Зависимость

— О. Мой. Бог. Деймон устало закатил глаза, но тут же болезненно поморщился. Бросив на тихо хихикающую Кайли уничтожающий взгляд, вампир приложил к голове пакет со льдом и одним глотком допил остатки бурбона. — Ой, заткнись, — шикнул Деймон. — Елена и Аларик уже вынесли мне мозги. Кайли, не выдержав, громко рассмеялась. Сальваторе зарычал на нее, но от души веселившаяся подруга этого не заметила, да и из-за нового приступа головной боли это выгладило жалко. — Деймон, ты переспал с Ребеккой Майклсон, — сквозь смех проговорила Аддерли. — Ты молодец, наконец-то начал правильно выбирать женщин. Она определенно тебе подходит. Сальваторе ничего не ответил. После того, как Елена застала Ребекку, уходящую из дома Сальваторе понятно-после-какой-ночи, она тут же начала пытаться «вразумить» Деймона, не понимая, что вампир страдает от легкого похмелья и хотя ночь была хорошей, и даже отличной, силы были на нуле. Узнав о планах Эстер Майклсон, перетерпев еще и разговор с Алариком, Деймон направился к Кайли. Телефон сел по дороге и сейчас мирно лежал на столике рядом с телевизором. Он пошел к Кайли, потому что: во-первых, ему надо было закутаться в плед и потягивать бурбон, ожидая, когда ему станет лучше; во-вторых, ему надо было спрятаться от всего того дерьма, что происходили за дверьми этого милого дома в стиле Тюдоров; в-третьих, ему надо было как-то сообщить о том, что Элайджа, возможно, сегодня умрет, и Деймон не хотел врать Кайли. Ну, и в-четвертых, он был немного голоден. Кайли сделала вид, что не услышала о том, что всем Майклсонам грозит смерть. Она, как маленького, уложила вампира на диван, притащила бурбон и молча начала его слушать, иногда кривя губы. Конечно, от Деймона не стали скрывать то, что произошло после его ухода с бала — Ребекка рассказала в баре вчера вечером, и Аддерли видела, что Деймону было приятно то, что он услышал. Единственное, чего хотел избежать вампир — вопросов по поводу своего секса с древней вампиршей. Он думал, что потеря крови немного усыпит Кайли, но куда там: ее тяга поговорить никуда не исчезла, напротив, художница только и делала, что потешалась над другом. Поэтому Деймон закутался в любезно предоставленный ему мягкий плед и недовольно посмотрел на Кайли. Художница сидела на диване, перекинув ноги через Деймона чуть пониже спины вампира, и на ее лице играла веселая улыбка. — Да, я переспал с Майклсон, — сварливо пробубнил Сальваторе, и его глаза хитро блеснули. — А ты почему нет? Кайли пихнула его в ягодицы. — Ой, заткнись, — спародировала она его, и Деймон хрипло рассмеялся. В абсолютной тишине они посидели еще минут пять. — Ты ничего не скажешь? — наконец спросил вампир. — На счет чего? — На счет планов мамаши первородных убить всех своих детей, — Деймон кое-как перевернулся. В коконе его футболка скрутилась, и лежать стало немного неудобно, но мужчина ловил каждое малейшее изменение на лице подруги. — Что ты будешь делать с этим? Элайджа… — Я не хотела оказываться между двумя огнями, — перебила Кайли его. — Но оказалась. Я не хочу смерти Майклсонов не только потому, что тогда потеряю того, в кого влюблена, но еще из-за тебя. Деймон, какой бы не был исход, ты умрешь. — Поэтому ты написала Элайдже? — хмыкнул Сальваторе. В глазах Кайли что-то мелькнуло, а щеки покраснели. — Я слышал, как ты отправляла сообщение… — Да, я… Прости, я, наверное, не должна была… — Ничего страшного, — Сальваторе расслабленно улыбнулся. — В конце концов, я буду рад пожить подольше. Деймон подмигнул Аддерли, и та слабо улыбнулась. Росмэн в коридоре завозился и залаял, но вскоре, лишь недовольно пыхтя, направился обратно в гостиную, где находилась хозяйка. Он лег около дивана, на котором лежал