Зависимость

— Это Кайли, — напряженно сказал Деймон, глянув на экран телефона. «Перезвони. Кое-что есть». По лицу Деймона пробежала тень: куда влезла его подружка. Уловив настроение Сальваторе, Клаус и Элайджа мгновенно напряглись; Элайджа поддался вперед, но поскольку Джереми Гилберт их с братом не пригласил, приходилось разговаривать через порог. Деймон хотел было отойти и поговорить с подругой наедине, но вовремя сообразил, что сейчас не время дразнить Первородных. Поэтому быстро прокрутив список контактов, он нажал на вызов и поднес телефон к уху. — Как мило, — с ехидной улыбкой прокомментировал Стефан. Майклсоны и Деймон кинули на него одинаково недовольный взгляд, но тут гудки в трубке заменились характерным звуком. Сальваторе сразу без предисловий решил выяснить, что случилось с подругой, хотя знал — по пустякам та звонить не будет. — Кай, ты немного... — Немного неосмотрительна и слишком любит своего пса, которому я сломал лапу. Деймон замер. Есть разница между тем, как люди стоят на месте, чего-то ожидая, и как они застывают, пораженные чем-то. Просто стоя, люди вертят головой, реагируя на громкие звуки, могут крутиться на месте, делать перевес с носка на пятку, поглядывать на часы, но ступор — совершенно другое. Тень легла на лицо Деймона, он будто оледенел, и стал статуей самого себя. Лишь рука его крупно дрогнула, и щелкнула челюсть, а потом вампир просто застыл на несколько секунд, — Аларик… — произнес Сальваторе, переводя взгляд на Первородного. К чести Деймона, голос даже не дрогнул, в нем не было намека на удивление или испуг, но его глаза, обращённые к Первородному, выдавали весь спектр эмоций, которые испытывал вампир. «Она у него, — набатом билось в голове. — Кайли у Аларика» Элайджа скрипнул зубами. Деймон отнял телефон от уха и поставил разговор на громкую связь. — Новости хорошие — милая девочка все ещё жива, — преувеличенно оптимистично проговорил Аларик. У Клауса от этого тона все внутри затряслось от гнева: мало того, что этот Зальцман похитил Кэролайн и Елену, так еще он смеет угрожать им жизнью Кайли. — И она проживёт длинную, счастливую и спокойную жизнь, — продолжал бессмертный, созданный Эстер, намеренно выделяя слова «длинная», «счастливая» и «спокойная»; каждое било Деймона без промаха — в самое сердце, ведь кого бы не хотел шантажировать Аларик, в первую очередь именно Сальваторе был причиной, почему Аддерли оказалась здесь, если говорить метафорами — «под дулом пистолета». Аларик тем временем выдвинул свое условие, гарантирующее художнице ее «долго и счастливо». — Если, конечно, вместе с братом мне сдастся Элайджа. Названный Майклсон зло щелкнул челюстями, совсем как хищник и прошипел: — Если с головы Кайли упадёт хоть волос, я...! — Не советую мне угрожать! — прикрикнул Аларик. Вампиры уловили, что он будто бы подвинул стул или стол на по полу, и будто бы куда-то пошел. — Ведь я в любой момент могу сделать так! — напряженные до невозможности, они услышали свист воздуха, а потом громкий, болезненный и будто бы недоверчивый взвизг Кайли, едва ли не переходящий в стон боли, но видимо девушка быстро взяла себя в руки и каким-то образом подавила крик. Аларик, судя по звуку, поднес телефонную трубку прям к лицу Кайли, было слышно ее тяжелое, прерывистое дыхание; ей явно было больно, но рыдания она сдерживала, не поддаваясь на манипуляции Аларика. Бессмертный на это, впрочем, только цокнул языком и продолжил разговор. — И не факт, что в следующий раз это будет ни сердце, или глаз, или лёгкое. Куда мне ударить ее в следующий раз, Элайджа? Элайджу едва ли не трясло от гнева и ярости, желания рушить все, на своем пути, и было ясно, что ему было, что ответить Аларику. А это могло понести за собой печальные события, поэтому Клаус ответил раньше, чем кто-либо успел бы что-то сказать. — Никуда. Мы скоро будем. Зальцман хмыкнул, будто и не ожидал другого ответа, хотя Деймон почему-то решил, будто бессмертный все-таки был удивлен. Он сам не ожидал такого от Клауса. Но Аларик внезапно добавил: — Такая маленькая, и такая отчаянная, правда, Деймон? Элайджа? Я