рассудку спиной, и млело от того, что ее пытаются успокоить. — Все хорошо, Элайджа, — Кайли в очередной раз проглотила то, что подсказывало ей сердце, и заговорила холодным голосом разума, слабо улыбаясь. — Ты не обязан передо мной отчитываться, надеюсь, тебе пойдет на пользу то, что скажет Елена. Тебе и твоей семье. Она ласково огладила скулу первородного и предложила вернуться в зал, надеясь, что этот вечер просто не принесёт еще несколько подавляющих моментов. Что же, она ошибается, и этих моментов ровно три, и к концу вечера Кайли выжата, как лимон. Этим вечером Кайли впервые встречается с Еленой Гилберт лицом к лицу. Они с Элайджей обсуждают серию ювелирных изделий фирмы Карла Фаберже, и Элайджа даже обещает показать своей спутнице всех представителей этой коллекции, когда раздается робкий кашель. Аддерли смотрит на, что скрывать, красивую, даже сексуальную шатенку, выглядящей немного младше самой художницы. Что же, при желании можно понять, почему все мужчины так крутятся вокруг Гилберт. И Кайли, разумом художника, это понимает, а вот чисто женской стороной своей личности она хочет отвесить Елене хотя бы небольшую пощечину за то, что та изводит Деймона. В мировоззрении Кайли, Деймон заслуживал счастья ничуть не меньше, а может даже больше, чем сама Елена. — Елена, — говорит в приветствие Элайджа. Гилберт выглядит немного испуганной и взволнованной, и Кайли невольно задает вопросом: сама она выглядит так же, когда говорит с вампирами. У обеих девушек, правда, по разным причинам, происходит легкая заминка, которую Элайджа спешит скрасить. Он обнимает Кайли за талию. — Позволь представить тебе мою спутницу — Кайли Аддерли. При ней ты можешь говорить абсолютно свободно. Я ей доверяю. Кайли сдерживает удивление, которое желает отразиться на ее лице, и слабо улыбается Элайдже, который кажется очень доволен своими словами. Елена же свои чувства вовсе не скрывает: она удивлена, и даже шокирована, и даже не старается улыбнуться, когда кивает Кайли. — Рада познакомиться. Кайли же в последний момент решает, что и ей лицемерная улыбка будет ни к чему, поэтому отвечает сдержанно и холодно. — И я тоже. Хотя, ладно, она признает — это тоже лицемерие. Она старается не слушать то, что говорит Елена, потому что если Деймон спросит — она не сможет солгать, но все оказывается куда лучше, чем Аддерли думала: Эстер не планирует ничего сверхъестественно-злого, она действительно простила своего сына Клауса и хочет стать семьей вместе со своими детьми. И Кайли почти ей верит, пока не вглядывается в красивое лицо и одна мысль, как молния, не пронзает ее мозг: «Она врет». Аддерли не может сказать точно, чем продиктована эта мысль: то ли многолетним общением с вампиром, благодаря которому она научилась распознавать ложь, то ли из-за того, что она сама почти не врет — на важные темы, рассказы родителям о том, что у нее все прекрасно это не ложь, а небольшое сокрытые реальности — но шатенка может с уверенностью сказать, что прямо сейчас Гилберт солгала. И судя по сжавшимся на ее талии пальцам, Элайджа тоже раскусил обман. Но Елене ничего не сказал. — За тебя, — улыбается Элайджа Кайли, когда официанты приносят им полное бокала розового шампанского. Кайли улыбается, и сейчас ее чувства мешаются: с одной стороны, она очень рада компании Майклсона, с другой же, интуиция подсказывает ей, что на простом обмане вечер не закончится. Но, конечно, этого не происходит. Бал — это прекрасное, величественное торжество, но как много людей погибали во время подобных празднеств? Люди необычно жестокие, а тут бал семьи первородных вампиров. Без трупов тут не обошлось бы в любом случае. — Прости, Кайли, — Елена мягко кладет