Деймон, свесив одну руку, лег на спину и требовательно тявкнул, выпрашивая себе порцию ласки. Сальваторе спущенной рукой почесал ему пузо, и бульдог удовлетворённо зафыркал. В дверь громко коротко постучались. Кайли пихнула Деймона ногой в ягодицы, и вампир, наигранно охнув, свесил ноги. Аддерли встала и пошла к двери. За ней никого не оказалось, зато на пороге лежала черная бархатная коробочка средних размеров, перевязанная серебряной нитью. Туда без проблем мог поместиться небольшого размера ноутбук. Кайли подняла коробку: она была легкой. Оглядевшись, художница никого не увидела. Человек не смог бы уйти так быстро, и смутные сомнения начали откидывать идеи о том, кто неизвестный отправитель. Когда Кайли зашла обратно в гостиную, Деймон уже не лежал, а сидел, и коробка в руках Аддерли стала причиной ответить на все шуточки, которая девушка отпускала в его сторону в течение этого времени. — Подарок от поклонника? От Элайджи? Или от Клауса? Нет, нет, подожди, я знаю! Ты танцевала с Финном, получается, это от него? Или Кол? Не говори, что это Ребекка! — Их мать, чего уж мелочиться, — спокойно сказала Кайли, на что Деймон гортанно рассмеялся. Кайли села на диван, и Сальваторе повторил ее жест, с интересом смотря на то, как девушка развязывает красивый, скромный бант. Кайли открыла коробку и удивленно распахнула глаза, а вампир восхищенно присвистнул. Первым в глаза бросился рисунок — изображение самой Кайли в синих тонах, в платье, в котором девушка была вчера. Он лежал в углу, занимая почти все место, но сбоку скромно притаился браслет. О, Кайли хотела бы сказать, что он не был с большими, вульгарными, кричащими о своей цене дорогих камнях — но это было бы ложью. Внешне браслет напоминал крупное кольцо. Искусно выполненная трехуровневая манжета декорирована как большая кружевная петля с концентрическими рядами округленных рубинов. Она окружена сводчатой дугой из ярких звеньев крупных бриллиантов baguette (так называется драгоценный камень в форме прямоугольника) и буквально усыпана бриллиантами меньшего размера. Внутренняя сторона петли, тоже декорированная бриллиантами, выполнена в форме кружевного лепестка из прямоугольных драгоценных камней и соединяет двойную скобу квадратной формы с бриллиантами, вправленными в платину с французским клеймом. Кайли с первого взгляда поняла несколько вещей: во-первых, она его уже где-то видела; во-вторых, камни в браслете, были настоящими. Перед ней лежала очень красивая, и в той же степени дорогая вещь. Отнюдь не скромная, тот, кто ее прислал, знал ее ценность, и рассчитывал произвести впечатление. Что же, у него получилось. — Записка, — кивнул Деймон на небольшой прямоугольник плотной лощеной бумаги в другом углу. Кайли взяла его и неосознанно погладила пальцами: довольно стильный, проведя пальцами, даже текстуру можно ощутить. Мягкую, бархатистую. У человека, которому записка принадлежит определенно есть вкус. «Дорогая Кайли, спасибо за прекрасно проведенный вечер. Надеюсь, ты примешь этот небольшой подарок в знак моей привязанности. А также Никлаус просил передать тебе этот рисунок. Искренне твой, Элайджа» Дочитав записку Кайли тихо рассмеялась, и на ее щеках выступил легкий румянец. Деймон смотрел на подругу с хитрым прищуром, и внезапно сказал: — Да, ты прям Марлен Дитрих. — Что? — растерянно спросила Кайли, вытаскивая из коробки браслет и оглаживая контур. — Ничего, — отмахнулся Деймон. Тут зазвонил телефон вампира, лежащий на столе, и Деймон встал. — Погугли. Пока Сальваторе решал какие-то вопросы с — как поняла Аддерли — своим братом, художница поднялась наверх в свою комнату. Огромное окно выходило на юг, комната была просторной и светлой. Западную стену занимали стеллажи с