воткнул карандаш ей в руку, а она так держится. Интересно, сколько боли она выдержит, прежде чем умрет? И сбросил звонок. Несколько минут на пороге дома Гилбертов было тихо. Никлаус обвел каждого из присутствующих тяжелым взглядом, в которых медленно начинала бушевать невероятная злость и дребезжащим от ярости голосом сказал: — Итак, господа. Нам нужен самый лучший план. Аларик медленно, задумчиво покрутил карандаш в руке у Кайли. Девушка сжала зубы и по ее лицу заструились слезы. Закусив губу, она подняла глаза к потолку, рассматривая навесные потолки, будто они представляли что-то невероятно интересной собой. Аддерли ожидала, что Аларик сейчас начнет издеваться, или делать что-то в подобном стиле, как клишированный злодей в фильмах ужасах — на ум приходил только «Пила». И у Кайли мурашки вдоль позвоночника бежали — но мужчина лишь хмыкает, явно почувствовав страх художницы и отходит в сторону. Пару минут царит тишина. Кэролайн старается не дышать и не двигаться, чтобы лишний раз не доставить себе боли из-за вербеновых пут. Кайли поднимает взгляд на потолок и справляется с собой. Даже если она умрет сегодня, то плакать точно не будет. Старается лишний раз не шевелить рукой, потому что воткнутый в нее карандаш никто, кажется, не собирался вытаскивать. Елена аккуратно коснулась руки девушки, и Кайли повернулась к «сокамернице», встречаясь с большими карими глазами двойника. Гилберт напоминала лань — такая же красивая, стройная, кроткая и испуганная. — Прости меня, — мягко произнесла она. Кайли тряхнула рукой. — За что ты извиняешься? — за холодом Аддерли не смогла скрыть удивления, и Елена, поняв это, поджала губы. — За то, что ты оказалась здесь… — Елена, прекрати, — попросила Кайли, не давая Гилберт продолжить. — Я оказалась здесь, потому что влюблена в Элайджу, и являюсь лучшей подругой Деймона. Я здесь не из-за тебя, я — способ причинить им боль. Повторюсь: мир не вертится вокруг тебя. — Жестоко, — откликнулся Аларик откуда-то из конца кабинета за их спинами, и через секунду оказался уже перед ними, прислонясь к учительскому столу. От движения вампира разлетелась стопка бумаги на парте сбоку от Кайли, и она уловила на одном из листе слово «Вторая мировая». — Но резонно, должен отметить. Поделись: ты хочешь уйти отсюда живой? — Не в моих планах умирать так рано, — откликнулась Аддерли. Несмотря на всю ситуацию, она пыталась сохранить хоть какое-то достоинство. — Да, но общаясь с вампиром, ты должна была понимать, что ты далека от безопасности и долголетия. Только если бы не стала таким же монстром как Деймон, которого ты называешь другом. Или Элайджа, с которым ты трахаешься, — заметил Аларик, последнее слово выплевывая с какой-то рычащей интонацией. Кайли крупно вздрогнула, но нашла в себе силы слабо усмехнуться. — А ты не умен, Аларик. Два разъяренных Сальваторе плюс два разъяренных Майклсона — та еще взрывная смесь. — Но я держу ваши жизни в руках, — вампир оттолкнулся от стола и подошел к девушке. Опираясь на парту, он навис над Аддерли, и она почувствовала, как от него буквально пахнет смертью. — Вряд ли они рискнут. — Надеюсь на это. Повисла тишина. Елена непонимающе глянула на шатенку, и даже на лице Аларика промелькнуло нескрываемое удивление. Он-то думал, что Кайли Аддерли, как и Елена Гилберт, будет внутри упиваться тем, что люди готовы рисковать своими жизнями, чтобы спасти ее. Хотя, в положение художницы тут не угадать: пришли за тобой, или спасли, потому что это не мешало помогать Елене? Да и бросили бы ее, если что-то пошло не по плану? Впрочем, Зальцман не собирался убивать Кайли, хотя его угроза имела под собой основание. Она была запасным планом, и единственной, кем из троих мог пожертвовать вампир была Кэролайн Форбс, потому что представляла наименьшую ценность и была вампиром. Елена могла сбежать, но у Аларика тогда еще оставалась Кайли. Не сыграй она как наживка, это бы многое показало несмышлёной двадцатидвухлетней девчонке, какого цена дружбы и любви вампиров. Возможно, она даже захотела бы стать охотником и отомстить, и тогда у Аларика