руку ей на плечо, пользуясь тем, что Элайджа отошел поговорить о чем-то с Ребеккой. Кайли вопросительно изгибает бровь. — Я хотела кое-что спросить у тебя. Мне не нравится, когда гибнут невинные, а в последнее время кровь все льется и льется, — Елена внезапно порывисто схватила Кайли за руки, сжимая своими тонкими пальцами ее запястья. — Я просто хочу быть уверенной, что ты будешь в порядке. От такого порыва Аддерли немного теряется, но кивает, говоря тем же холодным и вежливым тоном. — Спасибо за заботу, конечно, но… — Деймон заставляет тебя? Он принуждает тебя к связи с ним? Сначала у Кайли потемнело в глазах, а потом ее всю затрясло от злобы. — Черт возьми, что ты несешь?! — гневно зашипела Кайли, с яростью вырывая руки из хватки Гилберт. — Деймон — мой друг, мой лучший друг! Он никогда, слышишь, никогда не причинял мне боли! Если ты вечно нуждаешься в чьей-то помощи, не значит, что все такие. Не смей большой влезать в мои отношения с Деймоном, Елена. У тебя нет на это никаких прав. — Я просто хотела быть уверенной, что ты будешь в порядке и…. — Елена внезапно запнулась, и посмотрела в темные от злости глаза Аддерли с искренним непониманием. — Почему ты так меня ненавидишь? О, Кайли было что ответить на это. Едва ли не целая лекция, почему она не переваривает Елену Гилберт — не ненавидит, а именно не любит, потому что «ненависть» слишком громкое слово. Она бы объяснила свою позицию, свою неприязнь, и то, что она думает о вмешательстве Гилберт в дела, которые ее уж точно не касаются. И почему Елена хочет всех всегда спасти? Аддерли открыло было рот, чтобы ответить, как внезапно рядом появляется Деймон. Неожиданно, но Кайли даже не вздрагивает, а вот Гилберт, кажется, напугана. Вампир больно хватает ее за руку, но обращается к подруге: — Как вечер? — Кажется, всем лучше, чем у тебя, — с сомнением тянет художница, смотря на помятого Сальваторе. Что, успел уже с кем-то подраться? — Что происходит? — Ничего, можешь дальше наслаждаться вечером, — искренне улыбается Деймон, но Кайли видит, что он напряжён, разозлен и немного разочарован. Следующие слова обращены уже к двойнику. — Ты получила что хотела? — Вообще-то, да, — ответила Елена. — Хорошо, расскажешь по дороге. Мы уходим! — и Сальваторе потянул ее в сторону. —Нет, Деймон, отпусти меня! — девушка вырвала руку. Кайли хотела было отойти, чтобы не мешаться, но происходящее затянуло ее, да и неприятное чувство того, что сейчас может начаться что-то, что ничем хорошим не светит, просто пригвоздил ее к месту. Елена внезапно сочувствующе сказала. — Прости, что пришлось исключить тебя из плана. — Не надо строить планы! — агрессивно проговорил вампир. — И приходить не надо было. — Думаешь, мне нравится обманывать тебя? — спросила Елена. Про Кайли, кажется, все уже забыли, а у нее опять в памяти всплыли слова о том, что Элайджа как раз-таки ценит ее за то, что Аддерли не врет. Перепалка тем временем продолжалась. Кайли не понимала, что случилось, но была очевидно, что братья не хотели пускать Елену к Эстер. Видимо, ссора между любовным треугольником произошла на этой почве, но совсем неожиданные слова буквально ударяют ее так же, как и ссорящихся: — И ты злишься, что я попросила Стефана? — Нет, я злюсь, потому что люблю тебя! — в запале проговорил Деймон. Кайли поперхнулась воздухом. Она думала, что одно из величайших чувств в мире — это когда кто-то открыто говорит тебе, как много ты для них значишь. Такие вещи — это редкость. С того момента, как они с Деймоном встретились, они были открытыми и честными. Люди заслуживают того, чтоб знать, чего они стоят и как к ним относятся другой человек. К несчастью для самого Деймона, его чувство