книгами и компакт-дисками, и похоже, их у Кайли больше, чем в любом магазине. В углу стояла стереоустановка, настолько сложная, что Кайли редко решалась к ней прикоснуться - вдруг сломается. Широкая идеально заправленная кровать. На полу ковер густого бледно-голубого цвета, а на стенах обивка из тяжелой ткани на тон темнее. Напротив кровати туалетный столик с большим зеркалом. Не малейшего намека на кисточки, краски или мольберты — под мастерскую, где господствовал хаос, была отведена другая часть комнаты. Лишь на рабочем столе из белого дерева стоял ноутбук, на краю аккуратно были сложены несколько альбомов, подставка для карандашей и ручек, один скетчбук и книга с закладкой. Положив коробку на кровать, Кайли снова вышла и минуты через две вернулась с рамкой для альбомного листа. Пока Деймон громко ругался со Стефаном, Аддерли бережно пристроила рисунок Клауса. Подняв его на уровень глаз, девушка улыбнулась. Осмотрев комнату, она подошла к стене, на которой уже висело несколько любимых картин художницы. — Стефан придумал, как остановить мамашу первородных, — заявил Деймон, входя в комнату и поправляя воротник куртки. Кайли посмотрела на него. Вампир подошел и кивнул на картину. — Помочь? Аддерли кивнула. Сальваторе в несколько быстрых движений повесил изображение подруги на стену и, отойдя на два шага, придирчиво рассмотрел. — Интересно, он мешал кровь своих врагов с краской? Кайли рассмеялась. — Так что вы с братцем придумали? — Да так, превратить одну ведьму в вампира, — бегло отметил Деймон. Быстро поцеловав подругу в щеку, вампир игриво подмигнул ей. — К вечеру не жди, но я позвоню, как все закончится. И вампир уходил так же, как и всегда — не сказав «до свидания», свято веря, что еще вернется. Даже если шел сражаться с самой смертью. Первое, что сделала Кайли — села за компьютер. Росмэн, который поднялся по лестнице примерно минут за пять, фырча зашел в обитель хозяйки, и недовольно ткнулся в ногу хозяйки. — Прости, — сказала Кайли, поднимая бульдога на руки. Тот довольно завозился. — Забыла про тебя. Следуя совету Деймона, художница вела в строку поиска лаконичное «Марлен Дитрих». Пока ее запрос обрабатывали, девушка поглаживала Росмэна Михайловича по голове, пес довольно урчал, а взгляд Кайли был прикован к браслету, который ей весьма своеобразно преподнесли сегодня утром. Информация, которая сразу появилась, была именно такой, какой Кайли и ожидала: биография. Мария Магдалена Дитрих — немецкая и американская актриса, певица, секс-символ. Она ещё при жизни стала легендой, создав в кино один из совершенных женских образов и оказав большое влияние на моду, стиль и женское сознание. И хотя биография Дитрих и увлекла художницу, не про какие браслеты там, разумеется, и речи не шло. Но вот среди изображений, сопровождающих биографию, Кайли зацепилась взглядом за одно, на котором весьма четко было изображен тот самый браслет, который сейчас лежал у нее на столе. Аддерли увеличила его, и хотя фото было черно-белым, украшение угадывалось сразу. Изменив запрос с «Марлен Дитрих» на «Браслет Марлен Дитрих», Кайли сразу получила то, что искала. Крупное, цветное изображение браслета и с кратким комментарием: «Марлен Дитрих и ее рубиновый браслет». Кайли провела рукой по лицу. Браслетом, теперь принадлежащий ей, когда-то владела одна из самых великих женщин голливудского кино. Если верить интернету, то одно из украшений великой актрисы не только запомнилось зрителям триллера Альфреда Хичкока «Страх сцены», но и вошло в историю ювелирного искусства. Это и был рубиновый браслет – искусная ювелирная работа конца 30-х годов прошлого века. Он был изготовлен из множества драгоценных камней. Все они, включая рубин Картье и