появится союзник… Но, если он достаточно знал о Кайли Аддерли, это бы не сыграло. Ее сердце было бы просто разбито, и это неплохо — держалась бы подальше от сверхъестественного мира. Проще говоря, убийство Кайли — самый крайний вариант. Поняв, что ее слова произвели эффект, девушка вздохнула и пояснила: — Аларик, я надеюсь, что если придется выбирать, Деймон будет достаточно благоразумен, чтобы бросить меня. Он мой лучший друг, я люблю его. И если я умру — надеюсь, он переживет, но без Деймона, а еще и без Элайджи, я не знаю другой жизни. Елена и Кэролайн смотрели на Кайли одинаково ошарашенно, а Аддерли внезапно вспомнила о том, как Деймон впервые рискнул сказать подруге, что любит ее — уже не боясь, что разобьет ей сердце. Он говорил мягко и искренно, он всегда относился к Кайли по-доброму, хоть это не по его натуре, но он правда любил художницу. Кайли солгала, если бы сказала, что ей не страшно. Было страшно, ужасно просто. И за раздражением, злостью, просто пыталась это скрыть. Как сказал Аларик, «общаясь с вампиром, ты должна была понимать, что ты далека от безопасности и долголетия»; Кайли всегда была готова к смерти. Особенно в начале их «отношений» с Деймоном, когда каждый раз с замиранием сердце она думала: «сдержится»? Будет ли у нее еще одна возможность встретить новый день? Или Сальваторе решит, что ему больше не выгодно держать рядом с собой живую кормушку? Стоило этой зависимости перейти к совершенно другим полюсам, первое, что сказал новоявленной лучшей подруге вампир: «Я не смогу гарантировать тебе безопасность». — У меня есть много недругов, Кай, — говорил Деймон. — Я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя, но не могу дать тебе стопроцентную гарантию, что тебе не свернут шею в мое пятиминутное отсутствие. Ты забудешь об обычной жизни. Подумай еще раз. Готова ли ты? Хочешь ли? — Да, Деймон, — легко тогда ответила девушка, пожимая плечами, будто разговор шел о прогулке завтра в три, а не о решении все жизни. — Я хочу быть с тобой. Хочу быть твоим другом. Тогда она сказала неправду. Она вовсе не хотела быть его другом, Кайли хотела быть его девушкой, его возлюбленной, даже, возможно, его смыслом. Только спустя время она поняла: Деймон с самого начала все знал. Просто сначала он упивался тем, что в него влюбилась очередная девчушка, а потом боялся сделать больно человеку, который внезапно стал значить слишком много. Аддерли так и не спросила: почему, несмотря на это, Деймон все-таки взял ее в это удивительное путешествие, которое художница называла своей новой жизнью. Думал, что со временем сможет ответить на чувства Кайли? Сможет дать ей хоть немного ответных чувств? Или знал, что она перегорит и влюблённость перестанет быть помехой к настоящей дружбе? Несмотря на все обстоятельства, ни тогда, ни после, Аддерли так и не смогла задать этот вопрос. Потом Деймон как-то еще предлагал ей стереть память, чтобы Кайли могла жить спокойно. Это случилось после нападения одного вампира-недруга-Сальваторе, в Будапеште. Из Кайли высосали почти полтора литра крови, и она долго оправлялась на солнечной Шри-Ланке, где Деймон буквально носил ее на руках, откармливая морепродуктами и делая все, чтобы Кайли пришла в себя как можно скорее. Как итог, она так и не набирала по жизни в весе больше сорока-пятидесяти килограмм, и шутила, что может есть и не толстеть. Деймон же был порядком удивлен, когда Кайли весьма решительно ответила ему, что если кто-то попытается навредить ей из-за того, что она дорога Деймону, то Кайли предпочтёт помнить об этом, и знать, за что она умирает. К чести Деймону, но один из его мистических недругов — кроме вампира из Будапешта, который даже был зол не на старшего Сальваторе, а на младшего, из-за бытности Стефана-Потрошителя, и произошла просто путаница братьев Сальваторе — так и не вышел на Кайли. Разве что, кроме… Майклсонов. Кайли глубоко вздохнула и запрокинула голову. Элайджа. Элайджа Майклсон. Если цитировать женские романы — «Кайли не должна была его любить». Серьезно, ладно простой вампир, но Древний вампир, первый среди