настоящей любви, той самой, о которой поется в миллиардах и миллиардах песен, было не взаимно. — Так в этом вся проблема? — спросила Елена Гилберт. Деймон замолчал и, шокированный, сделал неосознанный шаг в бок, по направлению к Кайли. Сама художница приоткрыла в шоке рот, глотая воздух, как рыба, выброшенная на воздух. Она не знала, имела ли право что-то сказать, поэтому просто молчала, но в абсолютной тишине, казалось, услышала, как треснуло сердце Деймона. И всю его боль она ощутила с лихвой в своем собственном. — Кайли! — Элайджа поймал ее за талию прежде, чем врезавшись в него художница бы запуталась в платье, не устояла на каблуках и полетела вниз по лестнице, со слишком большой вероятностью сломав шею. — Ты чего? Что-то случилось? — Деймон, — произнесла Кайли, ее голос подрагивал от страха. — они с Еленой… Они поссорились, а потом появилась Кэролайн и…. — Тшшш, — внезапно протянул Майклсон. — Успокойся и отдышись. Еще раз. Медленно и спокойно. Кайли послушалась и повторила. — Деймон и Елена. — Так. — Они поссорились, и она очень сильно задела его. Потом пришла Кэролайн Форбс и сказала, что не может найти Мэтта Донована. Деймон направился сюда, а я не успела за ним, — Аддерли глубоко выдохнула. — Я боюсь, что он натворит что-нибудь, о чем потом будет сожалеть. Элайджа понимающе кивнул. Он сам так зачастую несся за Никлаусом, желая уберечь брата от необдуманных решений, просто потому что они были семьей. Но Кайли и Деймон… Неужели они были так важны друг другу? Майклсон открыл было рот, чтобы что-то сказать, как внезапно его чуткий вампирский слух уловил звук сначала падения, потом — легкий хруст. Он не мог сказать, что именно отразилось на его лице, но Аддерли внезапно побледнела. — Внизу, — тихо шепнул древний, и она бросилась вниз. Элайджа последовал за ней, пересекаясь с Ребеккой, Клаусом и Финном. Те, видимо, тоже услышали произошедшее, и отсутствие Кола напрягло Элайджу. Вдруг не Деймон сломал шею, а ему преломили косточки? Но нет, победителем был Деймон. Тело Кола лежало на асфальте, а его голова была неправильно повернута, и несколько выпирающих под кожей костей более чем красноречиво говорили о том, что произошло. Спустя несколько секунд, пока Кайли и все остальные шокировано смотрели на открывшуюся им картину, а Стефан, видимо, дрожал от страха, раздался стук каблуков, и рядом с Аддерли появилась запыхавшаяся Елена. Увидев ее, Деймон выдал едкое: — У меня и в мыслях не было доставлять неудобства. После чего старший Сальваторе развернулся и сделал несколько шагов прочь, но неожиданно он развернулся и посмотрел на Кайли. — Прости, что испортил тебе вечер, милая, — он послал ей сочувствующую, грустную улыбку и через пять шагов просто растворился в ночной темноте. Елена сделал шаг вперед, будто собираясь действительно последовать за Деймоном, и для Кайли это было уже слишком. Она глубоко вдохнула, прикрыв глаза, но когда открыла вновь — лишь темнота окутала саму художницу и ее сознания. Аддерли видела лишь искаженное болью лицо лучшего друга и ту, которая была в этом повинна. Мир погас, и Кайли видела только это лицо. И она из-за всех сил по нему ударила. Елена, не ожидавшая удара, схватилась за щеку и сделала шаг назад, шокировано глядя на Кайли. — Воу, — одновременно выдали Клаус и Ребекка, и на лице блондинки проскочила какое-то мрачное чувство удовлетворения. — Ты бесстыжая, ты дрянь! Маленькая бедная Елена Гилберт, вокруг которой, по ее мнению, крутится весь мир. Но ты лишь лицемерка, которая манипулирует чужими чувствами. Не Майклсоны в чём-то виноваты, а ты и только ты. Ты причина, по которой люди страдают. Жаль, что ты не умерла во время обряда Клауса. Тогда бы всем