бриллиантовое ожерелье, ранее были лучшими экспонатами личной коллекции знаменитой кинодивы. Его изготовителем 1937 году был известный ювелир Луис Арпель. Аддерли посмотрела на пса. — Ты понимаешь, какой подарок преподнесли твоей хозяйке? — на что Росмэн только фыркнул и спрыгнул на пол, выходя из комнаты. Кайли закрыла лицо руками и покачала головой, после чего нажала на кнопку ноутбука и закрыла крышку. С сомнением посмотрев на телефон, лежащий рядом, она взяла его и стала набирать текст. Сообщение «Это самый прекрасный подарок, который мне когда-либо преподнесли, но если ты подаришь мне еще что-то в таком стиле, мне придется продать себя тебе» улетело по телефонной связи абоненту «Элайджа». Ответ пришел спустя минуты три: «Рад, что тебе понравилось. Я знал, что только человек с художественным вкусом сможет оценить подобное. И Никлаусу очень интересно, насколько тебе понравился его рисунок». Кайли усмехнулась — уверенность Клауса в себе было тем, чем гибрид, очевидно, и привлекал девушек. Сильный, красивый и любящий себя мужчина. Как в той русской песне: «YA lyublyu yego za to, chto on lyubit menya, lyublyu yego za to, chto on lyubit sebya»* Подумав, как именно ей ответить, Кайли просто навела камеру телефона на рисунок, изобразив левой рукой половинку сердечка и сфотографировала. Улыбаясь, девушка отправила фотографию вместо ответа. Задумчиво постукивая по панели телефона в ожидание ответа, Кайли услышала, как бульдог со свистом начал спускаться по лестнице. Бросив взгляд на часы, девушка поняла, что своим гордым молчанием и попыткой спуститься самому, Росмэн просто напоминал о том, что его пора кормить. Оставив телефон на кровати, девушка направилась к лестнице. Пес показательно аккуратно переставлял лапы по ступенькам, но хозяйка быстро его подхватила и потрепала по голову, спуская вниз. — Ty malen'kiy gordyy zasranets**, — с сильным акцентом по-русски произнесла Аддерли. Росмэн, несмотря на то, что у него было отчество — Михайлович и, по мнению Деймона, он был умным псом, проживший несколько лет в России, должен был знать язык, предпочел игнорировать слова хозяйки. Или Деймон ошибался, и бульдог не знал русского. В любом случае, он не попытался в раздражение цапнуть хозяйку за руку. Когда волки были сыты, а овцы целы — Росмэн довольный расположился на своем месте рядом с не горящим камином, дав Кайли вольную — и художница вернулась в комнату, ответ уже был. «Никлаус рад, но больше не шли в контексте моего брата такие сообщения — заставляешь ревновать». Аддерли громко рассмеялась, игриво закусив губу, откидывается на кровать. Значит, Элайджа возводит их отношения — или что там между ними —на тот уровень, при котором можно заявлять о своей ревности. Интересно. Несколько секунд она смотрит на сообщение, а потом отправляет один смайлик в виде красного сердечка. И снова улыбается. «Да, подруга, — говорит внутренний голос голосом Деймоном Сальваторе. — Только ты могла умудриться после неудачной влюбленности в вампира, который теперь твой лучший друг, каким-то образом очаровать Первородного. Настолько, что он тебя ревнует». Кайли посылает свой внутренний голос с интонацией Сальваторе и откладывает телефон, садясь на кровати. Она хотела написать: «Только вернись ко мне, пожалуйста», или нечто в таком духе, чтобы Элайджа понял, что и он был важен для нее. Сегодня она могла потерять лучшего друга, без которого не представляла жизни, и мужчину, в которого была влюблена. Это было слишком несправедливо. Если Элайджа умрет, и, скорей всего, вместе с ним погибнут все его братья и сестра, у Деймона не останется шансов. Он умрет, как и все вампиры на Земле. Но была ли Кайли к этому готова: жизнь без Сальваторе… она ее больше не