вампирского рода. Как можно было влюбиться в него? Хотя, ладно она в него, это-то совершенно не удивительно, но как он мог влюбиться в обычную смертную девушку? Кайли, если говорить честно, это безумно нравилось. Это льстило ее маленькому женскому самолюбию, но вместе с тем она не была уверена, что переживет разрыв. Сколько не готовь себя к этому, что однажды все будет кончено, все равно сердце замирает от страха. А теперь, все могло закончиться так. И, вероятно, это было не самым страшным концом. По крайней мере, она умрет, наполненная светлыми и теплыми воспоминаниями. «И в гробу буду выглядеть неплохо», — хмыкнуло сознание голосом Деймона Сальваторе. Кайли усмехается, улыбается спокойно, мирно и слишком неестественно, что выводит из себя. Аларик бросает на нее какой-то странный взгляд, будто думая, что девушка начинает от страха сходить с ума, а потом внезапно переключает свое внимание на Елену и Кэролайн, предлагая первой убить вторую. Аддерли знает, что Гилберт этого не сделает. И все равно удивляется, когда Елена дает отпор Аларику, помогает сбежать Кэролайн, а потом бросается к ней, чтобы освободить. Конечно, она не успевает, зато Кайли порядком удивляется. Нет, сама она бы не бросила Елену, окажись в подобной ситуации, но… все равно удивляет. Аларик отбрасывает Елену от Кайли одним сильным движением, но девушка радуется, что хотя бы карандаш из ее руки вытащили. — Елена! — выкрикивает Аддерли, пугаясь за ту, которую любит Деймон. Гилберт, впрочем, быстро поднимается. Взгляд у нее испуганный, и вместе с тем — упрямый. — Глупая попытка, — шипит Аларик, чье лицо заканчивает заживать после того, как Елена плеснула какую-то жидкость в него. Кайли резко выпрямилась, будто собираясь броситься на вампира с кулаками, но Аларик подлетел быстрее и с силой опрокинул Аддерли обратно на пол. Голова девушки звучно соприкоснулась с полом, и мир на несколько секунд погас перед глазами художницы. От страха она даже боли не почувствовала, только дышать не могла. Елена вскрикнула, коротко и отрывисто, а Кайли болезненно застонала. — Если вы думаете, что можете… — начал Зальцман, но неожиданно замолчал. Он резко повернул голову, видимо, что-то услышав в коридоре, что не было доступно слабому человеческому уху Кайли и Елены. Потом на его лице расцвела предвкушающая улыбка. — Вот и ваши спасители. Аларик кинул последний, предупреждающий взгляд на девушек, и, сжав в руке кол из белого дуба, исчез, совсем немного всколыхнув прикрепленные к доске вырезки из каких-то статей. Кайли застонала и оперлась ладонями на холодный кафель, медленно поднимаясь. Елена подлетела к ней и вздёрнула вверх. — Надо бежать отсюда, — произнесла двойник. Сердце ее колотилось быстро-быстро, а у Кайли наоборот — будто бы медленно. Девушка болезненно поморщилась, но кивнула. Голова болела нещадно, но при этом Аддерли могла заставить работать свои ноги так быстро, как только могла. Девушки, казалось, миновали множество коридоров, прежде чем оказаться перед самыми выходом, и внезапно натолкнулись на проблему — бойня вампиров была устроена прямо здесь. Аларик, придавленный четырьмя мужчинами к полу, яростно выбивался из рук державших его вампиров — Стефан держал ему ноги, Клаус и Деймон схватили за руки, а Элайджа впился руками ему в плечи, судя по всему — буквально, потому что пальцы Первородного были испачканы в крови. Появление Кайли и Елены вызвало небольшую заминку у Сальваторов и Майклсонов, зато Зальцман не постеснялся ею воспользоваться. Он высвободил одну ногу и из-за всех сил саданул Стефана по горлу; вампир повалился на пол, и бессмертный, созданный Эстер, смог вырваться из захватов Клауса и Деймона. Второй Сальваторе полетел в сторону, но с Майклсонам, видимо, Аларик решил не связываться. Аларик ринулся в сторону девушек. Елена дернулась назад, а Кайли — в сторону, натыкаясь на жестяные шкафчики, но целью была не она, а Гилберт. Руки вампира сомкнулись на плечах девушки, но тут же его снес с ног Никлаус, откидывая в другой конец коридора. — Элайджа! — крикнул он, хватая Гилберт и исчезая с ней. Кайли, все