стало жить немного легче. Люди перестали бы умирать за тебя, потому что это все ты! Финн шагнул к ним, чтобы прекратить перепалку, но Никлаус остановил брата. Всем было интересно, что еще скажет Кайли. — Ты не считаешься с чувствами Деймона, а когда твой обожаемый Стефан в силу своей бесчеловечности не может тебе помочь, ты бежишь к Деймону, зная, что он тебя любит, зная, что он не может тебе отказать. Строишь из себя жертву, страдаешь из-за того, что вокруг тебя все погибают, не думая о том, что ты причина всего этого. Ты думаешь лишь о себе, имеет значение лишь твоя жизнь, твои печали, не так ли? — глаза Кайли слезились, но остановиться она уже не могла. Лицо Деймона, вся его боль, с которой он приходил к ней, к своей лучшей подруге, внезапно нашла выход, и Аддерли больше не могла молчать. Она получила, пожалуй, единственный шанс выговориться и не собиралась его терять. — Но до чужих чувств тебе нет дела. Главное, чтобы святая мисс Гилберт была в порядке, чтобы ей не было больно, но знаешь что, — Кайли зло усмехнулась, хотя по ее щекам текли слезы. — Если бы ты почувствовала хоть каплю той боли, что причиняешь Деймону, ты бы не прожила и дня, — Аддерли слегка качнулась в сторону Елены и последние ее слова были сказаны шипящим шепотом. — Ты спрашивала, почему я тебя ненавижу? Вот поэтому. Ты не достойна того, чтобы Деймон был просто рядом. Ты не заслуживаешь его, Елена Гилберт. Кайли отвернулась от девушки и спустилась вниз по ступеням, приподняв платье. Она с сочувствием глянула на все еще нейтрализованного Кола, и пошла, видимо, за Деймоном, но неожиданно второй Сальваторе, который так же молчал во время ее тирады, загородил ей путь. — Я тебя предупреждаю… — агрессивно начал Стефан, делая шаг к Кайли. Ребекка, Клаус и Элайджа синхронно сделал шаг к ним, чтобы в случае чего скрутить Сальваторе, однако Аддерли их опередила и не мало удивила. — А я тебя предупреждаю, — внезапно взвилась в ответ Кайли. —Что если ты продолжишь встревать в мою дружбу с Деймоном, найду самый острый деревянный кол и вобью в тебя, и буду медленно поворачивать, размазывая твои внутренности в кашу. Если бы тебе, хоть когда-нибудь, было хоть какое-то дело до собственного брата, может я бы и не появилась в его жизни. Но ты, со своим якобы «благородством», упорно продолжаешь винить Деймона во всех своих проблемах. Он не святой, но он себя таким и не мнит. Но в самом начале, это ты сделал его вампиром, и в том, что сейчас происходит с Деймоном, виноват и ты, — потом она посмотрела на Гилберт, которая смотрела на Кайли с обидой. — Вы оба хороши. — Женись на ней, — с двух сторон хором шепнули Ребекка и Клаус, но старший брат недовольно шикнул на них, и направился вслед за девушкой, которая решительно пошла за Деймоном. — Подожди, —мягко удержал Кайли за локоть Элайджа. Ее карие глаза столкнулись с его, темными и бездонными. «Хищник, — подумала Кайли. — Как есть, настоящий хищник» — Давай я тебя все-таки провожу до дома, — настойчиво повторил Элайджа. — Одной ходить небезопасно. Поколебавшись всего секунду, кинув взгляд на Стефана, который смотрел на нее ненавидящим взглядом, на Елену, которая продолжала шокировано держаться за щеку и в чьих глазах застыли слезы, Кайли все-таки медленно кивнула. — Ты выглядишь озадаченным. Все нормально? Элайджа отвлекся от своих мыслей и посмотрел на шатенку. Они молча шли по улице Мистик Фоллс, потому что было очевидно, что после произошедшего Кайли стоило проветрится, да и оставлять ее одну в таком состояние Майклсон не мог и не хотел. Сейчас Аддерли нужна была компания, и небольшая прогулка лишней не была. — Не совсем, — честно признался Древний. Кайли нахмурилась и провела рукой