видела. Были времена, когда еще могла, но точно не сейчас. Но что могла лично Кайли? Ничего — всего лишь человек, по какой-то причине расположившая к себе одного жесткого вампира, а теперь еще и несколько Первородных. Ввязываться в разборки семьи Майклсонов было глупо — ее прикончили бы на второй или третей минуте. Поэтому все, что оставалось Аддерли — сидеть смирно и ждать. Из-за приготовления к балу, Кайли совсем забыла, что у нее совсем нет нормальной еды. Поэтому девушка спустилась вниз, и придирчиво начала изучать содержимое холодильника. Продуктов было много, поэтому Кайли, собрав волосы в высокий хвост, принялась за одно из своих самых любимых дел — готовку. Аддерли так же надеялась немного расслабиться в этом, и потерять счет времени, но как назло произошло совсем наоборот. Стрелки часов шли медленно, будто нехотя, и даже таймер на духовке, после того как художница поставила в нее картофельную запеканку, отсчитывал минуты медленно, действуя на нервы. Принявшись за десерт, девушка дала себе обещание как можно реже смотреть на часы. Включив какой-то музыкальный канал, Аддерли продолжала готовить, стараясь думать о тексте песен Фредди Меркьюри, а не о том, что двое ее любимых вампиров могли просто умереть сегодня, и не факт, что она успеет попрощаться хоть с одним из них. И это при том, что Майклсоны точно не заслуживали такого. «У тебя откровенно плохо получается не думать о плохом» — мысленно вздохнула художница, и прибавила звук. Фредди пел о том, что его любовь опасна, и Кайли криво усмехнулась. Предатель. После плотного обеда, когда время все-таки соизволило перейти к отметке четырёх часов, Аддерли, плотно поев, поднялась в мастерскую, намереваясь провести там время до самой ночи. Мастерская Аддерли была тем местом, где тяжелому року или просто року не было места. Кайли любила творить под нежные, даже трогательные песни о любви. Поэтому Деймон редко совался в эту часть дома. Иногда, правда, когда все было не так плохо, мог прийти и полежать на небольшом диванчике, на котором не помещались его длинные, модельные ноги. В такие моменты он молча наблюдал за тем, как Аддерли создает очередной шедевр, который позже назовет «обычной любительской работой». Но сегодня изначально не был «все не так плохо» день, поэтому вместо классической песни из «Титаника», с которой начиналась любая творческая работа Аддерли, девушка включила ту песню, которую слушала, пока готовила. Фредди Меркьюри снова начал выводить «My love is dangerous».

«My love is dangerous, dangerous, my love is dangerous, Always make you bleed, always make you bleed, Always make you bleed - love is dangerous»

«Моя любовь опасна, опасна, моя любовь опасна, Вытянет из тебя всю кровь, вытянет всю кровь, Вытянет всю кровь — любовь опасна». Аддерли занесла карандаш над листом и, прикрыв глаза, стала в такт музыке водить самым кончиком карандаша по холсту. Когда она открыла глаза, уже знала, что ей надо будет рисовать. Сначала она изобразила Финна — быстрее всего, его точеный, словно высеченный из камня профиль врезался ей в память сильнее всего. «— Вам идут бриллианты» Потом — такие же четкие, но более плавные и мягкие черты Ребекки. Роковой красавицы, которая, при желании, могла бы разбить сердца всем мужчинам мира. И Кайли не была уверена, что та не занимается этим каждый понедельник после обеда. «— Просто считай, что ты прошла кастинг» Потому, в другой стороне от брата и сестры — Элайджа. Первородный, который покорил ее сердце. Слегка надменный, холодный аристократический взгляд. «—Я прекрасно понимаю тебя. Просто молчи, Кайли. И дай мне поцеловать тебя наконец» Кайли замерла на несколько секунд, а потом тряхнула головой и продолжала. Клаус. В