еще дезориентированная, почувствовала, как ее подхватывают сильные руки и тянут в сторону. Очухался Деймон, Кайли видела, как он метнулся к брату, собираясь скрыться с ним, а Элайджа — забрать ее, но едва Первородный ринулся в сторону выхода с ней на руках, как Зальцман врезался в них, сбивая Элайджу с ног. Кайли почувствовала, как страшный удар сотряс ее грудь, и она полетела вперед, несколько раз крутанувшись через голову и чудом ничего не сломала. Как во сне, Аддерли услышала отклик Деймона, но ее снова подняли над полом, отнюдь не нежно схватив за шею, и дернули, заставляя поднять голову. Она увидела тело Стефана, который лежал к ней спиной, и казалось, будто он спит. Видела замерших в напряжение Элайджу и Деймона, их расширенные зрачки, сжатые кулаки. Между ними и ней было около пяти метров, каждому вампиру — что один шажок. Услышала злое, прерывистое дыхание Аларика. Болела голова, ребра, нога. Всё и все застыли. Аларик повел рукой, делая легкое, почти невесомо движениями пальцами, будто лаская девичью шею. Оглушительный хруст оглушил коридор, отзываясь в сознание Деймона и Элайджи тупым страхом, недоверием и будто бы отчаяньем. Кайли рухнула на пол, громко стукнувшись с кафелем, а в ее пустых глазах, направленных на лучшего друга и возлюбленного, застыло удивление. — НЕЕЕЕТ! — проревел Деймон, бросаясь вперед, но Аларик исчез в еще до того, как тело девушки оказалось на полу. Не успев поймать Кайли, Сальваторе рухнул на колени рядом с ней. Он поднял руку, будто желая прикоснуться к подруге, но бледная ладонь крупно дрожала, и Сальваторе так и не решился прикоснуться, просто водя в воздухе в нескольких сантиметра над телом. Элайджа же, оказавшись рядом, напротив, быстро обхватил художницу за худые плечи — вся она теперь казалась какой-то поломанной-сломанной, субтильной и такой маленькой, что сердце замирало — и прислонил безвольно мотнувшуюся голову к своему плечу. Под бледной кожей от движения нелепо двинулись вырванные и сломанные кости. Майклсон одним быстрым укусом вспорол себе запястье, и приложил к губам девушки, но никак не смог сделать то, что замыслил — голова не фиксировалась в одном положение, а у Первородного была слишком сильная дрожь, чтобы удержать ее на месте, да и вторая рука была занята. Деймон болезненно застонал, и Элайджа метнул в него быстрый взгляд. — Держи ее голову. — Нет, Элайджа… — Мы успеем. Немного крови, и она превратится. — Элайджа… — Я не могу ее потерять, не могу! — Элайджа! — крикнул Деймон, вскидывая вперед руку и хватая Первородного за плечо, безжалостно мня дорогую ткань пиджака. Элайджа посмотрел на Деймона с испугом и примесью какого-то отстранённого интереса, будто видел вампира впервые. Его руки, державшие Аддерли, все еще крупно дрожали. Деймон, бросив только один взгляд на застывшее лицо подруги, медленно опустил руку и одним движением закрыл широко распахнутые глаза Кайли. Сглотнув слюну, подавив отчаянный рев, который родился где-то внутри из неожиданно образовавшейся пустоты, Деймон посмотрел в лицо Элайджи, с которым его навеки связало одно горе, и произнес четко и скорбно. — Она мертва, Элайджа. Все кончено. Она умерла. Кайли мертва. *** Ее тело занесли в дом, и Элайджа поднялся наверх, аккуратно укладывая тело возлюбленной на развороченную постель. Первородный криво усмехнулся, несколько секунд постояв над телом: только сегодня утром он любил Кайли на этой самой кровати, слушая ее тихие стоны, и смех, когда он позволил перевернуть себя на спину. Он обещал себе беречь ее, свозить в какую-нибудь забегаловку, а ночью заняться пассивным, медленным, нежным сексом, а утром дать ей поспать и… Ничего не будет. Ничего уже не будет, потому что та, на которую Элайджа рискнул возложить все свои мечты, сейчас лежит мертвая на этой самой кровати. Кожа Кайли бледная-бледная, и Элайджа пытается понять, всегда ли она была такой, или же просто так случилось… сейчас. Кайли выглядит так умиротворённо, будто спит, а Элайджу едва ли не тошнит от мысли, когда он представляет, как будет смотреться на черной мраморной табличке гравировка «Кайли Фрэнсис Аддерли, 2 ноября 1987 — 7 ноября 2010». «Интересно, — отстранено думает Майклсон, неосознанно прикасаясь к красивому, будто бы выточенному из камня лицу. — Как и что Деймон скажет ее родителям? Что их дочь упала и сломала шею? Что она попала в аварию? Или что на нее напал маньяк?» Элайджа мог бы спасти ее от всего этого, но видимо где-то замедлился и не успел. Майклсон прикрывает дверь и спускается вниз. Нельзя было, ох, нельзя было впускать ее так далеко и глубоко. Элайджа понимает — это не временно, это навсегда. Он ошибся, где-то сделал неправильный ход и Кайли внезапно оказалась его смыслом, его жизнью, просто его…В череде событий он обрел ее и в череде событий он потерял ее. Возможно, им надо было найти друг друга, но почему тогда сейчас Элайджа остался без Кайли, в стремительно затягивающейся темноте. Деймон сидел на диване, раскинув руки, в правой был зажат бокал с виски. Его отстраненный, холодный взгляд был устремлен на выключенный телевизор. У его ног сидел бульдог Росмэн, как-то преданно и жалостливо пытался заглянуть в глаза Сальваторе, будто надеясь, что ему сейчас объяснят, что произошло с его хозяйкой. Деймон подрагивал, то ли от злости, то ли все еще от невозможности принять произошедшее. В абсолютной тишине продолжал пить виски, будто ничего такого не произошло, и Кайли сейчас спустится вниз, и Сальваторе кинет что-то такое насмешливо-ласковое про ее опоздание. И когда Элайджа уже было собирался что-то сказать, Деймон, не меняя позы, выдал: — Я не могу на него смотреть. — Что? — переспросил сбитый с мысли Майклсон, непонимающе хмурясь. — Пес. Я не могу на него смотреть. Это из-за него она вышла… — вампир сжал бокал в руках, и Древний подумал, что тот сейчас разлетится на несколько осколков, но Деймон неожиданно вскочил и запустил бокал с недопитым напитком в стену, немного выше уровня головы пса. — Слышишь, тупая ты псина?! Это из-за тебя она вышла!!! Это из-за тебя она попала к Аларику!!! Из-за тебя!!! Продолжая кричать на бульдога, Деймон направлялся в его сторону, пригнувшись, как барс перед прыжком. Его лицо исказил оскал. Росмэн, скуля и тявкая, будто зовя хозяйку, отползал в сторону от надвигающегося вампира, пытаясь встать на больную лапу, но в итоге лишь полз куда-то в угол, таща за собой сломанную лапку. И не прекращал скулить, будто веря, что Кайли сейчас спуститься и спасет его. Когда деваться Росмэну уже было некуда, а Деймон оказался рядом с ним, Элайджа сначала подумал, что вампир сейчас разорвет пса на куски. А потом сожжет дом, и уничтожит все, что напоминало бы о Кайли Фрэнсис Аддерли. Но Деймон поступает иначе. Он падает на колени перед травмированным псом, как совсем недавно перед телом лучшей подруги, тянет руки и обнимает бульдога, начиная медленно раскачиваться взад и вперед. Росмэн скулит, а потом тычется носом в щеку Сальваторе и неуверенно лижет. — Она умерла, — глухо проговорил Деймон, обращаясь будто не к Элайдже, а к Росмэну, или к самому себе. — Почему она? Почему не Кэролайн, почему не кто-то еще, почему она? Кайли, которая никогда никого… — Сальваторе болезненно сглотнул. — Почему она? За что? За мои грехи? Так пусть мироздание раздавит меня, это же справедливее. — Тогда уж за наши грехи. Чувствуя необходимость этого действия, Майклсон подошел к вампиру, который сейчас поразительно передавал весь спектр скорбящего и горящего человека, и положил руку на плечо, крепко сжимая. В этот момент он чувствовал тоже, что и Деймон раньше — их навеки связало одно горе, одна потеря. Одна девушка. Одно имя. «Покой, — подумал Деймон. — Покой существует. Он живёт во всем, что нам дорого. Это и есть обещание покоя, что однажды, после долгой жизни, мы снова найдём друг друга». Телефона трель разорвала повисшую тишину. Деймон вздрогнул и тряхнул плечом, скидывая руку Элайджи, но тот уже и сам убрал ее, доставая из кармана аппарат. Лаконичное «Никлаус» он увидел лишь краем глаза, продолжая смотреть на то, как Деймон Сальваторе продолжал стоять на коленях, обнимая скулящего бульдога, и медленно раскачиваться из стороны в сторону.