по плечам. Заметив это, Элайджа тут же снял пиджак и накинул девушке на плече, не прерывая разговора. — Елена солгала мне о том, что ей сказала моя мать. Она совсем не умеет лгать. Кайли болезненно усмехнулась, и вампир обнял ее за талию, стараясь как-то поддержать. Очевидно, ей не хотелось слушать про Елену после того, что произошло десятью минутами ранее. Элайджа хотел соврать, и увести разговор в другое русло, но… отчаянное желание не врать Кайли захлестывало. Было не так много людей, с которыми он мог быть откровенен до конца, а Аддерли представлялась неплохим вариантом. — Похоже, я была не права, — внезапно сказала Кайли. — Все-таки, все крутится вокруг нее. — Постой, — Элайджа взял ее за запястье и заставил остановиться, посмотрев на себя. — Дело не в ней. Точнее, в ней, но… Я рад, что ты в большей безопасности, чем она. Смотря на Гилберт я вспоминаю Катерину, а не все, связанные с ней воспоминания хорошие. И меня скорее беспокоит то, что могла наговорить ей Эстер, раз она решилась солгать мне. Он — не тот, кого так легко развести на эмоции. Она же, практически ничего не делая, сделала это. Внезапное желание рассказать Кайли, что она теперь важна не только Деймону Сальваторе, затопило Майклсона, но слов не нашлось. Почему она? Почему среди многих девушек его взгляд упал и остановился только на Кайли Фрэнсис Аддерли? Лучшей подруге вампира, который ненавидел их семью? Потому что она была правдивой? Была смелой и отважной маленькой художницей, чьи попытки осветить небольшой уголок тёмного мира лучшего друга трогали до глубины души. Кайли необъятна. В ней глубина вселенская. Ею пахнет небо, мечты и цветы на полях. Она была солнцем, а Элайджа отчаянно давно хотелось согреться. — Это может угрожать вашим жизням? —тихо спросила Кайли. — Не знаю. И эта мысль меня страшит. Мои братья и сестра не ангелы, я тоже, но… — Но быть убитыми собственной матерью — это слишком. Элайджа рассмеялся и, не удержавшись, поцеловал девушку в висок. — Смотри-ка, уже начинаем заканчивать друг за друга предложения. До дома Кайли они дошли относительно быстро, но почти у конца пути, Элайджа внезапно замедлился. — Не хочу возвращаться домой. Потому что знаю, что там опять все будет сложно. Только ссоры, скандалы, недоверие, мрак. — Королевская династия, — с сочувствующей улыбкой напомнила Кайли. Элайджа усмехнулся: — Королевская династия. Элайджа подмигнул Аддерли, и они вдвоем тихо рассмеялись. До дома девушки дальше они шли в абсолютном молчании. На пороге Кайли неуверенно посмотрела на Майклсона: — Ты можешь остаться, если хочешь. Я могу пригласить тебя. — Не надо. Молчи, — холодные мужские руки накрывают девичьи щеки, и Элайджа становится слишком близко. — Я прекрасно понимаю тебя. Просто молчи, Кайли. И дай мне поцеловать тебя наконец. — Я тебе разве запрещаю? И Элайджа целует губы, будто это спасательный круг, будто это тот незаменимый воздух, который ему совершенно не нужен, но на данный момент необходим. Он задыхается от этого, как и Кайли, обнимая его, словно он то самое спасение с момента их первой встречи. И это правда. Ему хотелось высказать все, что он чувствует, но даже сейчас, в уютной, открытой атмосфере — он не мог. Все, что он сделал после, так это легко перехватил ладони Кайли в свои и поднес к губам, легко сжал, улыбаясь. Кайли отвечает ему улыбкой, потому что иначе не может. Она сейчас осознает, что даже если они — не навсегда, она ни капли не жалеет о том, что приехала в тот таинственный и опасный Мистик Фоллс. — Спокойной ночи, Кайли, — в какой-то момент говорит Элайджа, отстраняясь. Аддерли слабо улыбается и кивает. — Вечер сегодня насыщенный. Отдохни. А завтра мы снова встретимся.