смокинге, мужчина, которого она в первую встречу приняла за байкера. Несмотря на его жёсткий и саркастичный характер, Кайли поняла одну очень сложную вещь — он был близок со своим старшим братом Элайджей, младшими братом Колом и сестрой Ребеккой. «— Это грустно на самом деле. Такая девушка как ты заслуживает все балы мира» И Кол. Первородный, который, очевидно, был куда более жесток, чем его братья и сестра. Кайли говорила с ним всего один раз, и, может, выводы были поспешными, но Кол создавал впечатление подростка, которого в детстве недолюбили родители. А может, так и было… «— А вашим родителям сын не нужен?» Аддерли опустила руку. Рисунок был лишь наброском, над ним надо было поработать еще, но Кайли почему-то замерла, внимательно глядя на него. Ребекка. Кол. Клаус. Элайджа. Деймон. Разве они все заслуживали смерти в этот вечер? Разве могли они умереть сегодня? — I'm your one day ecstasy, next day no /Эйфория на один день, на следующий — нет./ — повторила Аддерли слова песни. Кайли продолжала смотреть на рисунок. Плотину прорвало. Горячие слезы побежали по щекам художницы, крупными каплями падая на испачканный в красках деревянный теплый пол. Девушка взревела, уронив лицо в ладони. Хрупкие плечи сотрясались в рыданиях. С каждым новым криком, Кайли сжималась в комочек. Осознание одиночества, несуразности происходящего, боли, обиды, убивало, разрывало на части. Через несколько минут она просто сидела на полу, прислонившись к мольберту, иногда вздрагивая от рыданий. Кайли всегда была достаточно эмоциональной девушкой — каждую радость воспринимала как огромное счастье, а маленькие обиды ранили ее. После знакомства с Деймоном она научилась отделять важное от пустякового, но сейчас она плакала и не могла остановиться. Ей было больно, было страшно; дорогие ей люди были в опасности, а художница не могла сделать хоть что-то. Весь страх, боль и разочарования уходят вместе с её слезами. Она наконец позволила себе освободиться от этого. С трудом вдыхая воздух, Аддерли поднялась. Ей так хотелось, чтоб кто-то был рядом в этот момент, но она осталась совсем одна в большом доме, и в этот раз не могла набрать номер Деймона, чтобы попросить его приехать. Да и не хотела — у него и без истерик подруги проблем хватало. Кайли дотащилась до комнаты, утирая глаза. Ей еще в детстве говорили, что тереть глаза, когда плачешь — нельзя, они лишь больше покраснеют, но сейчас ей было все равно. На коже остались разводы от туши, но девушка продолжала только тупо смотреть на них, размазывая по ладони самым кончиком ногтя. Потом она вздрогнула и, на ходу раздеваясь, пошла в ванную. Время было около семи вечера. Кайли выпила таблетку от головы, потому что плакала много, долго и навзрыд, голова пульсировала тупой болью где-то в районе висков и лба. Забравшись под теплое одело, которое уже успело немного похолодеть из-за раскрытого настежь окна, девушка с трудом попыталась успокоить себя и держать в руках, но у неё ничего не выходило: слишком долго она держала всё в себе. Кайли лишь оставалось сидеть в стенах своей комнаты и наслаждаться заслуженной тишиной, которую ей предоставили. Уснула она тем сном, обычно приходящим в ее ситуации — поверхностный, неглубокий, который мог нарушить любой скрип. Во сне она чувствовала тяжесть собственного тела и видела сон, окрашенный в неприятный оранжевый цвет. Там — во сне — она рисовала на большой поляне, а Деймон сидел рядом и что-то ей говорил. Через сон Кайли подумала о том, что это было одно из того летнего времени, которое она и вампир провели в России. Она забылась этим сном, а когда открыла глаза, часы на тумбочке показывали полдесятого вечера. Позади нее кто-то копошился, и художница приподнялась на локтях, вглядываясь в темноту. — Деймон? — сонно позвала Кайли. Вампир бесшумно лег на покрывало и погладил подругу по волосам. — Спи, Кайли, — мягко проурчал он. — Спи, все хорошо. Большинство мужчин весьма слабо представляют себе, насколько важно для женщине чувствовать, что тебя любят, что ты не одна. Женщина счастлива тогда, когда знает: ее просьба о помощи не окажется гласом вопиющего в пустыне. Когда она расстроилась, устала, отчаялась, не знает, что делать, словом, когда ей плохо, больше всего ей нужно именно это: знать, что она не одна, что рядом близкий и готовый прийти на помощь. Полумесяц скрыли облака. Сквозь плотно закрытые шторы просачивался лишь один луч луны, оставляя неровную полоску на полу. Девушка спала на правой части кровати, однако левая была смята, храня запах мужских духов и немного крови. После ласковых поглаживаний по волосам девушка спала мирно, без сновидений. Ее разум упивался дарованной блаженной темнотой. Так продолжалось несколько часов. Деймон лежал рядом с Кайли, водя тонкими длинными холодными пальцами по волосам, потом бровям девушки, лаская разгорячённое лицо. И эти прикосновения усыпили Кайли, и даже когда вампир бесшумно поднялся и ушел из дома, художница продолжала ощущать эти прикосновения, которое ее убаюкивали. Она проснулась, когда Росмэн, пыхтя и скуля, начал что-то царапать ногтями. — Росмэээн, — страдальчески протянула Кайли, поворачиваясь на звук, не открывая глаза. — Хватит. Пес перестал царапать дерево, но скулить не переставал. Кайли тяжело выдохнула и, открыв глаза, сначала сонно посмотрела на смятое место рядом с собой — вампир ушел давно. Она приподнялась на локтях, смотря на бульдога: тот сидел, уставившись в зашторенные окна. Его маленький, короткий хвост быстро-быстро скользил по полу, он тихо тявкал. Там кто-то был. Кайли села. Недоуменно моргнув, она спустила ноги с кровати и направилась к окну. — Эй, — она взяла собаку на руки, щуря глаза заглядывая в небольшой разъем между занавесками, заботливо задернутые Деймоном. — Кто там? Кого ты увидел, дорогой? Девушка раздвинула занавески. Там, внизу, беспокойно ходя рядом с домом, был Элайджа. Он сцепил руки в замок на затылке и, видимо, о чем-то сосредоточенно думал. В какой-то момент Первородный поднял взгляд, сталкиваясь глазами с художницей. Элайджа опустил руки. Кайли, тихо выдохнув — потому что неизвестно, был ли способен Майклсон слышать с такого расстояния — опустила Росмэна на пол, и, закутавшись в халат, спустилась вниз. Замок был предусмотрительно закрыт. Кайли открыла дверь; Элайджа уже стоял рядом, смотря на нее своими темными, звериными глазами. Аддерли резко выдохнула, напуганная таким взглядом, однако быстро взяла себя в руки. — Элайджа? — позвала она. Майклсон вздрогнул. Он тряхнул головой, запуская руку в растрепанные темные волосы. Плащ вампира был расстегнут на все пуговицы, костюм помялся — видимо день был настолько выматывающим, что обычно педантичный Первородный не сумел даже привести себе в порядок. «И вместо этого он пришел ко мне?» — подумала Кайли. — Прости, не хотел тебя разбудить. — Ничего, все нормального. Ты… в порядке? И все остальные? Кайли все еще хотела спать, но старалась держать глазами открытыми. И вместе с тем Аддерли было действительно интересно получить ответы на свой вопрос. Семья Первородных оказалась не так плоха, на самом то деле, да и если смерть Майклсонов означала смерть всех вампиров на земле, такую жертву не стоило приносить. Кайли не была готова потерять тех, кого любила, и кого успела полюбить. — Да, почти, — сказал Элайджа. Кайли, зябко поежившись, быстро влезла в летние балетки и переступила порог. Вампир тут же обхватил ее плечи руками, коротко прикасаясь губами к губам, а потом уперся лбом в ее, словно стараясь вернуть потерянное сегодня самообладание. Это был неимоверно нежный, невесомый поцелуй, легкий, как прикосновение крыла бабочки. — Наша мать объединила нас заклятьем, но думаю, Деймон тебе рассказывал. — Да, — кивнула Кайли, чье сердце билось куда быстрее, от внезапного проявление нежности. Элайджа, разумеется, это услышал, но закрыв глаза, так же молча прижимался к девушке, держа ее лицо в холодных руках. — Мне очень жаль, что так произошло с твоей мамой. — Теперь у нас нет матери, только Эстер. И нет брата, — саркастичная, злая, болезненная усмешка исказило красивое лицо и вампир, открыв глаза, слегка отстранился. В его глазах мольба, сожаление и... любовь? —Впрочем, прости, что докучаю тебе. Мы, вероятно, еще не настолько знакомы, чтобы… — Заходи. — Что? Кайли сделал шаг назад, переступая порог дома обратно, крепко сжимая мужские запястья своими тонкими, бледными пальцами. В карих глазах нежность с решимостью переплетались в невероятный узор, затягивая петлю на шее Первородного, привязывая его к одной единственной девушке. От вида Кайли — такой соблазнительной и в то же время невинной — буквально затряслись поджилки. — Элайджа, я предлагаю тебе войти, — твердо повторила Аддерли. Элайджа настолько обаятельный, что пропадает всякое желание его не любить. Но ведь он вырывает сердца! Спокойный и уравновешенный мерзавец – самый страшный. Почему тогда Кайли была так рада находиться сейчас в его объятьях, почему она его любила. Майклсон, ответив на ее решимость, на ее приглашение, перешагнул порог дома в стиле английских Тюдоров с громким хлопком закрыл дверь и, высвободив свои руки, скинул пальто прямо на пол, что было ему совершенно несвойственно — даже в моменты самой бурной страсти он всегда оставался чрезмерно педантичным. Но Кайли… С ней все было иначе. Он прижал художницу к стене, одной рукой сжав ее талию, другую разместив на теплой щеке. Кайли смотрела на него без улыбки, выжидающе, сердце ее билось быстро, а зрачки в глазах слегка расширились. — И остаться сегодня с тобой? — И остаться сегодня со мной. Он вновь с наслаждением прильнул к ее горячим и чувственным губам, нежно придерживая девушку за шею, но в этот раз позволил себе чуть больше. Ее рот все еще был приоткрыт, и его язык проворно проскользнул туда, касаясь ее язычка. Элайджа почувствовал, как Кайли вцепилась руками в его пиджак, привлекая еще ближе. Она сдавленно застонала, отвечая ему на поцелуй с такой жадностью и страстью, что вампир едва не потерял самообладание. — Нам надо переместиться куда-то, где удобнее место для того, что я задумал, — хрипло рыкнул вампир. Кайли указала рукой на лестницу. — Спальня там, — задыхаясь, произнесла она. — Или диван в гостиной. Элайджа хмыкнул. Он подхватил ее, а уже через несколько секунд Кайл почувствовала, как ее снова прижимает к стене, но — к другой, оклеенной темно-синими обоями. Элайджа, который намеренно держал девушку ниже, навис над ней и вновь с наслаждением припал к ее губам, чувствуя, как ее ласковые, прохладные руки оглаживают его плечи и спину, зарываются ему в волосы. Пожалуй, еще никого в своей жизни Майклсон не ласкал с таким трепетом — так нежно, как будто боясь сломать. Он помог Кайли избавиться от ночной рубашки и теперь его руки бродили по ее телу, изучая, стараясь найти каждое чувствительное местечко. Человеку обязательно нужно, чтобы его любили. Чтобы перед сном кто-то обязательно о нем думал. А днем скучал по нему. И говорил бы: «Все будет хорошо, я с тобой». Кому бы хотелось написать первому: «Я дома». Кто бы заботился о нем и говорил: «Одевайся теплее». И о ком бы тоже очень хотелось заботиться и думать. Кто бы всегда касался своими мыслями.